– Ясно... Ну, спасибо...
– За что?
– Да так. Вообще... А этот... психотерапевт больной, он часто у нее бывает?
– А он у всех бывает. Человек общительный.
– Я не про всех спрашиваю.
– Женя, про такие дела спрашивать надо не соседей, а жену, – посоветовала Липкина.
– Так она соврет!
– Это я не знаю. Но почему ты думаешь, что я правду скажу?
– Ага. Так, значит?
– Может, и так. А может, и не так, – загадочно ответила Липкина, которую Анна накануне очень просила поморочить Евгению голову. И хоть Липкина давно в этом не тренировалась с мужчинами, но женская природа сильна и, как видим, не подкачала.
Евгений вернулся домой в смутном настроении.
17
Евгений вернулся домой в смутном настроении, готовый задать жене несколько вопросов, которые она не сумеет оставить без ответа.
Но жены дома не нашел.
Он выскочил, сел в машину и помчался к бывшему дому Клавдии-Анжелы, где теперь жил Нестеров. (Кстати, когда и как он это узнал – загадка.)
Нестеров занимался легкой медитацией и встретил Евгения в позе космонавта: руки по швам, грудь навыкат, голова запрокинута, тело устремлено ввысь. Точь-в-точь памятник Гагарину, который Евгений видел когда-то в Москве.
– Привет, – сказал Евгений.
– Да вроде виделись.
– Может быть, – не отрицал Евгений. – Ты чего приходил, я не понял?
– Я не приходил, я мимо шел.
– Ну и шел бы. А ты к нам поперся.
– Я не поперся, а просто так...
Тут Нестеров улыбнулся, зная, что его улыбка может выглядеть издевательской. Он сделал это нарочно. И решил усугубить словами:
– Нет, я ваши мысли понимаю. Аня у вас интересная женщина...
– Она для тебя Аня уже?
– Евгений, спокойно! Без жестов!
И опять это был тонкий психологический расчет. На самом деле Евгений не собирался производить никаких жестов. Но слова Нестерова его спровоцировали. Он пошел на Нестерова. Нестеров попятился.
– А ну стой! – крикнул Евгений.
Нестеров побежал.
Евгений погнался за ним. Обежал дом – и вдруг столкнулся с Нестеровым лицом к лицу. Остановился от неожиданности.
Нестеров смотрел ему в глаза, чуть приподняв правую руку.
– Стоять, – тихо, но строго произнес он. – Спокойно.
Евгений невольно подчинился.
– Тебе хорошо, – сообщил Нестеров Евгению. – Руки у тебя тяжелые и теплые.
Евгений с удивлением посмотрел на свои руки. Ему в самом деле показалось, что они стали тяжелыми и не просто теплыми, а даже горячими.
– Тебе хорошо! – продолжал Нестеров. – Ты просто хочешь, чтобы твоя жена уехала с тобой. И это правильно. Она замечательная женщина. Ей надо жить в лучших условиях.
– Ты...
– Спокойно! – держал власть над Евгением Нестеров. Он медленно указал пальцем на свою переносицу и скомандовал: – Вот сюда посмотри мне. Посмотри. Вот сюда. Понял меня?
– Понял, – сказал Евгений.
Что он понял, неизвестно. Но, видимо, не в форме еще был Нестеров, потому что Евгений вместо того, чтобы кротко и послушно смотреть в указанное место, поднял свой горячий и тяжелый кулак и в это самое место ударил Нестерова. Тот упал.
– Живой? – спросил Евгений.
Нестеров шевельнулся.
Евгений удовлетворенно кивнул и пошел на улицу. И увидел Анну, которая возвращалась домой из магазина с сумками, заметила его машину у двора Нестерова и заторопилась туда, чуя недоброе.
– Женя, ты чего? – тревожно спросила она, заглядывая через забор в сад, где Нестеров уже поднялся с земли.
– Ничего... Шляешься где-то... Садись в машину.
