12
Братья Шаровы и Вадик повели Мишакова к бане.
Она была приготовлена, жарко натоплена. Мишаков бросился в этот жар. По тому, как он хлестал себя веником, не соблюдая осторожности, сидя на верхней ступеньке, видно было, что парильщик он никудышный, неопытный. Скоро сомлеет.
Но Мишаков, однако, не сомлел, хлестался всё яростней, просил братьев себя обработать. И они уже изрядно притомились.
Меж тем дело шло к вечеру.
Младший Мишаков неустанно названивал брату, пытаясь понять, куда он делся. То недоступен, то не отвечает. Наконец Александр Петрович сообразил, что дело серьезное, и позвал капитана Терепаева.
Тот прибыл, весь потный от жары и своей тучности. Спросил:
– Какое это у тебя дело, что по телефону нельзя сказать?
– Будешь смеяться, хотя ничего смешного. Брат у меня пропал, – огорошил его Александр Петрович.
– Действительно, смешно. Рассказывай.
– Приехал он ко мне погостить. Утром приехал. Утром у меня, сам понимаешь, работы море. Я позвонил Петриченко в "Рассвет", чтобы за братом приехали, рыбалку ему устроили, то-се, а я бы вечером сам... А он исчез.
– Когда?
– Утром и исчез. Вышел от меня – и с концами. Я прямо не знаю, что думать. Телефон не отвечает. Ерунда какая-то.
Терепаев подумал и выдвинул версию:
– В заложники не могли взять?
– Его? Зачем? Выкуп с семьи потребовать? Он живет очень скромно, всю жизнь на почте работает, хоть и начальник отделения связи, но деньги крошечные.
– Да не с семьи выкуп, а с тебя. Ты-то не на почте работаешь, у тебя деньги водятся.
Мишаков-младший рассердился:
– Насчет слухов про мои деньги...
– Ладно, ладно, мы не у прокурора! Может такое быть?
– Вряд ли. Хотя... Но ведь не звонит никто, ничего не требуют!
– Доводят до нервного срыва, обычная практика, – уверенно сказал Терепаев. – Так. Кто его видел последним?
– Я и видел. Вышел от меня и пропал.
– Не сразу же пропал, тут всё-таки не темный лес. Кто-то еще его видел, ты спрашивал?
– Нет. Да и неудобно как-то.
– Ну, уж решай – или тебе неудобно, или ищем брата.
– Ищем!
– Тогда сейчас будем звонить и опрашивать. Приметы какие?
– Приметы... Да на меня он вообще-то похож...
Терепаев тут же насторожился.
– Ты чего? – невольно усмехнулся Александр Петрович. – Ты чего подумал? Что это меня хотели?
– Не исключаю. Враги есть у тебя?
– У какого честного человека их нет?
– Если мы будем исходить из того, что ты честный, – заметил Терепаев, – то следствие сразу зайдет в тупик!
– Ну, знаешь...
– Ладно, ладно. Уж и пошутить нельзя. Давай обзванивать народ.
13
Они начали обзванивать народ, а потерявшийся Мишаков-старший продолжал париться.
В предбанник вывалились один за другим братья Шаровы.
– Такой с виду хлипкий человек, а парится как зверь! – удивлялся Андрей Ильич.
– Не говори, – глотал воздух Лев Ильич. – Что будем дальше делать?
– Дожимать. Сейчас опять идем ко мне...
– Ко мне, – поправил Лев Ильич. – У тебя он уже два раза был. А у меня семья на отдыхе, простор, делай что хочешь. Красавицу бы ему какую для общества. Шура ему, похоже, не понравилась. Нину разве?
– Если ей прямо сказать – не пойдет. Надо пригласить вместе с Вадиком. Тогда и Нестеров может прийти, он вроде на нее глаз положил.
– Опять ты с экстрасенсом своим! Нет от него никакого толка!
– Еще как есть! Ты просто не видел, он его у реки чуть в транс не ввел, жаль, телефон в это время зазвонил.
– Ладно, попробуем еще...
Порешив на этом, братья пошли вызволять Мишакова, пока тот совсем не запарился.
