Радуги и торты
Дороти была очень счастлива. Оба ее чада нашли себе замечательных супругов, уже подарили ей трех красивых внучат, и Анна Ли только что позвонила и сообщила, что опять беременна. Так что сегодня Дороти так и лучилась счастьем.
– Всем доброго утра. Надеюсь, сегодня вас всех переполняет энергия, ведь знаете, какой нынче день? Торты, торты и еще раз торты – таков лозунг ежегодного конкурса тортов "Голден флейк", и в честь него Мама Смит сыграет песню "Сказал бы, что придешь, – я бы тортик испекла". Так что, дорогие дамы, – и их мужья, если вы тоже слышите нас, – убедитесь, что все необходимое у вас под рукой. Каждая секунда на счету. Приготовились. И – включайте духовку! Конкурс начался! А теперь, пока вы ждете, чтобы разогрелась духовка, позвольте еще раз напомнить вам правила. Только один торт от каждого конкурсанта. Когда ваш торт будет готов и остынет, несите его в Клуб ветеранов, где его оценят судьи.
Всем удачи, а вы, любители сладкого, помните, что после оценки судьями все торты отправятся на распродажу, это случится около двух часов дня. Выручка пойдет в помощь полицейским и пожарным всего штата Миссури. С судьями в этом году нам очень повезло. Из самого Поплар-Блаф приехал мистер Джек Манн, президент компании "Голден Флейк Фло", а также миссис Эдит Вейгл Пул, автор сборника рецептов "Торты на каждый день", она внесена в реестр "Кто есть кто в домоводстве", и, наконец, ваша покорная слуга. Приходите на нас поглядеть – будет весело!
Крапивники, дрозды, лазурные птицы, кардиналы, колибри, рисовые птицы, зяблики – всех этих пернатых наблюдала в этом году в Уолнат-Шейд наша орнитолог Эмма Хенсон, а миссис Джоанн Олт из Вудлоуна, Миссури, пишет:
Дорогая Соседка Дороти,
Я прочитала хорошую книгу и хотела бы поделиться ею с вашими читающими слушателями, она такая смешная! "Дюжиной дешевле" Фрэнка Гилбрета Младшего и Эрнестины Гилбрет Кэри.
Хорошо, спасибо. Вообще я люблю рекомендовать книги веселые и с хорошим концом. Слишком много в мире грустного, просто не хочется на этом зацикливаться. Наверное, я как страус – прячу голову в песок. Не признаю факты. Ученые пытаются навязать нам знания, из чего состоит луна, что такое звезды… и от чего радуги… Но я не желаю этого знать. Когда я загадываю желание на падающей звезде, мне не надо знать, из чего она сделана, пусть до этого докапываются мужчины, а мне лично без разницы. Красиво – и спасибо. Никогда не устаю любоваться луной. То она маленькая и круглая, как блестящий холодный мраморный шарик, а то большущая, желтая, тихая. Разве можно заскучать, когда природа дарит нам столько удивительного. С этими словами я перехожу к следующему письму. Оно от миссис Энн Картер из Рэптона, Миссури.
Дорогая Соседка Дороти,
Вы когда-нибудь задумывались, что на конце радуги? Хочу поделиться, что со мной произошло. Вчера мы с семьей поехали за город, отгремела короткая гроза, и тут мой сын заметил огромную радугу, она пересекла все небо. Конец ее упирался будто бы прямо в шоссе впереди нас. Я помчалась к этому месту на полной скорости, там мы все вышли из машины, и когда поглядели друг на друга, наша кожа прямо светилась радужными цветами – розовым, голубым и зеленым. Мы не могли поверить глазам. Мы натурально стояли в радуге. Если это не чудо, то что тогда чудо? Господь в тот день благословил меня и мою семью, и я никогда этого не забуду.
Мама Смит сыграла "Где-то под радугой".
– Спасибо, что поделились с нами этой красивой историей, миссис Картер. Теперь всякий раз буду вспоминать, как вы и ваша семья стояли под радугой!
