Бенджамин оценил шутку раскатистым хохотом. А Саре хотелось рухнуть в траву и рыдать, рыдать, рыдать… Пора в аэропорт. Они завершили прогулку. Чувство вины подталкивало Сару к подчеркнутой вежливости, доходящей до нежности. Она оживленно беседовала, не вполне понимая, о чем. Бенджамин распрощался до ноября, и мощный мотор умчал его к самолету. Затем Калифорния, интересная работа по финансированию интересных идей и воплощению их в жизнь. Маг финансовых чудес.
За столом лишь Сара и Стивен. Генри поехал встречать жену и сына. Элизабет и Нора у кого-то в гостях. Труппа арендовала автобус для осмотра деревень Котсуолда.
Тарелки с едой нетронуты.
- Сара, я специалист по занудным вопросам, но… позвольте спросить, когда умер ваш муж, вы скорбели? Печаль, там, все такое…
- Сама задавалась этим вопросом. Разумеется, я ощущала постигшее несчастье, еще как… Но хотела бы я знать… О чем еще мне было недосуг вволю скорбеть? Я имею в виду какую - то положенную норму скорби. Вы, как я вижу, не упускаете возможности пополнить багаж знаний.
- Да. Видите ли, согласно этому ходу мыслей напрашивается некое допущение. Если вы не ощущаете адекватных ситуации эмоций в нужное время, они накапливаются/ суммируются. Какая-то складывается фикция.
- Как знать…
- Почему вы не вышли замуж повторно?
- С двумя малыми детьми?
- Меня бы дети не остановили.
- Но нас с вами тогда еще друг другу не представили.
Стивен позволил себе улыбку, затем раздраженно дернул рукой, а после этого все-таки рассмеялся.
- Жаль, что мы не влюбились друг в друга. Мы столь, как бы это сказать, сочетаемы, совместимы…
- Это было бы слишком разумно, - согласилась Сара. - Да, вот я еще что вспомнила: своих последующих партнеров я никогда не приглашала в спальню, в постель, которую делила с мужем. Всегда только в запасной комнате. Один из них страшно возмутился: "Мне надоело быть гостем! Ты все еще замужем, так?" И бросил меня.
- Вам повезло в жизни, Сара. Мне сначала казалось, что мне с Элизабет тоже повезет, но…
- Можно сказать, что эти две женщины женаты?
- Да, именно так. Они исключают любого третьего. - Голос Стивена звучал обиженно. Неосторожная оса увязла в майонезной лужице на тарелке. Стивен воспользовался случаем: поддел ее ножом, отошел к окну и вышвырнул осу в сад. Подумав, он вернулся с намерением продолжить тему, и продолжил: - Это касается и детей. - Пауза. - Элизабет никогда не проявляла материнских наклонностей. И не притворялась. Многие притворяются. - Пауза. - Я пытаюсь компенсировать детям отсутствие матери.
- Возможно, Нора больше мать вашим детям, чем Элизабет.
По лицу Стивена было видно, что эта мысль для него не нова.
- Да, и я ей не препятствую. - Он отодвинул тарелку, выбрал из вазы персик, принялся его кромсать. - Верьте или нет, но мне ее даже жалко. Я о Норе. Она дальняя родственница Элизабет. Ее брак оказался неудачным.
Они оставили эту тему. Есть люди, которые, как кажется, просто призывают на свою голову отношение бессердечное, пренебрежительное. Все, что угодно, всегда будет казаться более важным, чем Нора.
- Когда уезжаете, Сара?
- Завтра. Жан-Пьер прибудет на сегодняшнее представление, а затем мы все обсудим в Лондоне.
- Я тоже буду в Лондоне.
- И оставите… Сюзан? Хватит духу?
- Дух тут ни при чем. - Стивен посыпал дольки персика сахаром, взял ложку, отложил ее, отодвинул тарелку. - Я как - то не был готов к тому, что интересы Жюли сведутся к постели. Она похвалила мои качества как жеребца-производителя. Не могу сказать, что не польщен. - Он улыбнулся. - Еще та штучка, наша Сюзан. Все время с кокетливой улыбочкой укоряет меня в женоненавистничестве. Феминистского бреда от нее я тоже наслушался. Но вот глупа она, к сожалению, неимоверно.
