Она послушно засунула мясо в рот, заставила себя двигать челюстями. Жевала, преодолевая боль: зубы расшатались от истощения. Но Маара жевала, глотала, и ее не вырвало. После еды впервые за… она уже не помнила, за какой промежуток времени… ей потребовалось опорожнить кишечник. Она отошла в сторонку, присела в траве - и из нее хлынуло! В прошлый раз наземь сыпались шарики, вроде помета Мишки или Мишкиты, только маленькие. А сейчас… она теряла воду. Так начиналась болезнь, вызванная засухой.
- Я, кажется, заболела! - крикнула она, не вставая.
- Нет, ты просто отвыкла от воды! - крикнул брат в ответ. Он заставил ее напиться из ямы, напился сам. Они уселись на берегу, опустив ноги в воду, отмокая, отдыхая. Маара запустила обе руки в волосы: как они ей мешали! Девушка знала, что мыть голову бесполезно, ничем не размоешь эти сальные комки. Данн молча наблюдал за ее гримасой, потом вынул нож.
- Наклонись!
"Убьет!" - испугалась она и ощутила прикосновение лезвия к затылку. Лезвие скребло кожу черепа, и наземь падали грязные клочья. Маара замерла, боясь порезов, но Данн и здесь проявил завидное умение и ни разу даже не царапнул ее скальп.
- Глянь! - услышала она, наклонилась над водой и увидела свою блестящую, голую, как орех, голову.
Маара прослезилась:
- Спасибо, спасибо…
- Ха! Спасибо… - осклабился брат. Очевидно, изъявления благодарности не были характерны для его образа жизни.
Не без оснований полагая, что походит на скелет, а ее безволосая голова напоминает череп, Маара снова принялась пить, чтобы чем-то наполнить свое тело, заставить его увеличить объем.
- Пожалуй, пора нам двигаться, - сказал Данн.
Небо над деревней почернело от дыма, хлопья сажи долетали до них и оседали на воду.
"Двигаться… Я не в состоянии двигаться, - думала Маара. Бег по пересеченной местности изнурил ее до предела. - Но ведь он оставит меня здесь и уйдет, если я не смогу двигаться. Данн ведь ушел с теми двоими, не подумав ни обо мне, ни о Дэйме".
- Что случилось с теми двоими, с которыми ты ушел?
Данн нахмурился.
- Не знаю. - Он как-то сжался, съежился, чуть ли не задрожал, напоминая маленького Данна, который, трепеща всем телом, прижимался к сестренке в поисках защиты. - Они меня били… Они… - Нет, он не всхлипнул, но в голосе его сквозили плаксивые интонации.
- Ты удрал от них?
- Они привязали меня веревкой. Я не успевал, иной раз меня даже просто волокли за собой, как полено. Ночью я перегрыз веревку. Долго грыз… Или показалось, что долго. Я же был еще маленький. И голодный. Сбежал, какая-то женщина меня спрятала, сказала им, что не видела и ничего не знает, когда они меня искали. Я у нее остался…
- А потом?
Маара видела, что много он не расскажет. В этот раз, во всяком случае.
- Потом я направился на север… С другими. Пришли в город, где еще жили люди, где была пища и вода. Ну, конечно, и война. Меня могли забрать в солдаты, и я снова удрал. - Данн помолчал. - Я расскажу. И про тебя хочу узнать, как ты жила. Но сейчас надо идти.
Снова Маара была рада, что на плече у нее палка, направляющая ее движения. Они шли вдоль русла, не по самому берегу, где пришлось бы спотыкаться о груды костей и скелеты, а поближе к гребню водораздельной гряды. Из-за холмов, оттуда, где остались руины больших городов, на них бросали отсветы языки пламени, сыпалась сажа. Что ж, горели эти холмы и раньше, а стены все же выстояли…
- Узнал что-нибудь о… - Маара не закончила фразу. Она и сама не знала толком, о чем собиралась спросить, ведь узнать хотелось так много… - Была там раньше такая засуха? Или только здесь и сейчас?
- Расскажу, - пообещал Данн. - А сейчас лучше потише. Мы не знаем, кого тут можно встретить.
- Кого тут встретишь… Все или ушли, или умерли.
- Везде кто-то ползает. Воду ищут, еще что-то ищут. Как будто все на ногах, все живые куда-то бегут.
Наступило самое жаркое время дня, после полудня, когда солнце печет голову, а земля поджаривает ступни. Лишенная защиты волос голова Маары гудела и бухала, как будто готовая расколоться. Девушка закрывалась от солнца свободной рукой. Дышать приходилось дымом и пылью, в воздухе носилась сажа, солнце проглядывало сквозь адскую муть светлым пятном. Хотелось упасть, заползти под какой-нибудь камень, замереть, забыться…
- Нельзя останавливаться, Маара. Посмотри назад.
