– Андрей, – спокойно сказал парень и улыбнулся. – Видишь, как здорово, встретились на полчаса раньше и не в назначенном месте. Это хороший знак.
– Наверное, – сказала Алка. Мосты домой были сожжены.
– Пойдём в театр, – сказал Андрей с утвердительной интонацией.
Они вышли на бульвар и не торопясь пошли в сторону Арбата.
– Что смотреть будем? – спросила Алка.
– Спектакль называется "Косметика врага". Современная французская пьеса. Как любая хорошая пьеса, сразу обо всем. Ты в театре когда была в последний раз?
Последний раз в театре Алка была в пятилетнем возрасте на балете "Щелкунчик" и поэтому соврала, не покраснев: "Месяца два назад…"
Они подошли к старинному зданию, стоявшему чуть в глубине от бульвара.
– Бывший камерный театр Таирова, – сказал Андрей. – Ныне имени Пушкина. Предлагаю по старинной театральной традиции по рюмочке коньяка перед спектаклем.
– Давай, – согласилась Алка.
– Тогда прошу пожаловать в буфет. – Андрей сделал церемонный поклон.
Андрей вёл себя безукоризненно. Был в меру словоохотлив, много рассказывал о театре и драматургических новинках, причём доступным языком и без высокомерия, в принципе, допустимого в силу Алкиной безграмотности.
– Ты в театральном учился, – сказала Алка.
– Нет, – сказал Андрей. – Даже не пробовал поступать. Я просто люблю театр, люблю живопись, люблю литературу. Меня можно назвать профессиональным дилетантом.
Спектакль произвёл на Алку большое впечатление. Во-первых, играл Райкин. Как зовут второго актера, Алка не знала, Андрей шепнул, что это не актёр, а главный режиссер этого театра, но играл режиссер бесподобно. Все два часа представления Алка просидела как завороженная.
После спектакля Андрей вызвался проводить домой, но Алка, вошедшая в роль королевы, сказала, что для первого знакомства достаточно.
– Да, конечно, Ваше Величество, – Андрей улыбнулся точно так же, как в первую минуту их знакомства. Они обменялись телефонами и договорились созвониться на днях.
Поздно вечером, уже лежа в кровати, Алка отправила ему эсэмэску: – Спасибо за вечер! Всё было просто замечательно!
Новое, доселе незнакомое чувство накатывало на неё волной, оставляя в состоянии почти беспредельной радости. "Просто помутнение какое-то! – думала Алка. – Господи, что со мной такое происходит?!"
Спустя несколько дней дядя Рашид попросил съездить в налоговую инспекцию.
– Ты девочка разумная, – сказал он. – Разберись с нашими налогами, а то меня уже забросали письмами.
Налоговая находилась в Кузьминках. В этом же районе жил папа. За всю осень и зиму они они созванивались лишь несколько раз и так не увиделись. Всё как-то не получалось, дважды Алке показалось, что отец был сильно выпивший. "Телефон может голос искажать", – успокоила тогда себя Алка. Надо увидеться, подумала она, поднимаясь по эскалатору, а то как-то нехорошо…
Стояла вторая неделя апреля. Снег растаял, только в самых укромных уголках виднелись почерневшие от городской грязи прогалины. Было солнечно, ветрено и холодно. Алка, поеживаясь, принялась рассматривать распечатку карты с местонахождением этой чёртовой инспекции.
– Михалыч! Как же ты меня достал! – донесся до неё резкий голос. – Толку от тебя как от козла молока.
Алка инстинктивно повернулась и остолбенела. Возле павильона метро в не очень чистом пальто стоял её отец, зажав в руке жёлтые листки с рекламой. На него визжала грузная тётка в каракулевом полушубке: – Старый мудак! Ещё раз увижу, что рекламу выбрасываешь, а не раздаешь, шкуру спущу!
– Не надо, Светлана Николаевна! Не увольняйте! – уныло оправдывался отец. – Больше не повторится, клянусь!
– Смотри у меня! – грозно сказала тётка, перешла через дорожку и села в машину. Машина резко газанула с места.
– "Hyundai sonata", – автоматически отметила Алка. – Узбекская сборка. Дерьмо, а не автомобиль.
