Рассказывал Бенджамин и о семье. Они с женой наперегонки зарабатывали деньги, благополучные дети обоего пола учились в университетах. Бенджамин предъявил фото своего семейства, фото своего дома, фото своего банка - штаб - квартиры ассоциации банкиров Северной Калифорнии и Южного Орегона. Улыбки, улыбки, улыбки… лучатся оптимизмом люди, здания, прилизанные газончики-фонтанчики… Рассказывал и показывал ей, убеждая себя, что жизнь у него успешная, что живет он не зря, с толком, всем на пользу. Однако прошло какое-то время с тех пор, как он видел Сару во славе Бель-Ривьера и Квинзгифта. Какою предстала она перед его взором теперь? Оказалось, что все еще во славе. И жизнь ее здесь, в Лондоне, черт знает на что похожая в данный момент, казалась Бенджамину столь же мудреной, светской, исполненной значимости, как и описываемая во всяких припудренных театральных мемуарах, в книгах о театре, которые он читал с увлечением. Разумеется, ее квартирка не могла поразить размерами собственника обширного особняка, но все же выглядела она впечатляюще: ее заполняли театральные атрибуты, картины, книги, афиши, фотоснимки интересных людей, сцен, ситуаций. Как относился Бенджамин к ее целомудренному образу жизни, к ее воздержанию? Просто домыслил Саре тайного многолетнего поклонника, остающегося в тени, и как-то вскользь заметил, что ему завидует.
О смерти Стивена Бенджамин отозвался с возмущением, крайне неодобрительно. Он не мог понять, как человек, имеющий столь много - во всех отношениях, - может добровольно покинуть мир, от всего отказаться. Сара попробовала упомянуть термин "депрессия", но для Бенджамина это был если не пустой звук, то нечто совершенно иное, что-то в контексте восклицания уставшего за день или потерявшего бумажник с сотней-друтою долларов человека: "Ох, у меня такая депрессия сегодня!". Не скажешь же ему голую правду: "Стивен жил под гнетом глубочайшего отчаяния в течение не одного года". Или, тем более: "Стивен влюбился в давно умершую женщину". Нет, такое сказать Бенджамину у Сары просто язык бы не повернулся. Подобное не говорят столь здоровым, разумным, серьезным людям. Значит ли это, что она не считала Стивена разумным и серьезным? Нет, не значит. Но здоровым она его не считала. Сара обдумала значения слова "серьезный". Кем бы Бенджамин ни был, он, бесспорно, серьезен. Посему юмор не его конек, как и неопределенность, неоднозначность. С этим человеком никогда не достичь той грани, за которой отношения становятся противоположными, добро и зло походя меняются местами. Если ей случалось отпустить в разговоре шуточку, которую Стивен понял бы с полуслова, то с Бенджамином каждый раз приходилось извиняться и объяснять, что это шутка.
Американец основательно обдумал все сказанное Сарой о Стивене, а на следующий день, как будто ничего и не слышал, спросил:
- Почему же все-таки Стивен так ужасно поступил?
Потеряв наконец терпение, она выпалила:
- Сердце у него разбилось, сердце! Есть такая штука внутри. Почему оно разбилось - другой вопрос, это сфера компетенции психиатров. Не все на свете излечимо. А Стивен жил с разбитым сердцем и не смог этого вынести.
Сара буквально слышала, как в голове Бенджамина ворочается мысль, что у серьезного человека не может быть никаких разбитых сердец.
- Извините, Сара, но такое объяснение для меня неприемлемо, - в таком виде эта мысль выплеснулась наружу.
- Это потому, что ваше сердце не разбивалось. - Она понимала, что это замечание Бенджамин ошибочно примет за шутку.
Он шутку эту переваривал довольно долго. Потом последовало:
- Я полагал, что вы и он… Когда я говорил, что завидую, я имел в виду Стивена.
- Нет. Мы с ним были просто друзья. - Сара слышала, что голос ее дрожит. - Поверьте, это все, что между нами было. Дружба.
Все.
Быстрый острый взгляд. Не поверил. Обнял ее, приголубил.
