Последовав указанию Стивена, она обнаружила на значительном удалении от дома деревянную скамью под буками, уселась в зеленой тени. "Зеленые мысли в зеленой тени…" Погода идеальная - немаловажно в день премьеры на открытом воздухе. Огляделась, неторопливо осмотрела дом, рядом с которым ясень, знакомец Джеймса, казался не столь уж крупным; он слегка смахивал на часового, замершего возле охраняемого объекта. Зелень в отдалении мерцала, колыхалась и расплывалась, пестрела темными точками - должно быть, грачи гонялись за кем-то. Она просидела около часа, прежде чем появился Стивен. Он сел рядом и сразу сообщил:
- Ночью она меня навестила.
- Жюли?
- Не стал бы утверждать с уверенностью.
Сара выжидательно грызла травинку.
- Я бы не смог заставить себя пойти к ней.
- Конечно. - Он молчал, и Сара спросила: - Ну, и что?
- Вы имеете в виду, как я справился?
- Нет, не это.
- Могу доложить, что сам себе дивился. И ее удивил не на шутку. Нипггяк перепихнулись, как говорят в определенных кругах. - Теперь молчала Сара, и его губы искривила скептическая усмешка. - Вы, конечно, не это имели в виду, но обычно женщины надеются, что самец опозорился… Извините меня, конечно.
- Як этим женщинам не отношусь.
- Может, все же жениться на ней? Почему бы, собственно, и нет?
- Примите мои поздравления. Гениальная, блестящая идея!
- Пбчему нет? Она уже бормочет о том, как мы здесь расчудесно заживем.
- Присутствие Элизабет ее не смущает?
- Не думаю, что она вообще обратила внимание на Элизабет. Она ее просто не учитывает.
- Припоминаю похожий эпизод из своей биографии. Только я тогда была несколько моложе Сюзан.
- Да, она несколько… ювенильна. Так ее, пожалуй, лучше всего определить. Элизабет… - Голос его приобрел сердитый оттенок. - Элизабет не может быть помехой. Ей не на что жаловаться. Пусть выходит замуж… женится… сочетается браком с Норой. - Тут гнев его улетучился, в голосе послышались восторженные нотки, легкое недоверие, благоговение. - Сара, молодость… Это юное тело…
У Сары перешибло дыхание. Слишком часто она думала: не держать тебе больше в руках юное мужское тело. Никогда. И это казалось самым тяжким ударом, нанесенным ей Временем.
- Сара, Сара… - Стивен протянул к ней рукуг осторожно повернул лицо в свою сторону, сочувственно проводил взглядом катящиеся по щекам слезы. - Сара, что ж, молодое тело… Пенни за пучок на перекрестках некоторых улиц… Она не… - Он осторожно убрал пальцы, омоченные ее слезами, посмотрел на них, хмурясь. - Женюсь… Что ж, блаженство хоть на время…
- А потом вам представится традиционная возможность наблюдать, как она влюбится в какого-нибудь ровесника - а это неизбежно - и вспоминать, как она была с вами мила и добра.
- Совершенно верно. Вы тоже правы. Но дело не только в этом и не столько в этом. Она прелесть, это бесспорно. Но стоит ли… Держать руку Жюли - этого не стоит даже сегодняшняя ночь.
Не стоит.
Сара постаралась придать голосу твердость и устойчивость:
- Хотя Генри в меня влюблен - а он действительно в меня влюблен…
- Знаю. Заметил, верьте мне.
- Хотя он знает, что я тоже с ума схожу по нему, он не пришел ко мне ночью.
- Жена приезжает, полагаю, дело в этом. Вы не понимаете, Сара, для моногамного мужчины влюбиться - страшное несчастье.
- Но, Стивен, лишь моногамный мужчина и способен по - настоящему влюбиться. - Ей самой понравилось, как она ведет разговор, несмотря на дрожащий голос. - Нам, романтикам, нужны препятствия. А какое препятствие серьезнее?
- Смерть, - отрезал Стивен.
- От старости? Знаете, будь я ровесницей Сюзан, нравственным нормам пришлось бы потесниться. Были бы ночи блаженства, а потом валяние в ногах у жены, вымаливание прощения.
