Подошло время завтрака в том же помещении, что и вчерашний ужин. Уже присутствовали Мэри Форд и Рой. Двое солидных, разумных граждан вкушали солидный, разумный завтрак. Появился Эндрю, которого, собственно, никто не звал. Его место в гостинице, в которой он, возможно, даже не отметился. Не исключено, что провел ночь на какой-нибудь из скамеек в парке, пожирая глазами дом, в котором ночевала отвергнувшая его возлюбленная - она, Сара! Эндрю ничего не поглощал, ничего не вкушал, сидел перед чашкой черного кофе, бледный, насколько может казаться бледным покрытый здоровым загаром здоровый мужчина. Он сверлил Сару пристальным ироническим взглядом, не то чтобы испепеляющим, но в достаточной мере уничтожающим. Если он ненавидел ее с эмоциональным накалом отвергнутого любовника, то она чувствовала побуждение реагировать со смешанными чувствами возмущения и презрения, свойственного девице-полуподростку, оценивающей тридцатилетнего "старика": "Да как он смеет! Да что это он о себе возомнил!" Собрав по сусекам ошметки юмора и здравого смысла, Сара отвернулась, чтобы налить себе кофе, и услышала, как гулко хлопнула дверь. Повернувшись обратно, Эндрю она уже не увидела. Оглядела Мэри и Роя, ожидая комментариев, но те ее как будто не замечали.
Через некоторое время Мэри отставила чашку.
- Пойду-ка я, гляну, что там из пейзажа на пленку просится. Свет в самый раз для съемки.
А Рой обратился к Саре:
- Сара, мне нужен отпуск. Две недели. Развод требует, скорее не управлюсь. - И он вышел вслед за Мэри.
Сара подумала, что этот добрый друг ее переживает сейчас не меньше, чем она сама, но это ее нисколько не утешило.
Подошел Генри. Выглядел он ужасно, чувствовал себя не лучше, и Сара злорадно подумала: "Поделом тебе!". Он сыпанул в чашку кукурузных хлопьев, уселся напротив. Сидели, глядя друг на друга, достигнув той стадии любви, когда каждый про себя удивляется: как может эта ординарная, ничем не примечательная особа служить причиной таких страданий?
- Вот так, - просипел Генри в ответ на тысячи безмолвных обвинений из словаря любви, известного каждому, так что и перечислять нужды нет. Начинаются эти обвинения обычно с вопроса: "Если ты меня действительно любишь, как можешь ты поступать столь жестоко?". - Вот этак. Я надрался, но это не особо помогло. Сунул столь презираемые вашей милостью затычки в уши, врубил на полную громкость, и утром они меня разбудили. Всю ночь гремели в мозги. Вот таким вот образом провел ночку, - закончил он фразу под смех Сары.
- Примите мои искренние поздравления.
- Благодарю, благодарю.
Казалось, он принял ее поздравления всерьез, заглянул в глаза в поисках подтверждения, но она опустила веки, почувствовав, как все тело ее ниже пояса растворяется в теплом пруду.
- В Стратфорд едете после завтрака? Знаете, что намечена поездка в Стратфорд?
- Нет, в Стратфорд я с вами не поеду.
- Сара… - упрек, обида, уязвленность (начал придуриваться). - Сара, ну почему, почему вы не едете со мной в Стратфорд?
- Никуда я с вами не поеду, - сказала она, не видя ни комнаты, ни этого идиота: слезы застилали ей глаза.
- Сара! - Он вскочил, дернулся в направлении кофейника и даже шаг к нему сделал, но задержался, схватившись за спинку стула, приняв обвинительную позу, непонятно кого обвиняя. С усилием что-то сообразив, подошел все же к буфету, налил кофе, выпил залпом, не сходя с места. Поморгал, вернулся на место, уселся с видом обиженным, моргая и отдуваясь.
Она тоже поморгала, и калейдоскопическая масса в глазах сложилась в физиономию Генри, белую скатерть, поблескивающее столовое серебро.
- Голова каруселью, - пожаловался Генри.