- Бедная Сара, - пробормотал Бенджамин ей в прическу. Поцеловал в щеку.
Она помнила другой поцелуй и потому сжалась, улыбаясь. Бенджамин тоже улыбнулся, отпустил ее. Они стояли на тротуаре. Еще не поздно, еще не село солнце, но в домах уже зажигались огни, намекая на человеческое присутствие за окнами, на человеческие отношения, на любовь. Ветер шумел в деревьях, под ногами шуршали опавшие кленовые листья с темными прожилками, похожие на отрезанные гусиные лапки. Сара подумала: "Сказать этому человеку, что я чувствовала, когда впервые увидела его - и он убежит от меня, как от сумасшедшей".
Они попрощались.
- До следующего года в Бель-Ривьере, - сказала Сара и, не дождавшись его реакции, спросила: - Вы не видели фильм "Прошлым летом в Мариенбаде"? О людях, помнящих события по-разному, каждый со своей колокольни, и о том, что произошло на самом деле. Люди обдумывали возможности, параллельные версии развития.
Бенджамин ответил сразу:
- Поверьте, Сара, я и минуты не забуду из того, что пережил с вами, со всеми вами. А фильм - я куплю кассету.
- Идея та же, что и в песне "Я это помню хорошо".
К ее облегчению, Бенджамин засмеялся и сказал, что действительно все помнит хорошо.
Примерно тогда же она получила письмо от Эндрю.
Дорогая Сара!
Я в Аризоне. Крутим кино о занудливом копе с золотым сердцем. Что его доконало, этого копа? Тяжелое детство. Я Вам о своем детстве не заикался. Это означало бы выбить себе фору, неспортивный прием. Как Вы думаете, у меня тоже золотое сердце? Во всяком случае, сердце у меня есть.
Живу с сестрой Сандрой. Настоящая сестра от настоящей моей матери. Сандра ушла от мужа, моего доброго друга Хэнка. Говорит, что у них, видишь ли, с ним ничего общего. Прожив двадцать лет вместе, сообразила наконец. Ей уже под пятьдесят, и она начинает жизнь с нуля. У нее милые детишки, целых трое. Живем среди песков и кактусов в двенадцати милях от Таксона. Койоты воют всю ночь напролет. Если ломается телевизор, мастер прибывает из Таксона в течение часа. Мне это не казалось странным, пока моя подружка Хелен из Уилтшира - из Англии - не сказала, что мы слишком много принимаем как должное. А она считает, что это здорово. Просто потрясно. Подружка - так я называю женщин, с которьти сплю. Моя сестра настаивает, чтобы я на одной из них женился. Интересно, почему люди, которым в браке не повезло, так стремятся надеть это ярмо на других? Я Сандре сказал, что скорее женюсь на ней самой, чем несказанно развеселил сестру.
Не думаю, что когда-нибудь женюсь вообще. До меня все же дошло, что если у человека с детства все наперекосяк, то о счастливой семейной жизни говорить уже не приходится.
Слышал, что Стивен умер. Стоящий был парень. Бель - Ривьер и Квинзгифт от меня сейчас где-то далеко. В пространстве. Во времени. А в реальной жизни и того дальше. Вы, конечно, понимаете, что я хочу сказать.
Вот уже пришла моя подружка на этот вечер. Ее зовут Белла. Интересно, почему все, что касается секса - легко и свободно, а что касается любви - ой-ой-ой!.. Кажется, жизнь любовь не очень любит. Не удивляетесь, что я таким образом рассуждаю? Может, и удивляетесь. Что лишь подкрепляет мою неоспоримую железобетонную правоту.
Ежели в Вашей полной событиями жизни найдется свободная минутка - буду рад ответу.
Эндрю.
Он приложил к письму два фото. На одном голенастый парень, конопатый, подстриженный под какого-нибудь десантника, со свирепой физиономией и кошмарного вида фантастическим оружием, очевидно, цельнопластмассовым, ибо крутому воину лет шесть от роду. На втором - парень с такой же стрижкой, лет двадцати, симпатичный, стройный, кривоногий, обнимает за плечи стройную светловолосую женщину значительно старше себя, Его мачеха? Рука Эндрю на плече женщины защищает ее. Ее рука обнимает парня за пояс, держится за поясной ремень.
