– Дебил! – Алка оттолкнула его, вскочила на ноги и быстрым шагом пошла к входной двери. Из ванной выглянула Людка: – Ты уже домой?..
– Да! – резко сказала Алка, открыла дверь и оказалась на лестничной площадке.
Здесь, успокоившись, она, фыркнув, произнесла: – Придурок! В машине ему, видите ли, захотелось…
Лето пролетело быстро. Первого сентября Алка стояла среди высоких колонн центрального портала института. На вступительной лекции дали слово бывшему премьеру, седовласому приятному мужчине с обходительными манерами, который здесь когда-то учился. Бывший премьер очень понравился Алке и даже бородатые студенческие шуточки, которые тот позволил себе в конце речи, искренне рассмешили её.
Ей в институте нравилось решительно всё. После торжественной лекции студентов распределили по учебным группам. В Алкиной группе было пять мальчиков и одна девушка, Зарема, чеченка из Гудермеса. Слишком ярко накрашенная, с точки зрения Алки, она снисходительно посматривала на сокурсников, одетых по укоренившейся молодежной моде предельно по-раздолбайски.
"Ну, эта по другой части!" – подумала Алка и как в воду глядела – Зарему на занятиях они так ни разу и не увидели.
– Мужской коллектив это хорошо, – одобрительно сказала мать, когда Алка вечером рассказывала ей о группе. – Дисциплинирует…
Дни мчались наперегонки. Занятия продолжались до шести вечера, потом надо было добраться до дома, так что Алка выматывалась, как никогда в жизни. Поболтать с Людкой было совсем некогда, в выходные она спала как сурок, да и отношения после тогдашнего случая охладились. Однажды тёмным декабрьским вечером, возвращаясь из института, Алка столкнулась с ней, только что вышедшей из мерседеса S класса.
– Богато живем! – сказала Алка.
– Секретаршей в юрконтору устроилась, – сказала Людка и потянулась. – Нормальная работа…
– У вас там всех по домам развозят? – поинтересовалась Алка.
– Всех не всех, а кого надо – возят! – нагло ответила Людка и пошла в подъезд, не попрощавшись.
По результатам первого семестра десять самых отличившихся студентов, и среди них Алка, поехали на короткую производственную стажировку на фордовский автосборочный завод в Выборге, а потом на две недели, на все зимние каникулы, в пансионат возле Кижей. Проживание в пансионате любезно оплатил завод, Алка с утра до вечера гоняла на снегоходе по карельским просторам, по вечерам был вкусный ужин, потом танцульки, Алка летала в облаках, каталась как сыр в масле, всех народных поговорок не хватит, чтобы выразить то удовлетворение жизнью, которое она испытывала.
В конце мая, под самое завершение курса, к ней подошла дурацкая блондинистая Вера Михайловна, замша по учебной работе для деканата и Вермишель для всего остального люда.
– Скрынникова! – сказала Вермишель. – Напоминаю, до пятнадцатого июня надо оплатить следующий учебный год.
– Не волнуйтесь, заплатим! – беззаботно ответила Алка.
– А я и не волнуюсь, – сказала Вермишель. – Я своё уже отучилась. Это тебе надо волноваться…
– Да-да… – сказала Алка, прозвенел звонок и она побежала на лекцию. – Надо папке позвонить, напомнить…
В тот вечер она долго гуляла в Битцевском парке. У неё начали складываться отношения с однокурсником Жорой, они вместе уже несколько раз посидели в кафе. Жора был немного старше, отслужил в армии, он был, конечно, мешковатый и медлительный, но в нём чувствовалась природная сила, которая Алку притягивала.
Задумавшись, она не стала рыться в рюкзачке в поиске ключей, а позвонила в дверь.
Открыла мать, с тёмным насупившимся лицом.
– Что-то случилось?! – на душе у Алки тревожно заскреблись кошки.
На кухне сидел отец.
– Говори! – сказала ему мать.
– Дочка! – сказал отец и зачем-то встал. – Тут такое дело…
И он начал сбивчиво говорить вмиг растерявшейся Алке, что к ним пришел новый начальник отдела, который сразу его невзлюбил, стал освобождать вакансии для своих, короче, его подставили и из банка уволили. "Ещё потребовали досрочно вернуть кредит, – грустно сказал папа. – Теперь вот машину бегом продаю".
