Сесил спасает ситуацию
В 1956-м Бетти Рэй родила еще одного мальчика и радовалась роли жены и матери, хотя они до сих пор жили в съемном доме. Хэмм копил деньги, чтобы внести первый взнос и выкупить его. Все шло по плану, пока после двух лет службы он не обнаружил, что с каждым днем все больше сердится на то, как игнорируют мелкого фермера. Он поехал в такую даль – в Джефферсон-Сити, столицу штата, чтобы встретиться с губернатором, но ему, как обычно, сказали, что у того возникли срочные дела и придется назначить другое время. Это уже в пятый раз. Он пошел к огромному особняку губернатора и долго смотрел на него. Не такой уж он большой, сказал он себе. В тот день Хэмм принял решение. Ему так надоело это бессилие, невозможность что-нибудь сделать, что он решил подать заявку от Демократической партии на предварительные выборы на пост губернатора штата Миссури. Несмотря на то что Бетти Рэй умоляла его этого не делать.
Не только Бетти Рэй считала, что это плохая идея. Все убеждали Хэмма, что только полный дурак, появившись из ниоткуда, может пытаться организовать губернаторскую кампанию без денег, но он отказывался слушать доводы.
– Бетти Рэй, – сказал он, – дорогая, поддержи меня – только один раз! Обещаю: если проиграю, навсегда уйду из политики. Но я не могу сдаться, даже не попытавшись.
Единственное, что ей придется сделать, – это позировать для семейной фотографии вместе с ним и детьми, и после этого ей не надо будет ни в чем участвовать и появляться на публике. Остальное он сделает сам.
Что ей оставалось? Она его любила. Итак, Хэмм Спаркс подал заявку на кандидатство, не имея ничего кроме хорошей репутации у фермеров, смутно знакомого всем имени и готовности работать день и ночь, если придется. Он был убежден, что не понадобится никаких неоновых реклам и штаб-квартиры со штатом сотрудников, включая советников по политике и так называемых экспертов. Штаб-квартирой ему будут пыльные проселочные дороги и мелкие города по всему штату. Была бы только платформа на колесах, с которой он расскажет людям, как обстоят дела. Они должны понять, что в правительстве им нужен человек, стоящий на стороне ветерана, работяги, мелкого фермера.
– В штате много умных людей, которые мыслят самостоятельно и не пойдут на избирательный участок, как бараны, подгоняемые очередным политиканом из крупного города. Необходимо только выйти к ним и объяснить, как на них наживаются шишки из Канзас-Сити.
Идея верная, но, проколесив месяц по штату, он числился самым последним в рейтинге. Его никто не знал, и шансов войти хотя бы в число кандидатов у него было не больше, чем у снежинки не растаять в аду, если он что-нибудь срочно не предпримет – и быстро. Он уже потратил все сбережения, поскреб по сусекам и получил немного средств от друзей, но для раскрутки требовалось гораздо больше, чем было у Родни Тилмана. Больше, чем было у любого его знакомого… По крайней мере, так он думал.
Всего в четырех сотнях миль от него, в шестикомнатной квартире в Канзас-Сити, которую он делил с матерью, Сесил Фиггз готовился начать рабочий день. Стоя перед зеркалом, он аккуратно приладил небольшую накладку фальшивых волос на макушку круглой головы, воткнул свежий цветок в петлицу – и вот он готов к свершениям. В огромном, с толстым ковром, офисе похоронного бюро он нашел записку от помощника: первый клиент опаздывал на десять минут. Взял со стола газету. Обычно Сесил не глядя пролистывал ее до страницы с некрологами, чтобы проверить свои рекламные объявления, но на глаза ему попалась фотография Спаркса. Он был в списке кандидатов на пост губернатора. Сесил Фиггз полагал, что Хэмм вряд ли вспомнит, как они познакомились на похоронах Ферриса Отмана, но сам Сесил никогда не забывал день, когда встретил Хэмма Спаркса. По окончании церемонии Хэмм подошел к нему и представился мужем Бетти Рэй Отман, крепко пожал руку и похвалил за проделанную работу. Потом вручил визитку, похлопал по спине и сказал:
– Мистер Фиггз, если вы соберетесь покупать хороший трактор или комбайн, позвоните. – И отошел.