Эта иллюстрация конфликта культур заставила Сару засмеяться. Ей захотелось поделиться мыслями по этому поводу, но с кем? Разве что со Стивеном…
- Каруселью… Я в одной комнате, мыслями с вами, вы в другой, думаете обо мне… В этом вы видите путаницу?
Он засмеялся как-то через силу.
- Если бы кто-то сказал мне в юности, - продолжала Сара, - что я… не буду говорить "под старость"… стану спорить с влюбленным в меня молодым человеком… Я ведь имею основания утверждать, что вы в меня влюблены?
- Полагаю, имеете все основания так утверждать. Разве что я не так уж и молод. Скоро обо мне уже можно будет сказать "средних лет". Совсем недавно я заметил, что молоденькие девицы больше не обращают на меня внимания. Признаюсь вам честно, сильно переживал, когда это заметил.
- …Буду спорить с молодым человеком, уговаривая его со мною переспать… да я бы себе глотку взрезала!.. "Мы знаем, кем мы стали, не знаем, кем могли бы стать". И слава богу, что не знаем.
- Шекспир, разумеется.
Сюзан вошла из сада.
- Автобус прибыл. В Стратфорд. - Она выглядела разочарованной. Разумеется, тем, что не нашла Стивена.
Генри поднялся, оперся о стол.
- Серый американец ни разу не видел "Ромео и Джульетты".
- Жаль, что не "Сон в летнюю ночь".
- Тоже не видел.
Сюзан с удивлением вслушивалась в злые голоса, которыми велся этот шутливый диалог, на лице ее появилась робкая улыбка миротворца, не надеющегося на успех своей миссии.
- Сара, едете в Стратфорд?
- Нет.
- Нет, не едет, - обвиняюще провозгласил Генри. - Здесь будет отдыхать и развлекаться.
Повинуясь импульсу, Сара одолжила у Мэри автомобиль и съездила к матери в Котсуолд. Ей пришло в голову, что о своих размышлениях по поводу веревочек, за которые дергают, управляя куклами-людьми, и по поводу кукловодов можно поговорить с матерью. Можно у нее спросить. Почему она не сделала этого раньше? Этот вопрос Сара задала себе, сидя за рулем. Идея поразила ее новизной. И как она раньше не додумалась… А сейчас она спросит: "Почему я такая?" И мать ответит: "Наконец-то я дождалась от тебя этого вопроса!" Но тут же у нее возникли сомнения в столь простом исходе. Отношения ее с матерью можно считать хорошими, ровными. Сара навещала мать три-четыре раза в год, время от времени звонила, узнавала, как дела. Мать не жаловалась, сохраняла бодрость, вела активный и независимый образ жизни. В своей деревеньке она жила столько же, сколько Сара в городской квартире. Бриони и Нелл иногда не без удовольствия навещали бабушку. Не приезжал к ней лишь Хэл, которого она больше всего хотела видеть. Сара с сожалением подумала, что не сможет спросить свою мать: "Почему мой братец, твой сын, такая гнусная гадина?" Мать по-прежнему обожала сына, часто хвасталась знаменитым доктором Милгрином и лишь из вежливости интересовалась работой дочери.
Когда Сара приехала, мать работала в саду. Дочери она обрадовалась. Так же, как Сара в свои шестьдесят пять выглядела пятидесятилетней, матушка ее, Кейт Милгрин, выглядела семидесятилетней бодрячкой в девяносто с лишним. Они уселись пить чай в комнате, где каждый предмет смутно, без конкретики, напоминал Саре о детстве. Мать решила, что Сара приехала проверить, как она держится. Старики часто остерегаются детей, которые могут решить их судьбу. Мать с легкой опаской рассказывала о соседях, о саде, заверяла, что ничего серьезнее легкого ревматизма ее не беспокоит.
Сара сидела с матерью и вспоминала об аккуратной старухе на скамье в Бель-Ривьере, ранним утром. "Я хочу, чтобы она вспомнила то, что происходило шесть десятилетий назад", - подумала Сара.
Она все же попыталась.
- Скажи, что за ребенок я была?
Матери вопрос не понравился. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить.