Отец достал из кармана пальто чекушку водки, отхлебнул и прошептал слова, которые Алка вполне распознала: сука рваная!..
– Папа… – негромко сказала Алка. Отец подслеповато посмотрел по сторонам и, наконец, увидел Алку.
– Дочка?! Ты что здесь делаешь?
– Я в налоговую еду, – сказала Алка. – Она тут рядом находится.
– Я вот прогуляться вышел, а знакомый попросил помочь, – папа торопливо спрятал листки с рекламой в тот же карман, где лежала чекушка. – Как у тебя дела? Давно не виделись…
– Папа, пойдём в кафе посидим, – сказала Алка. – А то холодно очень…
– Ты понимаешь, дочка, – сказал папа. – Я из дома вышел, а денег не взял. Давай в другой раз. У тебя точно всё в порядке?
– У меня есть деньги, папа! – сказала Алка и, взяв его за рукав пальто, повела в кафе.
В кафе отец первым делом отлучился в туалет и вернулся оттуда покрасневший и повеселевший.
"Выпил", – грустно подумала Алка.
– Папа, что происходит?
– Да всё нормально, – отец старательно придавал своему голосу жизнерадостность. – Ты лучше расскажи, что у тебя нового?
– Папа, – снова сказала Алка. – Скажи мне, что происходит?
– Ну, я пока без работы, – нехотя сказал отец. – Специалист моего уровня не может на первое встречное предложение соглашаться. Я бы бомбил, конечно, только эти сволочи из банка заставили машину продать, чтобы кредит погасить. Ну, и возраст, конечно, налагает свои ограничения.
– Да какой у тебя возраст, – сказала Алка. – Ещё пятидесяти нет. А пьёшь зачем?
– Желудок в последнее время сильно побаливает. На нервной почве, сама понимаешь. А так выпьешь и полегчает…
Алка вернулась домой совсем в ночи. Вдвоем с отцом они сходили в магазин, купили продуктов, лекарств в аптеке, Алка сделала у него в квартире уборку и постирушки.
– Папа, ты только не пей! – сказала Алка. – Я тебе приеду обязательно через несколько дней.
– Ладно, дочка, – сказал папа. – Обещаю…
Мать уже спала. Алка пожевала на кухне холодных котлет с гречкой и решила проверить почту.
– Уважаемая Алла Владимировна! – прочитала она. – Вы прошли предварительный отбор по конкурсу вакансий. Для окончательного решения приглашаем Вас на собеседование 23 апреля в 10.00 утра по адресу…
Внизу стояло название банка, в котором когда-то работал её отец.
"Вот теперь я буду ходить в театр регулярно, – первый камешек уверенно лёг в основание ещё не вполне сформировавшегося плана, когда утром, почистив зубы, Алка рассматривала в зеркале свою миловидную мордашку. – Не боги горшки обжигают…"
– Ты чего такая веселая? – спросила мать за завтраком. – Случилось что?
– Весна, мама, весна, – сказала Алка. – Ну, я побежала, а то дел много.
– Давай-давай… – сказала ей мать вдогонку.
На следующий вечер Алка встретилась в кафешке с Андреем и как бы невзначай спросила: – А когда снова в театр пойдем?
– Не знаю, – сказал Андрей. – Ты что-то конкретное хочешь посмотреть?
– Да, – сказала Алка и назвала несколько спектаклей, отобранных в результате тщательного анализа столичной афиши и опубликованных в интернете рецензий.
– Интересный набор, – сказал Андрей. – Просто помесь негра с мотоциклом. Психологические детективы и легкомысленные комедии. Колись, чего задумала?
– Ничего я не задумала, – легко и не напрягаясь, соврала Алка. – К нам дальняя родственница приезжала, из Петербурга. Вот она посоветовала.
– Своеобразная родственница, – сказал Андрей.
– Билеты давай впополаме покупать, – сказала Алка.
– Да с деньгами сейчас нет проблем, – Андрей работал частным "мастером на час". – У меня весенне-летний период самый сенокос, или, как говорят господа актёры, "чёс". Все приличные мастеровые в отпуска сваливают. Но что-то ты хитришь…
– Ну, Андрей… – капризно протянула Алка.