Сесил был ошарашен. Он что, сумасшедший, этот Хэмм? Сесил – последний из живущих на земле, которому придет в голову покупать трактор. Вопиющее предположение. Но было в этом человеке что-то настолько искреннее, что он сунул визитку в карман, вместо того чтобы порвать в клочья. По какой-то неизвестной причине ему очень понравился этот выскочка.
Несмотря на крайнюю занятость, – Сесил вникал во все мелкие детали церемонии – краем глаза он нет-нет да поглядывал на Хэмма, а тот изо всех сил старался втереться в окружение губернатора, хотя за душой у него не было ничего кроме дрянного синего костюма, стрижки за пару долларов и безоглядной храбрости. Разумеется, Хэмма вежливо игнорировали, но малыш не отставал. В тот день с Сесилом приключилось что-то неожиданное. Он не понимал, что это, но чувствовал, как растет в нем некая странная привязанность к этому полнейшему незнакомцу. Привязанность, основанная на смеси жалости и восхищения. Может, он заметил, как Хэмм, пожимая руку, пытался скрыть, что ему коротки рукава пиджака, а может, Хэмм напомнил ему о другом молодом человеке, который нравился ему много лет назад. Как бы то ни было, из-за этой странной привязанности, увидев фотографию Хэмма Спаркса – все в том же дрянном костюме и с той же дрянной стрижкой, – он почувствовал неодолимое желание помочь ему. И надо сказать, на тот момент никто так не нуждался в помощи, как Хэмм.
У Хэмма не было помощников кроме старых друзей, заезжавших иногда в контору, и Родни Тилмана. Офис представлял собой крошечную каморку, бывший склад ламп. Из мебели – стол, четыре складных металлических стула и телефон. Плюс три старые пыльные лампы, оставшиеся от прошлой жизни помещения.
Сесил снял трубку и позвонил Хэмму, чтобы назначить встречу, и очень удивился, что Хэмм его вспомнил. Сесил не понимал, что, встретив однажды, забыть его трудно. Мало кто в Миссури носит красный цветок в петлице и ужасный шиньон свекольного цвета.
Через несколько дней Сесил вошел в офис, оглядел грязную комнатушку и покачал головой:
– Э-э, милый мой, тебе нужно местечко поприличней. – Он обмахнул стул, сел. – Слушай, если собираешься продолжать борьбу, необходим нормальный офис и реклама. У меня много денег, и если у тебя в самом деле серьезные намерения в политике, я хочу тебя поддержать.
Хэмм поверить не мог в такую удачу. Впервые в жизни ему предложили помощь раньше, чем он попросил. Он вскочил, обошел стол и крепко пожал руку Сесилу:
– Мистер Фиггз, я серьезен как чирей на заднице старой девы и, если вы мне поможете, обещаю сражаться изо всех сил. Буду работать день и ночь.
– В это я верю, – сказал Сесил. – Просто прикинь, сколько тебе нужно, и дай знать.
С этими словами он встал и пошел к двери. Хэмм – за ним:
– Эй, погодите минутку. Разве вы не хотите услышать мои политические воззрения?
– Ой, нет, милый мой, избавь, – отмахнулся Сесил. – Я в этих воззрениях ни шиша не смыслю. Давай так: с меня деньги, с тебя – политика.
Так началась самая невероятная дружба между двумя мужчинами, – дружба, совершенно непонятная окружающим. Да они и сами ее не понимали.
Когда Родни, как всегда, неторопливо вошел в офис с бутылкой виски и двумя бумажными стаканчиками, Хэмм сидел за столом, с улыбкой от уха до уха.
– Эй, Хэмбо, ты чего?
– Родни, у меня только что появилась серьезная поддержка с большими деньгами.