Алка села на табурет. Осознавать наступившую реальность ей не хотелось.
– То есть за обучение платить нечем? – жестко констатировала мать.
Отец молчал.
– Я тебя спрашиваю? – также жестко повторила мать.
– Да. Нечем, – сказал папа. – Но, в конце концов, есть же заочное отделение, есть вечернее.
– У нас нет заочного отделения. И вечернего тоже нет, – сказала Алка. – У нас только дневное. И оно платное. – И разревелась как последняя дура…
Алка проспала сутки. Мать дала ей сильное успокоительное. Во рту было горько, в голове пусто. Она равнодушно посмотрела на разбросанные по письменному столу заготовки для курсовой работы. На экране мобильного телефона светились неотвеченные звонки: один – от Жоры, несколько от отца. Она почистила зубы и набрала папе.
– Привет, дочка! – сказал папа. – Как ты?
– Всё нормально, папа! – сказала Алка. – Ты не волнуйся. Я – сильная. Я переживу!
– Я постараюсь что-нибудь придумать, доченька! – сказал отец. – Ты только пойми, не всё от меня зависит.
– Да, я понимаю, – сказала Алка. – Спасибо тебе, папа!
И отключила связь.
Она присела на краешек кровати. Свободного времени оказалось неожиданно много. Она посмотрела на календарь. Воскресенье. Алка оделась и пошла к Людке. Та была дома одна.
– Родители на даче, – сказала Людка. – Целину поднимают. А мне, извиняйте, завтра на работу. Давно не виделись.
– Давно, – сказала Алка. – У меня к тебе дело.
– Говори.
– У вас там, в этой вашей юрконторе свободных вакансий нет случайно?
– Для кого? – спросила Людка.
– Для меня, – сказала Алка.
– Ты ушла из института?
– Да. Так получилось…
– А чего так? – спросила Людка. – Разочаровалась в избранной профессии?
– Долго рассказывать, – сказала Алка. – Как-нибудь в другой раз. Ну, чего, поможешь с работой?
– Ну, не знаю, – сказала Людка. – Я поговорю завтра с шефом, но обещать ничего не могу.
– Когда тебе позвонить? – спросила Алка.
– Позвони завтра, ближе к концу рабочего дня.
– Я позвоню, – сказала Алка. – Я пойду тогда, а то голова сильно болит.
– Ну, давай, подруга, – сказала Людка. – Звони вечерком…
Вечером следующего дня она позвонила Людке, и та не очень довольным, как показалось Алке, тоном сообщила, что её ждут на собеседование в среду в три часа. Впрочем, Алке было не до сантиментов. Она записала адрес и так же сухо поблагодарила Людку.
В среду ровно в три она сидела в приёмной директора юрконторы, которая располагалась новеньком бизнес-центре возле Белорусской. Приятно гудел кондиционер, Людка по-хозяйски складывала и сшивала какие-то бумаги.
– Шефа зовут Вадим Юнусович, – сказала Людка. – Смотри, не перепутай.
– Я постараюсь, – сказала Алка.
– Вадим Юнусович! – Людка набрала директора по внутренней связи. – Соискательница пришла. Что? Понятно.
Она махнула рукой Алке: иди в кабинет.
Алка постучалась и вошла.
За большим, чёрного дерева столом, сидел брюнет в белой рубашке с закатанными по локоть рукавами, лет тридцати пяти на вид.
– Привет! – сказал он. – Проходи, садись.
Алка села на дико неудобный стул, с крохотным сидением и высокой узкой спинкой.
– Так… – сказал Вадим Юнусович. – Э-э-э… Тебя зовут…
– Алла, – сказала Алка.
– Да, конечно, – сказал директор. – Сколько годков?
– Восемнадцать.
– Прекрасный возраст, чтобы начинать трудовую деятельность, – сказал Вадим Юнусович. – Люда сказала, что ты училась в автодорожном институте?
– Да. Один курс, – сказала Алка.
