За ней ухлестывали трое-четверо ребят в городе, но они не шли в сравнение с Бобби, теперь симпатичным молодым человеком. Вскоре Бобби и мисс Ванда Рикеттс стали темой жарких сплетен, и прежняя радость жизни постепенно стала к нему возвращаться – вместе с воображением. Как всегда, он начал идеализировать Ванду и видеть то, чего не было. Два месяца он был ослеплен идеей, что она как две капли похожа на Мэрилин Монро, что было далеко от правды – дальше не бывает. На крашеных светлых волосах и принадлежности этой особы к женскому полу сходство и заканчивалось. Когда он впервые привел ее в дом обедать, она, приклеив жвачку на край тарелки, доложила:
– Мы всей семьей большие фанаты рислинга. Мы с мамой считаем Шикарного Джорджа просто вкусняшкой – так бы и съели. Мама говорит, он может ставить свои ботинки к ней под кровать в любое время дня и ночи.
– Вот как? – вежливо откликнулась Дороти не моргнув глазом, Док и Мама Смит уткнулись в свои тарелки, но Бобби, не замечая внезапного затишья за обеденным столом, продолжал пялиться на нее собачьими глазами. Понятное дело, Ванда не произвела на Дороти приятного впечатления, однако сыну она ни словечком не обмолвилась.
Однажды Бобби заскочил в кафе "Троллейбус" и тараторил без перерыва о том, какая Ванда раскрасавица, а потом спросил Джимми, как ему нравится идея, чтобы они поженились. Раньше Джимми ничего не говорил, но тут, раз его спросили, ответил:
– Честно говоря, я думаю, это будет большая, непоправимая ошибка. Родители тебя отговаривать не станут, но я лично не желаю, чтобы ты превращал свою жизнь в кошмар только потому, что какая-то официанточка из придорожной забегаловки тебе задурила голову и ты перестал соображать. Если девчонка залетит, все, ты с ней на всю жизнь повязан. Подумай, что ты творишь, дружище, пока не поздно.
Тут за хот-догом пришел парикмахер Эд. Прежде чем уйти на кухню, Джимми быстро проговорил:
– Поверь, эта деваха не для тебя. Ты достоин лучшего.
У Бобби было ощущение, что ему в лицо плеснули холодной воды. Но Джимми, конечно, был прав. Постепенно розовая пелена таяла, он начал подмечать и недостатки Ванды, и что она все меньше походит на Мэрилин Монро. Он пригляделся повнимательнее к ее семейству. Мать – морщинистая версия Ванды с такими же высветленными волосами и нарисованными карандашом бровями, в свои пятьдесят носит короткие шорты и завязанный на шее топ, который впору только девочке-подростку. Отец с грязными ногтями все пытался показать Бобби свою коллекцию журнала "Старше шестнадцати". Да и остальные Рокеттсы… ужас. И все, чары потеряли силу. Перспектива до конца дней проводить праздники с Рокеттсами решила дело.
Мама Смит высказала Дороти свое мнение об этом семействе:
– Вульгарны, милая, банально вульгарны.
Бобби сообщил матери, что порвал с Вандой, и она не стала спрашивать почему. Сказала только:
– Дорогой, уверена, ты знаешь, что тебе лучше.
Когда он спросил мнение Монро по этому поводу, тот ответил:
– Рад слышать. Мы с Пегги не хотели тебе говорить, но эта девица тупа как фонарный столб.
Спустя несколько месяцев Ванда, явно не слишком огорченная разрывом с Бобби, сбежала из дома с двадцатипятилетним менеджером из закусочной "Полярный медведь".
А еще через две недели Мак, встретив Бобби в парикмахерской, сказал:
– Похоже, ты чудом уцелел, а?
Город-то маленький.
Тот Хутен снова наносит удар
В пятницу, после того как Мак встретил Бобби, он рылся в подсобке в поисках удлинителя длиной в пятнадцать футов для Старика Хендерсона, когда зазвонил телефон.
– Я отвечу, ладно? – сказал Мак и взял трубку: – Магазин инструментов.
