И вы тоже что-нибудь купите, вы, дама в тирольской шляпке, полубогиня-полукорова. Охваченная недоумением, дрожит салатница, вся в оранжевом (дрожь пробирает ее от собственного цвета), распирает ее, эту субстанцию, страх разбирает ее от того, как она влияет на человека дикого и домашнего. Пластик - вот все, что вообще существует и результат всего, что когда-либо существовало, если посмотреть на всё глобально. Он может быть мягким, он может быть твердым как гранит, но праздника пользователю все равно не сулит (поскольку он - субстрат). Ведь он - будни, вот в чем дело. Продавщица громко вздыхает под фонарями холода. Положа руку на сердце, она уверяет, что говорит правду, такое качество вы больше нигде не найдете! Но что мы слышим, неужели она убеждает всех в нерушимости этой субстанции? Вы можете стирать эти вещи абсолютно всем, что под руку подвернется. Эти фальшивые деньги природы существуют не сами по себе, их изготовили люди, и тем не менее они тверды, как металл. Честное слово. И столь же долговечны. Вы прикладываете их к ногам и скользите на них сквозь природу, в которой найдутся подходящие рельсы. Вы связываете их в пучки, покрываете ими верхнюю часть тела, а натуральное сырье отдыхает, потому что теперь ему нашлась замена. Бесшумно струятся кремовые тени по плечам крестьянки, которая сегодня выходит замуж. А дом обустроили для нее мы, и он приветствует ее по праву, вытянувшись во весь рост. Чисто сработано! Какая чистенькая девка-то! Наверное, явилась сюда прямо из недр природы (вот так-то, не всё на свете можно купить). Какая красивая синтетика! В эту миску мясо и положим. Рогатые головные сооружения с завтрашнего дня грудами будут навалены на дне пропасти в долине, принадлежащей главному охотнику. Он и его гости полностью лишаются опоры, у них есть причина отправить в долину мышцы вместо себя. Мышцы эти называются лесорубами, и они, оседлав туши застреленных зверей, прямиком держат путь в кабак, ведь делать-то им больше нечего, другими словами - они уволены. Солнце запуталось в тенетах своего отражения, помощники молча посасывают шнапс. Усталость словно обнимает их за плечи. На размякших почти как каша санках стремглав съезжают они с горных вершин. Карамельный запах падали окутывает их облаком. Мысли о защите животных возникают непроизвольно. У оленя теперь оголилась голова, природа этого вовсе не хотела! Она-то знает, что звери тоже не прочь побузить. Тяжелопромышленный концерн развился почти из ничего, от истоков, как сама жизнь. Из одного музыкального телефильма кое-кто усвоил, как бывает в иных местах: где песни поют, там можешь осесть и спокойно душу отвести. Но у них в году только три недели отпуска. Изящно повязанный фартучком орнамент (арабеска) судьбы стоит сейчас прямехонько перед охотничьим домиком в Тироле и оформляет первый в своей жизни альпийский садик! Гадючье племя лесорубов дико мясорубствует под покровом утреннего тумана. Взрезает дичь кинжалами. Костяные ручки кинжалов украшены головками оленей - так материя приветствует своих родственников. Кажется, наметилось возникновение нового куска пространства. Концерн, владелица которого караулит в ущелье, пожирает пространство в губчатой бухте природы. Он жует и никак нажраться не может. Гость стоит перед джипом и тяжело дышит. Навозные мухи, жужжа, устремляются поближе. Нет, сегодня они еще, пожалуй, не при делах, работы для них нет. Ближние холмы громоздятся, образуя живую гору, которая постоянно бугрится все новыми складками, - да, и природе приходится трудиться. Гость-охотник бережно обходит препятствие посреди природы. Для обеспечения надежности своей угольной базы концерн хотел пробиться к Руру. Преуспевающие господа горнодобытчики преградили ему путь - правда, с тех пор уже много лет прошло. Сегодня концерн жив как никогда. Было бы желание - и до нефти добуриться можно. Сегодня он поддерживает политические партии. Олень, этот король леса, еще раз возвращается в исходную позицию, назад. Ловкие биржевые маневры в начале двадцатых годов