Трудно было сказать, почему так случилось, но именно в эту минуту во всем Степновске вспыхнул яркий электрический свет и в просторном вестибюле стало как днем. Алексей увидел Убийвовка в распахнутой белой рубашке и засмеялся, глядя на его побагровевшую щеку. Потом перевел взгляд на женщину и оборвал смех. Она сосредоточенно поправляла на плечах розовую тонкую кофточку с короткими рукавами. Только на мгновение Горелов увидел большие синие глаза. Она их поспешно опустила. У женщины были полные, почти не тронутые загаром руки, на правой виднелись следы прививок. Светлая прическа, словно корона, вздымалась над ее чистым, без единой морщины лбом. Дверь в маленькую комнату дежурного администратора была открыта, и Алексей увидел валявшееся на полу одеяло, а на диване с опрокинутым валиком - смятую подушку. Женщина, вероятно, спала, когда Убийвовк вошел в комнату. На красном лице майора блуждала хмельная ухмылка. Нехорошее, злое чувство шевельнулось в душе Алексея.
- Видишь, какая она у меня строптивая, га?
- Слушайте, вы! - вспыхнул Горелов, не в силах унять разраставшейся ярости. - Немедленно убирайтесь отсюда ко всем чертям!
- Что! - насмешливо процедил Убийвовк. - Ка-пи-тан? Мей брей, ты разве мне командир? Будь полегче на виражах, я и не таких в штопор пускал.
- Еще раз говорю - убирайтесь отсюда вон! - цепенея от гнева, повторил Алексей.
Покачиваясь на нетвердых ногах, Убийвовк спросил:
- А что? Коменданта гарнизона покличешь?
- Нет.
- А что?
- По шее как следует дам.
- Ты?
- Я.
- А это видал? - Убийвовк закатил выше локтя рукав штатской рубашки и сделал попытку выжать мускул. Рука оказалась бессильной.
Алеша, уже не сдерживая злости, рванулся к нему. От сильного и точного удара Убийвовк грохнулся на пол. Женщина безмолвно наблюдала эту сцену.
- Вставай, дурак, и немедленно убирайся наверх, иначе действительно попадешь к коменданту и в три счета вылетишь отсюда.
Убийвовк поднялся с пола, отряхиваясь.
- Это ты меня… так легко?
- Уходи!
Убийвовк медленно попятился. В его взгляде мелькнуло что-то трезвое.
- Я пойду… Хорошо, я пойду, - пробормотал он послушно и стал не очень уверенно подниматься по лестнице. - А ты, капитан, остаешься, да? - донесся сверху его голос. - Может, тоже хочешь попытать счастья у королевы красоты? Не советую. Как и я, фиаско потерпишь.
Едва шаги Убийвовка смолкли, Горелов, не глядя на женщину, сказал:
- Простите этого шалопая, пожалуйста. Я с ним завтра утром еще не так поговорю. Не расстраивайтесь из-за пьяного дурня. Очень вас прошу, не расстраивайтесь.
Женщина села за столик, посмотрела на него широко открытыми глазами, потом уронила голову на руки и горько заплакала. Она плакала молча, только раз приглушенно всхлипнула. Алексей видел вздрагивающие плечи. Он стоял, не зная, что делать. Злость на Убийвовка уже прошла, но он, сурово сжимая губы, все же сказал:
- Эх, мало я его тряханул! Надо бы посильнее, чтобы в его электронной коробке звон пошел. Надолго бы запомнил…
Женщина подняла голову, достала платок и вытерла слезы. Ненакрашенный рот дрогнул в горькой усмешке. В уголках рта еще оставались скорбные морщинки, когда она сказала:
- Большое вам спасибо за вмешательство, конечно. Я бы и сама справилась с этим любителем приключений, но вы так кстати появились. А на него, на вашего неудачного соседа по номеру, я и не злюсь. Что с такого возьмешь? Спала себе спокойно, а он пьяный ввалился и целоваться задумал. Кажется, и взаимность получил ценою в две пощечины. Завтра сам придет извиняться. Да разве он одинок в этом смысле? Видала донжуанов и похлеще. Почему все думают, что если женщина одинока, то обязана на первое приглашение откликаться? Или не противоречить, в крайнем случае. - Она посмотрела в распахнутое окно на звездный квадрат неба, стерегущего Степновск и бурлящий Иртыш, и, явно избегая глядеть на Горелова, медленно договорила - Есть зов сердца, а есть зов тела. По зову сердца ты любишь, а зов тела - это что-то гадкое, низменное. Сильный человек этим управляет, а слабые распускаются. Разве не так?