А Терепаев и Мишаков-младший, обзвонив многих сотрудников администрации, наконец напали на след: начальник хозяйственного управления Яковлев видел, как Алексея Петровича усадили в машину и увезли.
– Силой? – спросил Терепаев.
– Да нет вроде.
– Так. Тогда давай описывай их. Если из нашего района, отыщем. Я тут каждого в лицо знаю!
И Яковлев принялся описывать.
Терепаев слушал, и лицо его одновременно и прояснялось, и озадачивалось.
– Ничего не понимаю! – сказал он.
Тут ход расследования был нарушен: в кабинет Мишакова-младшего вошла Маша, жена пропавшего брата. Женщина высокая, худая и строгая.
– Маша? Уже приехала? – растерянно вымолвил Александр Петрович.
– Где Алексей? – нервно спросила Маша. – Что происходит вообще? Звоню ему: говорит – в гостях, а сам уже лыка не вяжет, а потом вообще дозвониться не могу. У кого в гостях? Вале твоей позвонила, а она его в глаза не видела! Куда дел, только не ври!
– Я не вру, Маша, просто...
– Как знала, не хотела его одного отпускать! – шумела Маша. – У тебя, Александр, извини за прямоту, репутация в моем мнении самая отрицательная! Как с тобой Валя живет, не понимаю? Кобель ты и пьяница, в глаза тебе говорю! Куда Алексея дел, отвечай!
Терепаев пришел на выручку, заодно сбивая бытовой настрой этой скандальной сцены, и спросил женщину сугубо официально:
– Насколько я понимаю, вы жена Алексея Петровича?
– Правильно понимаете!
– Тогда сядьте и успокойтесь. Пропал ваш муж.
Мишакова не села, а просто упала на стул.
– Как пропал? Куда пропал?
– Это мы как раз и выясняем.
Маша запричитала:
– Так и знала! Так и знала! Когда дома и на работе – тихий человек! Стоит куда поехать – вечно какая-нибудь история! Найду, просто все последние волосы ему повыдергаю!
Мишаков-младший невольно пригладил на голове свои негустые волосы и попытался успокоить:
– Зачем так, Маша? Тут, может, политическое дело. Может, его вообще в заложники взяли.
– Господи! – испугалась Маша.
– Ничего, – утешил ее Терепаев. – Будем надеяться, что он еще живой. Подозрительно одно: не звонят!
Маша поползла со стула.
Терепаев и младший Мишаков бросились поднимать женщину. А братья Шаровы в это же самое время, напротив, опускали Мишакова-старшего на землю.
14
Братья Шаровы опускали Мишакова-старшего на землю возле дома Льва Ильича, потому что он пожелал отдохнуть на свежем воздухе.
К тому же он увидел в саду Нину.
Правда, тут же угрюмо расположились и Нестеров с Вадиком, но Мишаков не обратил на них внимания.
Братья ушли в дом. А Мишаков, немного посидев на траве, нашел в себе силы переместиться на лавку, где была Нина. Тут только он заметил Вадика. Долго смотрел на него, вспоминая. Вспомнил и обрадовался:
– Молодой человек, извините, мне бы еще воды целебной!
– Вам хватит, – хмуро сказал Вадик.
– Ладно. Девушка! Что я хочу сказать... – уставился Мишаков в щеку Нины, но Вадик вдруг тоже обратился к ней:
– Нин, нам пора, – и объяснил Мишакову: – Извините, нас ждут в другом месте.
Нина пожала плечами и пошла с Вадиком. Через несколько шагов спросила:
– Где это нас ждут?
– Да просто противно. За кого они тебя принимают?
– Кто? – не поняла Нина. – Просто позвали.
– Может, тебе там интересно? С этим начальником? Или с Нестеровым?
– Нет. И чего ты злишься?
– Я? Да ничего я не злюсь, – смутился Вадик.
А Мишаков завел беседу с Нестеровым – потому что с кем же еще? Никого больше не осталось. А говорить хотелось – очень.