помогли поставить под единый контроль обширные владения, состоящие из шахт и металлургических заводов. Эта женщина: природа для нее - всё. В природе правит гадюка, люди часто ошибочно реагируют именно так. Все прочее - либо охота, либо когда за тобой охотятся. Ради охоты лепешки тумана встают над травой. Освещают радиус обстрела над землей. Холодное солнце, какое обычно бывает в ноябре, холодно струится на заранее просчитанный участок для охоты. Мышцы громко скрипят и опадают. Эта женщина - красивая, как мне кажется. Словно выдернутая за веревочку, земля улетает из-под ног у раненого зверя. Эта женщина занимается не одной только стрельбой, но еще и фотографированием; первое уничтожает, второе предназначено для сохранения. Белокож и любознателен, восседает гость-охотник на ковре из мясных капель. Оптический прицел уставился на обозреваемое им: вправо-влево, поправочка; он по праву помогает прицелиться. Скала. Мужчина ничего не видит, он привык смотреть только на шаг вперед. Солнечный прибой, пена облаков - все это, бушуя, набегает на конвейер (отмирания - аминь): американские горы звериных окороков, подарок природы. Как хорошо, что у нас есть холодильный шкаф с глубоким замораживанием! Полная ужаса, изучает природа своих до сих пор не удовлетворенных кредиторов. Эта женщина завтра опять сядет за руль пятисотого "мерседеса", снабженного встроенным телефоном. Все ненужное она сотрет из памяти полностью. Сидя на своем высоком сиденье, она с тихим бульком отопьет из серебристого флакона. Одно хорошо получилось: что мы фотоаппарат с собой прихватили. Лопаясь, чувствительный бег зверей всасывает самое себя. Отряд бульдозеров тащит нагретые солнцем тела на теплую перину из навеки застывшего отчаяния. Шипя, срывается со склона лавина, бесстрашно мчатся охотники ей навстречу. Другим лавинам везет меньше, в пору зимнего спорта они порождают вражду не на жизнь, а на смерть между стихией и туристом, который платит деньги. Один крестьянин лет тридцать назад чуть было не сыграл в снежный ящик, так он до сих пор избегает натуральных продуктов природы. Зимой он теперь ни под каким предлогом никуда из дома не выходит. Черный полог боли раскинулся до небес. Природная катастрофа бывает белой, она бывает сильной. Одна баварская герцогиня, например, срывается в своем джипе в пропасть и, отныне невидимкой, путешествует дальше в усмиренной ею тачке природы, но недолго. Конца ее поездке теперь не будет. У нее было одно-единственное хобби (теперь нет никакого): так ведь и производство чего бы то ни было никогда не кончается. Пройденный путь - под неусыпным оком тахометра. Ветер меняет направление, и теперь зверь учует вас много раньше. Охотник преграждает путь своим собственным телом. Вот дом, мы смотрим на него. Главный объект в нем - это пластик. Молодому человеку предстоит одолжить им на время свою субстанцию. Ему скажут, на какой срок. На этой машине он доедет до Железных Ворот и даже еще немного выше! Но потом ему придется пустить в ход ноги. Он - человек бывалый. Здешние земли повсюду испещрены слабой изморозью его шагов, которая быстро тает. Его следы слились в островки и греют землю. Все проходит, все напрасно. Охотник говорит с улыбкой, когда ему поневоле приходится узнать все о болезненном состоянии лесоруба. Эта женщина лишена сострадания, мы видим это на иллюстрации А. Пластик - замечательная субстанция, наполненная пеной сточных вод. Супруга все время только и делала, что терла посуду этой убогой щеткой. Она из кожи вон лезла. Но сейчас-то мы находимся на природе, какое волшебное скольжение, всякий охотник об этом мечтает. Улыбаясь от смущения и нежности, молодой человек указывает на виновника своей болезни - на лес: он везде - и здесь, и там. Он не нытик, он выставляет напоказ страшные шрамы. Он робеет. Владелица концерна делает из этого общие выводы о нем. С одной стороны ее интересует то, что мягко, а с другой - то, что твердо. Какой долгий путь, его не измерить птичьим полетом: от такой женщины до застывшей продавщицы