Она скосила глаза и увидела, что дым поднимается оттуда, где была деревня, что пламя спешит к руслу ближней к деревне реки; поняла, что огонь скоро перепрыгнет малое русло и устремится к большому, вдоль которого они шли. И эти груды костей тоже сгорят? Последняя память исчезнет о стольких животных… Данн вытащил из своего мешка тряпку и дал Мааре, чтобы та защитила голову. Она увидела, что с него ручьями льет пот, почувствовала, что и сама обильно потеет, по ней тоже текли ручейки. Испугалась, что по ногам течет жидкий понос. Проверила - нет, пот. Жалко терять столько воды. Они остановились у ямы, напились, пили про запас, через силу, пока представлялась возможность.
- Идем, идем, - поторапливал Данн. - Если ветер чуть изменится, нам конец.
Спасительная палка… Если бы не палка, Маару повело бы в сторону, закачалась бы она и рухнула. Ноги переставлялись сами собою, перед глазами клубился туман, она дивилась Данну, легкости, с которой тот одолевал подъемы и спуски, его бдительности - он все время вертел головой, всматривался вперед, в стороны, отовсюду ожидая напастей. Они шли и шли. Тени, поначалу юлившие под ногами, удлинялись, их темные головы запрыгали между камнями. Маара понимала, что не в состоянии идти, чувствовала, что уже падает, но знала, что идти надо и останавливаться нельзя. Каждый раз, поворачивая голову, она видела, что дым стал еще гуще, еще чернее, что клубился он далеко за вторым руслом, на равнине за реками. Удивляясь сама себе, Маара сожалела о мелкости своих интересов, о том, что не полюбопытствовала, что находится за реками на западной равнине… Она мысленно задержалась на этом слове "запад". Откуда оно взялось в голове? О севере кто только не мечтал, а запад… Да и север… Что такое этот север?
Как раз когда в мозгу ее ярко вспыхнула мысль о невозможности переставлять ноги, она обнаружила, что ступает по гари. Недавний пожар вычернил землю, из которой торчали обугленные стебли травы, как будто выросшие черными из черной почвы. Кое-где тлели и дымились головешки недогоревших бревен, не то толстых костей, подернутые пленкой серого пепла…
- Теперь не пропадем, - сказал Данн, снимая с плеча палку.
Они остановились на склоне водораздела; река, вернее, оставшаяся от нее череда изолированных водоемов, тянулась слева. Данн спрыгнул вниз, Маара последовала за ним, стараясь не свалиться. Прыгая между старых и новых костей, облепленных насекомыми, Данн стянул с себя рубаху, и Маара тоже стащила со своих костей коричневую змеиную кожу скального племени. Спустившись к большому провалу между скал, они напились, сполоснулись, принялись плескаться, нырять, оттираться в воде, затем затихли, успокоились, отмокая, улегшись затылками на берег, щурясь в дымное небо, поворачивая головы в сторону вздымающихся к небу столбов дыма.
Огонь убил скорпионов и поющих жуков, жаб и лягушек, выпарил воду, сжег траву, землю, мелкие кости. Вырастет ли снова трава? Если нет, то вымрут без пищи города подземных насекомых, их башни обрушатся, останется лишь прах. Все пойдет прахом…
- Идем, идем!
Данн вылез из воды, натянул свою белую рубаху. "Не могу!" - подумала Маара. Но он имел в виду нечто иное: поиски местечка для ночлега. Она тоже влезла в свою коричневую тунику, поплелась за ним обшаривать скалы. Они искали место, где можно было бы спрятаться, сохраняя обзор местности. И очень скоро нашли на вершине небольшого холмика баррикаду или, скорее, стену из камней, явно сооруженную людьми. Стена эта примыкала к крупным валунам, соорудили ее для обороны. Кому-то это место приглянулось задолго до них, очень давно, стены уже кое-где обваливались. И здесь дрались, и здесь кто-то с кем-то из-за чего-то воевал.
Рыжее пятно солнца, полускрытое пеленой дыма, опускалось, но все еще жгло немилосердно. Маара вытащила муку, замесила на воде, выложила лепешки на камень. Данн тем временем грохотал камнями, обустраивая походный лагерь.
