– Я?! Угрожал?! – Рихард встал, но потом упал обратно в кресло и откинулся на спинку, закрыв глаза. – О боже! Как с ними разговаривать? Они ж слышат только то, что хотят!
– А как еще можно было понять ваши слова: "Подумай о будущем своей семьи и детей"? Не думаю, что Владимир это придумал.
Рихард снова облокотился о стол и посмотрел на Оксану.
– Нет, он не придумал, он варварски вырвал их из контекста. Я говорил ему, что хочу возродить сельское хозяйство, но на принципиально новом уровне. И сказал, что "если сам не хочешь, то подумай о своих детях". А он, значит, решил, что я угрожаю? – Рихард тяжело вздохнул. – Сколько можно вот так вот флягами молоко развозить? Да и скольких желающих он таким образом может обеспечить?
– Согласна, – кивнула Оксана. – Я тоже думала, что надо переводить реализацию молока на какой-то новый уровень.
Рихард, увидев в Оксане хоть зыбкую, но поддержку, продолжил:
– А тут приезжаю и вижу Глеба... блин! Его мне еще здесь не хватало!
Оксана засмеялась.
– Давняя "дружба"?
Рихард ухмыльнулся:
– Боюсь, что намного более давняя, чем мы думаем.
– Что вы имеете в виду?
Рихард замолчал, глядя в темный угол комнаты, словно пытаясь что-то вспомнить. Чувствовалось, что ему хочется поговорить, но он не решается откровенничать.
– Я, конечно, прошу прощения за то, что расстроила ваши планы, – сказала Оксана, уводя тему от детских воспоминаний, – но вы действительно предлагали Владимиру и Галине обычные, а никакие не льготные условия кредитования.
– Да! Но даже обычные кредиты выдают далеко не всем. И особенно под такой нестабильный бизнес, как животноводство.
– Согласна! – кивнула Оксана.
– Но под мое поручительство дали бы точно, – уверенно сказал Рихард. – И почему в моих искренних желаниях помочь все всегда видят какието подвохи и ловушки?!
Оксана пожала плечами.
– Признаюсь, что я и сейчас еще не избавилась от этого ощущения.
– Но зато вам все поверили безоговорочно! – возмущенно воскликнул Рихард. – Я не представляю, где вы видели ставку в шестнадцать процентов без залога. Не знаю, какой банк даже "по блату" будет брать на себя чужой риск и работать себе в убыток. Я бы и сам с удовольствием воспользовался подобным предложением. Поможете?
Оксана почесала нос и решила сознаться:
– Если честно, то я знала, что Владимир откажется. Просто мне не хотелось, чтобы он залазил в кредитную кабалу.
– Проще говоря, соврала. Так? Но что бы ты стала делать, если бы он все-таки согласился?
– Пришлось бы выдать кредит из собственного кармана, – засмеялась Оксана.
– И в результате твоих усилий он записал меня в обманщики и теперь даже слушать не хочет идеи по улучшению жизни этой деревни.
Оксана отметила, что Рихард перешел на "ты". Но это было не хамское "тыканье", а скорее дружественное.
– А может быть, не надо ничего улучшать? – спросила она. – Может быть, здесь и так всем хорошо?
– Если бы все так рассуждали, то мы бы до сих пор жили в пещерах, грелись у каменных очагов и занимались собирательством и охотой.
Холод
Он сидел и отсутствующим взглядом смотрел на одинокий зеленовато-бледный гриб на тонкой ножке. Порывистый ветер насквозь продувал ветхую шкурку, из которой Лис давно уже вырос. Пора бы изготовить новую, но для этого нужно убить козла. А Лис не смог. Нет, не то чтобы он не попал, просто не смог отпустить тетиву, когда представил, как острый наконечник стрелы вонзится в живую плоть и причинит боль. А потом надо подойти к раненому животному и, глядя в добрые умоляющие глаза, вонзить в сердце нож. И он не выстрелил. Козла это, правда, не спасло, ведь рядом был брат.
Уже ясно, что охотника из Лиса не получится и теперь новую шкуру придется отработать сбором еды. Но грибы, как назло, попадаются только ядовитые, а копать корни нестерпимо лень.