– Кто?
– Сесил Фиггз, Король похорон. Ты с ним разминулся. Он сказал, что оплатит всю кампанию, даст столько, сколько нужно. Я как раз составляю список.
Родни, однако, отнесся к этому скептически. Он представлял, какая огромная сумма понадобится.
– Дружище, боюсь, тебя разыграли. Не бывает настолько богатых людей.
Но Сесил не шутил. Он был богат именно настолько. Он был не только Королем похорон в масштабе штата Миссури. Много лет он по-тихому скупал похоронные компании еще в семи штатах и продолжал расширяться. Кроме своего бизнеса похоронных услуг и цветочного оформления он владел еще пятьюдесятью процентами акций в компании по производству гробов "Вечный покой". Он был очень богат и тратил без колебаний. По роду деятельности он как никто другой понимал, что жизнь – штука короткая, а деньги с собой не унесешь. Детей у него не было, оставить некому, так отчего бы не тратить, отчего бы не рискнуть и не поставить на темную лошадку? Были, впрочем, и другие мотивы. Кое-чего он все же хотел в обмен, но об этом пока рано говорить.
Что же до Хэмма, он был счастлив. Ему и нужно-то всего ничего: немного рекламы, хорошая музыкальная группа и грузовик с платформой и приличным звуковым оборудованием. Он немедленно позвонил в Нэшвилл Лерою Отману, дяде Бетти Рэй, у которого была группа под названием "Парни от сохи из Теннесси", и нанял их. Неделю спустя Хэмм Спаркс с группой Лероя, переименованной в "Парни от сохи из Миссури", попрощался с Бетти Рэй и детьми, влез в грузовик с платформой и выехал на дорогу. Где он только не побывал – от пикников с жареной рыбой для ветеранов войны до завтраков с блинами в Клубе Лосей и встреч клуба "Киванис" за партией в бинго, даже на семейных встречах… Всюду, где собиралось больше десяти человек, появлялся Хэмм Спаркс.
"Колман и Барнс Паблик релейшнз" занимались размещением всей рекламы похоронных бюро Сесила Фиггза, так что, когда Сесил позвонил Артуру Колману, тот немедленно ответил. Сесил был не только хорошим другом его жены, но также и одним из его самых крупных и щедрых заказчиков.
– Сесил, как ты?
– Хорошо.
– Чем могу быть полезен?
– Милый мой, мне нужна от тебя одна небольшая услуга.
– Конечно, рассказывай.
– Можешь, не распространяясь, поискать информацию на одного человечка и сказать, что ты о нем думаешь?
– Без вопросов, буду рад. Кто он?
– Зовут Хэмм Спаркс, он подал заявку на пост губернатора. Я бы хотел ему помочь, но ни на грош не разбираюсь в политике.
– И что мне искать?
– Просто глянь, что можно сделать, чтобы поднять его авторитет в обществе. Ты лучше меня разбираешься в таких вещах.
Артур записал имя.
– Хэмм Спаркс? Это такой парень провинциального вида с плохой прической?
Сесил вздохнул:
– Он самый.
Новости хорошие, новости плохие
Через две недели Колман позвонил Сесилу с отчетом.
– Проверил я твоего человека. – Он засмеялся. – Ну ты нашел кого поддержать, Сесил. Хотя, конечно, колоритный тип, тут не поспоришь.
– Что с ним можно сделать, как думаешь?
– Честно? Ничего.
– Может, хотя бы костюм по росту и, скажем, с произношением немного поработать?
– Нет. С точки зрения имиджа "человека из народа" я бы в нем ничего не менял. Парень очень органичен, начни его поправлять – только запутается, естественность уйдет.
– Значит, твое предложение – ничего не менять?
– Да. У него хорошая интуиция и отлично получается быть таким, какой есть. Да и в целом неплохо – двое детей, славная женушка-мамашка, которая ему не мешает… Но, Сесил, ты же понимаешь, что у него ни единого шанса противостоять Венделлу Хьюитту, правда?