На Рождество Джойс позаботилась о том, чтобы ее родные не скучали. Хэл забронировал на праздники для всей семьи места в модном отеле в Шотландии. Уговорили и Джойс. Она вытерпела два дня, потом сбежала, свалила на юг.
- Очень нехорошо с ее стороны, - сказала Энн в качестве жены Хэла и матери семейства, а от себя добавила:
- Я бы тоже свалила. Эти идиотские встречи с важными шишками… Дурацкая затея Хэла.
Джойс появилась у Сары через неделю после бегства из Шотландии. Где она была? Лучше не спрашивать. Пришла грязная, вонючая, волосы спутанные и засаленные. Да еще и желтая. Желтуха? Гепатит В? Надо бы сдать анализы, но тогда заодно и на СПИД не мешало бы провериться, и на беременность тоже. Сара прижала Джойс, притянула к ответу.
С обычной своей улыбочкой Джойс заверила тетю, что беременной она быть никак не может, ибо к сексу у нее душа не лежит.
По сценарию Саре следовало продемонстрировать в ответ либо полное доверие, либо категорическое недоверие к версии племянницы, но вместо этого тетка заплакала. К такому повороту событий Джойс, похоже, оказалась не готова. Она забормотала что-то вроде "Ну-ну, чего ты…", принялась утешительно похлопывать Сару по плечу. Как и Стивен, она ощущала себя неуютно с собеседником, не желающим занять отведенное ему место в психологической таблице.
- Ты не хочешь понять, что о тебе действительно беспокоятся? - завопила Сара, взбеленившись.
- Что ты, что ты… - закудахтала Джойс.
Чтобы утихомирить тетку, она пересилила себя и отправилась принимать ванну. Вернувшись, в который уже раз, в лучшем халате Сары, Джойс принялась сушить волосы феном, одновременно расчесывая их. Сара больше не плакала. Она сидела, наблюдала, как волосы светлеют, теряя влагу, как гребень погружается в золотистую гриву. Столкнувшись лицом к лицу с Природой, Сара в очередной раз задавала ей все тот же вопрос: "Зачем? К чему награждать такой роскошью того, кого ты с рождения решила погубить?". Вопрос несложный, сам в голову лезет, а главное - базовый, основной онтологический, мультинаправленный. Правопрос, некоторым образом.
Весна.
Сара постепенно осознала, что вместо острой боли, заполнявшей прежде каждое мгновение между пробуждением и отходом ко сну, вместо того, чтобы просыпаться в слезах несколько раз за ночь, она испытывает продолжительные периоды боли по вечерам, часа по два-три, и гораздо меньше по утрам, хотя полностью боль не отпускала ее и утром. Дважды в день на нее накатывало. Она принимала аспирин от физической ипостаси этой боли. В промежутках - длительные серые периоды, полное отсутствие всяких ощущений. Мертвый, засохший мир. Обезболенный, что следует особо отметить. Сердце не несло больше невыносимой тяжести, вынуждавшей все время менять положение тела в пространстве, как будто убегая от непосильной нагрузки. В это блеклое бесцветное время Сара вела себя как люди, страдающие от какой-либо болезни или инвалидности, стремящиеся избежать положения, способного спровоцировать обострение или проявление недута. Она избегала эмоциональных строк стихотворений, сентиментальных созвучий, зрительных образов типа ночного дерева, чернеющего на фоне звездного неба. И не дай бог услышать мелодию из "Счастливой монетки" или случайно забрести на улицу, по которой проходила с Генри или со Стивеном! Когда боль возвращалась, казалось невероятным, что Генри не войдет в ее комнату и даже не позвонит. Ведь ему так же нужна она, как и он сам нужен ей. Сара не убеждала себя, что это идиотизм. Но - все проходит, проходила и боль. И она помнила об этом во время приступов, понимала, что скоро будет лишь помнить, что боль была. Между приступами уже невозможно было представить себе интенсивность боли, которую она испытывала и которую снова ожидала. Боль схваток родильницы непредставима уже в промежутках между схватками, не говоря уже о времени через час, день, год… Можно понять, почему Природа-мачеха не хочет, чтобы женщины помнили о кошмаре деторождения, но почему то же самое относится и к боли душевной? И для какой надобности эта боль понадобилась Природе?