Он уселся, вытянув ноги, она села рядом и подумала: "Может быть, теперь он заговорит, расскажет…" Мысль споткнулась, Маара заснула. Когда она проснулась, небо пылало, облака и дым окрашивались закатным заревом. Данн глядел на нее. "Я ужасно выгляжу, - подумала Маара. - Он решит, что я на обезьяну похожа… Хотя вряд ли Данн видел обезьяну… А где я ее видела? Да-да, дома была большая клетка с обезьянами… Голова голая…" Голод глодал ее нутро, она вспомнила про лепешки… Съел, небось? Нет, не все… Встать, достать, дотянуться… Сил нет, не двинуться. Его взгляд не отрывался от ее лица. Так же пытливо, внимательно Дэйма смотрела на Маару незадолго до смерти. Как будто ее лицо таило какую-то загадку или намекало на скрытую истину. Ох, как есть хочется!
Данн заметил, куда смотрит сестра, взял лепешки, осторожно вложил ей в руку. Под его внимательным взглядом Маара принялась отламывать кусочки, отправляя их в рот медленно, по одному, приучившись есть таким образом за долгое время голода, каждый кусочек, каждую крошку. Зубы болели.
Взгляд брата не причинял Мааре неудобства. Она радовалась присутствию Данна, но не понимала его. Все его действия оказывались для нее неожиданными, как и большая часть сказанного им.
- Если бы не ты, я бы уже умерла.
- Да.
- Я уже умирала, не сознавая этого.
- Да.
- А от пожара я бы даже не пыталась убежать. Я бы осталась с Дэймой и сгорела бы заживо.
Он ничего не ответил, только смотрел на ее лицо, вглядывался в глаза.
- Да и смысла не было жить дальше. Некуда идти. И не в состоянии. Слабость…
Осторожно, медленно, не желая ее обидеть, Данн спросил:
- Ты так нигде и не была? Только в деревне?
- Ходила корни искать… Зерна собирала…
Данн вскочил и отвернулся. Не хотел, чтобы сестра видела его лицо. Он ужаснулся тому, что она ничем не интересовалась, никуда не ходила, даже не пыталась что-то узнать. Мааре стало стыдно, она хотела привести какие-то доводы в свое оправдание.
Данн вынул из своего мешка желтый корень, разрезал, дал ей половину. Сел рядом, глядя в сторону красного диска заходящего солнца.
- С теми двумя… Ты здесь шел?
Он молча покачал головой. Долго молчал. Когда-то давно здесь кричали, рычали, жужжали, щебетали всевозможные живые существа. Теперь ничто не нарушало их молчания.
- Куда мы идем?
- На север.
- Почему?
- Там лучше.
- Откуда ты знаешь?
- Народ болтает.
- Они там были?
- Чем дальше на юг, тем хуже. Чем дальше на север, тем лучше. Там вода. Там дождь. Там большая пустыня, и она растет во все стороны, но ее можно обойти.
- Здесь тоже будет пустыня.
- Да.
- Мы говорим: юг, север, восток и запад, - но почему? Откуда эти слова?
Данн ухмыльнулся, как будто вдруг превратился в другого человека.
- Скальники все тупоголовые. Тупые тараканы.
- Но откуда эти слова? Наверное, от махонди?
Он снова ухмыльнулся.
- Махонди! Нет, ты не понимаешь. Махонди - ничто. Мы - никто, пыль. Вот когда-то были люди - те всё знали. Они знали всё о звездах. Они могли разговаривать друг с другом… по воздуху за тысячи миль. - Настроение его менялось. Сначала казалось, что Данн хочет рассмеяться, потом - что вот-вот захихикает. - Представляешь, отсюда говорить с твоей деревней? Отсюда - с севером! С самым концом севера!
Маара захихикала. Он рассмеялся.
- Ты смеешься, но это правда. У них были машины, которые могли переносить по воздуху сразу сотни людей.
- Ну, у нас тоже были небоходы.
- Те машины могли летать целую неделю и дольше. Они оба рассмеялись такой небылице.
- У них были машины громадные, больше деревни, больше города.
- Откуда ты всё это знаешь?
- Люди говорили, которые бывали на севере. Есть места, где помнят о старых людях. И я картинки видел.
- На стенах?
- Нет, в книгах. В старых книгах.
- У нас были книги, когда мы были маленькие, дома.
- Не нарисованные на коже и листьях, другие картинки. У них книги были из очень тонкого белого материала, и в книгах - сотни листов. Я видел несколько таких листков из старой книги, они ломались, рассыпались. - Настроение Данна снова резко изменилось. - Маара, если б ты только знала, - начал он возбужденно, - мы считаем скальников тупыми тараканами. Но в сравнении с теми людьми, с древними, мы сами жалкие букашки.
На скалы быстро опускалась тьма.
- Я посплю, - сказал Данн. - Ты не спи, сиди и слушай, смотри. Когда захочешь спать, разбуди меня. Только не резко, осторожно, не то еще ударю спросонья. Приму за врага. Ты немного уже поспала. - Он улегся и тут же заснул.
