* * *
1814 год. Париж, 5 августа
…Андрей шел по вечернему Парижу в прекрасном настроении – красив город, хотя и нелепо застроен. И вдруг к нему задрались трое крикливо одетых молодых людей. Один даже намеренно толкнул его. Андрей перехватил свою трость, как когда-то держал саблю, и выругался: "Ах, мерзавцы!" Трость, а она была с металлическим стержнем внутри и весила куда больше, чем казалась, пошла на замах.
– Это русский! – пискнул мелкий слева и первым отступил, готовясь бежать.
Заводила заколебался, однако, поняв, что трость может быть опасной, особенно в опытных руках, сначала отступил, выругавшись "merde", но, увидев, что Андрей делает шаг вперед, отступил еще назад, а потом и побежал с другими.
"Мельчает народец, – подумал Андрей. – Старые ворчуны покрепче будут. Но они не лезут на рожон, как эти молодые поганцы".
Для Андрея по роду службы интерес представляло общение в парижских… кафе. Там встречаются люди разных сословий. Молодежь старается проводить время весело, а молодые "серьезные" мешают им своим лицемерием. Конечно, величественно выглядят обычно огромные залы, роится публика вокруг столов для бильярда, сразу видно, к какому сословию относятся мужчины, сидящие за столиками, не снимая шляп и цилиндров. В фешенебельные кафе на бульварах Тортони, Фуа а Пале Рояль, Режанс приходят с дамами, чтобы угоститься мороженым или лимонадом. От влюбленных толку мало – они воркуют о глубине своих чувств. В кабачках веселится люд простой, дерутся по пьяному делу люди совсем низшего сословия, а то могут схватиться и просто бандиты – это традиционное порождение и следствие войны.
И Васильчикову порой нужно было за одну ночь побывать в самых разных заведениях – от приличных до весьма подозрительных, опасных.
* * *
Санкт-Петербург. 2009 год.
В небольшом вестибюле на третьем этаже гостиницы, слева от лифта на треноге был вывешен лист ватмана с "рассадкой". Так что можно было сразу понять, не только в какой части зала предстоит сидеть, но определиться, с кем рядом, чтобы приятнее общаться. Анюте с Николаем достался стол № 7 – счастливая цифра – так Маша показала свои симпатии к ним и еще шести гостям. Рядом с Николаем оказался худощавый мужчина в темном костюме, в рубашке с белым воротничком-стоечкой, в очках в модной оправе.
– О, отец Александр! – вполне искренне обрадовался Николай. – Очень рад вас видеть. Позвольте вам представить Анечку, которую я привез из двух Парижей: французского и нашего, что в Челябинской области.
– Очень приятно! – улыбнулся священник, с одного взгляда оценивший ситуацию и, наклонившись, шепнул Николаю почти на ухо. – Венчаться только после ЗАГСа, если еще не знаете наших правил! Можно у меня в храме, но никаких скидок не даем. Не в магазине венчаем.
Душой этого стола был Нугзар Ольховский, который заразительно смеялся, с удовольствием пил вино, закусывал исключительно фруктами. Близкие друзья ласково звали его – Нуги.
– Не могу с вами вкусно кушать, за весом слежу, иначе умру на поле, а им только этого и надо, – объяснял он свою диету, отказываясь от гастрономических изысков, которые одно за другим подносили официанты.
– Кому им-то? – поинтересовался Николай.
– А футболистам! Будут сразу говорить, что я бегать не могу из-за своего брюха.
– Слушай, а как же ты в последней игре порядок навел? – спросил отец Александр, не чуждый спортивному азарту. – Даже комментаторы-телевизионщики удивлялись тишине на поле!
– А просто очень! Старый способ. Когда увидел, что они начинают огрызаться на мои свистки, то подозвал обоих капитанов и сказал прямо: "За "пидора" – убью по одному из каждой команды, а если кто вспомнит мою маму, то – по два. Извините, отец Александр, если что-то не так. Но я им так сказал, что они сразу поняли. Наверное, я и ошибался в каких-то моментах, но весь наш футбол знает, что я никому никогда не подсуживаю. Тут как-то пробовали "подойти", я вызвал администраторов из обеих команд и прямо спросил, кому из них сколько денег дать, чтобы они быстро-быстро ушли и больше никогда ко мне не подходили. Осознали! У меня бизнес такой, что мне футбол судить – удовольствие. Хотя для кого-то сегодня футбол – бизнес. Бывает…" – бесхитростно поведал Нугзар.
– А после игры что было? – снова задал вопрос Николай, несколько удивленный таким поворотом отношений.