- Хорошей девочкой ты была, доброй… Да, да, конечно, - закивала она.
- А Хэл? - спросила Сара и подумала: "Почему я никогда не думаю об отце? Ведь у меня был отец".
- Хэл много болел.
- Чем?
- Ох, чем он только не болел. Всего не упомню. Одно время даже подозревали туберкулез. Затемнение в легких. Чуть не год в постели пролежал. Так тогда лечили.
- А отец?
Мать озадачилась. Такого вопроса она не ждала, не понравился ей этот вопрос. Еэ голубые глаза, никогда не избегавшие взгляда собеседника, глядели на Сару с упреком. Но она попыталась ответить.
- Отец делал все, что мог, все, что надо.
- Он был хорошим отцом?
- Да, конечно.
Сара поняла, что никуда ее вопросы не приведут. Она, как обычно, на прощание поцеловала мать, как обычно, предложила, если будет трудно, переехать к ней в Лондон, места хватит. И, как обычно, мать отшутилась, что надеется умереть прежде, чем ей понадобится уход. Чтобы смягчить грубую шутку, поблагодарила Сару:
- Ты всегда была доброй девочкой.
"Неужто? - подумала Сара. - Это, что ли, и есть ниточка? Подозрительно звучит".
Вылезая из машины, она увидела Стивена и трех его мальчиков, отходящих от дома. Они несли лопаты, лом, аккумуляторную дрель. Элизабет стояла в огороде с молодым человеком в джинсах и красной футболке, предположительно садовником. Сама она все еще была в костюме для верховой езды: зеленая юбка, оливково-зеленые бриджи, - на голове все тот же красный платок. Щеки цвета спелого томата. Оба держат в руках каталог растений, листают его, что-то увлеченно обсуждают. Элизабет пригласила Сару погулять в саду, к чему та немедленно и приступила. Стивен с мальчишками тем временем отошел к небольшому домику без крыши, который, похоже, подвергался каким-то перестройкам. Стивен подошел к глубокой яме, помел ломом камень, мешавший установке столба. Парни подхватили камень, оттащили его в сторону и, согласно указанию отца, вежливо поприветствовали Сару. Стивен улыбнулся ей поверх голов своих отпрысков, явно обрадованный ее появлением.
В траве рядом с ямой валялся толстый дубовый столб, очевидно, уже послуживший где-то в другом месте, но очищенный и заново пропитанный креозотом. Стивен и старший из сыновей, Джеймс, подняли столб и опустили в яму. Все четверо принялись закидывать яму камнями, утрамбовывать их, выравнивая столб, затем засыпали яму землей и снова утрамбовали. Окончив работу, Джеймс сказал:
- Мама велела к двенадцати вернуться.
- Хорошо, свободны. Не забудьте инструмент убрать.
Мальчишки подобрали орудия труда и направились к дому, сознавая, что за ними наблюдают. Стивен взвалил на плечо старый столб, извлеченный из земли, и, придерживая его одной рукой, тоже направился к дому.
- Я обучаю сыновей всему, что умею сам, - как бы оправдываясь, заметил он.
- Опасаетесь, что им придется зарабатывать на жизнь физическим трудом?
- Кто знает, что случится в жизни…
- Ас кем вы беседовали утром?
- Интересно, какое мнение вы составили о нем. Это Джошуа. Сосед. Он арендует у нас часть земель. Мы обсуждали условия аренды на следующий год. - Пауза. - Тот самый, за которого собиралась выйти Элизабет. - Он дал Саре время переварить это сообщение, затем бросил на нее быстрый взгляд, проверяя реакцию гостьи. - Не повезло бедной Элизабет. Была бы сейчас маркизой. Леди Элизабет. Кстати, Джошуа весьма богат. Намного богаче меня. Брак у него не сложился, так что, как выяснилось, лучше бы ему было жениться на Элизабет.
- У них общие вкусы?