Анна была уже не рада идее с наведением тумана: этот туман, казалось, весь отпечатался на лице Евгения, обычно довольно спокойном и однообразном.
А Евгений, отвезя жену домой, поехал в администрацию.
18
Евгений поехал в администрацию и долго о чем-то толковал с Андреем Ильичем, а потом и со Львом Ильичем. Вернувшись, сообщил:
– Зашел сегодня к Шаровым. Работу тут предложили. Так что останусь здесь. Ты не рада, что ли?
– А я и сама не пойму, – печально сказала Анна. – Вроде радоваться должна. Вроде только этого и ждала – чтобы вместе.
– Ну, и в чем дело?
– Понимаешь, Жень... Я раньше тебе верила. Только как женщина может верить – без всяких сомнений. Липкину чуть не обозвала, когда она про тебя рассказала. Я тебе верила до донышка, Женя. А теперь не верю, понимаешь? Если раньше всему верила, теперь ничему не верю.
– Ты не думай об этом, – хмуро сказал Евгений, ощущая необъяснимое и, главное, беспричинное чувство вины.
– Не могу. Только об этом и думаю.
– К экстрасенсу сходи, полечит, – пошутил Евгений.
– Да без толку.
– Я не понял. Мне уезжать, что ли?
Анна промолчала.
И тут Евгений, удивляясь сам себе, заговорил. Позже, вспоминая об этом, он решит, что это было неспроста. Хоть и ударил он экстрасенса, но, видимо, тот что-то такое успел ему внушить, потому что ни до, ни после Евгений никогда не произносил подобных слов. Слова были такие:
– Ладно, Ань. Откровенность за откровенность. Ну, было у меня в жизни раза два. То есть даже один, второй не получилось. Да и один-то так, по пьяни, можно сказать...
– Врешь, больше было. И не по пьяни, – проницательно сказала Анна, но, что удивительно, без злости и обиды. Поэтому Евгений не стал лукавить.
– Ладно, больше. Но я всегда всем говорил: девушки, учтите, у меня жена и я ее люблю. Потому что, Ань, я давно понял, что жить, кроме тебя, ни с кем не могу и не хочу.
– Ты хоть думай, что говоришь! – укорила Анна. – Там ты скачешь, а тут у тебя стойло, что ли? Жеребец нашелся! Как это называется вообще?
– Называй, как хочешь. По-моему – любовь вообще-то. Потому что я без тебя... Ну, короче, как бы... Типа того, хм... Ну, жить, что ли, не могу.
Анна отвернулась. Евгений это понял по-своему.
– Ясно, – сказал он. – Я пошел.
– А ужин я кому готовила? Выбрасывать все теперь? Садись за стол! – сказала она строго и хозяйственно, будто ее и в самом деле волновало лишь то, чтобы не пропал приготовленный ужин.
А Нестеров опять смотрел фильмы, старые фильмы с участием Одри Хепберн, и опять лег под утро, и опять проснулся поздно.
19
Он опять проснулся поздно и, совершая пробежку, встретил Анну. Анна выглядела слегка утомленной, но счастливой.
– Доброе утро, Анна Антоновна! – крик– нул Нестеров. Анна остановилась, оглянулась и сказала:
– Вы вот что. Вы, пожалуйста, держитесь на расстоянии, хорошо? Поиграли, понаводили тумана, хватит. Игра закончилась.
– Это я понял. Значит, можем решать?
– Насчет чего?
– Насчет дома. Сами же просили.
– Да нет, без надобности теперь, Евгений тут захотел остаться. Вам же легче, хлопотать не надо. А за помощь, конечно, спасибо.
Нестеров огорчился, хотя и несильно (у него имелись более серьезные причины для более серьезных огорчений).
– Что ж получается, обманули вы меня, Анна Антоновна! – сказал он с шутливой обидой.