Еще одна оса - или та же самая вернулась - утонула в персиковом сиропе, но в этот раз Стивен не бросился на выручку, предоставил ее своей судьбе.
- Сара, моя жизнь ничего ни к чему не добавила. Я ничего не заработал, весь капитал остался от моего деда.
Сара удивленно молчала.
- Я завидую Бенджамину. Он использует деньги.
- Но вы ведь тоже используете…
- Я просто поддерживаю процесс. На это любой способен. - Стивен поднялся. - Я обещал мальчикам прогулку верхом.
- Утром я видела ваши занятия стрельбой.
- Знать бы, к чему их следует готовить. Сейчас в школьной программе всякие нововведения. Компьютеры… Есть и старые предметы. Джеймс уже умеет водить машину, разбирается в картах и компасе. Все трое стреляют. Все трое скачут верхом. От сантехников мои сыновья тоже зависеть не будут. Вот с художественными способностями у них туговато. Не музыкальны. Спорт в школе идет неплохо, это важно.
- А как у них с чтением?
- Неплохой вопрос. У Джеймса в комнате несколько книжек. Нора пока еще читает вслух младшим. Но, кто знает, может, самым полезным практическим навыком окажется стрельба.
Ближе к вечеру автомобиль Генри проскрипел по гравию к крыльцу дома Элизабет. Он выскочил, распахнул дверь перед женой. Из машины появилась миниатюрная женщина, почти полностью скрытая крупным ребенком. Она спустила мальчика с рук, и тот с восторженным воплем бросился к отцу. Миллисент выпрямилась и оказалась миловидной блондинкой с волосами, как у Алисы, достающими до талии. Маленькое лицо ее, решительное, не из робких, улыбалось мужу, кружащему малыша в воздухе. Генри попытался опустить сына наземь, но тот не желал расставаться с отцом. Миссис Генри Бисли осмотрелась взглядом уверенным и, прежде всего, демократическим, не желавшим впечатляться всякими там многовековыми аристократическими предрассудками. С той же философической улыбкой повернулась она в сторону стоявших на ступенях Стивена, Элизабет, Норы и Сары. Она готовилась к выполнению задачи родственников: жен, мужей, - ныряющих в кашу, заваренную их благоверными, и пытающихся сориентироваться в новой для себя среде. Нора сошла с крыльца, чтобы помочь выгрузить и отнести наверх многочисленные сумки и мешки с вещами, игрушками, комиксами, без которых немыслимо существование детей - во всяком случае, в некоторых странах планеты. Они с Миллисент осилили эту задачу вдвоем, в то время как Генри занял руки более приятным грузом.
Приехавшую быстро познакомили с ожидавшими, и Нора повела семью наверх. Через несколько минут она вернулась в маленькую гостиную к чаю, улыбаясь, как всегда и даже еще лучезарней, чем обычно, под впечатлением только что увиденной сцены. Прибыла также Мэри Форд с извинениями от Роя Стрезера, уехавшего в Лондон. Жена его решила после долгих колебаний не уходить к новому любовнику, и Рой надеялся уговорить ее вернуться, вооруженный аргументами и статистическими выкладками, утверждавшими, что пятьдесят восемь процентов вступивших в новый брак жалеют о расторжении старого. За чаем все сочувствовали Рою, в последние дни выглядевшему, по общему мнению, ужасно. Все активно желали ему добра, пока Нора не сообщила, что, по ее мнению, из визита в ресторан ничего не получится, ибо Миллисент считает, что ее сын и без того перегружен впечатлениями.
- А ведь малыш прекрасно мог бы посидеть со мной, - добавила она. - Не было еще ребенка, который не радовался бы моему обществу.
- Снова сталкиваемся с пресловутым конфликтом культур. Что ж, я на их стороне. Мне нравится наблюдать в Италии и во Франции, как за столом собирается вся семья, от дряхлой бабушки до новорожденных.
- Меня поражает, что они находят нормальным брать малыша на ужин взрослых, - сказала Элизабет.
