***
Весь следующий день Данн метался, вопил, стонал, требовал, умолял дать ему маку. Орфна его мольбам не внимала, как ни в чем не бывало ухаживала за пациентом, пичкала разными снадобьями. К ночи он совершенно изнемог, и Орфна дала ему снотворного настоя на конопле и маке.
- Но ведь это продлит его мучения, - насторожилась Маара.
- Мака здесь очень мало, но, чтобы успокоить, достаточно. Прекратить полностью разом - можно, но опасно. Он слишком слаб, может не выдержать.
И Данн заснул здоровым сном, а Маара пошла к Мериксу, и он обнял ее, как будто обрел сокровище, которое считал утерянным навеки.
Так проходили дни. Маара и Орфна боролись за Данна, вытаскивали его из болезни, а на ночь Маара возвращалась к Мериксу.
И вот Данн снова здоров, хотя и слаб. Маара спросила, что удерживало его в башне столь долго. Брат поднял взгляд к потолку, как будто пытаясь найти там ответ. Он смотрел в потолок, а Маара и Орфна глядели на него, держа его за руки, каждая со своей стороны кровати.
Данн рассказал, что сбежал, когда узнал, что в башнях укрываются беглецы. Там он присоединился к группе беглых рабов, по большей части махонди, но были среди них и хадроны, попадались и другие. Только мужчины. Женщины держались обособленными группами, опасаясь изнасилований. Шайка, в которую вошел Данн, промышляла воровством с полей, затем перешла на наркотики со складов, через посредников. Он упомянул Кулика. Сначала Данн лишь продавал наркотики, затем и сам пристрастился к ним. Тут речь его потеряла связность, он начал запинаться, заикаться.
- Там был… очень злой человек. - Это уже голос маленького Данна. - Злой дядька. Он сделал Данну больно.
Его память отказывалась воспринимать слишком страшные для него факты.
- Может быть, злых было двое? - спросила Маара?
- Двое? Двое? - Глаза Данна забегали, он явно не хотел неприятных воспоминаний.
- Когда мы тебя нашли, рядом лежали двое, - медленно проговорила Маара, внимательно следя за братом. - Один полумертвый, умирающий, при последнем издыхании. Второй мертвый, с перерезанным горлом.
- Нет, нет! - встрепенулся Данн, удерживаемый девушками.
Орфна предостерегающе подняла палец и тут же поднесла Данну успокоительное.
Данн заснул, а Маара сидела рядом и размышляла. Как и в первый раз, он объединил двоих воедино, слил их в образе "гада", "злого дядьки", которого и убил. Одного.
Возвращение к пережитому в башне отбрасывало Данна в детство, он начинал говорить с детскими интонациями, по-детски гримасничал, но вскоре пароксизмы детства его оставляли, он мрачнел, часами лежал, не желая пошевелиться, не видя ухаживающих за ним женщин, удивляясь, когда случайно взгляд его падал на одну из них.
"Мы сидим тут, возле него, чистые, аккуратные, и даже я воткнула цветок в прическу, - думала Маара. - Конечно, ему кажется, что мы из иного мира, как будто снимся".
Вскоре у Орфны появился еще один больной. Привели бушующую Иду, вообразившую, что ее драгоценный ребенок умер, - на самом деле младенец пребывал в добром здравии, вместе с двумя другими служил усладой всей общине.
Иду поместили в соседней комнате, Орфне не приходилось далеко бегать от одного пациента к другому. Маара оставалась с Данном, наблюдала за его выздоровлением, довольно болезненным, как будто он просыпался, стараясь вырваться из мира кошмарных сновидений. Однажды Маара застала брата сидящим на кровати, глубоко наклонившись вперед; он отвел в сторону гениталии и рассматривал область анального отверстия, заживающего, но все еще страшного. Лицо его исказила гримаса отвращения, он откинулся на спину, прикрыл глаза рукой, не желая встречаться взглядом с сестрой.