- Да, много общего. Он помешан на скаковых лошадях, и Элизабет тоже к ним питает склонность. Но ей пришлось ограничиться мною. При Джошуа она была бы как раз на своем месте. - Они подходили к дому. - Бедняжка Элизабет. Как я могу обижаться за Нору? С ее точки зрения было бы нечестно, выйдя за меня, связываться с соседом. А Нора - это в пределах честной игры, по правилам, так сказать. - Он остановился, упер столб торцом в землю, поддерживая его плечом и рукой - настоящей рукой мастерового. Одежда на нем поношенная, потертая, тоже рабочая, попахивающая рабочим потом. Стивен оглядел дом. - Очень неплохой дом.
- Бесспорно.
- Как вы думаете, эта девушка видит меня отдельно от дома?
- Вы хотите спросить, любит ли вас Сюзан лишь ради вас? Разумеется, нет.
- А вы?
- Вы забываете, что я с вами познакомилась намного раньше, чем с этим домом.
Сельская тишина, разбавленная привычными сельскими шумами. Жужжание насекомых. Пение птиц. Реактивный самолет высоко в небе. Трактор где-то в дальнем поле.
- Вы знали, что Сюзан намерена выйти за меня замуж? Что вы на это скажете?
- Мечты, фантазии.
- А если я решусь на ней жениться? - Стивен снова взвалил столб на плечо, поднес его к штабелю дров, заготовленных на зиму, положил трухлявое, изъеденное червями дерево наземь, отряхнул руки. - В любом случае смешно. Меня так и толкает туда, где смешно. Ночью просыпаюсь и смеюсь. Можете себе такое представить? Что-то такое творится… - Он стоял перед Сарой, глядел ей прямо в глаза. - Где-то как-то я, конечно, выгорел дотла. - Она не знала, что сказать, как комментировать. - Дотла, - повторил он, отворачиваясь.
К несчастью, когда из-за плотно закрытых дверей проникают в повседневность крупицы скрытых истин, они настолько противоречат устоявшимся понятиям, что их не воспринимают всерьез. Дурной тон! Преувеличение! Мелодрама!.. Они иной структуры, они не стыкуются с восприятием.
Кроме того, сегодня он казался столь же полон сил и энергии, как и Элизабет.
Сара прогулялась по тенистым сельским дорогам до городка, перекусила в ресторанчике отеля, подумала, что это простое и доступное наслаждение и что скоро оно снова откроется ей в полной мере, можно будет оставаться цельной и спокойной, не страдая от того, что душа ее разрывается на части из-за отсутствия рядом Генри. Домой она вернулась к чаю. Элизабет и Нора устроились под каштаном за основательно уставленным столом. Они обрадовались компании, усадили Сару с собой. Сара понимала, что разумная Элизабет непременно использует эту возможность для получения интересующей ее информации. Обычно Элизабет и Нора казались совершенно различными - Нора более мягкая, материнского заботливого типа, - но сейчас они вели себя как близнецы, уставившись на Сару одинаково выжидающими пытливыми глазами. Сара не отказалась от чая, охотно болтала о Бель-Ривьере, особенно подробно остановилась на умном, дельном Жане-Пьере, таком до мозга костей французе, милом, привлекательном; уделила внимание его внешности, манерам, должностным обязанностям и полномочиям; рассказала о разногласиях и соперничестве в мэрии из-за "Жюли Вэрон"; подробно описала все три отеля, "Колин Руж", музей Жюли. Упомянула, что Сезанн работал неподалеку от Бель-Ривьера, и заметила, что это женщинам понравилось, они увидели знакомую веху в незнакомом ландшафте. Обо всем рассказала Сара, но ни словом не помянула Молли, хотя, разумеется, понимала, что Элизабет не могла не мыслить именно в этом направлении. Беседа оказалась полезной и для нее самой, ибо она смогла свести эмоциональные бури Бель-Ривьера к десятку забавных анекдотов.
Уже сгущались сумерки, когда между деревьями появились трое мальчиков, и Элизабет хлопнула в ладоши.
- В ванну, ужинать и спать! Ужин в холодильнике.
Уходить в дом не хотелось, они еще долго сидели под каштаном, потягивая шерри.
- Поужинаете тоже, конечно, с нами, - постановила Элизабет с дружеской улыбкой. О Стивене она не упоминала, и Сара снова подумала, сколь сложна его жизнь со всеми запутанными условностями и обязательствами.