– Подошли капитаны, пожали руки, никаких претензий, никаких подозрений.
– Ничья?
– Нет, синенькие выиграли "два – ноль".
* * *
– А теперь тост от человека, который всем нам известен как специалист по принятию молниеносных решений и, главное, справедливых, в отличие от некоторых его коллег в судейских мантиях! – торжественно объявил тамада, владевший микрофоном. – Дорогой Нугзар, обойдись без свистка, тебя все любят и будут слушать без дополнительных призывов к тишине.
– Ну вот, как футбольный судья, так сразу – свисток! – добродушно вступил в роль Нугзар, вставая из-за стола и выходя в центр зала с бокалом вина в поднятой руке. – А я, между прочим, главным образом не свистун на поле, а партнер Сергея по бизнесу, и дела у нас идут. Не буду говорить как, чтобы не сглазить.
После этого начался тост, немного витиеватый, как и положено, если он исходит из уст грузина. Впрочем, красивые тосты умеют произносить многие, что евреи, что русские, главное, чтобы тостующий был человеком с воображением.
– Человеческую жизнь можно сравнить с… шашлыком. Шампур – это, можно сказать, стержень жизни, как бы ее продолжительность. А вот на этот стержень нанизываются кусочки разного мяса – разные события. – Нугзар был в хорошей форме, и потому ему хватало дыхания, паузы он делал только для того, чтобы слушатели лучше уловили смысл сказанного. – У одного вроде бы шампур длинный, а вот событий – всего-то родился да умер. А у другого – событий на две жизни. Так вот, дорогой Сергей, я искренне хочу, чтобы твой шампур был как можно длиннее, на много лет. И чтобы на нем было много, много событий, которые тебя радуют, а естественно, и нас. И, конечно, благодаря этому, нам будет, что вспомнить. Потому что, если нечего вспомнить, то зачем тогда и жить, да?!
Такой была несколько неожиданная концовка тоста. Естественно, что все гости подняли бокалы за такие красивые слова. Вечер шел своим чередом, гости не только "тостовали" новорожденного, но даже пели и танцевали.
Аня в паузе отошла от стола, чтобы поговорить немного с женой Сергея, которая оказалась ей весьма симпатична. Держалась она просто. Одета вроде скромно, но Анюта, повидавшая в Париже практически всю моду, отметила про себя, что у Ирэны есть и вкус, и возможности покупать как раз изысканные вещи. Такие туалеты, на самом деле, в глаза не бросаются.
Нугзар был в ударе и предложил мужчинам, оставшимся за столом, выпить, как он выразился, "локальный тост".
– Я предлагаю выпить за удачу, причем за удачу с большой буквы. Без удачи ничего не получается. Даже футболист с одного метра не забивает гол. Пусть нам всем улыбается эта капризная дама по имени Фортуна. Но… вот иногда говорят: "Фортуна повернулась ко мне задом". Если вы настоящие мужчины, то воспользуетесь этой ситуацией и сделаете так, что бы она с улыбкой повернулась к вам лицом. Вот тут-то и надо влепить ей такой поцелуй в губы, чтобы ей никогда больше не приходила мысль покинуть вас!
Мужчины дружно рассмеялись, звякнули бокалы, и потек еще более оживленный разговор.
Потом гости начали покидать зал, а официанты убирать столы, впрочем, не подталкивая никого к выходу. Аня с Николаем пошли в свой номер, сетуя по пути, что еды было чересчур много, не говоря уже о разных винах.
– Знаешь, я, кажется, чуток перебрал, – признался Николай, когда они шли по коридору от лифта к своему "пятьсот двадцатому".
– Если чуток, то еще ничего, – утешила Анна своего спутника. На всякий случай она поддерживала его и за руку. – Сейчас в душ и баиньки. И поутру будем снова радоваться жизни.
* * *
Наутро, заглянув в мини-бар Николай, обернутый после душа в большое полотенце, расхохотался: "Смотрите, какая забота о командировочных в Питере – вместе с шоколадками и мелкими бутылочками, еще и пара презервативов!" Баночку пива он проигнорировал, предпочтя чуть позже привести себя в порядок холодным соком и крепким кофе. Хотел было поделиться своим открытием с Аней, но она была в ванной.
Да и не всегда все стоит говорить, иногда лучше и промолчать.