Почти месяц назад четыре девушки ушли к молодым хадронам, и три из них забеременели. Юба навещал их и сообщил, что им там очень неплохо, они всем довольны. Они больше не считали хадронов противными, две забеременевшие даже захотели остаться со своими партнерами. Еще четыре девушки отправились к хадронам, теперь там жили уже шестеро махонди. Двор опустел. Половина женщин ушла к хадронам, хотя вернулась одна беременная. Забеременевшая от хадрона. Рук не хватало, и Маара помогала готовить пищу. В город она больше не выходила, боясь повторного похищения. Она не беременела, и Мерикс меланхолически заметил:
- Да, значит, ты и вправду не спала с отцом.
- Я все время твержу тебе об этом! - укоризненно вскинулась на него Маара.
Данн покинул койку в лечебнице и вышел во двор, где работали женщины, но переполнявшее его мрачное беспокойство пугало окружающих, и он удалился в комнату собраний. Здесь тоже произошли изменения. Занавес, скрывавший карту, отдернут. Маара в своем познавательном рвении так часто пользовалась картой, что Кандас почти перестала ее закрывать. Данн сидел там, хмуро разглядывая карту, и Маара навещала его, как только находила свободную минуту.
Состояние Иды улучшилось, но она продолжала донимать всех обвинениями и жалобами, ругала Кайру и жалела, что хадроны не успели ее "уволочь к себе и обрюхатить". Она вдруг закричала, что Данн вор, - в тот самый день, когда он обнаружил, что пропали спрятанные на дне его мешка золотые монеты, которые он не успел засунуть под кожу. Данн пожаловался Юбе, и тот заверил его, что золото ему обязательно вернут. А пока Ида сидела за столом, играя одиннадцатью сияющими желтыми дисками. Пальцы ее как будто всасывали из этих металлических кружочков счастье и покой.
Маара спросила Данна, причиняют ли ему беспокойство монеты, погребенные под кожей, и Данн ответил, что да, беспокоят, но лишь когда о них думаешь.
- Может быть, стоит попросить Орфну сделать то же самое для меня, - подумала вслух Маара.
- И не мечтай, не буду! - замахала руками Орфна.
- Помнишь, ты сказала, что не стоит прятать их в задницы или в твою щель? - припомнил Данн давно забытый разговор с Маарой. - Ты была права. Когда ищут, туда в первую очередь заглядывают.
Эта тема явно показалась Орфне неудобной. Она перевела умоляющий взгляд с брата на сестру:
- Ну, Данн, дорогой… Маара…
Позже, оставшись наедине с братом, Маара сказала:
- С ними нельзя так. Они жизни не видели. Для них все надо смягчать.
Вскоре Орфна принесла Мааре большое ожерелье из ореховых скорлупок. Крупные овальные коробочки и вправду хорошо подходили для монеток, но ожерелье на тощей шее Маары смотрелось громоздко, сразу привлекало внимание - да и кто же путешествует в ожерельях!
- Так и будешь держать все в одном месте? - спросил Данн, кивнув на талию Маары, которую по-прежнему обтягивал монетный пояс.
- А что делать? Волосы у меня еще не отросли.
- Может, в башмаки? В рабочих башмаках можно много чего спрятать.
- Башмак и потерять нетрудно, и стащить могут.
- Наверное, лучше всего в кармане для ножа.
- Да, одиннадцать монет там как раз поместятся.
- Поместятся, но сначала их надо вернуть.
- Ида немного свихнулась, - пояснила Орфна. - Ее можно назвать слегка сумасшедшей.
- Тебе нужен нож, Маара, - вспомнил Данн. Он хотел покинуть Хелопс немедленно, но Маара и Орфна бурно запротестовали, ссылаясь на его еще слабое здоровье.
Скоро на Хелопс навалился второй за время пребывания здесь Маары и Данна сухой сезон. Молочная скотина не желала покидать своих сараев, чтобы не дышать пыльно-песчаной смесью, пронизывавшей воздух снаружи.
- Теперь жди бунтов в городе, - пророчествовала Лариса по поводу очередного снижения пайков. Хотя она знала, что народ покидает город и там уже почти никого не осталось, усвоить это ей и остальным махонди было трудно.
Из двенадцати молодых женщин, переселившихся к хадронам, десять забеременели, причем шесть из них решили остаться на новом месте с людьми, которых они еще недавно считали врагами.