Поужинали в маленькой уютной каморке рядом с кухней. Когда совсем стемнело, снова появились мальчики, все трое в коротких красных халатиках-куртках, расчесанные, пахнущие мылом, сущие голубоглазые ангелочки, спустившиеся на грешную землю.
- Помылись? Ага, вижу, вижу, молодцы. Поужинали? Хорошо. Завтра предстоит суматошный день, так что быстренько в кровать, выспитесь хорошенько.
Они по очереди подошли к матери, и она приложилась губами к щеке каждого.
- Наверх, наверх!..
До двери мальчики дошли чинно, - сохраняя достоинство, но, выйдя, вспомнили, что они дети, завизжали и затопали, понеслись по лестнице бегом.
"Ах, уж эти мальчишки!" - говорила улыбка Элизабет. Она удовлетворенно вздохнула. Вздохнула и Hopia, но в ее вздохе слышалась печаль. Элизабет глянула на Нору, и та виновато улыбнулась. Подруга Элизабет осталась бездетной. Элизабет ободряюще улыбнулась Норе, потрепала ее по плечу. Нора еще раз вздохнула и принялась убирать посуду.
Дверь открылась, в проеме появился Джеймс и замер, глядя на мать.
- Что случилось? - спросила Элизабет, но мальчик молчал, колебался, крутя ручку двери. - Чего тебе?
Зачем-то он, конечно, пришел, в глазах его светился вопрос, но через мгновение Джеймс отозвался:
- Ничего.
- Ну, тогда беги обратно, - улыбнулась сыну Элизабет.
Он вышел, аккуратно прикрыв дверь, но почти сразу снова появился, снова уставился на мать.
- Что с тобой, Джеймс?
Он не уходил, но и рта не раскрывал. Глаза матери и сына, казалось, боролись, но сын наконец уступил. Он снова вышел, но не сник, держался собранно, упрямо.
К возвращению автобуса Сара уже заперлась в своей комнате.
Очередной конверт высунулся из-под двери.
"Сара, почему НЕТ? Вы на меня даже не смотрите. Убил бы вас. Напился. Эндрю".
Не выспавшись в предыдущую ночь, она сразу заснула. Сны не слишком стремятся противоречить действительности, и снились ей сцены фарсовые, гротескные, идиотические: какие-то неодетые двуногие обоего пола и всякого возраста носились по незнакомым коридорам, хлопали и не хлопали дверьми, ошибались и не ошибались комнатами, вопили возмущенно и ликующе, плакали, как дети, и ржали, как лошади; какая-то фефела билась в истерике на кровати, тыкала в кого-то перстом указующим…
Поскольку труппа вернулась из Стратфорда поздно, завтракала Сара в одиночестве. Лишь когда она уже выходила, появился Генри. Она не ответила на его невразумительное: "Сара…" - направилась в глубь дома, заметила Стивена, поднимающегося по маленькой задней лестнице, снова в компании сыновей, снова с инструментами, но уже иного вида и назначения. Стивен задержался на лестничной площадке и сообщил ей, что хочет преподать детям урок сантехнического искусства.
- "Благосостоятельного задача - дать работу и хлеб простому труженику", - поучительно воздев палец, процитировала Сара. Мальчики живо дернули головами в ее направлении, обрадованные проявлением бунтарского духа, на которое сами не отваживались.
- Ерунда, - парировал Стивен. - Каждый должен знать дом, в котором живет. Об этом и о многом другом удобно поразмыслить на удобной скамье под буками, если пройти по тропе, по которой мы с вами шли вчера, и свернуть вправо. Очень рекомендую.
Двое младших, хихикая, понеслись вверх, Джеймс задержался, уставился в окно, как будто что-то хотел проверить или кого-то увидел. Он замер, и Стивену пришлось положить руку на плечо сына.
- Идем, идем.
Джеймс улыбнулся и последовал за отцом. Сара взбежала по лестнице и выглянула в окно. Громадный ясень простирает ветви, ловит солнечные лучи.