Стивен обнял ее одной рукой. Сложное для него движение. Эта самая рука, конечно же (как и ее руки), обнимала, утешала сокрушенных невзгодами друзей. Когда-то эта рука обнимала рыдающую Элизабет, которой Джошуа предпочел другую. Детей обнимала. Но эту женщину… Скорее, ее рука должна была бы обнимать его. И эта братская поддержка ослабила позицию стойкой Сары. Она ощутила одиночество. Но понимала, что вправе ожидать добрых слов утешения. Noblesse oblige.
- Вот еще о чем мы забываем, Сара. СПИД.
Это могучее слово, как и обозначаемая им болезнь, может опрокинуть любую беседу, мгновенно изменить ее ключ. В данном случае оно вызвало смех. Сара подумала о звуке церковного колокола, возвещавшего над здешними лесами и полями очередную напасть, очередную эпидемию. Новое время, новый тревожный набат.
- Вы меня утешили, Стивен, спасибо. Я - и СПИД!
- Но, Сара, - рассудительно начал Стивен, наслаждаясь ее возмущением. - Мы живем, как во сне неразгаданном. Уж, конечно, я не собирался повествовать Сюзан, что не могу представлять для нее СПИД-опасности ввиду того, что я… гм… блюду безбрачие. У нас ведь, в нашем обществе, такого рода вещи женщинам говорить не принято.
- Разумеется, не принято.
- Так вот, представьте себе юное создание, трепёщущее ресницами, робкое, нежное, чуткое; готовое улетучиться по одному непродуманному слову. И вот это небесное явление ныряет к тебе под одеяло и деловито осведомляется насчет презервативов и отношения к оральному сексу. Я позволил себе заверить ее, что ей не о чем беспокоиться в отношении меня, но она сказала: "А с чего вы взяли, что вам не стоит беспокоиться в отношении меня? Я пять сезонов работаю в театрах Нью-Йорка… Какая уж тут романтика!"
Сара рассмеялась. Стивен глянул на нее с облегчением.
- Представляете, Сара, насколько легче нам с вами было жить?
- Эпоха до СПИДа, эпоха СПИДа, эпоха после СПИДа… Мы стряхнули с себя ярмо морали. Чувство вины превратилось в призрак.
- Но в нас еще теплилась искра романтики. Мы думали и говорили о любви, а не о сексе.
- Угроза нежелательной беременности отошла в прошлое. И я за всю жизнь не встретила никого с венерическими заболеваниями. А вы?
- Нет. Полагаю, что нет. Не припомню, чтобы кто-то из знакомых или соседей хвастался, что у него сифилис.
- Ну просто рай. Выходит, мы в раю обитали, сами того не сознавая. Нынешняя молодежь ближе к нашим дедушкам и бабушкам, чем к нам. Нынешние всего боятся… Значит, Стивен, вы собираетесь сегодня вечером, когда Сюзан снова появится в вашей спальне, отослать ее баиньки?
- Конечно, нет. Хотя я полностью представляю ход ее мыслей.
- Но, Стивен, вы так долго не протянете. Так же точно, как и я скоро вернусь к роли суровой старухи, осуждающей чужие страсти.
- Вы так считаете…
- Я вынуждена так считать.
- Видите ли, я никогда не славился стойкостью. Не мог мириться с болью. - Как будто он говорил о трещине в коленной чашечке или о приступе мигрени, а не о жестоких ударах, наносимых в сердце.
- Слава богу, в одном-то мы можем быть абсолютно уверены. В том, что следующий год принесет нечто иное, не то, что предыдущий.
Оба умолкли, зная, что мысли их текут в одинаковом направлении.
Около полудня направились к дому, миновав группу детей, собравшихся на тенистой полянке, человек около пятнадцати, среди них и сыновья Стивена. Современная литература, как специальная, так и художественная, констатирует, что группа детей непременно представляет собой стаю варваров, способных на любую жестокость, чоднако, глядя на приветливые улыбающиеся лица этих ребятишек, не хотелось верить утверждавшим подобное авторитетам. Стивен помахал своим отпрыскам и их друзьям. Джеймс проводил двоих взрослых серьезным, пытливым взглядом. Так же он смотрел на мать, а сегодня еще и на ясень. Стивену и Саре, двоим взрослым, причиняла беспокойство мысль об отделявшей их от детей пропасти опыта, о которой малолетки еще не имели ни малейшего представления. Отошли от детей, еще не подошли к дому, и тут Стивен вдруг обнял Сару. Братское объятие.