Это была Норма:
– Мак.
– Привет, дорогая. Можно я тебе перезвоню? У меня покупатель.
– Я подожду.
– Ну жди.
Он положил трубку на стол и вернулся к старику, который стоял в проходе и вытягивал один за другим удлинители, пытаясь прочесть надпись на упаковке.
– Вам обязательно пятнадцатифутовый? – спросил Мак.
– Да, – сказал старик, – хотя можно и двадцати… На двадцать у вас есть?
– А для чего?
– Хочу телевизор на веранду перенести, чтобы смотреть игру.
– А на веранде розетки нет?
– Если б была, поперся бы я за удлинителем, а?
Мак рылся в упаковках, наконец выудил одну:
– Вот на двадцать пять.
Мистер Хендерсон посмотрел с подозрением:
– На сколько потянут лишние десять футов?
– Не беспокойтесь, я возьму с вас как за пятнадцатифутовый. Мне казалось, они есть, но, видать, распродали.
– Что ж, длиннее не короче.
– Как думаете, у Сент-Луиса в этом году есть шанс? – спросил Мак.
– Разве что все остальные вдруг перемрут.
Мак достал бумажный пакет.
– Не нужен мне пакет, – отказался мистер Хендерсон.
– Ладно, тогда хорошего вам дня.
Старик хлопнул дверью, колокольчик на двери оглушил Мака. Он начал вешать удлинители на крючки, пытаясь подсчитать, сколько может быть лет мистеру Хендерсону. Он ведь дружил еще с бабушкой Мака, а было это, значит, чуть ли не восемьдесят лет назад… И тут Мак вспомнил про Норму и побежал к телефону:
– Дорогая, ты еще ждешь?
– Да. Жду.
– Прости. Ну, что случилось?
Норма явно старалась взять себя в руки. После беременной, сильно раздавшейся паузы родила:
– Я сделала прическу.
Мак сел на табурет за конторкой. Сегодня у нее была назначена укладка у Тот Хутен. Он знал, чем это грозит.
– Ни слова, Мак, я не хочу ни слова слышать о моей прическе. Если придешь и что-нибудь скажешь, лучше не приходи.
– Не скажу. Что она натворила на сей раз?
– Я и так донельзя расстроена, без твоих подколок.
– Норма! Я ничего не говорил. Я тебя даже не видел.
– Пообещай. Дай слово, что ничего не скажешь, а то я просто уйду ночевать в мотель "Ховард Джонсон", и этим все кончится.
– Хорошо, Норма, только успокойся.
– Я не шучу.
– Я ни слова не скажу.
– Я оставлю тебе обед на столе. И если собираешься отпускать шуточки, то не выйду из спальни.
– Норма, я ничего не скажу, довольна? Но хотя бы намекни. Что она сделала?
– Мы… э-э… попробовали кое-что новенькое.
– И?
– Не сработало.
Мак закатил глаза:
– О боже.
– Вот видишь! Сказал! Я так и знала. Лучше не приходи, если у тебя такое отношение…
– Нет у меня отношения. Я сказал только "О боже", и все.
– Да. Но важно, как ты это сказал. Я знаю, что ты сидишь закатив глаза, так что если все же придешь домой, я не хочу, чтобы ты даже смотрел на мою голову.
– Норма, куда ты предлагаешь мне смотреть? У тебя лицо на голове, между прочим. Хочешь, чтобы я общался с твоими коленками?
– Видишь, вот опять. Не можешь удержаться, чтобы не смешить. У меня серьезный несчастный случай с волосами, и мне нужна твоя поддержка. А ты меня только еще больше расстраиваешь!
– Ладно. Прости. Но хотя бы скажи, что вы пытались сделать.
– Объемную волну.
– Объемную волну?
– Да, как перманент, только полегче. Это должна была быть легкая объемная волна.
– И что произошло?
– Мы не знаем, но легкой она не получилась.
– Ну, дорогая, не волнуйся ты так из-за этого. Отрастет… В прошлый же раз отросло.