Анна тут же ответила:
– А я даже и не отказываюсь! Вы нас обманываете, мы терпим, так что и вы терпите! Я вообще поняла: мужики – такой подлый народ, что им надо мстить при первой возможности!
– Так и мстили бы своему Евгению, – с улыбкой сказал Нестеров.
– С какой это стати? – возмутилась Анна. – Вы мне никто, а он мне муж!
И поспешила к дому, а Нестеров долго еще стоял и смотрел ей вслед, продолжая улыбаться, но вдруг тихо сказал сам себе:
– Чего же так тошно-то, а?
И, нарушив режим, прекратил свою пробежку, пошел обратно домой медленными, мерными и нудными шагами усталого путешественника, хотя с чего бы ему устать, если он только что проснулся?
Глава 4
Клад Стеньки Разина
1
Володька устроился временно бульдозеристом к дорожникам, ведущим просеку через яблоневый сад. Проблема занятости сельской трудоспособной молодежи, так это называется на социально-экономическом языке. Но интересно не это, а то, что Володька нашел драгоценную и старинную брошку. Увидел: блеснуло, соскочил с бульдозера, поднял, окликнул проезжавшего мимо на велосипеде Кольку Клюева:
– Коль, глянь-ка!
Колька подъехал, глянул и сказал:
– Может, тут клад?
И они тут же стали рыть землю – не бульдозером уже, конечно, а лопатой и руками. Неизвестно как об этом в течение часа стало известно всей Анисовке. Сбежались, столпились посмотреть на находку – потому что больше Володька с Колькой ничего не откопали. Строили предположения.
– Может, просто уронил кто-нибудь? – высказался Андрей Ильич. Володька не согласился:
– Да этой брошке явно лет сто или двести! И кто у нас с такими штуками по садам гуляет, мне интересно?
Нестеров, тоже оказавшийся здесь, посмотрел – из рук Володьки, потому что он никому не давал брошку, – и сказал:
– Я немного занимался антиквариатом. Это девятнадцатый век. Скорее всего, первая половина. Золото, рубины. Дорогая штука.
Лев Ильич тут же заявил:
– Между прочим, исторические ценности принадлежат государству!
А Вадик, слегка ревнуя к Нестерову, потому что тот проявил себя экспертом, сказал:
– Надо еще доказать, что эта штука истори– ческая!
– А какая же еще? – не сомневался Колька. – Нет, пусть государству, но нам тоже что-то полагается, да, Володь?
– Не нам, а мне, – уточнил Володька.
– Ну, пусть тебе.
– Вроде по закону двадцать пять процентов стоимости, – припомнил Юлюкин.
– Это сколько же будет? – тут же заинтересовался Володька.
– На экспертизу надо, – посоветовал Вадик. – В город.
Лев Ильич отмахнулся:
– Сразу на экспертизу! Только людей смешить. – И обратился к брату: – Инна у тебя всякой стариной занимается, пусть посмотрит.
– Она-то посмотрит, – сказал Андрей Ильич, – а ты-то как тут оказался, да еще на бульдозере? – спросил он Володьку.
– У дорожников бульдозерист заболел, они меня взяли.
– Так, значит. Собственными руками родные окрестности уничтожаешь?
– Между прочим, у меня отец больной, сестру надо выучить, а вы мне работу дали?
– Яблоки возить тебе уже не работа? – тут же уличил его Лев Ильич.
– Они в пять раз больше платят! – защитился Володька. – А своими руками или не своими, всё равно снесут, какая разница?
Юлюкин, любящий показать себя человеком, знающим законы, сказал:
– Если тут исторические захоронения окажутся, проводить работы не имеют права!
При этих словах братья Шаровы многозначительно переглянулись.
2
Братья Шаровы переглянулись и пошли впереди народа к селу – к дому Андрея Ильича, чтобы показать находку Инне.
В дом набилось десятка два человек, а непоместившиеся смотрели в окна.
Инна довольно долго разглядывала брошь.