Алексей вдруг почувствовал себя робким и скованным при этой женщине. Ему хотелось на нее взглянуть, и боязно было.
- Это кто же слабый? Майор Убийвовк, что ли? - спросил Горелов, не поднимая взгляда. - Не согласен с вами, - против своей воли возразил он. - Летчик первого класса, машину какую поднимает и в воздухе всякого нагляделся…
- Ну и что же? - вздохнула женщина, по-прежнему глядя в окно. - Летчик он, может, и хороший, а человек слабый. Был бы сильный, не потянулся бы за мимолетной лаской. - Женщина тихо усмехнулась и ладонями притронулась к вискам, поправляя высокую корону волос. - В прошлом году тоже был любопытный ночной разговор. Такой же, как вот он, военный летчик жил у нас. Фамилию не помню, а звали Костей. Был и он как будто бы майор. Хотя нет, капитан, как вы. Осенью после полуночи прилегла и слышу - кто-то дверь в мою дежурную комнату распахнул. Глаза открыла, а этот Костя сидит на самом краешке дивана и одеяло на моих ногах гладит. Я хотела сказать ему что-нибудь резкое, но не решилась. Как-то сразу поняла, что он не похож на приставалу. "Вам что надо?" - спрашиваю. "Приласкаться захотелось, - говорит, - ты одинокая, и я одинокий. С женой месяц назад разошелся". - "Ну и что же?" - спрашиваю я. Он даже отодвинулся подальше от удивления. А был он, надо сказать, парень видный: глаза широкие, карие, рослый, русый, футболист, танцор. "Как что? Неужели тебе приласкаться не хочется? Разве ты не живой человек?" Я усмехнулась и говорю: "Послушайте-ка, живой человек. Если вам в зной напиться захочется, что вы сделаете - будете искать горный родник или из первой попавшейся лужи да еще консервной банкой воду станете черпать?" Обиделся. Гордый был. Встал с дивана - и к порогу. "Значит, я для вас первопонавшаяся грязная лужа? Ну, спасибо за комплимент, не ожидал. Может, я и есть тот самый горный ключ, который вам нужен, а вы мимо пройти спешите".
- И что же вы ему на это ответили? - заинтересовался Горелов.
Женщина гордо подняла голову и повела плечом.
- Сказала ему: "Знаете что, товарищ, может, вы и горный ключ, но вовсе не тот, в каком я решила напиться, если бы захотела, конечно".
- Странная вы, - промолвил Алексей, - честное слово, странная. Неужели вы полагаете, что в жизни всегда можно пользоваться геометрией и все решать в одной только прямой плоскости?
- Не думаю, - проговорила женщина. - Человеческие стежки часто бывают и кривыми: то вправо, то влево загибают. Только они всегда должны быть чистыми и приводить человека к хорошей цели.
- И вы больше ни разу по душам не говорили с этим Костей?
Женщина отрицательно покачала головой:
- Нет. Не пришлось.
- Отчего же?
- Он испытывал на нашем аэродроме новый истребитель. Готовился побить рекорд скорости… Не знаю, по каким причинам произошла катастрофа. Да и в этом ли дело? Его останки привезли в гробу и выставили в нашем Доме офицеров. Шопен, венки, речи… Жена не приехала. Мне тогда было очень больно. Какое-то чувство раскаяния грызло за те резкие слова. Только это мало что меняет. Если бы он воскрес, пожалуй, других слов для него все равно не нашла бы.
Женщина умолкла. Тикали стенные часы, равномерный шум реки, приятный и убаюкивающий, проникал в пустынный холл гостиницы.
- Странная вы, - повторил Алексей. - Если не испугались этого подвыпившего Убийвовка, чего же тогда расплакались?