Самое неприятное, что он никому не может рассказать о своем состоянии. Не потому, что у него нет друзей или мудрых старших родственников, а потому, что он не знает, как объяснить происходящее с ним.
С раннего детства отец, дед или старшие братья учили его жить в этом мире. Они могли ответить на любой вопрос, даже если Лис не знал от нехватки словарного запаса, как его задать. Если чесалась кожа от укусов насекомых, кто-то из старших показывал траву, которая помогала снять зуд. Если еще какие-то странности возникали с телом, то стоило лишь показать жестом, в чем проблема, как тут же находилось либо лекарство, либо действие, облегчающее существование.
Но никто не мог понять, что происходит с Лисом сейчас, а он не мог ни объяснить, ни показать. Все видели его страдальческое выражение лица и неестественную для лесного народа лень, но никто не знал, как исцелять эту болезнь.
Лис понимал, что как бы ни сердились отец и братья, они не дадут ему умереть от голода и холода, но если он не исцелится от этой хандры, то ни одна девушка не захочет связать с ним судьбу и дать жизнь его детям. Понимая это, он заставлял себя хоть что-то полезное делать для рода, но хватало его ненадолго. А с наступлением осени хандра усилилась настолько, что Лис даже начал подумывать, а не уйти ли ему из этого мира, не избавить ли род от бессмысленного нахлебника. И он даже пытался отказаться от еды, но...
...не проще ли съесть этот гриб?
Новый порыв ветра отвлек его от преступных мыслей и напомнил, что пора возвращаться домой. В лесу стремительно темнело. Лис тяжело вздохнул и опустил веки. Перед закрытыми глазами возникла зеленовато-белесая шляпка ядовитого гриба.
Еще в детстве Лис заметил эту странную особенность. Если он собирал грибы, ягоды или травы, то вечером, закрыв глаза, он мог видеть живописные образы тех растений, которые искал днем. Из темноты возникали разнообразные грибные шляпки, яркие точки ягод или резные листочки, и все это сопровождалось удивительно приятным щекотанием где-то в области затылка. Если же он ничего не делал днем, то вызвать эти видения, как ни старался, не мог. Поговорив с друзьями и братьями, он выяснил, что такое происходит не только с ним. Но никто не знал, что это. Отец посоветовал сходить к шаману.
Тогда Лис и познакомился с Лучиком. Тот сидел возле чума шамана и делал что-то странное – скоблил камнем витиеватую корягу, счищая с нее землю и остатки коры.
– Что ты делаешь? – удивился Лис.
– Это лось! – улыбнулся мальчишка.
– Какой же это лось?! – усмехнулся Лис. – Это хворост для очага.
– Да ты что?! – возмутился мальчишка. – Смотри: вот рога, вот ноги. Видишь?
– Вижу пень корявый.
– Ну, погоди. Вот все лишнее отрежу, будет лось.
Лис присел и присмотрелся к хитросплетению веток.
– Как ты можешь что-то здесь видеть?
– Не знаю. Мне, наоборот, удивительно: как вы все ничего не видите. – И мальчишка вновь вернулся к своему занятию.
– Мне вообще-то шаман нужен. Вопрос есть, – сказал Лис.
– Ааа... ну подожди. Дедушка скоро придет.
Пока ждали, разговорились и подружились. Лучик имел удивительную способность. Он мог видеть изображение любого зверя где угодно: в облаках, в траве, на коре сосны. "Надо только убрать все лишнее", – говорил он.
Вскоре вернулся шаман. Услышав вопрос, он почесал в затылке, сел и задумался.
– Ну, слушай, – очнулся он, вспомнив какуюто историю. – Жил когда-то давно Он...
– Кто "он"?
– У Него тогда еще не было ни одного имени, поэтому я не могу назвать Его иначе, чем просто ОН. Сейчас Он имеет множество имен, и поскольку в этой сказке Он проявится в роли Мастера, то давай назовем Его Мастер.
– А что такое мастер? – перебил рассказчика Лис.