- Сара, вы даже представить себе не в состоянии, как много вы для меня значите…
Оторвался от нее, избегая смотреть в лицо, как будто не желая подвергать себя воздействию проявившихся эмоций.
В обеденном зале Генри сидел рядом с Сюзан. Увидев Сару, он вскочил и чуть ли не подбежал к ней.
- Сара, где вы были?
Она проследила, как Стивен и Сюзан обменялись взглядами. Сюзан улыбнулась Стивену, тот вернул улыбку в несколько модифицированном виде, в виде противоречивой, состоящей в основном из любви - без всяких кавычек, - радости, содержащей однако и изрядную дозу иронии и самоиронии, осторожности и отстраненности. Вслух он лишь спросил Сюзан, хорошо ли ей спалось, на что та зарделась, смутилась и ответила утробным хрипловатым хохотком.
- Сара, - продолжил допрос Генри, - чем вы хотите заняться?
- Собираюсь в город, к парикмахеру. - Она улыбнулась этому мужчине, которого любила - еще как любила! - стараясь изобразить по возможности беззаботную улыбку и протягивая ему тарелку со свежим деревенским хлебом.
- К парикмахеру!..
- А вы чем занимаетесь, Генри? - спросила она, хотя твердо решила ни о чем не спрашивать.
- Надо с музыкантами заняться. Грубовато у них вчера получилось. С трех до пяти натаскиваю музыкантов. - Эта информация содержала в себе предложение.
- Если успею, подойду. - Сара считала, что никакая сила не заставит ее к нему приблизиться, но в то же время понимала, что никакая сила не сможет удержать ее вдали от него.
Покончив с прической, Сара взяла такси и подъехала прямо к театральной площадке. Генри с мрачной физиономией стоял, опираясь на помост для музыкантов, по локоть запустив руки в карманы, усталый, недовольный. Бледный. Больной. Музыканты выходили из-за кустов, отгораживающих новый корпус. Генри заметил ее, бросил куда-то в кусты:
- Умолкни, сердце… - И сразу исполнил пародию на Ромео под балконом Джульетты: пал на одно колено и простер к приближающейся Саре обе руки. Поднявшись, он не смог сдержать отчаянного взгляда, но сумел превратить в пародию и этот взгляд, гипертрофировав мимику до клоунады. Она засмеялась, хотя сердце взрывалось ностальгическими мечтами о давно забытых берегах..
По окончании репетиции с музыкантами Генри подошел к ней и предложил прогуляться, однако тут же увидел приближающегося Бенджамина.
- Вон ваш Бен-Жасмин топает, еще один воздыхатель, - буркнул Генри и рванулся прочь, врезавшись по дороге в один куст и козликом перемахнув через другой.
Сару удивило, что Генри заметил отношение к ней Бенджамина, что она возбудила ревность, несмотря на полную безосновательность его подозрений. Если можно ощущать к человеку любовь, то ведь так же точно можно ему и симпатизировать; иногда, конечно, возникает опасность спутать эти ощущения. Сара понравилась Бенджамину с самого начала, так же, как они со Стивеном понравились друг другу с первой же встречи в ресторане. Однако вряд ли можно было сказать, что Бенджамин ей нравился в той же мере, что и она ему. Что вовсе не означало, что Сара совсем не испытывала симпатии к этому интереснейшему индивиду.