– А почему ушла? – спросил директор.
– Так, обстоятельства финансового характера.
– Понятно, – сказал Вадим Юнусович. – Но это не беда. Возможно, найдёшь себя в другом поприще.
– Я буду стараться, – сказала Алка.
– Это хорошо, – одобрил Вадим Юнусович. – Я думаю, что мы сработаемся.
Он нажал кнопку громкоговорящей связи: – Люда, зайди ко мне.
Людка вошла в кабинет.
– Алла поступает к нам на работу секретарем. Пойди с ней, введи в первичный круг обязанностей.
– Пойдём! – сказала Людка.
Они прошли через приёмную в коридор, в самом конце которого Людка пластиковой картой открыла дверь в комнату.
Комната была странная. На полу стояло несколько больших красных китайских фонарей, в глубине – большая двуспальная кровать.
– Раздевайся! – сказала Людка. – Если надо в душ, вот там за ширмой.
– Ты спятила! – сказала Алка, не веря собственным ушам.
– Шта, я спятила?! – сказала Людка. – Тебя на работу кем взяли?
– Секретарем, – сказала Алка.
– Секретарем?! – насмешливо переспросила Людка. – Чай, кофе, потанцевать? Начнём с последнего. Раздевайся поживее, он скоро придет.
– Да пошла ты… – Алка толкнула дверь и со всех ног помчалась прочь…
На улице она увидела минимаркет, зашла туда, купила пакет молока и тут же выпила его почти залпом. Она села на лавочку возле стоянки такси. Из стоявшей недалеко машины донеслись слова песенки Васильева: "Возьми себя в руки, дочь самурая…"
"Вот именно! – вдруг совершенно спокойно подумала Алка. – Возьми себя в руки, дочь аксакала!" В этой наступившей простоте и ясности мысли ей стало удивительно комфортно.
– Детство закончилось! – негромко сказала Алка. – Что тебя так испугало?
Для начала надо найти нормальную работу. Мысли складывались в строгом шахматном порядке. Дам резюме в интернете. Напишу, что у меня неполное высшее. Никакого обмана, оно у меня действительно неполное. Чем занять себя в то время, пока кто-нибудь заинтересуется. У неё мелькнула на долю секунды шальная мысль прокатиться в деревню, но Алка тут же отбросила её как непутевую. Надо постоянно загружать себя, чтобы некогда было депрессовать. Или депрессировать, как правильно, подумала Алка. Она вспомнила о дяде Рашиде, торговавшем фруктами в лавке недалеко от их дома. Дядя Рашид был узбек, но так давно живший в Москве, что, наверное, и не помнил родного языка. Лет десять назад он пытался ухаживать за мамой, и хотя процесс закончился неудачно, в их доме всегда были свежие фрукты и по самой низкой цене. Поговорю с ним, решила Алка, пусть продавщицей возьмёт. Надеюсь, не откажет.
Дядя Рашид взял на работу. Покачал немного головой и сказал: – Всё образуется! Не боги горшки обжигают…
Мать отнеслась к этой новости спокойно. Алке вообще показалось, что отчисление из института задело мать глубже и сильнее, чем её саму, что в этом факте она увидела очередное подтверждение мужской беспомощности. Но как бы то ни было, Алка не стала копаться дальше, она не хотела и не могла обижаться на отца.
Их отношения с матерью теперь больше напоминали жизнь двух подружек, имеющих общий кров. Обе работали с утра до вечера, обе хлопотали по дому, накопить средств и купить к Новому году диван и ещё, желательно, журнальный столик, стало главной задачей. Разве что не делились личной жизнью. Да Алке, собственно, и делиться было нечем. Жора пропал на все лето, позвонил в начале сентября, сказал, что был в пешем походе по Крыму, спросил, почему она ушла из института?
– Да, так, долго рассказывать… – ответила Алка.
– Давай как-нибудь увидимся! – сказал Жора, но без энтузиазма.
– Обязательно! – сказала Алка и внесла его номер в "чёрный" список.