Дорогие мои, позвольте вас спросить, разве жизнь не чудесна?
1960-е
Цыплята возвращаются в родной курятник
После окончания учебы Бобби устроился учителем в "Франклин Пирс", небольшой колледж в Риндже, Нью-Хэмпшир, и им с Луис выделили скромный домик на озере. Хотя зарплата была невелика, какое-то время все у них складывалось хорошо. Им нравился колледж, но поскольку оба они были с юга Миссури, где народ не привык к холодным зимам, в первый год они едва не замерзли до смерти. К тому же после Кореи долгие снежные месяцы наводили на Бобби тоску, и он принялся искать место потеплее. Разослал запросы о работе в Аризоне и Калифорнии, но предложения поступать не спешили, а они тем временем ждали первого ребенка. В каникулы пара отправилась домой в Миссури. Неделю провели у родителей Луис, неделю – у Дока и Дороти.
Пока гостили в Элмвуд-Спрингсе, позвонил старинный друг – мистер Чарли Фаулер, птичий инспектор, и напросился в гости. Они не виделись несколько лет, и Бобби обрадовался. Чарли был на их свадьбе и привез замечательный подарок. В этот вечер Дороти приготовила его любимую тушеную свинину с картофельным пюре, и, отведав, Фаулер сказал то же, что говорил всегда:
– Дороти, не берусь утверждать, но думаю, свинины вкуснее ты еще не делала.
После обеда, когда мужчины вышли курить, Фаулер спросил Бобби, не против ли тот поговорить.
– Нет, конечно, – ответил Бобби.
Они устроились в садовых креслах возле качелей и наслаждались чудесным вечером. Солнце стояло еще высоко. В этом году весна пришла рано, и яблоня была усыпана розово-белыми цветками, вьюнок, оплетавший старый забор и стену гаража, тоже вовсю цвел. Из окна соседнего дома высунулась Руби Робинсон:
– Скажи маме, что у нас уйма лишних помидоров, если ей нужно.
– Да, мэм, скажу, – кивнул Бобби.
Он гадал, зачем мистер Фаулер позвал его, однако не спрашивал – скоро узнает. Чуть погодя гость сказал:
– Потрясающая у тебя жена.
– Спасибо, сэр.
– Я давно знаю вашу семью. Смотрел, как вы с сестренкой росли.
– Да, сэр.
Фаулер откашлялся.
– Знаешь, будь у меня сын твоего возраста, который только начинает свой путь, я бы сказал это ему. Но поскольку такого не имеется, скажу тебе. Юный Роберт, мы – ты и я – должны прекратить клевать зерно на птичьем дворе посредственности и заурядности и рискнуть полетать с орлами в мире большого бизнеса. Поэтому несколько лет назад я начал выкупать доли на куриных фермах. Однажды я просто увидел, как передо мной зажглась надпись. Знаешь, что там было написано? А вот что: Чарли, куриный бизнес на пороге перемен. Миру уже нужны не только яйца. Миру нужны жареные-куры-на-вынос, и лучше поспешай запрыгнуть в этот поезд, пока он не набрал ход. – Он наклонился к Бобби: – Итак, сынок, это строго между нами, но я только что подписал контракт с одним парнем из Кентукки, чтобы снабжать его курами. Ты не пойми меня превратно, я пока не зарабатываю, но я слежу за этим парнем и за тем, как он разворачивает дело, и не удивлюсь, если вскорости он откроет еще одну точку.
– Правда?
– Ага. И все это отлично стыкуется с моей теорией о будущем.
– С какой теорией?
– Количество, – сказал он с нажимом. – Не качество. Скорость, а не вежливость. Вот секрет быстрых денег в наши дни, малыш. Мы живем в век высоких скоростей. Люди предпочитают есть на ходу. Быстро, дешево и много – вот что сегодня людям нужно.
Бобби кивнул.
– Короче, юный Роберт, дело такое. Я подыскиваю себе для работы хорошего партнера – чтобы личностью был, умел разговаривать с людьми, и сдается мне, ты как раз такой человек. Только скажи – и работа твоя.