– Мастер? Это человек, который может из камня сделать топорик, из шкуры – одежду, из ветвей может сплести корзину, из травы – веревку. Мастер всегда может придумать, как сделать что-нибудь нужное из того, что уже есть. Понимаешь?
– Ага, – улыбнулся Лис. – Значит, сказка про моего отца?
– Нет, – засмеялся Камень. – Тот Мастер жил так давно, что еще ничего не было, и ему пришлось делать все из ничего.
– Как это? – узкие глаза Лисенка округлились.
Лучик опустил свой скребок и тоже прислушался.
– Это трудно представить, – продолжил шаман, – но когда-то не было ни травы, ни ветвей... не из чего было делать веревки и корзины. Сначала надо было сделать землю, чтобы на ней росли деревья.
– Разве даже земли не было? – удивился Лучик. – А что же тогда было?
– Что было, что было... – возмутился Камень. – Вы будете сказку слушать или приставать ко мне с вопросами, на которые я не знаю ответов?!
– Но как же?! – рыжие бровки Лисенка выстроились грустным домиком. – Как может не быть деревьев и травы я могу представить, но как могло не быть земли? На чем же тогда этот Мастер стоял?
– Наверное, он висел в воздухе, – пожал плечами Камень. – Об этом в сказке не уточняется.
– Как птица?
– Скорее, как облако, – на ходу придумал Камень, чтобы дети смогли это представить. – Так вот: однажды надоело Мастеру просто так висеть, и захотел Он что-нибудь создать.
– Землю?
– Э, нет! Зачем ему нужна земля, если он и без нее прекрасно обходился? Будет ли твой отец делать корзину, если в нее нечего собирать?
– Нет, – согласился Лисенок, – не будет. Но Лучик же для чего-то делает зверей из коряг. Зачем?
Шаман крякнул и снова почесал в затылке.
– И то верно. Луч! Зачем ты это делаешь?
– Хочется, – задумчиво ответил новый друг.
– Вот и Мастер захотел. И желание это стало просто невыносимым. Но была проблема.
– Какая?
– У него было Все, и это Все был Он сам, и больше ничего сделать было невозможно.
– Странно! – нахмурился Лисенок. – Сначала ты сказал, что еще ничего не было, а теперь говоришь, что все уже было. Как же так?
– А вот смотри, – шаман поднял с земли небольшой плоский булыжник. – Что ты видишь на этом камне?
– Ничего... точечки, царапинки, – ответил Лисенок.
– А ты? – спросил Камень у внука.
Лучик усмехнулся:
– Что захочу, то и увижу.
Камень взял уголек и нарисовал круг, под ним провел черту и на ней изобразил нечто, похожее на дерево.
– Дерево, солнышко, земля, – обрадовался Лисенок.
– Но можно ли сказать, что до этого на камне не было ни дерева, ни солнца?
– Не было...
– Просто их не было видно, – улыбнулся Лучик, – потому что они были того же цвета, что и сам камень.
– А-а-а... – понял Лисенок. – Ну да. И что?
– Но, кроме того, здесь есть и грибы, и травы, и горы, и реки, и вообще, все, что ты только можешь себе представить. И если мы сейчас все это здесь нарисуем... – Старик рисовал все, что приходило ему в голову, накладывая рисунки один на другой. – Что ты видишь сейчас?
– Черточки и царапинки, – засмеялся Лисенок.
– Вот видишь, – улыбнулся Камень. – Выходит, что здесь есть все, но при этом ничего нет.
– Ясно. И что было дальше?
– И тогда Он отделил от Себя маленькую Частичку и сказал: "Это – не Я".
Шаман взял белый камешек и нарисовал в середине черного от угля булыжника белую точку.
– И как только Мастер принял это решение, маленькая частичка вдруг обнаружила, что Она есть, но у Нее ничего нет. Это было страшное чувство, когда совсем ничего нет. Понимаете?
Лисенок и Лучик кивнули. Представить себе страх от "ничего нет" было проще, чем неприятности от "все есть".