- Вы лучше не расспрашивайте, все равно ничего не поймете. А я буду снова глупо реветь… Я вам очень и очень признательна за сегодняшнее вмешательство. Вы и понять не сможете - как.
- Да нет, зачем же… - смутился Горелов, и кудряшки шевельнулись на его голове от резкого движения. - Обычное дело. Не мимо же мне было, в самом деле, проходить, если кто-то подает сигналы SOS.
- Я их не подавала. Справилась бы и сама. Но вы, конечно, молодец. - Женщина подошла к подоконнику, не оборачиваясь, спросила: - Вы, кажется, из группы полковника Нелидова? Завтра утром вас переселят в отдельный номер, Алексей Павлович.
- Вот как! - удивился Горелов. - Вы даже мое имя-отчество знаете.
- Только сейчас вспомнила. Сегодня утром полковник за вас хлопотал и несколько раз называл по имени и отчеству.
Горелов постоял, переминаясь с ноги на ногу, и громко пожелал:
- Спокойной ночи!
- Спокойной ночи, - откликнулась женщина, и только сейчас Алексей поймал себя на том, что ему очень понравился ее чистый грудной, несколько певучий, как у многих южанок, голос, в котором так и пробивались все "о" и "а".
Горелов поднялся на третий этаж. В номере было темно, пахло кислым винным перегаром. Нащупав выключатель, включил свет и во всю ширь распахнул единственное окно. Густой тучей ворвалась мошкара, облепила двухсотсвечовую лампочку под выгоревшим абажуром. Убийвовк оглушительно храпел и никак не реагировал на появление соседа. Он, видимо, повалился на койку замертво, едва успев снять один ботинок. Спал одетым. Седеющая лохматая голова, мягкие влажные губы, шрам на левом виске - все, как у любого летчика, разменявшего четвертый десяток лет. Алексей, вешая в фанерный шкафчик брюки, впервые увидел китель майора. В Степновске, спасаясь от сильной жары, офицеры ходили в рубашках с короткими рукавами и нашитыми на плечи матерчатыми погонами. На рубашках отсутствовали орденские планки, и китель соседа внезапно заинтересовал Горелова:
- О-ёй! - присвистнул он. - Это да!
На кителе соседа поблескивала Золотая Звезда Героя, а под нею - пять рядов орденских планок. "Да, не слишком-то хорошо получилось, - подумал Алексей. - Вот он какой, а я его на пол с помощью джиу-джитсу". Но, укладываясь в постель, вспомнил синие заплаканные глаза женщины, оставшейся в холле, и всем армейским уставам наперекор с параграфами об отношениях старших и младших самому себе сказал: "Нет, правильно, иначе было нельзя".
Утром, едва забрезжил свет, Убийвовк с измятым лицом поднялся с койки и долго гремел стаканом, наливал из графина питьевую воду, крякал и бормотал:
- Ух и до чего мощная водичка, как горилка з перцем на поминках у батьки Тараса Бульбы!
Когда Горелов стал одеваться, Убийвовк, стыдливо отворачиваясь, поинтересовался:
- Я тут вчера трошки бузил, га? Мей брей, не серчайте на седого олуха, ради бога.
- Да полно, что было, то прошло, - добродушно ответил Алексей, - только будьте в следующий раз поосторожнее после выпитого, так и до скандала недалеко.
- Да-а, - вздохнул Убийвовк, сосредоточенно разглядывая в зеркале свою опухшую физиономию. - Якая важная ручка у этой королевы красоты. Ну куда мне с такой рожей сегодня деваться? Каждому объясняй, кто тебя ударил: Маня или Таня. Хорошо, что на аэродром не обязательно являться. Мабудь, я и есть тот летчик, которому в аттестацию записали: в выпивке не замечен, но по понедельникам трясет головой и с утра пьет очень много воды. Га?
Горелов рассмеялся. Спросил:
- Товарищ майор, когда же вы Героем Советского Союза стать успели? В годы войны, сдается, вам всего пятнадцать-шестнадцать было. В этом возрасте, как я знаю, за штурвал еще не держатся.