Маара надевала теперь слишком большое платье и носила его не подпоясывая. Ведь прошло уже четыре месяца с того дня, когда она сообщила хадронам о своей якобы беременности.
Данн все торопил с уходом, пока сухой сезон не высосал из Хелопса всю жизнь. Маара понимала, что он прав, но сердце болело при мысли о необходимости покинуть Мерикса. Надо - но никак.
Юбу вызвал Карам, расспрашивал о состоянии детишек. Как бы между прочим осведомился о Мааре. Как ее здоровье и как состояние плода?
Юба напустил на себя гордый вид счастливого родителя и закивал головой.
- Очень хорошо, спасибо, вполне здорова. Да, действительно, пора бежать.
Вечером накануне бегства община в полном составе, с детишками, собралась в зале заседаний. Маара и Мерикс надели лучшую одежду, которую Маара хранила на дне своего мешка, и выглядели женихом и невестой. Послышались восхищенные возгласы, все удивлялись качеству ткани, отделке, окраске, кружевам.
- Я его хочу! - воскликнула Ида. - Дай его мне!
- Не получишь, - сурово сказал Данн и тут же добавил: - А я получу мои монеты. Отдавай золото!
Ида надулась:
- Ида хочет монетки. Не отдам монеток.
Данн шагнул к Иде.
- Отдай немедленно!
- Нет, нет, нет… - залепетала Ида и сразу почувствовала на своем горле лезвие ножа.
- Отдай, не то зарежу!
Она завопила что было мочи, вытащила из-за пазухи кошелечек, и Данн сразу выхватил его из ее руки.
Все замерли, пораженные. Маара тоже. Но она понимала мотивы брата и подошла к нему:
- Данн, Ида всего лишь шутила, - попыталась разрядить обстановку Дромас.
- Шутила… Она жизнью шутила. Своей и нашей.
Конечно, после такого инцидента собрание развалилось.
В помещении повисла неловкая тишина, все взгляды устремились к двери. Но Маара тут же вскочила и обратилась к Кандас с просьбой открыть карту.
- Я хочу кое-что сказать.
В этот вечер карту скрывал занавес, и Кандас неохотно потянула за шнур, открыв ее. По глазам большинства присутствующих Маара увидела, что те не понимают значения этого странного изображения. Для них это была какая-то диковинная вещь, почему-то ценная для Кандас. Некоторые не проявляли к карте вообще никакого интереса, даже голов не повернули. Кандас подвинула к карте лампы, интересующимся стало лучше видно. Эту сцену Маара всегда вспоминала, думая о Хелопсе. В комнате около двадцати человек. Женщины в мягких цветных платьях, с распущенными по плечам волосами, мужчины в желтых домашних одеждах, на всех падает мягкий свет ламп.
При первом же взгляде на карту бросалось в глаза изобилие белого - этим цветом закрашена вся верхняя половина от левого края до правого. От белого вниз на голубом фоне отрастали большие раскрашенные в разные цвета фигуры. На одной из них крупными буквами написано: "ИФРИК". Карта эта не отличалась изяществом исполнения, характерным для вещей, вроде тех, что были надеты на Мааре и Мериксе. Ее довольно грубо намалевали на светлой коже. Ясно выделялись швы, соединяющие шкуры, зрителю следовало делать определенное умственное усилие, чтобы не принять их за изображенные на карте линии.
На другой фигуре, похожей на Ифрик, написано: "ЮЖНЫЙ ИМРИК". Обе фигуры раскрашены, на них нанесены черные линии, обозначающие реки, и точки городов с надписанными рядом названиями. Маара понимала, что люди не поймут изображенного на карте без дополнительных объяснений. И Кандас, как будто нерешительно, медленно приступила к пояснениям:
- Вот это, белое, - лед. Льда никто из нас никогда не видел. Лед - белый камень, в который превращается вода, когда очень холодно. Лед и снег. А это… - Она показала на нижнюю часть. - Это мир без льда. Мы живем здесь, в Ифрике. - И Кандас ткнула в точку на карте. - Вот эта точка - Хелопс. - Послышались охи и вздохи. Народ удивлялся, какой, оказывается, большой мир и какой маленький Хелопс. - Но не надо думать, что мир такой плоский, как эта карта, - продолжила Кандас, вытаскивая из ниши в стене под картой что-то большое и круглое и водружая этот предмет на стол.