Откуда что бралось, Алка сама себе удивлялась. Через месяц после принятия на работу, она бойко орудовала в операционном зале банка, заслужив репутацию самой сообразительной сотрудницы. В трудовом коллективе у неё сложились ровные дружеские отношения, в обеденный перерыв она с удовольствием, но в меру кокетничала с людьми из службы безопасности, задавшись целью выяснить, не связывают ли они её фамилию с отцом. Выяснилось, что вместе с отцом из банка было уволено множество людей, в том числе весь прежний состав безопасников. Она улыбалась и вспоминала фразу из спектакля про авантюристов, на который её сводил Андрей: "В нашем паскудном деле главное это ангельское терпение!" Правда, какое у неё паскудное дело, Алка сама ещё толком не понимала.
С отцом было сложнее. Пить он прекратил, или, во всяком случае, стал значительно меньше. В середине лета, окончательно оставив надежду устроиться по специальности, нанялся на работу в такси. Получал там гроши и уставал как чёрт. Когда Алка приезжала к нему, папа обычно сидел на кухне и хмуро и неподвижно смотрел в окно.
– Может, мне в деревню уехать, – однажды сказал он. – Буду у Ваньки батрачить. Там хотя бы свежий воздух…
Дядя Ваня, папин двоюродный брат, имел в Калужской области необъятное хозяйство, состоящее из кошки, собаки, десятка облезлых куриц и самогонного аппарата, у которого, сколько Алка его помнила, в основном, и проводил время.
– Папа, не хандри! – сказала Алка. – Подожди немного, всё образуется.
Отцу она ни разу не обмолвилась, где теперь работает.
– Ты отца давно не видела? – спросила мать. – Что-то я ему несколько раз звонила, телефон выключен. Поменял, что ли?
– Вроде прежний, – спокойно сказала Алка. – Он в деревню собирался.
– Ханурик Ваня ему достойную компанию составит, – сказала мать. – Ладно, по осени позвоню.
Они сидели с Андреем в кафе, она замотанная после работы, он какой-то напряжённый. Разговор не клеился.
– Я просто чувствую себя гидом-экскурсоводом, – сказал Андрей. – Это не современно: не спать с мужчиной, с которым регулярно встречаешься.
– Ты торопишь события, – сказала Алка. – Ты мне очень нравишься, но во мне что-то должно ёкнуть. Я не знаю, что, но я знаю, что мой мужчина должен быть единственным в жизни.
– Ёкнуть? – сказал Андрей. – Интересное определение. Это всё максимализм, свойственный молодости.
– Милый мой старичок, – засмеялась Алка. – Ты лучше скажи, почему ты не стал никуда поступать. Ты же очень талантливый человек.
Андрей был родом из какого-то маленького урюпинска, название его Алка вечно забывала, остался в Москве после армии, снимал квартиру и, в общем-то, перебивался с хлеба на воду.
– Я поступал, – сказал Андрей. – И даже проучился полтора года на историческом в университете.
– Ты не говорил раньше, – сказала Алка. – А почему ушёл, из-за денег?
– Денег не хватало на жизнь, – сказал Андрей. – Их и сейчас, собственно, не хватает. Так что дело не в деньгах, тем более что я сумел поступить на бюджетное отделение. Просто в какой-то момент я потерял нить.
– Какую нить? – спросила Алка. – Путеводную, что ли?
– Типа того, – сказал Андрей. – В один прекрасный миг я остро ощутил, что головы всех этих замечательных доцентов и профессоров, которые читают нам лекции об изощренной казуистике исторических трагедий, заняты на самом деле совсем иными проблемами: на что купить жене шубу, дитям мороженое, тёще новую мотыгу на дачу. И выучившись, мне предстоит уподобиться им или же, вопреки, стать "белой" вороной. Но если становится белой вороной, то лучше уж читать книги и быть самоучкой.
– Тебя трудно представить семейным человеком, – сказала Алка. – Скорей, этим пианистом с корабля.
Они недавно посмотрели спектакль "1900" с Меньшиковым в главной роли.