универмага с ее растопыренными средствами передвижения. Кроме того, эта женщина - издалека. Она спрашивает: а что, неужели вы не видели, что дерево падает прямо на вас? Его чистой совести, собственно говоря, недостаточно для существования. Природа иногда грозит глупым смутным светом в конце тоннеля, если ей ничего другого в голову не приходит. Там, где выход, маячат головы. Все они уже затерялись в чаще (или потеряли кого-то другого, близкого, явившегося без предупреждения). За природой можно повторять всё безнаказанно. Жестоко ложатся тени на сгорбленные спины. Странные строения вздымаются вверх, в них нет ничего, что напоминало бы людей или могло бы людям пригодиться. При всей подлости, которая свойственна природе, она спокойно терпит любую руку. Капли пота в смоле альпийских деревьев. От страха человек больше не видит природу, склон такой крутой, он видит только ее мучителей в блузах подсобных рабочих. Молодую женщину такой ландшафт не пугает, она рано научилась лазать по горам. Мужчина один, без жены, без детей. Из его тела течет пенистая вода. Пугливые существа прячутся в норки, потому что им муторно и горько. Возникает впечатление, но оно ложное. Землю уже невозможно защитить от тех, кто ее использует. Они взбираются на нее повсюду. В теле молодого лесоруба копится скрипучая ярость. Он не может ставить условия. Скала в лучах солнца как будто твердеет, сжимаясь в комочек, словно горная козочка, когда ноги у нее подгибаются в суставах. Ее косточки со стуком катятся вниз по каменистой осыпи. Женщина уже не раз участвовала в восхождениях на вершину. Продавщица никогда в жизни не взбиралась даже до половины горы. Узами любви дети каждый день приковывали ее ко дну долины. Тут уж ничего не поделаешь. Эта домохозяйка никогда не воспаряла вверх. Врастают в землю ее земные покровы. Ее неплавучие ноги. В один прекрасный день возле самой своей кормы она видит купальник тигровой расцветки, подарок из города! Этой женщиной до сих пор пренебрегали, и она никогда не раздевалась в присутствии людей.
Кстати: моя жена никогда не изъявляла желания последовать за мной на природу. Другие женщины неспособны быть духовными последовательницами или же вообще не следуют за тобой. Ни единой светлой искры существования не пробегало по ее жилам (по жилам той, что сейчас там). С богиней она не имеет ничего общего. К тому же - двое детей! Дыхание винтом вылетает изо рта, добрая половина ее сердца взывает к пониманию, авось хоть кто-нибудь купит эти безобразные джемпера. А вот вы, вы совсем другая, это сразу видно! Вы - утоляющий жажду цветок. Природа успешно угрожает, и поэтому человек делает на ней зарубки. Вообще человек, я так скажу, превращается в природе в груду осколков. Ему приходится выметаться из дома родителей своей жены, в который он давно уже пробрался, не платя за жилье. А эта женщина - представительница немецкого концерна тяжелой промышленности здесь, в горах. Она курит сигарету. Она не играет на губной гармошке. Развлечение, в котором вы принимаете участие, кое что значит, (но не для вас). Эта женщина не поддерживает контакта, разве только с помощью тончайших пластинок кожи, чешуек. Она есть, и ее нет. Она покачивает ногой. Она - маленькая частица времени. Мужчина пренебрег своей семьей и стоит на длинной ледяной колее. В природе редко встречаются гладкие вещи такого рода, как эта женщина, ибо природа груба. Тиссены, Будерусы, Даймлер-Венцы и тому подобные хотят, понятное дело, присутствовать в максимальном количестве мест, которые тоже ведь относятся к природе. Природа хочет, чтобы они, как шурупы, ввинчивались в ткани бухт и холмов. Природа то темна, то светла, то вся вперемешку. Между делом она вся обратилась в неописуемое отступление. Женщина издает лишь какой-то невнятный звук, это ее личная жизнь. Мужчина тупо застывает на месте. Их - двое, они и остаются порознь. День окутывает их неласковым светом. У этой женщины много ружей, но она из них не стреляет. Она лезет в звериные глаза-уши-морды своим фотоаппаратом. Природа