Бобби был польщен, но он ничего не смыслил в курах.
– Я очень благодарен вам, мистер Фаулер, но…
– Так вот, прежде чем обговоришь это с женой, – оборвал его мистер Фаулер, вытаскивая из кармана блокнот, – я напишу, сколько ты можешь ожидать от такой работы в первый год. И это только начало, заметь. – Он начеркал цифру, вырвал листок и протянул Бобби. – Конечно, придется тебе переехать, но оно того стоит. И даю тебе слово, сынок, если у меня дела пойдут, то пойдут и у тебя.
Число, написанное Фаулером, было вдвое больше нынешней зарплаты Бобби.
На следующее утро, когда Монро заскочил к ним выпить кофе и Бобби показал ему листок, Монро, верный лингвистическим привычкам, сказал:
– Ух ты… деньга-то серьезная.
Бобби разрывался. Он не хотел оставлять преподавание, но на подходе у них малыш, а учителя мало где требуются… Бобби решил поговорить с Луис. И они сошлись на том, что надо уезжать из холодного Нью-Хэмпшира и принять предложение мистера Фаулера – была не была.
Пропавшая челюсть
Тот Хутен никогда не встречалась с Чарли Фаулером, но как-то раз Мама Смит, зайдя в салон подкрасить волосы в лиловый цвет, обмолвилась о новой работе Бобби. И Тот сказала:
– Что ж, надеюсь, у него все получится. Но чем бы в жизни ни занимался, всегда может что-то пойти не так, это пятьдесят на пятьдесят. – Она выскребла краску из чашки на голову Мамы Смит и добавила: – У меня лично, впрочем, другая статистика: не пятьдесят, а все девяносто девять процентов, что что-то пойдет не так.
У Тот, наверное, сработало предчувствие.
В понедельник Норма Уоррен отвезла свою старшую дочь, одиннадцатилетнюю Линду, на неделю в Поплар-Блаф к бабушке, Иде Дженкинс. К неудовольствию Нормы, после смерти отца ее мать взяла ноги в руки и удрала в Поплар-Блаф, якобы поближе к пресвитерианской церкви.
– Теперь я вдова, – объясняла Ида, – и хочу быть с близкими мне по духу людьми.
Норму обидело, что матери какие-то пресвитерианцы ближе родной дочери, но долго она не переживала – у нее осталась тетя Элнер, хоть и хлопот та доставляла немало. По понедельникам Норма устраивала себе день красоты. Она как раз наложила витаминную маску на лицо, когда снова – в третий раз за час – зазвонил телефон. Отвечать Норма не собиралась, но телефон все трезвонил и трезвонил, и в конце концов пришлось снять трубку.
– Да, тетя Элнер, – сказала она как можно приветливее, стараясь поменьше шевелить губами, но это оказалась не сама Элнер, а ее соседка Вербена, звонившая из своей химчистки.
– Норма, это я. Слыхала, что случилось с Бедняжкой Тот?
– О боже. Что на сей раз?
– Ты ведь знаешь Рошель, ассистентку дантиста, ту толстунью, что выпивает иногда с доктором Орром?
– Да, и что она?
– Они, похоже, на выходных потеряли верхнюю челюсть Тот. Задавали жару в офисе небось.
– В каком смысле потеряли?
– В пятницу доктор Орр выдернул у Тот зубы, снял слепок челюстей для протеза и велел приходить в понедельник, мол, будет готово. Утром она задами проскользнула к нему – не дай бог кто ее увидит такую беззубую, – села в кресло и сидит. Говорит, не могла прямо дождаться, когда ей выдадут эти новые зубы. Доктор Орр вошел, и тут бы ей понять, что что-то не так, потому что от него, понимаешь, разило, в общем, он ей: "Открывайте" – и пытается воткнуть в нее верхнюю-то челюсть, а та никак, не лезет, хоть тресни, он, значит, орет: "Дьявол, Рошель, это не ее челюсть!" – а потом Тот: "Ждите, никуда не уходите!" – а сам уходит и там орет, ругается, в общем, минут через пятнадцать вернулся и говорит: "Тот, простите, ваши зубы, наверное, по ошибке выкинули. Я сделаю новый слепок, и начнем сначала".