– Я хиппарь-революционер, без роду и без племени. Он один на всех, все на одного. Так что вить уютное гнездышко и растить деток явно не моя стихия, – сказал Андрей. – А ты что думаешь о будущем?
– Не знаю, – сказала Алка. – Когда поступила в автодорожный, мне казалось, что всё предначертано: получу высшее образование, буду работать в настоящей автомобильной фирме, сделаю карьеру в любимом деле. А сейчас, не знаю, мне кажется, я живу только сегодняшним днем…
В самом начале ненастного дождливого октября её вызвала начальник территориального управления банка Тамара Павловна Крылова, прозванная за дурной характер и чёрный глаз царицей Тамар.
– Алла, ты делаешь большие успехи, – сказала царица. – Начальник оперзала на тебя не нахвалится.
– Спасибо! – сказала Алка.
– В финансовую академию не планируешь поступать? – спросила Тамара Павловна. – Мы можем дать рекомендацию для заочного отделения.
– Может быть, в следующем году. Заранее спасибо за рекомендацию.
– У меня к тебе предложение, – сказала Тамара Павловна. – Старший кассир оперкассы на Бабушкинской уходит в декретный отпуск. Требуется замена. Опыта у тебя, конечно, почти нет, но схватываешь ты быстро. Месяц постажируешься, а потом вперёд. Что думаешь?
– Я не знаю, – сказала Алка. – Как-то неожиданно…
– Ездить, конечно, далековато, – Тамара Павловна взглянула в папочку, лежавшую на столе. – Ты ведь в Битце живешь?
– Да, – сказала Алка. – Но рядом с метро.
– Почти два часа добираться. Но ничего, девушка ты молодая, здоровая. Здоровая? – переспросила царица.
– Вроде не жалуюсь, – сказала Алка.
– Это правильно, – сказала Тамара Павловна. – В твоём возрасте болеть – непозволительная роскошь. Зарплата, естественно, будет увеличена, – она назвала сумму.
– Я думаю, что смогу согласиться, – сказала Алка.
– Я распорядилась выписать тебе небольшую премию, – сказала Тамара Павловна. – Так сказать, аванс в счёт будущих заслуг.
– Спасибо, Тамара Павловна, – сказала Алка. – Я вас не подведу.
– Я очень на это надеюсь, – сказала царица. – Предполагаю, что у тебя большое будущее.
– Ты даже не представляешь, какое, – подумала Алка, закрыв за собой дверь кабинета. Неясный замысел наконец начал обретать конкретные очертания.
Через две недели Алка знала каждый закуток операционной кассы на Бабушкинской. Болтушка Светка, старший кассир, вся в охах и ахах первой беременности, рассказала ей жизнь финансового очага за рамками инструкций. Второй кассир Лена уходит домой в пять вместо семи, с тихого попустительства начальства, она далеко живёт. Охранников двое, работают посменно. Первый – болванистого вида Вова, бывший десантник, целыми днями болтает с девками по служебному телефону. Второй – Пётр Николаевич, старый пень, дорабатывает стаж до пенсии, мимо него вагон с металлоломом провези, не шелохнётся. Давно бы уволили, но он дальний родственник самому предправления.
Камера над входной дверью не работает четвертый месяц, хотя я несколько служебных записок уже написала, сказала Светка, в нашем банке такой бардак.
– У нас вообще все видеокамеры чудные, – сказала Светка. – Их, наверное, при царе Горохе делали. Вместо фигуры контур, вместо лица – сплошной овал. Фиг поймёшь, кто вошёл, кто вышел.
– А если ограбление? – спросила Алка.
– Да какое здесь ограбление, – засмеялась Светка. – Бабушкинский рынок рядом, целыми днями народа тьма-тьмущая, да и милиции полно. Только идиот может решиться…
Ежедневно в оперкассе было десять-двенадцать миллионов рублей. К шести вечера с рынка сдавали выручку, это ещё миллионов пять, перед новогодними праздниками все семь. Инкассаторская машина из банка должна была приезжать в шесть пятнадцать, но обычно опаздывала, пробки, и деньги забирали около семи. Почти час в сейфе около полумиллиона долларов, и она, Алка, полная их хозяйка, не считая кого-то из дурачков охранников. Господи, полмиллиона долларов, и больше никаких проблем. Оставалось определиться с напарником.