В "Талион-клуб" на набережной Мойки, на противоположной стороне от квартиры Пушкина, можно было войти с крыльца, которое ближе к Невскому проспекту, а в ресторан – пройдя чуть дальше. Они ткнулись в первые двери, но швейцар в безукоризненной темно-синей с золотыми галунами форме поинтересовался, куда они хотят попасть. Услышав, что в ресторан на второй этаж, понимающе улыбнулся и доброжелательно пояснил, что лучше пройти метров сорок по улице, чем путаться в здании по сложным переходам. Благо, день выдался теплый, солнечный. И здесь темно-коричневые двери, производившие впечатление тяжелых из-за внешней массивности, открылись легко и, можно сказать, гостеприимно. Тем более что помог им изнутри все тот же швейцар. Сначала они прошли через "рамку", которая робко пикнула, обозначая у них наличие мобильных телефонов. Но молодые плечистые ребята из службы безопасности только улыбнулись. У них был наметанный взгляд, и они четко вычисляли, от кого и чего можно ожидать.
По мраморной лестнице Анна с Николаем поднялись на второй этаж, где их тут же сопроводили в большой обеденный зал. В центре стоял "двухэтажный" стол с различными закусками, а чуть поодаль сидел гитарист, мягко перебиравший струны под аккомпанемент фонограммы из ноутбука.
– Шикарно! – не сдержала восхищения Анюта. – Вот это действительно высокий стиль! Это сильнее парижского "Максима".
Она поставила свою сумочку на маленькую скамеечку, которая стояла рядом с креслом.
Всю поездку от Питера до Москвы в "Сапсане" они банально проспали.
* * *
Москва, 2009 год.
Как-то поутру, выйдя из душа и внимательно рассмотрев себя в зеркало, Аня пришла к простому, но не слишком приятному выводу – вес "пошел в плюс". Конечно, еда вкусная, жизнь спокойная, но потом начнутся мучения, чтобы снова быть в форме.
Вечером она сообщила Николаю, что созвонилась с кем-то из давних подруг и ей срочно нужно взять несколько уроков у известного тренера Семена Марковича Калины, который сейчас свободен, и с ним необходимо срочно встретиться. Николай согласился "на раз", к тому же ему было приятно, что его подруга – личность целеустремленная. Он только попросил, чтобы Анна взяла его на встречу с тренером.
Встреча была назначена на три часа в кафетерии, в полуподвальном зальчике в заднем торце катка в комплексе ЦСКА, что на "Ленинградке". Несколько ступенек вниз, и они увидели за дальним столиком седовласого человека, потихоньку потягивавшего какой-то розовый сок. Это и был знаменитый тренер, сам в прошлом чемпион Семен Калина.
Когда они подошли ближе, то разглядели на его лице большое количество мелких морщинок, сходившихся в уголках глаз; лоб, впрочем, также был иссечен морщинами, только длинными и более глубокими, а в уголках губ таилась ироническая полуулыбка. Из-за этого казалось, что он все время над чем-то посмеивается. На левой руке, ладонью которой он подпирал подбородок, были массивные золотые часы на кожаном ремешке. Смотрел он с какой-то хитринкой, словно оценивая собеседника – что стоит тому сказать, а что лучше попридержать про себя.
– Калина, Семен Маркович, – привстав и протягивая руку для пожатия, представился тренер чуть скрипучим голосом. – И чего бы вы от меня хотели, молодые люди?
– Мы знаем, что вы выдающийся тренер, воспитали много чемпионов и хотели бы заниматься у вас, – начал вдруг первым Николя.
– Ну, хорошо уже, что не великий! За выдающегося – спасибо. Но, как я понимаю, заниматься у меня хотела бы ваша подруга?! А вы знаете, что я за человек? Вы только мою биографию знаете, а насколько со мной тяжело, знаете? Хотите, я скажу вам немного правды, чтобы вам стало кое-что ясно?
Семен Маркович оглядел Аню так, как рассматривают лошадь при покупке, и, стараясь все-таки быть деликатнее, объявил свой приговор.
– Сложение у вас симпатичное, сексуальное, ножки чуть тонковаты – для подиума годятся, а для фехтовальной дорожки надо будет мышц доработать. Руки достаточно длинные, кисти подвижные, не закрепощенные. Красивые. Судя по взгляду, характер у вас есть. И неплохая реакция, хорошо замечаете боковым зрением. Вы по кадетам не фехтовали? Не мог я вас раньше видеть? Если видел, но не обратил внимания, значит, чего-то вам не хватало, чтобы вырасти в будущую чемпионку.
Он был настолько откровенным, что становилось удивительно, как это он сумел выжить в сегодняшнем мире.