Она снова попыталась найти ответы на беспокоившие ее вопросы у своей матери - бесполезно. Когда ее собственная дочь позвонила из Калифорнии, Сара спросила:
- Скажи, ты в детстве страдала, тосковала ли по дому, когда я отсылала тебя летом на каникулы?
- Не помню… Нет, правда, не помню. Разве что чуть - чуть…
- Попытайся вспомнить.
- Мама, ты же не виновата, что приходилось работать. Конечно, иногда мне очень хотелось, чтобы мать не работала, сидела со мной… Но сейчас я и сама в таком положении…
В апреле Сара и Мэри Форд летали в Монпелье, где их встретил Жан-Пьер и отвез в Бель-Ривьер. Погода не удалась. Обычная для этого сезона погода не соответствует ожиданиям людей, прибывающих издалека на юг Франции, где, как подсказывает воображение, постоянно сияют сотни несравненных солнц Сезанна и Ван-Гога. По выцветшему серому небу ползли облака, ветер бросал в физиономии редкие капли дождя. Они вышли из машины на новой автостоянке, где запросто поместится тысяча машин и автобусов. Ради этой стоянки снесли старый городской рынок. Зашли в "Колин Руж", внутрь, потому что снаружи в такую погоду не посидишь. Подкрепились, и Жан-Пьер медленно повел машину по новой широкой дороге, выстроенной для грузовиков, доставляющих стройматериалы к строящемуся стадиону. Возле этой же дороги предстояло появиться новому отелю, на полпути между городом и домиком Жюли. Отель - объект спорный. Жан-Пьер нервничал, хмурился, жаловался на головную боль, глаза его отражали внутренний дискомфорт. Он мрачно пошутил, что все, что касается Жюли, вызывает у него в последнее время головную боль. Городская администрация создала специальный комитет для решения всех связанных с преобразованиями проблем, и мнение Жана-Пьера редко совпадало с мнением большинства. Он полагал, что новый отель, существующий пока что в виде нагромождения кранов, экскаваторов, грузовиков, контейнеров, штабелей бетонных конструкций на месте прежних дубов, олив и пиний, представляет собой ошибку, как и его громадная автостоянка, предназначенная не только для постояльцев. Насчет стадиона Жан-Пьер не высказывался, дожидаясь их первого впечатления. Стадион уже показался впереди в виде рыжих, желтых и красных деревянных конструкций, вознесшихся над лесом на высоту, кажущуюся издали непомерной. Женщины с надеждой пробормотали, что, возможно, все это будет выглядеть не столь мерзко, когда немного пообветрится, поблекнет. Жан-Пьер, ничего не отвечая, провел их внутрь амфитеатра.
Домик Жюли исчез. Вместо него из земли торчала бурая бетонная сфера, тяжкая и бессмысленная. Деревьев за окружающим амфитеатром не видно, они зябко машут ветками снаружи. Сара почувствовала, что зябнет, что надо было одеться потеплее.
- Это не то, чего я хотел, - чуть не плача, пробормотал Жан-Пьер. - Поверьте, это совсем не то…
Тропа к водопаду снабжена указателем: "JULIE - SON FLEUVE". Прошли по тропе. Дожди переполнили речку, водопад бесновался, взбивая пену и поднимая тучи брызг, почти скрывая скалы противоположного берега. Разлив у подножия водопада бурлит водоворотами; Уже сооружено ограждение. Здесь Сара стояла с Генри и со Стивеном. Да, это место как будто создано для призраков, особенно сегодня, в холодную, промозглую погоду. Неужто прошло лишь десять месяцев? Нет, это было в другом временном диапазоне, и если она сейчас повернет голову, то увидит на скамье Стивена, услышит тихий голос Генри: "Сара…". Она медленно повернула голову, убедилась, что скамья пуста, и принялась рассказывать Жану-Пьеру о замысле мюзикла. Она подняла эту тему главным образом для того, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей. Да-да, закивал Жан-Пьер. Комитету понравится мюзикл. Лично он находил эту идею кошмарной. Он заверил, что показ первоначальной версии "Жюли Вэрон" запланирован в этом сезоне на три месяца.