Это оказалась большая кормовая тыква, внутри полая, а снаружи разрисованная белым, синим и другими цветами. Но на этом шаре белого цвета было намного меньше, чем на карте.
- Вот, посмотрите. - Кандас указала на белое пятно на верхушке тыквы. - Здесь лед. Немного здесь, немного снизу. Таким мир был давно, говорят, двадцать тысяч лет назад, может, и больше. Здесь, - она провела рукой по глобусу, а затем указала на верхнюю половину карты, - было тепло. Много городов, много людей, никакого льда. Но потом климат изменился, лед разросся и закрыл все это. Города исчезли подо льдом. Мир уменьшился. - Она показала на Ифрик и Южный Имрик. - Но когда-то мир был большим. - И снова жест на глобус.
Маара, испытавшая этот процесс на себе, представляла, что сейчас творится в умах людей, сопоставлявших громадное и ничтожное. Они думали, что Ифрик невообразимо велик, потому что Хелопс на нем всего лишь точка. Смотрели на выступающий из-подо льда треугольник, который Кандас назвала Индом и на котором вроде бы - хотя, кто знает? - тоже проживало много людей, снова переводили взгляд на Хелопс, - тот был для них миром в центре Хадрона, который Кандас очертила пальцем в центре громадного Ифрика.
- Здесь льда никогда не было. Ифрик льда не знал. Южный Имрик тоже льда не знал. Климат много раз изменялся, но льда не было. Так мы считаем. И в Инде льда не было. И на островах… - Она указала еще дальше, где на синем выделялись вспышки других цветов. - Мы моря не видели и вряд ли увидим, но некоторые о нем слышали. Море - это вода. Много соленой воды. Большую часть мира закрывает вода. - И она повернула тыкву, чтобы показать.
- Откуда ты это знаешь? - обиженно, почти возмущенно спросила одна из женщин.
Маара поняла ее переживания. Так люди реагируют, когда рушатся их представления, руководствуясь которыми они существовали в мире.
- Все знания из древних библиотек, из-под песка. - И она повернулась к Мааре. - Ты хотела что-то сказать.
Маара подошла к стене и обвела взглядом лица присутствующих, лица недовольные, недоверчивые. Лица людей, не желающих ничего узнавать.
- Это произошло быстро, - начала Маара. - Так мне рассказала Кандас. Вот таким, - она показала на глобус с небольшими белыми нашлепками вверху и внизу, - мир был пятнадцать тысяч лет назад. А потом, за каких-то сто лет, лед расползся и занял все это место.
- За каких-нибудь сто лет! - насмешливо повторила семнадцатилетняя девица. Для нее что сто, что тысяча лет одинаково непонятно, все равно как слова беседующих взрослых, услышанные играющими на полу детьми.
- Здесь жили люди, здесь было много городов. - Маара показала на верхнюю часть тыквы. - Здесь было много еды, много воды. И все это рухнуло, и людям пришлось убегать, потому что они знали: лед наступает. И все это не намного больше, чем два раза по семнадцать лет.
Из глаз девицы брызнули слезы.
- Такое может наступить очень быстро, поймите же, - заклинала Маара. - Все это, - она медленно повернула глобус, - такое удобное, обжитое, привычное - превратилось в пустыню, покрылось льдом.
Люди вздыхали, им было неуютно здесь, не терпелось уйти.
- Маара беспокоится о нас, - сказал Юба. - Она хочет, чтобы мы ушли из Хелопса.
- Куда?.. Как?.. Почему?.. - послышались голоса.
- На север. Там много воды и пищи.
Нет, этого им не осилить. Даже тем, кто уже слышал речи Маары. И они пятились, ускользали, выходили из зала.
Данн, не обращая внимания ни на уходящих, ни на остающихся, сказал Мааре, что им завтра рано вставать и что пора паковаться. Его не интересовало внимание или невнимание общины. К нему подошла лишь Орфна, обнявшая своего пациента и напомнившая, что мак опасен, и особенно ему.