– А теперь должен повторить слова одного из патриархов фехтования: с женщинами достигают успеха только живодеры. Женщина создана для любви и чтобы ее на руках носили, – голос маэстро при этом даже чуть изменился, – Выжимать из вас последние соки, а без этого результата не будет, я не смогу. Это противоречит моей натуре. – И после небольшой паузы добавил. – И если вас все это устроит, могу дать несколько уроков. Или вам важен высокий результат и место в сборной?
– Место в сборной для нас – простите, для Ани, не столь важно, – вступил Николай. – Она учится в Париже, в Сорбонне, и входит в команду университета. Но хочет в ней закрепиться и дойти до диплома.
– Это другое дело. Здесь уже проще, француженки на саблях средненько дерутся, доведем девочку до диплома. Но вам, молодой человек, – тут он уже не мог удержаться, чтобы не улыбнуться во все лицо, – могу дать совет – держите ее крепко и на дистанцию больше, чем на три-пять дней, от себя не отпускайте.
* * *
1814 год. Париж, 4 августа
…В начале августа посол Поццо ди Борго пригласил Андрэ составить ему компанию на визит в салон мадам Рекамье. Жанна Франциска Юлия Аделаида, в девичестве Бернар, некогда поддерживала политических, литературных деятелей и ученых, настроенных оппозиционно к Наполеону. И это стало известно императору, который распорядился выслать из столицы в крохотный городок Копе… ее ближайшую подругу – писательницу мадам де Сталь. На большее у него не было ни сил, ни возможностей. Император, считавший себя великим во всем, недооценил последствий такого решения. "Жюльетта", как называла мадам де Сталь мадам Рекамье, последовала за знаменитой писательницей. Более суровых мер, чем высылка из Парижа, император к дамам применить не решился. Революция ушла в прошлое, а потому террор женщинам не угрожал. Да и с поклонниками обеих дам не хотелось ссориться, так можно всех нужных людей потерять. Прежде всего, конечно, из финансовых кругов. Тем более что отец мадам де Сталь был действительно одним из крупнейших банкиров Франции. Но теперь, низложивший себя сам, император – на Эльбе, а обе женщины – в Париже.
Едва посол успел представить Андрея – мой адъютант, хозяйке салона, а тот произнес абсолютно искренне несколько комплиментов, как следом вошла мадам де Сталь. И увидев, как тепло приветствовали друг друга эти женщины, Андрей понял, что здесь присутствуют чувства гораздо более глубокие, чем у обыкновенных подружек.
– Она очень красива, – не скрывал своего восхищения гусар, любуясь как самой женщиной, так и ее туалетом – белым платьем, кольцами с изумрудами на ухоженных пальцах, обнаженными ногами в котурнах.
– Да, – с некоторым сожалением вздохнул граф, согласный с молодым человеком. – Но учтите, мой юный друг, мадам Рекамье отклоняла все ухаживания мужчин, сразу переводя их своей холодностью в категорию друзей. Близостью с нею не мог гордиться ни один мужчина, в том числе и муж. Так что давайте общаться с другими гостями салона, это весьма незаурядные люди.
Через некоторое время Андрей обратил внимание на еще одну женщину, которая только что вошла в зал. Она была в розово-золотистой тунике, которая контрастировала с ее пышными темными волосами, выдававшими, что она родилась где-то в заморских территориях. Увидав, с каким интересом Васильчиков смотрит на новую гостью, Жюли Рекамье решила сама представить его своей давней подруге. Сделала это она весьма решительно, просто подвела Андрэ к канапе, на котором расположилась эффектная дама.
– Фортюнэ, я увидела, с каким восторгом на тебя смотрит этот молодой русский офицер, но сам он вряд ли решится представиться тебе. Правда, он очень мил и хорош?
Мадам ласково улыбнулась.
– Андрэ Васильчиков, штаб-ротмистр, – представился Андрей и приложился губами к протянутой обнаженной руке, отметив про себя смуглый, легко-шоколадный цвет ее кожи.
– Фортюнэ Амелен, – сказала дама и, глядя ему прямо в глаза, с каким-то вызовом продолжила. – Буду рада видеть вас у себя. Завтра. После пяти часов. В восемь.
Женщина, обладавшая безупречным вкусом и умением видеть в людях то, чего не замечают другие, сразу отметила про себя, что русский молод, не слишком искушен в светской жизни. У него серые глаза, которые можно назвать стальными, но не холодными или жестокими, а в его улыбке столько шарма, что и в глазах уже видится "искринка". Нет, определенно его возраст не имеет значения, даже и хорошо, что она может позволить себе общаться с таким очаровательным молодым человеком. Пусть ей завидуют…