– Нечему тут отрастать, – прошептала она.
– Почему?
– Потому что, если хочешь знать, если тебе так важно узнать… Она ее срезала.
– О господи.
– Вот видишь! Тебе ничего невозможно сказать, на все негативная реакция… Сначала просишь рассказать, а потом отпускаешь шуточки.
– Ладно. Ладно… Прости. Наверняка это выглядит отлично. – Он помолчал. – А насколько коротко?
Ответа не было.
– Ну не настолько же коротко, правда?
– Коротко.
– Насколько коротко?
– Итальянский мальчик.
– Какой мальчик?..
– Стрижка так называется – "итальянский мальчик".
– О господи…
– Ну все! Обедай один. Я еду в мотель.
– Ой, да ради бога, Норма, не поедешь ты ни в какой мотель. Я скоро буду.
Мак приехал через десять минут, но Норма не выходила из спальни. Наконец, после длительных задабриваний и упрашиваний, показалась в дверях. Он смотрел на нее, никак не реагируя.
– Тебе что же, нечего сказать? Я знаю, ты умираешь хочешь высказаться, – так давай, вперед.
– Ну… Нормальная короткая стрижка.
Норма разрыдалась:
– Все погибло… Я ужасно выгляжу… Кошмарно… Мне хочется одного – умереть. Совсем не похоже на Одри Хепберн. На картинке выглядело просто отлично.
– Ну, дорогая, что ты, перестань. Очень даже ничего.
– Ты просто меня успокаиваешь.
– Нет, правда.
Перед тем как заснуть, Мак повернулся к Норме:
– Дорогая, я хочу, чтобы ты знала одну вещь.
– Какую?
– Ты самый сексуальный итальянский мальчик, с которым я спал.
Последовала пауза. Потом Норма похлопала мужа по руке:
– Мучас грасиас, сеньор.
Мисс Хендерсон
Бобби сдал школьный выпускной тест еще в армии и, вернувшись, месяца через четыре наконец решил, что надо бы ему пойти в колледж и приобрести профессию. В какой – пока не придумал. Одно время Док надеялся, что сын пойдет по его стопам и станет фармацевтом, но, учитывая, что Бобби с трудом вытянул математику и химию, это явно исключалось. Он подумывал, не поучиться ли на бизнес-администратора, но сомневался. За неделю до отъезда он сидел на веранде и пытался представить свое будущее, когда увидел мисс Хендерсон, его учительницу из шестого класса, – она вернулась из летнего отпуска и медленно поднималась по ступенькам.
– Здравствуй, Роберт, – сказала она, слегка запыхавшись. – Мама говорила, что ты уже дома.
Бобби сам удивился, что так рад ее видеть.
– Здравствуйте, мисс Хендерсон, как поживаете? – Он встал и предложил ей стул.
– Отлично, – сказала она, усаживаясь. – Ты собрался в колледж, верно говорят?
– Да, мэм, в штат Миссури.
Она принялась рыться в сумке – что-то искала.
– Я хотела зайти к вам до твоего отъезда и вручить тебе небольшой подарок. Надеялась сделать это на выпускном, но ты уехал в армию, и я подумала – принесу теперь.
Она протянула Бобби довольно потрепанный пакет. Бобби ужасно удивился.
– Спасибо, мисс Хендерсон.
Пока он боролся с оберткой, она сказала:
– Может, ты не догадывался, Бобби, но ты был одним из моих любимых учеников.
– Я? Шутите!
Это была красивая миниатюрная кожаная карта мира. На приложенной записке были такие слова: "Пусть тебе послужит. Удачи во всех начинаниях. Мисс Хендерсон".
Бобби опешил.
– Даже не знаю, что сказать, мисс Хендерсон, кроме как поблагодарить.
– На здоровье.
– Знаете, я всегда думал, что самый тупой в вашем классе.
Она улыбнулась:
– Ты, может, не лучшие результаты показывал, и угомонить тебя было нелегко, но в тебе было то, чего у большинства остальных не было, – пытливый ум. Ну ладно, не буду рассиживаться. Твоя мама сказала, ты пребываешь в сомнениях по поводу специализации, верно?