– А поскольку вокруг Нее было абсолютно Все, – продолжал Камень, – то Ей оставалось лишь увидеть в окружающем хаосе то, что нужно, выделить это и взять Себе.
Камень подал Лисенку рисунок и спросил:
– Сможешь ли ты найти здесь солнце, землю и дерево?
Лис пригляделся и без труда нашел кружок и деревце, хотя не знай он, что они там есть, не увидел бы. Он обвел их белой чертой.
– Вот и ответ на твой вопрос, – сказал Камень. – Когда ищешь грибы или что-то другое, ты сначала представляешь их себе, чтобы выделить из хаотических пятен листвы и травы. Ты вечером ложишься спать, а Часть великого Мастера, которая живет в каждом из нас, продолжает показывать тебе картинки.
– Но зачем?!
– Потому что не может сразу остановиться. Все в этом мире так устроено. Чтобы что-то сдвинуть, надо приложить усилие, но зато потом оно будет двигаться само. Вот, гляди! – он взял шишку и кинул ее в Лисенка.
– Ой! – Лисенок потер плечо. – Но почему?!
– Давай договоримся, – улыбнулся Камень. – По одной сказке в день.
Лис улыбнулся воспоминанию. Как бы ему хотелось снова испытать то чувство, которое он смутно помнит из детства, когда просыпался полный новых вопросов, ожиданий, надежд и планов. Но чем больше он узнавал, тем сложнее было формулировать новые вопросы, а без них Камень не рассказывал новых сказок.
"Интересно, – подумал Лис, – а что бы я хотел увидеть, открыв глаза?" И вдруг по телу побежали теплые мурашки. Лис вздрогнул и прислушался к себе. Но мимолетное чувство растворилось. Что же разбудило в нем эту забытую энергию? Лис вернулся на минуту в прошлое, но не нашел там никаких событий, которые могли бы вызвать радость, кроме самого вопроса. И тогда он еще раз, но уже осознанно спросил: "Чего я хочу?"
В поисках ответа он встал и огляделся вокруг. Щедрая природа кормит его и одевает, большой сильный род создает состояние стабильности. До конца дней он будет жить в этом прекрасном раю, вместе со своим народом. И лишь одного нет в этом мире – того, что еще можно было бы захотеть. "Я хочу чего-то нового!" – ответил он и напугался, потому что понял, что для этого ему нужен другой мир. А значит, старый придется покинуть или разрушить.
На небе проявились первые звезды. Лис залюбовался одной яркой сверкающей точкой и ощутил себя маленькой отдельной сущностью, которая, имея все, при этом не имеет ничего.
Трещина
Разговор Оксаны и Рихарда прервала Маргарита. Она вошла в кабинет, предварительно символично постучав по открытой двери и, глядя то на Оксану, то на Рихарда, так и не определившись, кто же из них заказчик, начала докладывать результаты осмотра.
– Дом требует серьезного ремонта, но для современных строительных технологий здесь нет ничего невозможного, если бы не одна проблема...
– Какая? – Рихард жестом предложил Маргарите сесть.
Она присела на краешек дивана.
– Трещина. Дом раскололся на две части, и одна из них медленно проваливается.
– И что? – нахмурился Рихард. – Это неисправимо?
Маргарита пожала плечами.
– Любая проблема решаема. Вопрос в целесообразности. Где гарантия, что через год провал не увеличится? Я уж не говорю о том, что здесь геопатогенная зона...
– Почему? – удивился Рихард. – Об этом надо говорить в первую очередь!
– Конечно, – кивнула Маргарита, – но таким вещам мало кто придает серьезное значение. Тем более когда дом уже построен, не сносить же его теперь.
– А с чего вы взяли, что здесь зона? – спросила Оксана.
– Мирослав чувствует эти аномалии. Да их и обычный человек легко может увидеть. Просто посмотрите на грибок: идет-идет и раз... обрывается. С чего бы? Вроде бы и сырость та же, и паркет из той же древесины.
– Может, просто не успел еще? Что-то не очень я в эти вещи верю.
Маргарита пожала плечами и смущенно улыбнулась.
– А я верю! – сказал Рихард. – Но ведь в геопатогенных местах люди начинают болеть.