Бенджамин в безупречном белом наряде выглядел несколько чужеродным элементом на фоне пышной, весьма неофициального облика зелени. Он улыбнулся Саре, но почти сразу же перевел взгляд дальше, на лужайку и окаймляющие ее деревья, на живописную группу музыкантов, удаляющихся к репетиционному корпусу. Лицом он теперь напоминал мальчика, слушающего волшебную сказку. Бенджамин испытывал любовь к театру, к искусству. В непринужденной театральной манере он расцеловал Сару в обе щеки, красуясь сам перед собой, и она даже позавидовала его юношескому задору. По привычке, приобретенной в последнее время, Сара исследовала его лицо, пытаясь отыскать признаки беспокойства, печали или каких-либо иных расстройств - и ничего не обнаружила. Возможно ли такое? Всмотрелась внимательнее - опять ничего. Каким же чудом столь самодостаточный господин подпал под влияние этой заразы, театра? Цыганская экзотика взманила? Или все же скрывается под его лакированной наружностью какой-нибудь тайный изъян? Ей неведомо. Даже о ближайших друзьях и то не всегда скажешь, что с ними происходит, чем вызваны их поступки, чем определяется их настроение. Не говоря уже о знакомых, приятных и неприятных. А другом назвать Бенджамина Сара не имеет никакого основания. Вот Стивен заслуживает такого титула. Ее многолетний друг и коллега Рой Стрезер сейчас переживает за десятерых, и Сара это знает, и он знает, что она знает, но кто еще в театре, кроме нее и Мэри, знает, как страдает сейчас этот их предупредительный, готовый каждому помочь коллега? Кто знает о внутренней жизни Стивена, даже из его домашних? Уж, разумеется, не Элизабет. Салли о теперешнем периоде своей жизни, возможно, будет вспоминать, как о наихудшем. Саре она однажды на свои невзгоды намекнула, полусмеясь. Но остальные, сталкивающиеся с нею ежедневно, работающие с ней, даже не подозревают о постигших эту женщину передрягах. И Мэри тоже ужасно переживает… Больше, разумеется, чем следовало бы, учитывай возраст и состояние здоровья ее матери.
Сара и Бенджамин медленно шагали к дому, она рассказывала о перспективах постановки в Квинзгифте, об изменениях в составе исполнителей. Она слушала - точнее, пыталась слушать, ибо мысли все время соскальзывали в сторону - Бенджамин рассказывал об Эдинбургском фестивале. К дому подошли ближе к раннему ужину - скоро уж и спектакль начнется.
Две девушки из городка, Элисон и Ширли, помогали с буфетом. Статные, свежие, краснощекие блондинки - не новички на здешних премьерах, управляются ловко и весело.
Что уж говорить об Элизабет… Улыбаясь, она вручила Сюзан тарелку пудинга.
- Вы прелесть, Сюзан. Чудесная Жюли! - Все хорошо расслышали это определение роли новой звезды в этом доме, доме Элизабет.
Бенджамин переключился с Сары на Стивена, оба отмахнулись от еды, отошли в сторонку с бокалами вина, что-то обсуждая, играя свои роли в этом действе под внимательными взглядами зрителей. Покровители искусств - они могли думать о себе иначе, скромно радоваться, что имеют возможность помочь расцвести талантам, но другие, наблюдая за ними, рассуждали по-своему: деньги, шепчутся деньги, от которых мы зависим, и немаловажно, о чем они сейчас толкуют, что решат.
Подошел Генри.
- Сара, я получил факс от Миллисент. Она приедет завтра. Вместе с Джозефом. Посмотрит завтрашнее представление, и мы уедем.
- Изменение планов?
- Да. Элизабет любезно пригласила остаться на несколько дней, и мы хотели согласиться, но… В общем, послезавтра уезжаем во Францию на недельку-другую.
Что ответить? Она и смотреть-то на него не могла.
- Такие дела, Сара. - Генри отставил нетронутую тарелку. - Мне пора глянуть, как там зрители…
Он вышел, и вскоре за ним последовали исполнители.
Стивен, Сара и Бенджамин остановились на крыльце, наблюдая за прибытием зрителей, покидавших машины и проходивших к своим местам. Погода - как по заказу. Высоко в западной части неба парили перистые облака, деревья застыли, как на фотоснимке. В кустах дрались и хулиганили птицы. Ряды быстро заполнялись зрителями.