– Знаете, у меня такие девушки тоже есть в коллективе! – гордо сказал Мишаков. – В смысле – молоденькие тоже. И тоже красавицы, между прочим! И я их всех – вот так держу! – он сжал кулак. – Пятнадцать женщин – и все тут! Я только вхожу, и они сразу – молчат. А две прямо передрались из-за меня. Серьезно. Но я руководитель! Я на виду! Их много, а я один, правильно? Одна прямо на всё из-за меня готова. Даша, красивая девушка, в институте заочно учится. И как мужчина я ее понимаю. Но коллектив наблюдает! Понимаете? Я ей так и сказал: Маша...
– Даша, – напомнил Нестеров.
– А? Ну да. Маша – это другая. Тоже как кошка влюбилась. – Он хихикнул. – Проходу не дают! Я ей говорю: Даша! Даша, говорю! И смотрю вот так... Вот так в глаза. Вот как на вас. Действует?
– Очень, – не стал возражать Нестеров.
– То-то! – расправил грудь Мишаков. Но тут же вдруг согнулся, обхватил голову руками и заплакал. Прямо-таки зарыдал.
– Если б вы знали! Если б вы знали, что за жизнь у меня! Что за жизнь! Жена пилит – мало зарабатываю... Коллектив не уважает... Дети родные не уважают, считают, что женской профессией занимаюсь! А я ее люблю!.. Но это неважно! Жизнь проходит... а у меня ни разу... ни одного разочка... не было красивой женщины! Ни одной!.. Понимаете? Такой, как эта Нина! Это ужасно! У вас были такие девушки?
– Нет, – соврал Нестеров не из скромности, а во избежание развития темы. И отчасти от сострадания.
– Правда?
– Правда.
– Это утешает. Я сейчас задам вам вопрос как врачу.
– Пожалуйста.
– Скажите, зачем жить?
Нестеров терпеть не мог пьяных разговоров – особенно на такие темы. Он промолчал.
Мишаков ждал, ждал ответа – и уронил голову, сказав:
– Я так и думал.
А братья Шаровы не появлялись.
15
Братья Шаровы не появлялись, потому что не знали, как появиться – и с чем.
– Ни черта у твоего экстрасенса не получится! – сказал Лев Ильич.
– Похоже на то... Черт, жалко отпускать вот так. Подготовили, обработали. Эта женщина, твоя знакомая, говорила – денег дать. Может, попробуем? Возьмет и уже не отвертится тогда, всё подпишет!
– Черт его знает... Давно я этим не занимался. Это, между прочим, целое искусство!
– Ты мне объясняешь? – обиделся Андрей Ильич. – Найди мне в России человека, который не умеет взятки давать!
– Хочешь сказать, ты умеешь? – поймал его на слове Лев Ильич.
– Да легко!
– А попробуем! – предложил Лев Ильич. – Вот я – Мишаков. Давай, выйди и зайди. Будто с деньгами. Интересно будет посмотреть.
– Запросто!
Андрей Ильич вышел, постучал и вошел. Вид у него был скромный и любезный. Лев Ильич, наоборот, напустил на себя важности и развалился в кресле.
– Можно? – спросил Андрей Ильич.
– Почему без доклада? – осадил его Лев Ильич.
– Ладно тебе, мы же тут давать будем, а не в его кабинете!
– Ты с кем это разговариваешь?! – не выходил из роли Лев Ильич. Андрей Ильич мысленно согласился: надо соблюдать правила игры.
– Извините. Я, Алексей Петрович, что хочу сказать. Я хочу сказать, что... Дело такое, всех касается. Природные ресурсы. Здоровье людей опять же, понимаете?
– Не понимаю! – куражился Лев Ильич. – Вы по делу пришли или про ресурсы рассказывать?
– По делу, само собой.
– Излагайте!
– Дело такое... В общем... Короче... Не откажите... Мы в свою очередь... Ну, как водится.... По обычаю...
Тут Андрей Ильич изобразил, что кладет на стол деньги.
Лев Ильич вскочил и смахнул воображаемые деньги со стола.
– Это что такое? Уберите эту гадость! – закричал он в праведном гневе.
Андрей Ильич даже слегка испугался. Но тут же пришел в себя и спросил:
– Это ты как кто говоришь? Как он или как сам?