- Для них в этом нет ничего ненормального, так как они все время ужинают в ресторанах, - пояснил Стивен.
- Раз они завтра улетают, я позвоню и отменю заказ, - решила Элизабет. Как всегда, когда предстояло действовать, она вся, от головы до пят, особенно же тазобедренная область ее тела, наполнилась активностью, задышала энергией.
- Следующий аттракцион - ваш француз, - продолжила она, вернувшись. - Может быть, хоть его удастся вытащить куда-нибудь на ужин?
- Для него ваш дом и вы сами - лучший ужин, как и для нас всех, - сказала Сара.
- Ничего не поделаешь. А так хотелось куда-нибудь вырваться.
- Ничего, дорогуша, когда все разъедутся, мы где-нибудь поужинаем, - мечтательно промурлыкала Нора. Слово "дорогуша" вырвалось у нее непроизвольно, она как будто хотела поймать его за ускользнувший хвост. Элизабет сделала над собой усилие, чтобы не глянуть на подругу.
Стивен выпалил скороговоркой:
- В последнее время мы слишком увлеклись кухней и сервисом, хотя без этого, конечно, никак.
Элизабет оглядела всех с улыбкой.
- Ничего, мне даже нравится. - И улыбнулась особо - Норе.
Обе принялись вспоминать, у кого они побывали в последнее время, разговор принял характер диалога, из которого все присутствующие исключались. На лице Стивена появилось выражение невольного свидетеля, не слишком заинтересованного в том, что ему приходится слышать. Элизабет и Нора перешли к обсуждению совместных недельных каникул, которые они запланировали по окончании их краткого театрального сезона. Стивен заметил, что его тоже, скорее всего, не будет в имении.
- Да и ладно, мальчики уже вернутся в школу, - сказала Элизабет.
Снова заскрипел гравий, возвещая прибытие Жана-Пьера. Он поздоровался со всеми за руку, Элизабет руку поцеловал, а с Мэри они расцеловались троекратно. На несколько секунд они вдвоем: отделились от остальных присутствующих, уединились где-то далеко-далеко. Гостю показали участок, поскольку на следующее утро он вместе с Сарой должен был покинуть Квинзгифт. Жан-Пьер усердно восхищался всем увиденным, не скупился на превосходные степени. Трезвость суждений вернулась к нему, когда очередь дошла до театра.
Стулья не снабжены номерами. Разве зрители не бронируют места?
Ему объяснили, что садится каждый там, где придется, а если опоздал, то и постоять приходится. Резервируется лишь первый ряд.
Тропинки и проходы не размечены, хотя плакатов хоть отбавляй. Как народ ориентируется на местности?
- Да так уж, как получится; все улаживается, - успокоила Жана-Пьера Нора.
Не отведено место для буфета. Разве гостям не предлагают напитки?
Стивен успокоил француза, сказав, что Элизабет и ее штат очень хорошо продумали и организовали этот аспект, что вино, мороженое, безалкогольные напитки, выпечка предлагаются в антрактах с подносов, волонтерами из города, хватающимися за возможность соприкоснуться с миром театра.
- Иной раз они, правда, подводят, - вздохнула Элизабет, - и тогда приходится отдуваться мне с Норой и детям.
Жан-Пьер живо протестовал против привлечения хозяев этого великолепного имения к работе в качестве слуг. Но был в этом протесте и некий подтекст, некое континентальное "чего еще ждать от этих островитян!"
На предшествующий представлению ужин собрались не в зале, а вокруг стола в большой комнате возле кухни, ибо многие сообщили, что отужинают в городе. Стивен, Элизабет и Нора сидели у торца стола, Сюзан напротив Стивена, Жан-Пьер рядом с Мэри. Сара непроизвольно оказалась в середине длинной стороны стола, оставив по бокам от себя пустые стулья. Выглядело это настолько драматично, что она торопливо пересела ближе к Джозефу, сидевшему рядом с Миллисент, занявшей место напротив Элизабет.