Сара увидела машину брата. Из нее вышли Хэл, Энн, Бриони и Нелл. Появления семейства брата она не ожидала. Хэл, очевидно, прямо с работы, на нем темный костюм, в котором он консультирует вечерами на Харли-стрит. Дамы его сияют цветастыми платьями и золотистыми волосами. Для них экскурсия в мир Сары - своего рода праздник, перемена обстановки. Родители хоть ненадолго вынырнули из океана работы, да и дочери ежедневно проводят немало времени в банке и в лаборатории. Но где Джойс?
Сара помахала брату, и он удостоил ее королевского жеста дланью. Поскольку пальцы величественной десницы его остались сомкнутыми, жест получился не столько королевским, сколько кардинальским, он как бы оделил троих стоявших на крыльце благословением. Поверх живой изгороди Сара видела, как Хэл плывет к первому ряду, словно большой черный мяч на светлой цветастой волне. Шагал он уверенно, глядя прямо перед собой и сохраняя выражение лица, которому Сара всегда дивилась. Не лицо, а какая-то фигура на носу галеона. Ей иногда приходило в голову, что Хэл выглядит, словно находится под влиянием гипноза или наркотиков. Абсолютная уверенность в себе, безграничное самодовольство. Откуда у него эта повадка? Брат всегда оставался тайной для Сары. Когда семейство добралось до своих мест, он удалил с сидений таблички брони, переставил их на соседние сиденья и уселся, не оглядываясь на цветастое сопровождение.
В первом ряду занимали места и критики из Лондона, сохранявшие вид снизошедших на грешную землю обитателей Олимпа. Иные, впрочем, бегло оглядывались по сторонам, опасаясь, что кто-нибудь попытается с ними заговорить и повлиять на легендарную беспристрастность. Зрители весело болтали, восхищались погодой, садом, домом; знакомые обменивались новостями.
Генри проводил Стивена, Сару и Бенджамина к актерам для отеческого наставления и напутствия. Зачитали приветственные факсы от Билла из Нью-Йорка и от Молли из Орегона: "Думаю о вас…"; "Очень хотела бы быть с вами…". Новое здание, заполненное людьми и… и чем-то еще, уже не казалось пустым и неодушевленным.
Четверо заняли места справа в последнем ряду.
Опытные глаза оценили критиков. Первостатейных лишь двое. Элизабет звонким голосом благодарила их за то, что они удостоили спектакль своим присутствием… Остальные - второй эшелон, третья гильдия и вообще ученики. Прибыл и Роджер Стент. Огляделся, нашел взглядом Соню, сухо кивнул ей, как будто судья перед открытием заседания, получил в ответ жест, означавший скорее "пошел в анус", чем приветствие. Критики прибыли двух пород: театральные, готовые судить со своей театральной колокольни; и музыкальные, привыкшие к музыкальным праздникам Квинзгифта, о драматическом театре имевшие представление весьма относительное. Ни один из них не был готов судить о представляемом симбиозе в целом. В этом отношении публика оказалась компетентнее критиков, и когда зазвучала музыка трубадуров, раздались аплодисменты. Программка подготовила восприятие, в ней целая страница посвящалась истории, истокам, музыке XII–XIII веков, арабским влияниям, инструментам, также восходившим к арабским, и неожиданному возрождению старины в музыке Жюли Вэрон, которая, как совершенно достоверно известно, никогда не слышала древних мелодий.
Но музыка эта звучала во втором действии, а двое "главных" критиков убыли после первого, чтобы успеть на поезд. Оба выглядели оскорбленными, зря потратившими драгоценное время.
- "Неглубокое содержание", - пошутила Сара, цитируя завтрашнюю разгромную статью.
- "Ложная экзотика", - отозвалась Мэри.
- "К несчастью, экзотические выкрутасы не смогли спасти пьесу от провала", - припечатал Рой.
Критики помельче досидели до конца второго акта, так что прозрачной, потусторонней, надличностной музыки третьего действия никто из них не услышал.
Мэри усмехнулась.
- Спорим, каждая статейка будет озаглавлена "Она была бедна, она была честна".
- Или "Сегодня наша свадьба отменяется, моя жена всегда не вовремя вмешается", - предложил свой вариант Рой.
Все музыкальные критики высидели до самого конца.