– О нет.
– О да. Короче, представь, как Тот взбесилась. Неизвестно же, чьи зубы он пытался засунуть ей в рот. Да к тому же именно на этой неделе она собиралась пойти в это новое заведение пробовать зубатку. Представь, пробовать зубатку без зубов. Или грызть кукурузу с початка.
– Ужас.
– И знаешь, что самое поганое?
– Что, еще не все?
– Кажется, Джеймс погуливает от Тот к этой Рошель. Мерл мне сказал. Он их видел на шоссе в старом клубе "Каса Лома", они никого не замечали, целовались и все такое.
– О, бедняжка Тот.
– Считаю, что это саботаж. Спланированный саботаж. Думаю, эта девка просто выкинула ее зубы, чтобы Тот дома осталась, а Джеймс пошел бы в ресторан с ней. Только учти, я ей ничего не говорила.
– Бедняжка Тот.
– Ой, ну в самом деле. Не одно, так другое. То мамаша ее дом подожгла, теперь это. Удивительно, как она находит в себе силы вставать по утрам.
Норма умылась и снова нанесла маску. Надо заботиться о своей внешности. Она не хотела, чтобы Мак сбегал в "Каса Лома" или еще куда с другой женщиной.
Праздничное шествие
К сожалению, и к Бетти Рэй жизнь повернулась не слишком хорошей стороной. Хэмм не сдержал слова и в 1960-м пытался остаться губернатором на второй срок. И снова рассыпалась ее мечта о собственном домике. Но даже она понимала, что его политическая карьера – как поезд, мчащийся на всем ходу, поди останови. Хэмм был на вершине популярности и объяснял, что не баллотироваться сейчас, на гребне волны, будет пустой тратой времени и вложенных сил – вся его работа пропадет. Умолял, обещал, что если победит, то этот раз точно будет последним.
– В любом случае, дорогая, – убеждал он, – закон штата запрещает сидеть в кресле губернатора три срока подряд. Дольше чем на два я все равно не смогу остаться. Какие тебе еще гарантии?
Несмотря на крах собственных надежд, Бетти Рэй видела, как от Хэмма зависят люди и как он расцветает под грузом всей этой ответственности. Из Хэмма получился потрясающий губернатор, и она гордилась им и радовалась, что он счастлив, хотя и скучала по мужу.
Радовало и другое: в этот раз его рейтинг в предвыборной кампании был настолько высок, что ей с детьми не пришлось ездить за ним хвостом. Да никакой кампании, по сути, и не было, и Эрл Финли, как ни злился, вынужден был сидеть и ждать еще четыре года, чтобы снова взять штат в свои руки.
Когда Хэмм одержал полную победу на выборах, Сесил Фиггз решил устроить грандиозный парад, посвященный истории штата Миссури, – театрализованное шествие с сотнями актеров, включая индейского пони для изображения "Пони-экспресс" 1860 года, от Сент-Луиса до Сакраменто. Шествие восстановит все главные исторические события начиная с июня 1812-го, когда Миссури впервые возник как отдельная территория, и кончая современной жизнью штата.
Они репетировали в большом зале "Шрайн Аудиториум", и Сесил весь день то и дело ругал одного высоченного гвардейца, Ральфа Чилдресса, который был страшно неуклюж и неповоротлив. Сесил строем выводил на сцену почетный караул губернатора, дальше они маршировали, а дойдя до края сцены, должны были повернуться к залу, салютовать в унисон и завести руки за спину, после чего оказаться в позиции "вольно", и все это – пока Сесил считает до десяти, отщелкивая пальцами.
– Еще раз! – Сесил отстукивал ритм ногой и тыкал пальцем в гвардейца Чилдресса. – Живей, живей, шевелись, все время отстаешь.