Генри уже успел покаяться и получить отпущение грехов. Ситуация скабрезная, но кто нынче не слыхивал об эдиповом комплексе! Не столь уж трагично для молодой женщины услышать, что муж ее увлекся особой, годящейся ему - и ей самой - в матери. На лице Миллисент играла едва заметная усмешка, в которой отражалась и доля уважения к достойному внимания противнику, к Саре. Хотя Генри, не умаляя своей вины, подчеркивал, что преступные поползновения его не дошли даже до поцелуя, жена его сохраняла здоровую дозу недоверия к откровенности супруга. "Где капля, там и две". Здравомыслящая молодая мать семейства, однако, сознавала, что контролирует ситуацию, семью, сына, мужа, саму себя и свое поведение.
Гвоздем "скромной трапезы" стал приготовленный по старинному рецепту фазан, оказавшийся не по силам Джозефу. Сюзан и Мэри наперебой предлагали избалованному малышу то одно, то другое, в результате чего он ощутил себя центром внимания и совершенно перестал слушаться.
- Отдай ему картофель! - скомандовала Миллисент Генри, и тот немедленно переложил две картофелины со своей тарелки сыну.
- Но у нас достаточно картофеля! - запротестовала Элизабет.
- Отдай ему воду! - последовал новый приказ. Генри переставил стакан минералки к тарелке сына и осушил бокал вина.
Миллисент схватила с тарелки мужа рулетик, обильно намазала его маслом и красносмородиновым джемом - все из порции Гёнри - и отдала сыну. Тот ревел от восторга, глядя на выраставшую перед ним гору еды. Элизабет взглядом пригласила Генри взять добавки, но он покачал головой и отодвинул тарелку. Миллисент тут же принялась уписывать его порцию, весьма быстро ее прикончив, и лишь после этого приступила к своей. Генри полными слез глазами с любовью смотрел на сына. Встретившись взглядом с Сарой, он улыбнулся ей.
Джозеф взгромоздился на стул с ногами, вытащил игрушечную машинку и принялся катать ее по скатерти.
- Займись ребенком! - приказала Миллисент, и Генри обошел ее, поднял сына и, вместо того чтобы вернуться на место, сел рядом с Сарой. Малыш тут же принялся катать машинку по руке Сары.
Стивен, Элизабет и Нора наблюдали за американским семейством со сдержанным неодобрением. Разумеется, ни один из сыновей хозяев дома в жизни не позволял себе такого поведения за столом. Чем их дети сейчас занимались? Гуляли в полях, играли в доме или ужинали на кухне с Ширли и Элисон? Не гнушаясь, разумеется, сластями с подносов для зрителей, при благосклонном попустительстве девушек. Вошедшие для смены блюд Элисон и Ширли, казалось, сдерживали смех. Они опустили на стол подносы с пудингами и вышли. Закрывшаяся дверь в кухню отсекла восклицание одной из них:
- Ах вы, шалуны!..
Гостям предложили пудинг. Миллисент взяла три порции - для себя, Генри и сына, поставила перед каждым по тарелке. Легкий сливочный пудинг, рецепт семнадцатого века. Жан-Пьер, подошедший за порциями для себя и Мэри, сделал заявку на рецепт. Джозеф с восторженными воплями начал уплетать свою порцию, быстро ее прикончил и потянулся к тарелке отца. Миллисент быстро убрала от сына пустую тарелку и заменила ее полной тарелкой Генри, вернувшись после этого к своей порции, неторопливо уминая ее, уделяя десерту все внимание, ни на что не отвлекаясь.
Кто-то, потешаясь, хрюкнул в кулак или в салфетку, несколько издевательски, или, по крайней мере, иронически, и молодая американская дама, скромно, но решительно следуя нормам авангарда цивилизации, немедленно отреагировала на это нарушение приличий.
- Генри, уложи Джозефа. Проследи, чтобы он почистил зубы, и не забудь пожелать ему спокойной ночи.
В саду публика уже занимала места. Слухи о вчерашнем успехе распространились по окрестностям, любители театра и любители музыки готовы были, как и в Бель-Ривьере, наслаждаться пьесой, стоя между деревьями. По окончании спектакля они выстроились в очередь, чтобы поблагодарить и поздравить Стивена и Элизабет.