– Да, мэм. Надеюсь, не вылечу за неуспеваемость.
– Ты у меня два года проучился, и я тебя как облупленного знаю, но мой совет – выбери то, что тебе всерьез нравится, Бобби, предмет, который тебе не наскучит. И если такой найдешь – уверена, у тебя все пойдет как надо.
– Спасибо, мисс Хендерсон. И за карту еще раз большое спасибо.
Он думал о ее напутствии, но ему было интересно буквально все на свете, так что выбрать что-то одно было трудно. Трудно, пока он не приехал в колледж и не прочитал весь список факультетов. Все удивились, когда он позвонил домой и объявил, на чем остановился. Не удивилась лишь мисс Хендерсон. Насколько она знала, история Америки идеально подходила для Бобби.
Однако в сфере романтических отношений бывает так, что человек, не понимающий, что для него плохо, не может также понять, что для него хорошо. Бобби больше года крутил романы без продолжения и только на втором курсе начал встречаться с Луис Скотт, студенткой с кафедры английского языка. Он познакомился с ней через приятеля, и выяснилось, что она из Поплар-Блаф и у них куча общих друзей. Ее мать бывала гостьей на радиопередаче его матери, они даже переписывались. На первом свидании Луис повела его на теннисный корт и обыграла вчистую. Она была умна, привлекательна, с отличным чувством юмора, красивыми рыжими волосами. И самое главное – сходила по нему с ума.
Утром 23 декабря 1955-го гордый Мак Уоррен, стоя на пороге своего магазина, махал дочери, Линде, которая шла в компании других девочек в костюмах и с колокольчиками под предводительством Дикси Кэхилл выступать в рождественской программе Дороти. Норма и тетя Элнер уже сидели среди зрителей и ждали, парикмахер Эд приготовил первую порцию яичного коктейля, а Бесс и Ада Гуднайт, наряженные миссис и мистером Санта-Клаус, как всегда, раздавали подарки в начальной школе. Елка возле дома украшена была старыми игрушками, и светильники в каждом окне были все те же – картонные свечи с голубыми лампочками. Анна Ли и ее муж, Уильям, теперь практикующий дерматолог в Сиэтле, штат Вашингтон, и их дочка приехали провести праздник дома. Единственное, что отличало в этом году Рождество, – это присутствие Луис Скотт, которую Бобби привез на каникулы.
В меньшинстве и связанный по рукам и ногам
Дороти приняла Луис мгновенно, не прошло и двух секунд. Так женщины загадочным образом точно знают, что в дом вошла идеальная невестка. Не только Дороти, все ее сразу полюбили: и Мама Смит, и Анна Ли, и Док. Джимми даже заметил:
– Ну вот, другое дело.
К концу рождественских каникул все в один голос твердили, что она для Бобби идеальная девушка. И вообще они идеальная пара. В результате его уже начало раздражать слово "идеальная", даже пугать. Он не хотел быть никакой идеальной парой. Бобби хотел бурных, страстных чувств, как в кино. Оттого что она ему так идеально подходила, он чувствовал недоверие.
Бобби казался себе рыбиной, которую все тянут на леске к берегу: еще несколько прыжков над водой – и все, конец. И он принял решение. Однажды вечером, провожая ее до общежития, он сказал как можно небрежнее:
– Знаешь, Луис, я тут подумал вот чего. Раз мы оба едем на лето домой, может, мы начнем с кем-нибудь еще встречаться? Ненадолго. Сделаем небольшой перерыв – выяснить, как на самом деле друг к другу относимся.
Она восприняла это вроде бы совершенно спокойно.
– Хорошо, Бобби, если ты так хочешь.
Он быстренько добавил:
– Это, конечно, совсем не обязательно, можно просто подумать на этот счет. Я завтра позвоню.
Конечно же, она проплакала всю ночь. На следующий день ему был вручен конверт. Принесла письмо одна из ее сокурсниц, причем окатила его взглядом, полным отвращения.