– Да, но все равно спасибо.
– Обращайся. Но мне вот что интересно. Что тебя склонило именно к этому кандидату?
Сесил искренне ответил:
– Не знаю, милый мой. Чистая правда – не знаю. Наверное, просто интуиция.
Венделл Хьюитт лидировал в предвыборной гонке с первого дня и до сих пор не сдал позиций. Высоченного роста, приветливый, не прочь крепко выпить, дамский угодник, не только серьезный политический деятель, имеющий связи с представителями закона, но и независимо мыслящий человек. Что еще более важно, его любил народ. Однако в высших кругах среди демократов штата его совсем не любили и не поддерживали. Им нужен был в партии человек, которого можно контролировать, а Венделл Хьюитт был потенциальным источником проблем, от которого всего можно ожидать.
Питер Уилер, богатей с хорошим образованием, довольно слабый начальник страховой компании из Канзас-Сити, – вот кто был их человек. Но тут крылась проблема. Питер был немного зануден и никогда бы не выиграл у такого популярного в народе человека, как Венделл. За закрытыми дверями Эрл Финли, глава партии, согласился, что лучше будет, если Хьюитт выйдет из гонки. Через месяц благодаря чудесной случайности и куче денег через третьи руки их молитвы были услышаны. В "Канзас-Сити стар" появилась фотография Венделла Хьюитта, выходящего из дверей отеля под ручку с его далеко не женой, после чего снимок опубликовали все газеты штата. Венделл уверял, что это республиканцы его уделали, но воспринял случившееся хладнокровно, не ныл, не пытался лгать. В обращении по телевизору он сказал:
– В связи с последними событиями у меня нет другого пути, кроме как снять свою кандидатуру, потому что, леди и джентльмены, если мои оппоненты будут всякий раз использовать хорошеньких блондинок в качестве приманки, сразу скажу: я буду всегда попадаться на эту удочку.
Венделл выбыл, Пит Уилер стал единственным кандидатом на победу. По крайней мере, так они думали.
Для Эрла Финли и его команды Хэмм Спаркс был шут гороховый, источник пустых посулов, "пирога на том свете", который рассчитывает протиснуться на место губернатора со своей доморощенной, полусырой псевдофилософией и певцами из народа. Но за те несколько недель, пока они избавлялись от Венделла Хьюитта и проталкивали Пита Уилера, Хэмм Спаркс мотался со своими выступлениями по всему штату, побывал в каждом захудалом городишке, в фермерских сообществах, на всех перекрестках и переездах.
Хэмм везде произносил примерно одну и ту же речь, но она, похоже, задевала за живое и фермеров, и горожан. Когда количество его приверженцев стало расти, Эрл Финли заинтересовался им и послал человека с кинокамерой выяснить, что он, черт побери, делает и что сулит. Оператор застал горе-кампанию Спаркса под городом Кутером, штат Миссури, недалеко от границы Теннесси с Арканзасом. И вот что большие мальчики увидели потом на пленке.
Фермерский поселок с грунтовой дорогой. Человек семьдесят пять – восемьдесят деревенских жителей собрались вокруг платформы, с которой Хэмм говорил в плохой микрофон. После особо меткого высказывания или шутки кто-то в толпе звонил в коровий колокольчик. Зрители жадно внимали каждому слову. Мужчины в рабочих комбинезонах и кепках со знаком "Джон Дир", женщины в ситцевых платьях и шляпках смеялись, кивали и явно соглашались со всем сказанным.
– Слушайте, друзья, – говорил Хэмм. – Я приехал не затем, чтобы дурачить вас красивыми речами. Во-первых, не умею: это адвокаты должны быть красноречивыми. Во-вторых, считаю, что каждый американец заслуживает услышать правду на простом языке, и я верю, что люди понимают, когда им говорят правду, а когда голову морочат.