- Мей брей! - весело отозвался Убийвовк. - Какая поразительная наблюдательность. Действительно в детском возрасте больше держатся не за штурвал, а за мамкину юбку.
Горелов захохотал и сдерзил:
- За первую встречную юбку вы и сейчас норовите ухватиться.
Убийвовк укоризненно покачал головой:
- Капитан, это вы лежачего-то?
Алексей поднял руки - будто на милость победителя сдавался:
- Не буду, не буду, только вы про Золотую Звезду расскажите.
- Да зачем про нее много говорить? - поморщился Убийвовк. - Войну я все-таки захватил. Это выгляжу моложаво. Орденами был награжден за боевые вылеты. А звездочка - так это другое дело. Разве вы моей фамилии не слыхали, капитан? Тоже мне авиатор двадцатого века. Как-то испытывали новый двухтурбинный экземпляр. На большой высоте он вошел в плоский штопор. Выхода никакого. Командир приказал экипажу катапультироваться, а сам остался в пилотском кресле и на высоте в двести метров все же вывел машину. Об этом много писали газеты. Так вот я и есть тот самый командир. Ось як, мий гарный парубок!
Горелов, потянувшийся было за брюками, опустил руки:
- Да ну?!
- Вот тебе и ну. А ты вчера старику чуть ребра не поломал.
- Так ведь я же…
- Ладно, ладно, - остановил его без улыбки Убийвовк, - сам бы на твоем месте так сделал. Ненавижу себя хмельного. Так бы и дал по этой опухшей роже! - закончил он грустно и опять посмотрел в зеркало. - Как ты полагаешь, мий гарный парубок, должен я извиниться перед королевой красоты?
- Да, оно бы лучше.
- Вот и я так думаю. И не извиниться не могу, и ноги к ней теперь не ведут…
А все же придется.
Алексей одобрительно кивнул, схватил махровое полотенце и убежал в умывальную комнату: с шести до восьми утра изо всех кранов исправно лилась вода.
7
Когда серый штабной автобус привозил космонавтов на аэродром на очередные тренировочные парашютные прыжки, Георгий Каменев преображался. Как-никак был он главным и единственным наставником космонавтов. Каменев приезжал на аэродром раньше других, быстро облачался в летное обмундирование, покрикивал на техников и механиков, готовивших самолет, предназначенный для парашютистов, договаривался с летчиком о маршруте, времени и высоте сбрасывания, уточнял, когда давать предварительный и исполнительный сигнал. У тех, кто должен был прыгать, придирчиво спрашивал о самочувствии, проверял, твердо ли усвоено задание, требовал, чтобы о последовательности действий прыгающий рассказывал все, как перед первым прыжком. Только такая дотошность могла, на его взгляд, исключить ошибки. Субботин во время таких затянувшихся инструктажей презрительно фыркал.
- Капитан, я какой делаю прыжок - первый или пятисотый? - спрашивал он у Каменева.
- Вероятно, пятисотый, - невозмутимо соглашался Георгий.
- А кто меня напутствует? - не унимался Субботин. - Одряхлевший, собирающийся в запас рядовой инструктор или чемпион мира?
- Перестань, Андрей, - энергично вмешивался Костров. - Для такого вертопраха, как ты, хорошего старшины хватило бы. Слишком велика, честь, чтобы тобою чемпион мира руководил.
Игорь Дремов, хмуря тонкую соболиную бровь, ворчал:
- Андрюха, лучше бы ты за бессловесного манекена прыгал.
Плечистый немногословный Олег Локтев при подобных пикировках помалкивал. А майор Ножиков, еще немного прихрамывавший после автомобильной катастрофы, только руками разводил:
- Мальчики, вас за такое легкомыслие на бюро прочесать стоило бы.
Дебаты на этом кончались, а капитан Каменев с удовлетворением отмечал про себя, что космонавты серьезнели и начинали слушаться его беспрекословно. Самым дисциплинированным он считал Горелова и был несколько опечален, что в это утро тот подошел к нему позднее других, заставив Каменева несколько раз обеспокоенно посмотреть на часы. Георгий отвел Горелова в сторону, чтобы не слышали остальные, спросил:
- Что это, Алексей Павлович? И глаза покрасневшие, и на лице какая-то рассеянность? Может, полбанки вчера хватили?