Он вскрыл конверт и прочел:
Не звони. Не пиши. Я не хочу тебя видеть.
Луис
Когда летом он вернулся домой и рассказал матери, что случилось, она промолчала, но явно была расстроена. И по какой-то причине винила во всем его.
Он позвонил Анне Ли в Сиэтл:
– Не знаю, что с Луис, она с катушек спрыгнула.
– Что ты наделал?
– Да ничего, просто предложил какое-то время встречаться с другими.
– Ясно.
– Я не могу жениться только потому, что она понравилась маме.
– Ясно.
– Я сам должен принять решение, это моя жизнь.
– Ты прав, Бобби, ты должен делать то, что считаешь нужным.
– Короче, мне нужно немного развеяться. Можно я к тебе приеду?
– Ну конечно. В любое время, живи сколько хочешь. Девочки будут рады, и мы с Уильямом тоже.
У Анны Ли в Сиэтле Бобби провел месяц. Встречался с несколькими девушками, одна красивая медсестричка была очень даже веселая. Но почему-то чувствовал себя одиноким и словно бы обманувшим Луис и даже собственную мать. И однажды ночью внезапная мысль обрушилась на него тонной кирпича. А что, если Луис кого-то встретила и он ее упустил? Бобби в панике подскочил, оделся и побежал искать телефон-автомат, чтобы не перебудить весь дом. Несся по улице, подгоняемый ужасом. Нужно вернуть ее, пока не поздно. О чем он только думал? Пока разыскал автомат, воображение уже нарисовало картину: она замужем и с двумя детьми, хотя с их последней встречи прошло всего несколько месяцев. Он позвонил в дом ее родителей и – какое облегчение! – услышал ее голос. Она не бросила трубку, выслушала все, что он говорил: каким был дураком и как хочет жениться прямо сейчас, как он виноват и что в жизни не был так уверен, как в эту минуту. Но в ее ответе сквозила холодность: теперь она не столь уверена в своих чувствах к нему и теперь ей нужно время подумать.
И снова его охватила паника. Он вернулся домой, собрал в темноте вещи, оставил записку Анне Ли и бросился в Поплар-Блаф. Теперь у него была и драма, и страсти – все, о чем он мечтал, и это было ужасно. Он мог потерять ее навсегда. И тут он понял, что хочет жениться на ней больше жизни.
Луис в то время проходила педагогическую практику в школе, и через два дня он стоял перед ее школой, надеясь, что, взглянув на него, она сразу передумает, но ничего подобного не произошло. Конечно, она была и более красива, чем он помнил, и более все остальное, чем он помнил, но ему пришлось очень долго убеждать ее, что он изменился, что он никогда больше не станет сомневаться насчет своих чувств к ней. Он потерял всякий стыд. Даже мать заставил позвонить ей и просить за него.
– Луис, это Дороти, – сказала она. – Конечно, ты должна поступать так, как лучше для тебя, но если тебе не совсем безразличен этот мой сынок, – она глянула на Бобби, стоящего рядом, – хоть это было бы удивительно после того, что он учудил, ты лучше приезжай и забери его, потому что от него никакого проку – ни для него самого, ни для кого другого.
Наконец он ее заполучил назад и в ночь перед свадьбой, как настоящий мужчина, спрашивал себя, правильно ли поступает и не поздно ли еще пойти на попятный, – в общем, все, что обычно думают перед прыжком в пропасть. Но его свидетель успокоил его всего несколькими словами.
– Тупая ты задница, – сказал Монро. – Она – лучшее, что с тобой случалось.
И все же на следующий день, после того как Мама Смит сыграла "Вот идет невеста" и Анна Ли с тремя дочками открыли процедуру бракосочетания, он был на грани того, чтобы выскочить в окно и бежать без оглядки. Потом увидел, как по проходу идет Луис. Она взглянула на него и улыбнулась, и Бобби едва не потерял сознание, когда понял, что эта красивая женщина в самом деле станет его женой.