Кто-то предложил поехать в кабачок, располагавшийся на пологом берегу реки. Миллисент выразила желание отправиться туда. Все ждали, что она прикажет Генри остаться с перевозбужденным ребенком, отказывающимся ложиться спать, но Генри направился к машине с сыном на руках, вручил его жене, и их машина присоединилась к процессии труппы, старых друзей, новых друзей.
В сумерках они сидели на траве под деревьями, пили, слушали Жана-Пьера, восхваляющего тихие прелести Англии. Сам он никогда севернее Лиона не жил, северным летом наслаждался впервые в жизни. Джозеф наконец уснул, отец бережно держал его на руках, закутав в свой пиджак. Сара села подальше от Генри, рядом со Стивеном, возле которого пристроилась также Сюзан с заплаканными глазами. Во многих глазах часто, очень часто гостили слезы. Генри смотрел в сторону, его глаз никто не видел.
Вернувшись, Сара подтвердила Жану-Пьеру, что ранний отъезд ее устраивает. Она попрощалась со всеми, кого не суждено было встретить в Лондоне. Многие восклицали: "Увидимся в Бель-Ривьере!", - что очень нравилось французскому гостю.
- Настоящая Жюли живет во Франции, - не уставал повторять он.
И все с ним соглашались.
Генри отправился наверх, прижав к себе ребенка, не поднимая взгляда.
Сара поспешила в свой номер, чтобы прервать нескончаемый поток прощального многословия. Спать не хотелось. Ранним утром она спустилась вниз, вышла и наткнулась на сидящего на ступенях Жана-Пьера. Передвигая налитые свинцом ноги, она прошла с ним на стоянку. Уже отъезжая, обернулась и увидела на крыльце Генри, глядящего вслед удалявшемуся автомобилю расширенными глазами. Его бледное лицо с горящими черными глазами - последнее, что она сохранила в памяти.
Ехали быстро, но не настолько, чтобы не заметить на придорожной стоянке группу помятых фигур, маячивших возле ободранного фургона с кривоватой надписью "Чаек-сахарок". Взгляд Сары выделил из группы троицу, в состав которой входила Джойс. Попросив Жана-Пьера остановиться, Сара вышла, умышленно хлопнув дверцей, чтобы привлечь внимание. С десяток голов повернулось на звук. Вчерашний юнец выглядел призраком. Букет исходивших от Бетти сногсшибательных ароматов - преобладали сивуха и скисшие, протухшие кожные выделения - окатил Сару за несколько шагов. Вызывающий взгляд больных красных глаз Бетти ей пришлось преодолеть, как сильный встречный ветер. Сара и сама ощущала абсурдность своего появления здесь - в шикарном автомобиле, из мира старинных поместий, успеха, интересной работы, из мира денег… Джойс засияла навстречу ей привычной лучезарной улыбкой, как будто ожидала она от жизни лишь добрых вестей, и от тетушки ничего иного не надеялась услышать. Сара ощутила два противоречащих друг другу желания: нежно прижать ее к себе и схватить за шиворот, встряхнуть хорошенько. Молодой человек щурился, солнечный свет раздражал его ослабевшие глаза.
- Ну Джойс, как делишки? - осведомилась Сара нейтральным тоном.
- О, тетя, отлично, спасибо, - сияла Джойс.
:- В город подбросить?
- Но нас слишком много.
На лице Бетти появилась ехидная усмешка, предварившая ответ Сары:
- Все вы в машине не поместитесь, я приглашаю только тебя.
- Нет, тетя Сара, спасибо, мы вместе.
- Что ж, звони. - Сара отвернулась, шагнула к машине, но вернулась, чтобы дать Джойс денег, одновременно размышляя о том, что такое двадцать фунтов для девушки, которая пыталась украсть три тысячи. Бетти с хозяйским видом сгребла деньги чуть ли не из рук тетки.
- Вон та, с красивыми волосами - моя племянница, - сообщила Сара Жану-Пьеру, думая о том, что только что предлагала подбросить бродяжку без ведома хозяина машины.
- Честно говоря, Сара, я удивился, увидев вас с этими людьми.
- У вас таких недостойных родственников нет?