– И как он, и как сам. Кто так дает, Андрей? Ты же сам весь трясешься и боишься, будто ты преступник, будто ты плохое дело делаешь!
– А что, хорошее, что ли?
– Вот! – поднял палец опытный Лев Ильич. – В этом и ошибка! Ты ведешь себя как преступник, и он себя тоже почувствует преступником! И испугается! Давать надо смело и просто! И именно так, будто оба вы делаете хорошее дело! На пользу Родине! Потому что у нас взяточник хоть совести не имеет, но душа у него есть! И ему в душе надо чувствовать, что он пусть и берет, но берет для пользы дела! Что, не так?
– Ты теоретик, я смотрю! А попробуй сам! Вот теперь я – Мишаков. Пробуй.
– И попробую!
Они поменялись местами. Лев Ильич бодро вышел. Бодро постучал, бодро вошел.
– Вечер добрый, Алексей Петрович!
– Да ничего доброго. С чем пришли?
Лев Ильич энергично приблизился, сел перед братом и сказал, проникновенно глядя ему в глаза:
– Воду мы нашли, понимаете ли. Минеральную, полезную. Хотим начать ее разливать в бутылки и продавать. Недорого. Всем ведь хорошо будет. И людям, и нам, то есть в Анисовке, и с районом сможем взаимодействовать как партнеры. Достойно, так сказать. День города вот скоро будет, мы со своей стороны можем поучаствовать. Чтобы всё было красиво, масштабно. Праздник для людей всё-таки. Перечислять долго, а мы вот – некоторую сумму наличными. В фонд праздника.
Лев Ильич достал из кармана бумажник, на этот раз с настоящими деньгами, и положил перед Андреем Ильичем.
Андрей Ильич даже не глянул.
– В чем дело? – спросил Лев Ильич.
– Не возьму.
– Это ты за него или за себя?
– За него. Не возьмет.
– Почему это?
– А нипочему. Не возьмет – и всё. И что тогда? – Андрей Ильич подумал и сказал: – Надо Нестерова попросить.
– Полечить тебя его надо просить!
– Ты же видел: мы оба не умеем! – убеждал Андрей Ильич. – А он это разыграет как это... Ну, как психологическое упражнение. У него такая профессия, что он к человеку должен уметь с любым вопросом подъехать!
– Черт с вами! Я чувствую, мне тоже лечиться пора! – махнул рукой Лев Ильич.
Он достал из секретного места некоторое количество денег, завернул их в газету. Получился довольно большой сверток, но для маскировки так было даже лучше. Как бы и не деньги, потому что столько денег не дают. Не рублевыми же купюрами (которых давно и нет к тому же)!
Братья вышли из дома.
16
Братья вышли из дома и направились к Мишакову, который дремал, согбенно сидя на лавке, а Нестеров без особой внимательности и заботы смотрел за тем, чтобы тот не тюкнулся со всего маху о землю.
Увидев братьев, он встал.
– Надеюсь, я свободен?
– Подождите еще минутку, – попросил Андрей Ильич. – Мы тут хотим... Ну, короче, денег ему дать.
– Взятку?
– Сразу и взятку! – обиделся Андрей Ильич. – Мы что, коррупционеры какие? Мы просто – подарок. Вам вообще ничего знать не обязательно. Вот сверток – и всё. Мы просим вас передать.
Нестеров казался человеком, разинувшим рот, хотя рот он, естественно, не разевал, более того, он даже сомкнул челюсти, поэтому заговорил с трудом – сквозь зубы.
– Смеетесь вы, что ли, надо мной? Все, с меня хватит!
И он повернулся, чтобы уйти, но Андрей Ильич взял его за руку:
– Александр Юрьевич! Вы поймите, мы же не для себя! Это для всего нашего села. Оно вам понравилось? Ведь отличное село, уникальное! У нас даже молодежь есть... девушки... Сами видели.
Нестеров видел. И согласился:
– Ну, допустим, село нравится. И что?
– Вот и помогите! Дело доброе, вам Бог зачтет!
– А если я неверующий? – предположил Нестеров.
– Ну... Всё равно кто-нибудь зачтет. Очень просим!