Володька возбужденно фантазировал:
– Это наверняка еще не всё! Точно говорю: клад где-то есть! Надо оцепить вообще всю Анисовку и никого не пускать!
Андрей Ильич усмехнулся:
– Мысль глупая, но неплохая. В самом деле, может, у нас тут археологам надо работать? Прославимся!
Инна глянула на него и еще больше задумалась. Наконец сказала:
– Это очень старая вещь.
– Золотая? – спросил Володька.
Вадик, которому не терпелось блеснуть познаниями, ответил за Инну:
– Судя по тому, что окисления практически нет, золото. Хотя я могу взять на анализ.
– Еще чего! – отпихнул его Володька. – Знаю я твои анализы: кинешь в кислоту и растворится!
– Попрошу без ажиотажа! – урезонил молодежь Андрей Ильич. – Ин, а откуда это может быть в наших краях?
– По преданиям, в наших местах гулял атаман Стенька Разин. Он во многих местах зарывал сокровища. По преданиям.
– Точно! – закричал Володька. – Есть на Волге утес который! Народный революционер! Но у нас же не Волга, хотя утесы тоже есть!
Инна поправила его:
– Володя, тебе надо глубже изучить историю. Степан Разин был не народный революционер, а, говоря точно, разбойник. То есть бандит.
– Девушек в воду бросал! – сказал Колька.
– Именно.
– Ну и сколько стоит эта ерундовина? – спросил Андрей Ильич.
– Довольно много, – оценила Инна. – Не могу сказать точно. Это же не просто драгоценность, это историческая драгоценность.
Андрей Ильич оглядел собравшихся и громко сказал:
– Так. Прошу всех внимания! Сейчас при свидетелях отношу эту штуку в администрацию и кладу в сейф! Как общественное достояние. Ты, Володя, свою долю получишь, не беспокойся! А если кто еще чего случайно найдет, несите мне! Но только если случайно, никакой мне самодеятельности! Всех присутствующих касается!
Но присутствующих меж тем присутствовало гораздо меньше, чем раньше.
– О, ё! – воскликнул Володька и выбежал из дома.
3
Володька выбежал из дома, за ним спешил Колька.
Они примчались на место находки, а там уже вовсю ковырялся народ. Кто чем – и мотыгами, и лопатами, кто-то приволок даже мотоплуг. Володька стал бегать и громко заявлять свои права. Никто, конечно, всерьез не воспринял.
Но больше ничего не нашли и помаленьку разбрелись.
Володька и Колька смотрели на разрытую повсеместно землю.
– Дураки мы, Коль, – сказал Володька. – Надо было найти и молчать.
– Так мы молчали. Ты только меня позвал.
– А другие как здесь оказались?
– Не знаю...
– Я думаю, тут больше ничего и не будет. Но где-то должно быть. Слышал, что Инна сказала? Стенька Разин был разбойник. А они помалу не граби– ли! Я думаю, остальное где-то на берегу. Где утес какой-нибудь. Мне деньги, Коль, позарез нужны!
– Кому они не нужны?
– А мне – позарез. Понял?
– Купить чего хочешь?
– Да так... Есть один план...
И Володька поспешил домой и вскоре выехал на старом отцовском "москвиче" в Полынск. Там он оставил машину в переулке, а сам пошел к магазину, возле которого Клавдия-Анжела продавала из холодильного ящика мороженое и напитки.
– Привет, – сказал ей Володька.
– Привет, – ответила Клавдия-Анжела.
– А я вот по делам приехал... А ты здесь, значит?
– Здесь.
– Ты из-за мурзинской жены уехала, что ль?
– Меня это ни с какого бока не касается.
– Как же не касается? Все-таки у вас с Мур– зиным...
– Ничего серьезного у нас с Мурзиным не было. И быть не могло. А ты свои дела уже все сделал?
– Сделал.
– Ну, гуляй тогда. Дыши воздухом.