- С вашей помощью. - Он взял руку Мэри, поцеловал.
Мюзикл - потом, в следующем году. Он уверен, что мюзикл уступает пьесе во всех отношениях, в том числе и в музыкальном. Конечно, Патрик талантлив, он использовал музыкальные идеи Жюли, но неизбежно их банализировал, опошлил в духе мюзикла, в духе "массовой культуры".
Однако же не все сплошь так мрачно, встрепенулся вдруг Жан-Пьер. Семейство Ростанов собирается поставить версию Сары и Стивена на летнем празднике, правда, по-французски, но следуя линии Сары, если она не возражает. Сара заверила, что она в восторге и окажет всяческое содействие, буде в таковом возникнет нужда.
- Прекрасно, - сказал Жан-Пьер. - Значит, нам предстоит интересное лето. "Жюли Вэрон" пойдет наконец на французском и пойдет на английском для туристов. Мы постараемся, чтобы две версии не перехлестнулись.
Мэри сфотографировала Жана-Пьера и Сару вместе и по отдельности, в центре стадиона, на трибунах внизу и вверху, а затем на самом верху, на фоне протянутого между пиниями транспаранта с надписью: "ЖЮЛИ ВЭРОН (1865–1912)". Жан-Пьер выразил сожаление, что на этом снимке с ними не будет Стивена, и Мэри тут же заверила его, что сделает фотомонтаж.
Затем Сара предложила своим спутникам прогуляться по городу без нее, вспомнить былое.
По пути домой, в самолете, Мэри вздохнула:
- Думала, что все уже разложено по полочкам. Ничего подобного - начинай сначала.
Это можно было понимать следующим образом: я уже смирилась с тем, что никогда не выйду замуж, никогда не будет у меня серьезной любви, потому что приходится ухаживать за матерью, состояние здоровья которой все ухудшается и ухудшается; да и моложе я не становлюсь, в волосах поблескивает седина; никак нельзя назвать такое стечение обстоятельств счастливым, а посему я смирилась с ним, но вот…
- Прекрасно тебя понимаю, - кивнула Сара.
Иногда женщины, вспоминая былые безумства, одновременно заходятся в приступе раблезианского хохота. Но не сейчас. Не до смеха было им обеим. Слишком все свежо, слишком болезненно, не зарубцевалось. Смеяться они будут позже.
- Хоть за "Жюли" голова больше не болит, - невесело добавила Мэри. - Они ее доконали, бедную.
- Да, Жюли Вэрон умерла второй раз.
Обе пережили момент, знакомый людям театра. Момент, в который после месяцев, а то и лет напряженного труда, полной вовлеченности в историю, в пьесу, в идею, просто отворачиваешься и уходишь прочь.
Вернувшись из Франции, Сара застала Джойс в своей квартире. На этот раз та никуда не спешила. Что-то случилось в ее жизни, о чем она не желала распространяться. Джойс вернулась домой, сказав лишь, что ее друзья, Бетти и компания, оказались "дерьмовой публикой". Хэл, как водится, орал, ругался, пока Энн не заявила, что, если он не прекратит, она уйдет из дому. Тогда Хэл переключился на жену. Энн принялась собирать вещи. "Что ты делаешь?" - спросил Хэл. "А ты не видишь?" - спросила Энн. Она посетила юриста. И пошло, и поехало… Сара услышала о событиях от Бриони и Нелл, которые вырывали друг у друга трубку, взбудораженные надвигающимся семейным ураганом.
- Папа все кричал, а мама сказала: "Гуд бай, Хэл", и пошла к двери, - щебетала Бриони.
- Да, и дошла до двери, прежде чем он сообразил, что происходит, - перебила ее Нелл.