Есть два способа избавиться от идиотизма повседневных ситуаций. Первый – не попадать в них. Он фактически невозможен, если только не уплыть на необитаемый остров, а уплыв, не считать идиотизмом необходимость каждый день добывать себе какой-нибудь кокос насущный. Второй: довести этот идиотизм до крайнего абсурда. При этом от него как бы абстрагироваться и, выполняя какие-то действия, на самом деле их как бы и не выполнять, то есть участвовать не душой, а лишь посмеивающимся умом.
Поэтому Нестеров вдруг рассмеялся, взял сверток, подошел к Мишакову и тронул его за плечо. Тот очнулся.
– Доброе... вечер... Я как-то устал.
– Мы тут вам приготовили. Кое-что. На дорожку! – бодро сказал Нестеров.
Андрей Ильич толкнул брата локтем: отлично придумано – на дорожку! Понимай как хочешь!
– Понимаю! – сказал Мишаков. Взял сверток, зачем-то понюхал его и запихал во внутренний карман пиджака.
И тут зазвонил телефон Льва Ильича. Он взял его и стал слушать. Время от времени растерянно спрашивал:
– Чей брат? В самом деле? Сюда едете? Уже подъезжаете? Хорошо, ждем...
Опустив руку с телефоном, он сказал:
– Не Мишаков это, оказывается.
– А кто? – удивился Андрей Ильич.
– Мишаков, но не тот. Брат его.
– Какой брат, откуда он взялся?
– В гости приехал. Ну, дела...
Андрей Ильич был почти в ужасе.
– Деньги! Как с деньгами быть?
– Назад взять, назад. Сказать, что по ошибке. А то – сам понимаешь...
– Взять еще трудней, чем дать! Александр Юрьевич! – закричал Андрей Ильич. – Вы поняли, что произошло? Ошибка вышла! Вы уж, пожалуйста...
– Вы хотите, чтобы я залез к нему в карман? – холодно осведомился Нестеров с неприятной улыбкой.
– Нет. То есть... Вы сумеете... Если он очнется... Вы его психологически...
– Да при чем тут психология! – сказал Лев Ильич, которому за сегодняшний день осточертело это слово. – Кто клал, тот и должен взять! А то он очнется, увидит другого, неизвестно что подумает!
Нестеров подошел к Мишакову. Смело, как человек бывалый, полез к нему в карман. И даже улыбался при этом. Братья переглянулись с уважением: надо же, какая выдержка! Они не знали, что это не смелость, а отстраненное отношение. Как известно, когда человек не заинтересован кровно в исходе какого-либо дела, он бывает удивительно отважен при исполнении этого дела. Причина проста: он не боится испортить результат, к которому равнодушен. Бывают еще смелыми люди, которые хоть и заинтересованы в результате, но сам процесс доставляет им большее наслаждение. Писатели в частности. Они очень смелые люди, серьезно.
Итак, Нестеров залез в карман к Мишакову. Тот вдруг проснулся и удивленно посмотрел на Нестерова.
Нестеров хладнокровно сказал:
– Извините, Алексей Петрович, я перепутал. Я другое хотел.
– Ничего. Я... неприхотливый! Извините. Сейчас еще пару минут – и всё!
И Мишаков улегся на бок – как раз на тот, где были деньги. Нестеров едва успел выхватить пустую руку.
– И что делать? – спросил Лев Ильич.
– А может, зачтется? – вдруг высказал надежду Андрей Ильич. – Брат всё поймет. Это даже выход – не прямо ему, а через этого.
– Может, и сработает...
– Наивные вы люди, я смотрю, хоть и хозяйственники, – высказался Нестеров.
– Мы не наивные, мы рискуем! – горячо возразил Лев Ильич. – А в хозяйстве без этого нельзя! И вы что, другим разве занимаетесь?
– Вы сравнили! – усмехнулся Нестеров.
– А почему нет? Сейчас деньги всунули, а так мысли свои людям всовываете! Неизвестно, что опасней на самом деле!
Нестеров, хоть и не обиделся всерьез, был задет:
– Я не мысли всовываю, я...
Он не закончил: послышался шум подъехавших машин, и сад осветили фары.