– Я и гуляю, – сказал Володька, но вместо гуляния остался стоять. Тут подошли две молоденькие девушки, взяли мороженое и ушли довольно смелыми для Полынска походками – впрочем, сейчас везде молоденькие девушки ходят, будто по пляжу, поигрывая талиями, бедрами и всем прочим, у кого что есть. Клавдия посмотрела им вслед печально и спросила:
– А чего ты не женишься, Володь? Вон их сколько.
– А ты сама чего одна? Ждешь солидного, бога-того?
– Угадал.
– А если не солидный, а молодой, но богатый?
– Тоже сойдет.
Клавдия-Анжела думала: так себе, пустой разговор. Но Володька вдруг всерьез обрадовался и сказал:
– Учти, ловлю на слове!
– На каком это?
– На этом самом! – крикнул Володька уходя. – Насчет молодого и богатого!
Клавдия-Анжела пожала плечами.
Она уже успокоилась, уже прижилась тут, нет, опять является. О себе напомнил. О Мурзине. Интересно, уехала уже его жена или не уехала?
4
Жена Мурзина не только не уехала, она вовсю занималась хозяйством. В частности, взялась с утра копать какие-то грядки в палисаднике.
Синицына, проходя мимо, остановилась, понаблюдала за ее работой и сделала вывод:
– Насовсем, значит, вернулась?
– Я не вернулась, я фактически не уезжала! – ответила Вера.
И тут же из кустов выскочил Мурзин с опровержением:
– Уезжала! И не жила здесь, будьте свидетельницей, Зоя Павловна! И сейчас фактически не живет, а только делает вид!
– Это ты делаешь вид: лежишь, газетку читаешь, а я работаю, – заметила Вера.
– Ты нарочно работаешь! – разоблачал ее Мурзин. – Сроду ее не заставишь грядку прополоть, а тут копается целыми днями! Это она, Зоя Павловна, симулирует, что тут живет!
– А где же я живу? Тут и живу.
– Не живешь, а в гости приехала! И на дом можешь не рассчитывать, его мой отец строил!
– А это неважно, кто строил. Важно, что мы с тобой в нем жили как муж и жена. Пользуясь совместным имуществом. И сейчас живем, правда ведь, Зоя Павловна?
Синицына остереглась присоединяться к кому-то:
– Кто вас знает, я над вами свечку не держала...
– Именно! – закричал Мурзин. – В самый корень смотришь, Зоя Павловна! Считается совместное проживание, если муж и жена живут как муж и жена! А мы с ней не живем как муж и жена! Это любая женщина ко мне в дом вопрется и права заявит!
– Я вперлась? – возмутилась Вера. – В собственный дом – вперлась! Ты говори, да не заговари– вайся!
– Почему это в собственный? Никогда он твоим собственным не был!
Они продолжили спорить, а Синицына убралась от греха подальше.
Без свидетелей ругаться совсем другой интерес, Мурзин остыл и вернулся на свое любимое место, где солнца и тени всегда поровну и всегда можно найти наилучший разворот раскладушки, время от времени передвигая ее. Он лег и стал смотреть сквозь ветви и листья, как трудится бывшая жена. И чуть было не задремал, но тут то ли наяву, то ли уже во сне к нему пришло озарение. Он вскочил, подбежал к Вере и крикнул:
– Я понял! Ты не вскапываешь, ты клад ищешь! А участок, между прочим, пока еще мой!
– Общий. А разведемся – поделим пополам.
– Так еще не поделили, а ты уже работаешь, будто на своей половине! А может, я эту захочу?
– Тебе же лучше, будет твоя половина вскопана!
– А мне не надо! Или тогда твою вскопаю!
И Мурзин, схватив лопату, начал азартно копать землю. Вера, видя его усердие, тоже наддала. Она и не помнила про клад, но услышала и подумала: чем черт не шутит. Найти что-нибудь такое не мешало бы.