Зима наступила холодная, долгая, так что отправляться на гульбарий, на что несколько раз намекала мать: "Чего дома сидеть монахиней, сходила бы куда в выходные…" совершенно не хотелось. Тем более что Алка увлеклась интернетом. Это был яркий, красочный мир, оптимистичный даже сумеречными утрами, когда Алка собиралась на работу в лавку дяди Рашида. Она зарегистрировалась на всех автомобильных форумах, и после работы и домашних дел, поставив на столе возле компьютера кружку с горячим чаем, увлечённо полемизировала с неведомыми собеседниками. Также она просматривала предложения по работе. Предложения поступали, не так часто, как хотелось, и всё какие-то бестолковые. Однажды она отправилась на собеседование в автосалон "Nissan", но увидев очередь, состоящую примерно из пятидесяти девушек, тут же всё поняла, и развернулась обратно.
На этот бесплатный сайт знакомств она забрела случайно. Отсутствие личной жизни по-прежнему не смущало её, любопытство, и не более того, спровоцировало задержаться и пролистать анкеты. Девушек было множество и все они, как на подбор, стремились к творческой самореализации. Алка попробовала представить, как это выглядит, но на ум почему-то приходили исключительно кастрюли с борщом и семеро по лавкам. Молодых, и не очень, людей было несколько меньше, но тоже достаточно. Мужчины в своих анкетах были скупы на слова, у большинства резюме состояло из банальной фразы: ищу девушку.
Любопытство снова взяло верх. Алка разложила на столе фотографии, сделанные прошлой зимой в пансионате в Карелии, одна ей нравилась больше других: она на снегоходе, волосы растрепаны, лицо сияет свежестью и уверенностью в завтрашнем дне. Она зарегистрировалась на сайте, разместила эту фотографию, в анкете написала без тени сомнения: "Никого не ищу!" и назвала себя: КОРОЛЕВА БЕНЗОКОЛОНКИ. Потом подумала, что это не совсем честно, и поменяла ник: КОРОЛЕВА ФРУКТОВОЙ ЛАВКИ.
Она зашла на сайт знакомств недели через две. Ей было сообщение. Она открыла.
С фотографии на неё смотрел довольно симпатичный парень лет двадцати пяти, который опирался рукой на капот красного цвета "Маserati". В левом верхнем углу, как обычно, был ник. Алка присмотрелась и поперхнулась чаем. Вместо ника было написано: ШЕСТИКРЫЛЫЙ СЕМИХУЙ.
– Дурак какой-то! – подумала Алка. – Куда только модераторы смотрят?
В сообщении было написано: "Ваше Величество! Кто не ищет никого, тот находит кого попало!"
"Больной!" – подумала Алка. Она снова взглянула на фотографию. Этой модели "Маserati" в Москве было всего три экземпляра, Алка знала это доподлинно. Парень не был похож на владельца ни одного из них. Алка походила по комнате, вернулась к компьютеру и написала:
– Уважаемый вертолёт! Фотографироваться на фоне чужого авто – признак плохого вкуса!
Через минуту пришёл ответ:
– У вертолёта бывает до трёх винтов. А я шестикрылый. Что касается машины, она картонная.
– Зачем? – написала Алка и прибавила смайлик, означающий грусть.
Ответ поступил минут через сорок.
– Извини, ужинал… У моей бабушки была собака. Бабушка была эстонская купчиха из Ревеля. Собаку бабушки звали Масерати. А назвали так собаку в честь любовника бабушкиной бабушки, который был итальянец, прощелыга и сорванец. Он бабушкину бабушку обрюхатил, обворовал и исчез беспечно с балтийских берегов. Поэтому на бедном пуделе отдувались все кому не лень, будто он один виноват в семейном конфузе, случившемся чёрт его знает сколько лет назад. Но собака умерла, бабушка вскорости после нее, Ревель переименовали в Таллинн, а мне в детстве собаку было очень жалко, и в её честь я соорудил из красного картона "Маserati", которую иногда выгуливаю на поводке по бескрайним просторам нашего Северного Бутово. Такие вот дела, Ваше Величество!
– Смешно! – написала Алка и зевнула. Что-то в интонации этого многовсякого было убаюкивающее, напоминающее действие снотворного. Алка выключила компьютер, доползла до кровати и заснула.