Мерикс и Маара не ложились. Маара и Данн укладывали мешки, а Мерикс мрачно следил за ними.
На самое дно мешка Маары легли древние праздничные наряды, так украсившие ее и Мерикса. Оставшаяся коричневая рубаха. Зеленое домашнее платье и синее. Мерикс настоял, чтобы она взяла их. Легкие башмаки. Штаны и рубахи Мерикса, которые она носила на выход. Чистая рубаха рабыни. Спички, мыло, гребень. Соль, лепешки, сухофрукты. Небольшой мех с водой на случай, если она оторвется от Данна.
В мешок Данна легли одежда раба, набедренные повязки, еда. Сверху поставили заполненный водой старый бидон с чистой водой из глубокого колодца. Он облачился в ту старую одежду, в которой прибыл в Хелопс, считая, что так лучше всего. Одиннадцать золотых спрятал на дно кармана для ножа. Маара тоже натянула ту одежду, в которой пришла. Орфна пришила к ней карман для нового ножа в кожаных ножнах. На голову Маара надела маленькую шерстяную шапочку.
Кандас прислала за ней, позвала попрощаться. Маара застала ее перед картой, верхняя часть которой была закрашена белым.
- Упрямая ты, Маара. Ты понимаешь, в какое положение меня ставишь? Я должна либо удержать тебя силой, либо отпустить навстречу страшным опасностям.
Маара, к удивлению своему, поняла, что Кандас вот-вот заплачет. "Значит, ей не все равно, что случится со мной", - подумала она.
- И бесчувственная. Ты разбиваешь сердце Мериксу.
- Я буду помнить вас всех. Буду думать о вас.
Кандас горько усмехнулась:
- Ты сможешь думать о нас, потому что ты жила с нами и знаешь, как мы живем. А как мы сможем думать о тебе, не зная, где ты и что с тобою?
И Кандас действительно заплакала. Маара осторожно подошла к ней, обняла старую женщину, несшую на хрупких плечах тяжкую ношу ответственности за судьбу общины.
- Ужасно, ужасно… - прошептала Кандас. - Видеть, как твоя семья уменьшается. - Она овладела собой, оттолкнула Маару, в голосе ее звучала горечь. - Люди рисковали собой, жертвовали жизнью ради твоего спасения. Горда… И не только он. Драгоценные дети… А ты…
- Кандас, но чем эти дети столь драгоценны? Ты так считаешь. Кто еще? Вы рабы хадронов. Кем бы мы ни были в Рустаме, это осталось там, под песками. Если уж мы столь драгоценны, то нам следует выжить. А как мы выживем здесь?
С каменным лицом Кандас протянула Мааре кожаный кошелечек с мелочью.
- Иди. Если кто-нибудь направится к нам, передай весточку.
- Кандас, никто теперь не пойдет на юг, никто. Неужели ты не понимаешь?
На веранде Мерикс и Маара обнялись, смешивая слезы на прижавшихся одно к другому лицах. Данн оперся плечом о столб, глядя в сторону восходящего солнца. Предыдущим вечером Данн навестил Фелис.
- Что, не понравилось в рабах? А сестра твоя где?
- Мы хотим на север. Сколько?
- Куда?
- В Речные города.
- Там вы не задержитесь. У них тоже дела идут неважно. За две монеты на каждого я доставлю вас до большой реки. По ней можно двинуться дальше. Приходите сюда завтра сразу после восхода.
Данн молча кивнул.
- Последний рейс. Здесь нечего больше искать, а Маджабу уже давно конец.
Вернувшись к Мааре, он услышал от нее:
- В последний раз Фелис подобрала нас, потому что ей дали указания заманивать одиночек и доставлять их к хадронам. Почему ты думаешь, что она не обманет нас?
- Мы заплатим четыре золотых. Кроме того, она нас не обманула и в тот раз.
- Она может взять четыре золотых и продать нас еще кому-нибудь.
- Но ведь она предупредила нас в прошлый раз, так?
- Ладно, все равно выбора нет.