Они вышли с Андреем из театра и решили прогуляться по пустынному уже Страстному бульвару.
– Странный спектакль, – сказала Алка. – "Шесть персонажей в поисках автора". Я, честно говоря, не очень поняла, что к чему. То ли люди, то ли куклы. Мне показалось, что они мечтают о кукловоде.
– Пиранделло, автор пьесы, писал в двадцатые годы двадцатого века, – сказал Андрей. – Это было время авангардизма и отрицания, что по сути одно и то же. И то же время показало, что это бег по замкнутому кругу: воинствующие атеисты перед смертью молили бога о пощаде, а закоренелые ботаники превращались в безжалостных палачей.
– То есть без кукловода никак? – сказала Алка. – Жаль, что он совсем не обращает на меня внимания.
– Это вопрос выбора. И, в конечном счёте, если ты не решишь сама, за тебя выберут другие.
– Ты был когда-нибудь на Золотом Кольце, Владимир, Суздаль? – спросила Алка.
– Нет, – сказал Андрей. – Я равнодушен к русской архитектуре. А это ты к чему спросила?
– На ноябрьские в банке небольшие каникулы, – сказала Алка. – Давай съездим, я хочу развеяться.
– Сейчас с деньгами не очень… – смутился Андрей. – Давай после Нового Года, я поднакоплю тогда.
– Я получила в банке премию, – сказала Алка. – Поехали. Приглашаю.
Андрей спал на спине. Вот и всё, думала Алка, почти не было больно и крови тоже почти не было. Всё произошло как-то незаметно, совсем не так, как должно было быть. Алка первый раз в жизни поймала себя на ощущении, что всё происходит не так, как ты себе это представляешь. Впрочем, а как она себе это представляла?
Они приехали в Суздаль под вечер, поужинали в ресторанчике, выпили немного вина. Небольшой зал ресторана был пуст, только у эстрады одинокий пожилой дядька неверным голосом пел в караоке: "Дрова в имилинаторе видны…"
Они поднялись в номер, Алка посмотрела в окно, голые березы в безнадёжности готовились к снегам и холодам. Андрей обнял её, повернул к себе и поцеловал в губы.
Алка аккуратно провела пальчиком по его плечу: только не обмани меня, я тебя очень прошу…
Андрей забормотал что-то во сне и повернулся на бок.
– Мне надо тебе кое-что рассказать, – сказала она за завтраком. И рассказала всё: про отца, про автодорожный институт, и про банк.
Андрей выслушал внимательно, не перебивая.
– И в качестве сухого остатка, – сказал он. – Ты решила стать графом Монте-Кристо. Я правильно уловил режиссёрскую задумку?
– Я просто не вижу другого выхода, – удивляясь собственному хладнокровию, сказала Алка. – Я могу, конечно, годами горбатиться на этот замечательный банк, и даже, наверное, сделаю неплохую карьеру, но в один миг меня выкинут как шавку, как в своё время моего отца. Или банк накроется медным тазом, я, во всяком случае, не удивлюсь. А эти деньги позволят жить, не интересуясь чьим-либо настроением.
– Ты в школе "Преступление и наказание" читала? – спросил Андрей.
– Я фильм смотрела, – сказала Алка. – Фильм мне понравился.
– Неважно, – сказал Андрей. – Подумай, легко ли тебе будет жить с пониманием, что ты совершила преступление.
– Невелико преступление – ограбить банк, – сказала Алка. – У этих не убудет.
– С этим согласен, – сказал Андрей. – Что легко приходит, должно легко и уходить. И как ты себе это представляешь? Я врываюсь в кассу с чулком на голове и базукой на плече, а ты с утомлённым видом залезаешь под тумбочку и медлишь нажать "тревожную кнопку", пока я распихиваю бабки по карманам. Водевиль, одним словом!
– Глупый ты! – сказала Алка. – Не возьмут тебя в театр постановщиком.
– А я и не претендую, – буркнул Андрей. – Там своих бестолочей хватает.