Она едва не проспала на работу, и целый день ходила не "в своей тарелке". Уронила коробку с бананами, у них ещё, как назло, заканчивался срок годности. Дядя Рашид внимательно посмотрел на неё: – Ты не заболела?
– Нет-нет… – забормотала Алка. – Просто не выспалась…
– Могу пораньше отпустить, – сказал дядя Рашид.
– Нет, нет, всё нормально…
Дома она первым делом включила сайт знакомств. Сообщений не было. Алка открыла анкету этого. Анкета была предельно лаконична: родился, вырос, живу, когда-нибудь умру.
"Трудно не согласиться", – подумала Алка и вдруг разозлилась: мог бы и написать, а то Ваше Величество! Ваше Величество!..
Так прошёл месяц. Сообщений больше не было. С раннего утра Алка пребывала в плохом настроении, её даже не увлекла ожесточенная полемика, развернувшаяся на всех автомобильных форумах по поводу очередного повышения штрафов. "Автолюбители!.. – злорадничала Алка. – Бензин им по сто долларов за литр влепить". Однажды за завтраком мать поставила на кухонный стол упаковочку "мультитабса".
– Попей-ка витамины! – сказала она. – А то больно нервная стала. Зима, ультрафиолета не хватает…
Через месяц Алка решила написать сама. Она долго перебирала разные варианты и в результате написала просто: – Привет!
Ответ пришёл почти тут же: – Уверена?
– Уверена в чём? – написала Алка.
– Что надо говорить слово привет.
– Странный ты, – написала Алка.
– Странная штука жизнь, особенно с точки зрения мёртвых. А я, как, впрочем, и ты, просто её отблески. Что касается обращения привет, то… Ах это изысканное английское "Hello", в принципе тоже самое, но как звучит. Жаль, у нас не прижилось. С этого выкрика – привет! – всегда начинались представления в средневековом театре. Выходил самый расфуфыренный клоун и громко кричал на всю рыночную площадь: привет! Оно и понятно, как ещё угрюмых крестьян, замученных жестокими феодалами, оторвёшь от горестей земной юдоли. Итак, готова ли ты стать главным персонажем этого буйного праздника?
– Ну, точно больной! – подумала Алка. Она попила чайку, подумала и написала:
– Ты театр любишь?
– Да. А ты что любишь?
– Я автомобили люблю, – написала Алка.
– А я люблю в театр пешком ходить. На спектакль надо приходить в спокойствии, а уходить в раздражении.
"Любопытно!" – улыбнулась Алка и пальцы вдруг вспорхнули по клавиатуре: – Пригласишь?
" Что я делаю?" – подумала она, но было уже поздно, сообщение улетело в интернетовские дали.
– Приглашу, – написал этот, непроизносимый порядочными девочками. – Послезавтра, то есть в субботу жду тебя в шесть тридцать у памятника Пушкину. И не опаздывай, я не люблю барышень, склонных к бестолковости.
– Ага! – хмыкнула Алка. – Уже бегу, спотыкаюсь. Барышень он не любит, склонных к бестолковости…
– До субботы ещё два дня, – пробормотала Алка, засыпая в счастливом состоянии покоя. – Есть время решить, пойду иль нет…
В субботу утром она сказала матери: – Мам! Я вечером в театр иду.
– Да, ну! – сказала мать. – И с кем же?
– Да так… – замялась Алка. – С одной знакомой…
– Со знакомой? – улыбнулась мать. – Ну-ну…
Ближе к назначенному времени Алка всё же разволновалась и приехала на Пушкинскую площадь на час раньше. Она зашла в "Макдональдс" и взяла мороженое. Предательское малодушие стало овладевать ею. У меня вообще всё в порядке, думала она, работаю у дяди Рашида, ищу работу более содержательную, на автомобильных форумах вовсю шарю, и на диван они с матерью больше половины накопили… Алка доела мороженое и встала: театр, пожалуй, переживёт без меня…
– Простите, вы, по всей вероятности, королева фруктовой лавки?
Алка повернулась. Перед ней стоял этот, владелец картонной "Маserati".
– Алла. – Алка замешкалась. – А ты… А вы…