Не ошибитесь, большим дядям нужен ваш голос. О, они вам улыбаются и обещают любить, уважать и слушаться. Стараются затащить вас на алтарь. Но слышали бы вы, что они говорят про вас за закрытыми дверями. Они считают вас тупыми. Считают, вы схаваете все, что вам скажут. Считают, что могут там, наверху, делать что угодно и это сойдет им с рук. Это напоминает мне о детстве, я вырос в деревне. Как-то мать открыла кладовку, а там повсюду личинки моли, пожирают кукурузную и пшеничную муку. Она закричала: "Папа, у нас в кладовке вредители!" Так вот, я несколько лет жил в столице штата и видел, как эта компашка ворует деньги налогоплательщиков, и вот что я скажу вам, друзья: у нас вредители в кладовке штата. И если вы выберете меня, я избавлюсь от них – от всех до единого. Я посрезаю лишний жир с бюджета и верну эти деньги в карманы рабочих, где им и надлежит быть, а вовсе не оплачивать поваров в губернаторском доме, чтобы он кушал бедро ягненка и всякую еду неженок на серебряных тарелках. А мне и старый добрый американский гамбургер подойдет.
Знаете, мой оппонент, мистер Питер Уилер, хвастает своим древним родом. Это прекрасно. Но позвольте спросить – у кого он не древний? Мы что, с неба свалились? За мной, может, и не тянется пуделиная родословная, и меня не приглашают на закрытые вечеринки, но мои отец и мать стоят у меня за спиной точно так же, как ваши, – прямо сейчас. Знаю я эту компашку из Канзас-Сити, все в мехах и бриллиантах, за рулем красивых авто, подъезжают к церквям с кирпичными стенами за миллион долларов. Но позвольте сказать вот что: для голосования все равно, худой вы или толстый, подходят ли ваши носки к шляпе, курите вы готовые сигареты или скручиваете сами. Для голосования все равно, слушаете ли вы оперу и пьете ли кофей из блюдца. Да что там, для голосования все равно даже, шелковое белье на вас или трусы из мешковины. (К этому моменту толпа уже хохотала вовсю.) Право голоса – наш лучший друг. И голоса наших с вами матерей, которые ходили в маленькую деревянную церковь-развалюху, считались точно так же, как голос богатого человека. Слышу, некоторые говорят – мол, все равно, голосуешь или нет, исход давно предрешен. Вы правы, предрешен. Кто получит больше голосов, тот и победит. И мне нужен ваш голос. Я вам врать не стану. Я мог пойти искать поддержку там, где собираются люди с большими деньгами, и набрал бы, может, больше голосов, но не пошел. Почему? Потому что не хочу быть в долгу ни перед кем кроме вас. Поэтому сегодня я попрошу у вас денег взаймы – много не надо, монетку-другую. Что я могу предложить в качестве гарантии? У меня ведь мало что есть. Нет собственного дома, за машину кредит еще не выплачен. Жену, правда, не отдам. Но что я могу предложить, так это мое слово. Даю слово, что если вы поможете мне стать губернатором, я буду работать на вас. И я хочу, чтобы вы с меня этот долг потребовали. Я не хочу иметь других долгов, кроме долга перед вами. И я его оплачу – каждым принятым законом, каждой заасфальтированной дорогой, построенной школой, каждым поставленным на перекрестке фонарным столбом.
Люди Финли смотрели, как под музыку "Парней от сохи из Миссури" фермеры по очереди подходят, кладут деньги в большой бочонок с надписью "ХЭММ: БОРЬБА С ВРЕДИТЕЛЯМИ" и пожимают ему руку. Когда прожектор погас и пленка остановилась, Эрл усмехнулся:
– Да он просто идиот. Мы его побьем его же оружием.
На следующий день они наняли для Пита Уилера огромный джазовый оркестр "Диксиленд" и пригласили лучших эстрадных исполнителей из Голливуда и Нью-Йорка, чтобы сопровождали все его акции по сбору голосов. На большом обеде "Голосуйте за Питера Уилера" в Канзас-Сити они призвали саму Кейт Смит из Нью-Йорка открыть вечер песней "Благослови Америку".