бурным потоком бушует в их телах, и отчетливо слышны ее слова: под лежачий камень вода не течет. Природа вот уже который час кипит от усердия, чтобы угодить этой женщине. А тот мужчина, что с ней рядом, - из него мог бы натуральным образом получиться помощник для нее, ведь ноги с гордостью несут его тело. Они торгуются из-за оплаты: все, что положено кроме шнапса, принадлежит ему. Мужчина растерянно разговаривает с женщиной. Между делом он рассеянным взглядом отмечает отсутствие в деревянной изгороди опорного столба. Детей летних отдыхающих здесь уже нет, как нет и самого лета. Ох уж эти дети. Разбойники, вторгающиеся в природу, они проламываются сквозь лед, разбивают защитные покровы природы. Из очищенных от коры ветвей можно построить прекрасные ворота. На эти ворота можно повесить замок. Мужчина в своих элегантных выходных ботинках, дающих ему право выходить, скользит по привычной ему земле. Нет, надо было остаться в своей обычной рабочей обуви! Женщина распознает в нем приличного господина, так она ему и говорит, ведь господин - это не обязательно тот, кто носит дорогой портновский костюм, он может быть простым деревенским простофилей (просто филином). Каждая секунда грозит разрывом, в кипящих котлах мужчины по стенкам уже пошли трещины. Перерыв затянулся! Работа больше ждать не может. В Тироль уехала жена, да-да. Прилавок с джемперами вырождается (теперь, когда она больше за ним не стоит) в змеиное гнездо: братская могила, скотомогильник. Этот прилавок поглощает удары пульса, как вы поглощаете бутерброд с колбасой. Оттуда несутся вопли. В своей натуге продавщицы ведут себя некрасиво, они буквально выклянчивают покупательский интерес, - как напряжен от этой натуги весь механизм их жил. Они плюются. Они поглощают гуляш. А вот моя жена - только-домохозяйка. Джемпера несут в себе разнообразие красок. Для них это непереносимо. Никакая шикарная женщина носить такой джемпер не станет. Джемпера лишь внушают впечатление разнообразия, на самом деле это один одинаковый джемпер на всех, и он один просто не может быть к лицу всем и каждому. Продавщицы, как правило, не такие уж простушки, чтобы полностью доверять своему товару. Они часто мерзнут. Перед ними - сундук с застывшим кремом, залитым в различные формы. Здесь хорошего товара не предлагают. У этой женщины - натуральная расцветка, как у черной гадюки. "Кастнер & Элер" - это такая фирма. А джемпера - никакая не фирма. Они из дралона и шерсти. Бывают они и из орлона, но кто его знает, что туда входит. Внутренняя ценность предпринимательши излучает свет, но она прекрасно обходится и своими внешними ценностями. Она рассматривает мужчину, который обещает стать ее естественным помощником, потому что никакими искусственными способностями он не обладает. Он станет мячиком на потешной траектории ee игры. Она переносит тяжесть на другую ногу. Масштабы этого мужчины пока не до конца видны, для этого нужно познакомиться с ним поближе. Слухи ходят, что, мол, ему пришлось расстаться с женой и двумя детьми. И теперь снова освободилось место кое для чего. Если ударить по корпусу этой женщины, раздастся глухой звук. Соки струятся по ней так, как она хочет. Она вездесуща и осеняет собой тысячу предприятий одновременно, как Святая Троица, хотя она одна и сама по себе. Эти джемпера на прилавке превратились в чистое искусство. Искусство. Старый противник природы, заново вооруженный, заново укоренившийся и усиленный теперь оружием нерушимости. Где-то и сегодня наверняка навалены горы этих низменных обогревателей тела, где-то на кромке ландшафта, бесконечно подражающего другим местностям. На эти джемпера (разумеется, я могла бы выбрать и другие примеры) нанесен бесконечно устойчивый состав против разрушения и нападения всяких тварей. Мужчина весь испещрен трещинами, он воплощает собой тектоническую разруху высшего класса. Нет, не высшего класса. Его ведь и минералом назвать нельзя. Он не бесчувственный камень. Сейчас эта женщина не пьет минеральную воду. Но в принципе могла бы, при