- Если иртышской воды, то больше! - засмеялся Горелов, сразу рассеяв возникшие у инструктора подозрения. В самом деле, не рассказывать же о том, как, задержавшись в штабе за полночь, он вернулся в первом часу в гостиницу и вынужден был "регулировать" подвыпившего Убийвовка. Каменев хлопнул в ладоши совсем не по-командирски, а как заправский массовик дома отдыха:
- Минуту внимания, товарищи офицеры!
Космонавты окружили его. Пока мужчины озабоченно обсуждали последовательность прыжков, Женя Светлова и Марина Бережкова о многом успели посудачить. Каменев видел, что они слушают его рассеянно, про себя обиделся на Женю, но обратился к одной Марине:
- Старший лейтенант Бережкова, какая скорость ветра на высоте сбрасывания?
- Ветер? - стыдливо покраснев, переспросила Марина. - Ветер, он пускай себе дует. Даже на заданной высоте. Лишь бы не в голове.
Женя поперхнулась одобрительным смешком, а Субботин обрадованно подхватил:
- Ну и кадры у нас, товарищ капитан! Как, по-вашему, можно ли с такими брать высокие рубежи в боевой подготовке, к каким нас призывает парторганизация в лице товарища Ножикова? Да еще мечтать о Луне?
- О Луне можно, - улыбнулся Каменев. - Впрочем, это меня не касается. А вот как будете прыгать с заданной высоты - еще посмотрю. Вы для меня сейчас всего-навсего обыкновенные парашютисты, а не первооткрыватели Вселенной.
Майор Костров покачал головой:
- Лично я ее "открываю" вот уже около десяти лет.
- Это почему же? - заинтересовался Каменев.
- Да потому, что десять лет только и делаю, что провожаю друзей в космос. Да вот, как видите, на парашютные прыжки хожу. Дети растут и, пожалуй, скорее меня космонавтами станут.
- Ничего, - успокоил Каменев, - рано или поздно, а в космосе вы побываете. Товарищи офицеры, прошу поближе ко мне. Первый групповой прыжок будут выполнять все, за исключением капитана Горелова и старшего лейтенанта Светловой.
- А эти короли воздуха что будут делать? - осведомился Субботин.
- Получат другое задание, - сухо урезонил его Каменев, - а вас прошу к делу.
Спустя несколько минут первая группа с зелеными, туго пристегнутыми на спине и груди парашютными ранцами уже грузилась в видавший виды АН-2. Экипаж сразу запустил мотор, едва лишь красная подножка была убрана от входной двери. Светлое утро стелилось над степновским аэродромом. Солнце, оторвавшееся от земли, вело себя еще достаточно вежливо и щадило людей.
Исчезая в открытом люке, Субботин беззаботно помахал Жене Светловой:
- Женька, маску надень!
- Да я ж с полутора тысяч прыгаю, Андрюша.
- Все равно надень.
- Зачем?
- Чтобы личико не обветрилось. С обветренным тебя никто замуж не возьмет.
- Какая самоуверенность! Кто полюбит - возьмет и с обветренным.
Потеплевшими черными глазами капитан Каменев искоса посмотрел на девушку. Взгляд его стал мягким и задумчивым, могло показаться - позабыл он и о парашютных прыжках, и о подготовленном к взлету АН-2, которому надо было только махнуть рукой, чтобы бортмеханик закрыл дверь, а летчик начал выруливать на старт. Продолговатые глаза Каменева восторженно следили за тем, как Светлова, придерживая одной рукой взбитые ветром волосы, силилась пристегнуть запасной парашют. Женька или не Женька? Неужели это та самая длинноножка, с которой когда-то сидели они за школьной партой, ходили собирать утиль, играли в волейбол? Как расцвела!
- Товарищ капитан, - донесся голос бортмеханика, - командир спрашивает: нам выруливать?
- Выруливайте, - очнулся Каменев.
АН-2 промчался по взлетной дорожке, высек из твердых бетонных плит облачко пыли и оторвался от земли.