– Так ведь и я о том же! – кивнула Маргарита. – Здесь нельзя жить!
– Но почему же тогда Герман Карлович исцелился? – спросила Оксана. – И почему дед Ефим не отговорил его строить дом на этом участке? Неужели он не чувствовал?
– Исцелился? – удивилась Маргарита. – Здесь?
И тут в комнату вошел Мирослав.
– Слава, ты слышал? – растерянно обратилась к нему Маргарита.
– Слышал, – кивнул Мирослав. – Странно! Его кровать стоит в самом гиблом месте. И стол этот, между прочим, тоже расположен не очень удачно. Хотя вполне ведь можно было поставить чуть левее или правее. Такое ощущение, что он специально выбирал самые воронки.
Рихард поспешно вышел из-за стола и пересел на диван.
– А может так быть, что эти зоны на него благоприятно действовали? – спросил он.
– Теоретически возможно, – пожал плечами Мирослав. – Но мне тогда даже страшно представить, что это был за человек.
– Мне тоже страшно вспоминать о нем, – ядовито ухмыльнулся Рихард, – поэтому давайте вернемся к делу. Значит, вы считаете, что дом ремонтировать не имеет смысла?
– Ну почему же? – развел руками Мирослав. – Просто я считаю своим долгом предупредить вас, что... впрочем, Рита уже все объяснила.
– А скажите, Мирослав, раз уж вы чувствуете эти ужасные зоны, а нельзя ли как-то их нейтрализовать? – спросил Рихард. – В конце концов, делают же громоотводы от молний, волнорезы от волн. Значит, и от подобных природных феноменов можно создать защиту.
– Да, – кивнул Мирослав. – Но я не возьмусь за это.
– Почему? – возмутился Рихард. – Я же чувствую, что вы знаете!
– Понимаете, – Мирослав замялся, – дело в том, что...
– Дело в том, – перебила мужа Маргарита, – что все эти попытки нейтрализовать геопатогенное излучение выглядят шарлатанством. Люди никакой разницы не ощущают. Как им доказать, что зона перестала действовать или что она вообще была? А если потом все-таки кто-то в доме заболеет, кто будет виноват?
– Я вас понял, – кивнул Рихард и задумался.
– А какова природа этого излучения? – спросила Оксана. – Ну, радиоактивность или какие-то инфразвуки?
Мирослав и Маргарита синхронно помотали головами.
– Эффект формы, – сказал Мирослав.
– Что? – не поняла Оксана. – Это что-то незнакомое.
– Почему же? – улыбнулась Маргарита. – Ты никогда не слышала, что нельзя садиться на угол стола, нельзя, чтобы нож острым концом был направлен на человека, нельзя кровать ставить под потолочной балкой и тому подобное?
– Так это приметы, – неуверенно возразила Оксана.
– А приметы ж не из пустого места рождаются.
– Но что создает этот эффект?
– По-разному бывает. В нашем случае – это разлом или трещина в скале, которая проходит под домом. Ее острые края излучают волну, которую невозможно измерить никакими приборами. По крайней мере, мы пока о них ничего не знаем.
– А рамки, которые крутятся? – спросил Рихард.
Маргарита усмехнулась:
– Если лозоход не шарлатан, то он и без рамок все чувствует. Рамки – это для публики.
– Но вы так и не ответили на вопрос: какова природа этого излучения?
Маргарита растерянно замолчала. Вместо нее ответил Мирослав:
– Скажите, когда первобытный человек видел предметы, понимал ли он, что воспринимает электромагнитные волны определенной частоты, отраженные от поверхности?
– Но, думаю, он понимал, что воспринимает это глазами. Чем ты "видишь" эти зоны?
Мирослав задумался на секунду и показал рукой на область солнечного сплетения.
– Где-то здесь, – сказал он. – И под лопатками. Какое-то щекотание и мурашки. И еще что-то, что словами не объяснить. Если бы все люди испытывали эти ощущения, они придумали бы для них общепринятые названия, а так... как я объясню? Попробуй объяснить слепому, чем синий отличается от красного.