желании. От холода щеки приобретают различные оттенки. Женщина плотно закуталась в запутанную паутину своих жил, какой холод! Ужасно! Прекрасно! Универмаг посадил на улицу за прилавок другую продавщицу в шерстяных рукавицах. Универмаг нашпигован продавщицами. Этот магазин не из последних, и внутри так дивно тепло. Наши драгоценные покупатели. Сделав покупки, они с большой нерешительностью вверяют себя природе. Пошатываясь от своего покупательского счастья, они тут же попадают в смертельную схватку с транспортом. Еще горяченькие от всепоглощающей жажды жадного хватания. Разъяренные от кровожадности, потому что покупать им не на что. Увешанные всяким хламом, в том числе, возможно, и великолепной ниточкой жемчуга. Как слепые детеныши зверей. Эта женщина (опять-таки) совсем другая. Она не рожала детей. Бедняжка. Она еще не стала матерью. Брак она считает искусственной конструкцией, крышкой, из-под которой все время лезут отходы. Любить может оказаться затруднительно. Купить что-нибудь красивенькое гораздо приятнее. Есть такой обычай у граждан - тащить домой гору пакетов. Накупили всего на Рождество. Воды текут своим путем, то есть всегда прямо. Мужчина потихоньку набирает вес в глазах предпринимательши. Она легко могла бы купить его всего, с ног до головы, и его костюм впридачу бесплатно бы получила. Она рассматривает его плоть вблизи. Что она ему обещает? Он-де увидит и услышит такие вещи, что оглохнет и ослепнет от обалдения, - ну, что вы на это скажете? Столько-то он получит наличными. Да, все это можно выразить и таким простым способом. Отныне охотничий домик будет считаться для него островом молчания, грозит женщина. Этого она требует от него сразу. Слова ударом топора падают из ее рта прямо в природу. Охотничий домик не собор, ему нечего бояться, обещает она. И между прочим, он не из пластика сделан. Предпринимательша замечает, что он одеревенел от ее красноречия. Она повелевает им. Женщина не знает, владеет ли он, в свою очередь, искусством игры на губной гармошке. Она и сама умеет! Этот мужчина ценит предпринимательшу вовсе не так высоко, как другие мужчины, к примеру, игру в мяч. Футбол для многих по-прежнему только игра по телевизору. У этой женщины есть очки. Она никогда не теряет самообладания, она кидается на природу, как собака. Вот-вот из нее раздастся лай. Ее чувства сворой мчатся по холмистой поверхности и пересекаются, почуяв старый след. Предпринимательша не несет ответственности за несчастный случай, она заранее платит за всё с лихвой. Охотничий домик будет всем, но он не будет убежищем. Это женское тело отнюдь не дом. Ящики с пивом - это самое малое, что ему придется носить. Итак, мужчина будет нести груз последствий, женщина - ответственность. У нее есть деньги, есть это замечательное здание. Чем меньше природа подвергалась обработке, тем страшнее она выглядит. Мужчина может предъявить кое-что, обладающее похожей ценностью: свою страсть к гоночным автомобилям. У него нет того, что другие называют вожделенным документом: права, права, водительские права, да-да, я вас имею в виду! Машины бешено мчатся только в его воображении. Женщина, улыбаясь, предлагает свой "рейндж-ровер" - уникальное предложение (когда-нибудь настанет уникальный момент - и она ляжет на ложе!). Она поправляет на голове платок. Права давно уже ускользнули у него из рук. Эта дама - просто картинка. Он же, напротив, уже много лет отбирает у природы деревья. Эта затянувшаяся имитация жизни земли более не может длиться. Растения никнут уже сами. Похоже, силы природы слабеют, ее рука немеет. Ушибленные упавшими деревьями, немеют тела лесорубов, и они потерянно бродят в зарослях. Они больше ничего не едят. Мертвые, забитые виды людей вошли в моду, как торты со взбитыми сливками, нечто похожее на историю с искусственными волокнами. С тех пор как они существуют, их становится все больше и больше. Они возникают из ничего. Поэтому они такие дешевые! Земля становится от этого все тяжелее (ведь на ней возникает то, чего раньше не было).