Стемнело. В небе ни луны, ни звезд - все затянуто дымом. Маара села к скале. В голове роились беспокойные мысли. Хотелось плакать, но сдерживала мысль о необходимости беречь воду. И так уже сколько из нее вышло с потом! Она вспомнила о годах, прожитых с Дэймой, о сказках, которые рассказывала ей старуха. Выдуманные истории? Или все-таки есть в них доля правды? Чаще всего они играли во "Что я видел?". Но что она видела? Дом соседки Рабат… Чешую ящеров… Засохшие деревья, сваленные деревья. Ветви, как голые кости. Щепки. Кору… В каждой трещине жучки, червячки, личинки. Сейчас их всех сожрал огонь. Птиц, не находящих пищи в обгорелых головешках. Скелеты птиц, так похожие на человеческие. У них две ноги, крылья, напоминающие руки. "Что ты еще видела, Маара?" Древесина разных деревьев разная на ощупь. У некоторых легкая, пористая, как губка, податливая. У других твердая, тяжелая, ногтем не процарапаешь. "А еще, Маара?" А еще корни деревьев в земле… Только это она и видела все эти годы. Деревню, скальных людей, животных, которых становилось меньше и меньше. Ящеров, драконов. Мишку, милую Мишку, лизавшую ей лицо, потом Мишкиту. Множество насекомых: жуков, скорпионов, скорпионов, скорпионов… Но теперь и эти бесчисленные скорпионы сгорели скорее всего.
И все. Сунуть нос дальше мертвых городов она не отваживалась.
"Что ты видела, Маара?" - "Я видела нарисованных на стенах людей, не похожих на нас, другого цвета кожи, с телами другой формы, с подведенными глазами, с кольцами на пальцах и в ушах…" Может быть, это те самые люди, которых Данн считал такими умными и умелыми?
Спать Мааре не хотелось, мысли жгли ее, и было стыдно. Затем ей захотелось помочиться. Боясь разбудить Данна, она потихоньку отползла подальше, присела, пожурчала… больно больше не было, воды в теле хватало. Вернувшись, она обнаружила, что Данн проснулся.
- Что-нибудь слышала?
- Нет.
Он снова закрыл глаза и мгновенно уснул. Чуть позже, не просыпаясь, подкатился к Мааре, обнял ее, пробормотал ее имя с детскими интонациями. Сердце ее билось учащенно: она снова держала в руках маленького брата, одновременно ощущая опасность, ибо его горячая напрягшаяся трубка уперлась в ее бедро. Потом Данн вдруг разжал объятия, сунул в рот палец, зачмокал. Затих. Об этом - что он сосал палец - ему говорить нельзя. Убьет, подумала Маара. Удивилась, как легко и просто пришла ей в голову такая мысль.
Данн, перед тем как заснуть, смотрел на сестру и думал: "Почему я вернулся? Она всего лишь бедная, слабая, больная курица". Но с того момента, как он услышал, что в деревне еще живет кто-то, он знал, что должен вернуться, он не находил покоя, сон потерял. Он должен был ее найти. Насчет обезьян Маара ошибалась. Видел он обезьян. В клетках. И людей в клетках видел. Да, вправду сестра казалась ему похожей на обезьянку с большими печальными глазами и оголенной головой. Но она быстро набирала вес, всего за два дня перестала выглядеть обтянутым кожей скелетом. У ямы, где он срезал с головы Маары свалявшиеся космы, рядом с ним было какое-то странное животное, но затем к сестренке вернулись прежние привычки, знакомые ему жесты, манеры. Он понемногу узнавал прежнюю Маару, сравнивал это хрупкое создание с воспоминаниями о сильных, добрых руках, внушавших спокойствие, охранявших его, маленького и беззащитного.
Рассвело, и Маара увидела, что все вокруг, и ее тоже, покрывают хлопья сажи. Ветер изменил направление.
- Данн!
Он мгновенно вскочил, стряхивая с себя сажу. Огонь дошел до границы прежнего пожара. Дым сгустился, но в том направлении, куда они шли, намечался просвет. Данн схватил бидоны и палку с мешками, понесся к ближайшей яме. Он позвал Маару, и она подошла к краю холма, где камни под ногами уже нагрелись. Она увидела, что Данн тычет пальцем вниз, в гарь, черноту которой пронизывали теперь серовато-желтые ручейки. Земляные насекомые потоком устремились к руслу, не собираясь в нем задерживаться. Они двигались к следующему водоразделу в поисках новых мест, где можно поселиться.
- Живо!