Наконец гвардеец, готовый взорваться, с багровым лицом, остановился и сказал:
– Слушай, гомик, еще раз щелкнешь на меня пальцами – выдеру их и засуну в твою жирную задницу.
Сесил растерянно моргнул:
– Что ты сказал?
– Ты слышал.
Сесил нахмурился:
– Не заставляй меня тратить драгоценные репетиционные часы на глупости. Я директор программы, и ты сделаешь, как я велю, причем сделаешь хорошо.
– Ага, разогнался, – заявил гвардеец Чилдресс.
Сесил глянул на часы:
– Так, ребята, пятнадцать минут перерыв. Ровно в час сорок жду вас на сцене, начнем сначала. – Потом он ткнул пальцем в гвардейца Чилдресса и сказал: – А тебя, мистер, я попрошу спуститься со мной.
Они спустились в большой репетиционный зал, Сесил закрыл двери и сказал:
– Сними рубашку. Не хочу, чтобы ты ее порвал, у нас нет времени заказывать тебе новую.
Гвардеец с ухмылкой выполнил приказ, испытывая непреодолимое желание извозить Сесила по полу. Последнее, что услышал Ральф Чилдресс перед тем, как Сесил резким ударом отправил его в нокаут, было:
– Я не позволю подавать дурной пример.
Спустя пятнадцать минут Сесил вернулся на сцену и хлопнул в ладоши:
– Поехали, ребята… С самого начала.
За ним, слегка прихрамывая, плелся Чилдресс. Несколько минут назад он лежал на полу, не в силах подняться, а Сесил, встав над ним, руки в боки, спросил:
– Ну, готов вернуться к работе?
Гвардеец был настолько удивлен, что засмеялся и ответил:
– Да, пожалуй.
Сесил, может, и казался тюфяком, но был крепок как камень и силен как бык: всю жизнь он таскал покойников и гробы. Инцидент был исчерпан, и когда сослуживцы спросили Ральфа, что там произошло, он ответил:
– Да ничего, все путем… Парень просто делает свою работу.
На языке военных это многое значило, и Сесил больше никогда не испытывал сложностей ни с кем из них. Мало того, многие потом даже приходили к нему за советом насчет жены или девушки. Он, похоже, прекрасно понимал женщин.
И это была чистая правда. От Сесила не укрылось, что Хэмм и Бетти Рэй отдаляются друг от друга. После праздничного шествия он вошел к Хэмму в кабинет и закрыл дверь.
– Знаешь, я никогда не лез в твою личную жизнь, но тебе нужно уделять больше внимания жене. Она с тобой никуда не выходила уже полгода, это неправильно.
– А-а, ну да… Можно сводить ее как-нибудь в ресторан.
– Придумай что-нибудь, – сказал Сесил. – Только не тяни с этим.
– Обязательно, как только выдастся свободный вечер.
Но свободный вечер никак не выдавался.
Бетти Рэй чувствовала себя покинутой, хотя никому и не говорила об этом. Знакомых в Джефферсон-Сити у нее почти не было, и уже давно ближайшей подругой для нее стала Альберта Питс, убийца, заколовшая человека ножом для льда. Она развлекала Бетти Рэй рассказами про бесконечных дружков, но иногда она уезжала в тюрьму на выходные, а мальчики в лагерь, и Бетти Рэй оставалась в огромном особняке одна-одинешенька.
Однажды днем в доме Соседки Дороти раздался телефонный звонок. Звонила Бетти Рэй.
– Ой, привет, моя дорогая, какой приятный сюрприз.
– Я просто так, – сказала Бетти Рэй. – Подумала про вас, и дай, думаю, позвоню.
Они поболтали обо всех. Бетти Рэй расспросила про Джимми, передала ему привет. Когда Дороти задала вопрос, как ей нравится жизнь первой леди штата, Бетти Рэй ответила:
– Нормально.
Она не призналась, как часто думает про них и про годы, проведенные в Элмвуд-Спрингсе. И в последнее время все чаще.