Лена одевается скромно, у нее нет воздыхателей, ее не тянет ни в какие компании; после работы она всегда находит себе занятие: что-нибудь вяжет или шьет, или разгадывает кроссворды, то и дело выспрашивая у меня слова и, если я угадываю, ликует:
- Ты такой умный, прямо не знаю!
Как-то я засиделся в баре с друзьями, потом один из дружков затащил к себе. В общем, ночь провел в бурном застолье - не очень-то и хотел, так получилось. Вернулся домой, сообщил Лене что загремел в милицию - разнимал одних дерущихся, ну и продержали всю ночь в камере с уголовниками.
- О, господи! - ужаснулась моя "супружница". - Ведь уголовники могли тебя убить!
Она сделала мне примочки на лоб и, поглаживая, приговаривала:
- Бедненький ты мой!
Как-то я сделал ей легкое замечание по поводу ничтожного прегрешения - как-то вылетело само собой. Лена забеспокоилась, зашмыгала носом и плаксиво, робко протянула:
- Я постараюсь… Больше не буду, - и тут же миролюбиво заключила: - Но ведь ты выбрал меня из многих женщин, значит я тебе понравилась. А разонравлюсь, брось и найди другую.
На нее нельзя злиться - она наивная, добросердечная. Так что, теперь я почти счастлив.
С работой пока не очень везет - в смысле, она бывает от случая к случаю, но я хотя бы делаю то, к чему лежит душа, и никто на меня не давит; сделал работу, получил денежку и пока! Не всегда хорошо получается; часто даже плоховато, и заказчики бурчат:
- Можно сделать лучше.
Скажу честно: оформление витрин не моя сильная сторона, но надеюсь, года через два наберусь опыта, стану делать лучше.
А вообще-то моя сильная сторона - макеты разных зданий, дворцов - здесь я мастак (когда-то был подмастерьем у столяра макетчика, аса в своем деле), - такую работку трудновато найти, но я думаю, найду. И тогда буду счастлив полностью, ведь собирательный образ женщины уже вылетел из моей головы.
А пока днем тружусь над витринами, по вечерам смотрю "телек" и тискаю свою симпатичную дурочку. И если что не так сказал, простите меня. Ну таким я родился. Как ни крути, а хорошо, что все мы разные.
Самое смешное, здесь снова всплыла Татьяна. Как узнала про мою лаборанточку, позвонила (и как разыскала телефон?!) и захныкала:
- Надо встретиться, очень надо, - и уже называла меня "порядочным, умным".
Я слушал и усмехался, ведь до этого был "без мозгов, без цели", "болванчиком" одним словом, и вдруг так поумнел, возвысился. Я мягко дал ей понять, что между нами все кончено и у меня любовь. Повесил трубку и спокойно плюнул в сторону.
Но она позвонила еще раз. Тогда я обрезал ее:
- Перестань названивать! Я ведь не твоя подружка, над которой ты издеваешься по ночам! - сказал твердо, проявляя осведомленность в этой области.
И она оставила меня в покое.
Мотель на автостраде
На вечерней автостраде его было видно издали - в стеклянном блеске, точно гигантский аквариум, он стоял на развилке шоссе и служил пристанищем водителям тяжелых, забрызганных грязью грузовиков, разных запыленных "пикапов" и малолитражек всех марок. При гостинице имелись ремонтные мастерские, бензоколонка и газетный киоск. Холл гостиницы круглосуточно заполняла разношерстная публика: небритые, в промасленных комбинезонах шоферы дальнобойщики, пестро разодетые автотуристы - одни бледнолицые, спешившие к морю, другие - загорелые, возвращающиеся с юга, с корзинами крепких ароматных плодов, всякие незадачливые водители, ремонтирующие свои транспортные средства в боксах мастерских; и местные жители, ожидающие автобусы в поселки, разбросанные на просторах всей области.
Марина каждый вечер приезжала в мотель - там было шумно и весело, в холле играла музыка, продавали крепкий кофе. Наблюдая за людьми, прислушиваясь к их разговорам, а иногда оказавшись за одним столом и беседуя со случайными посетителями, Марина чувствовала себя причастной к другой, интересной, насыщенной жизни, и на время забывала о безысходном, тягостном одиночестве в своем захолустном поселке. Уже около года она учительствовала в том поселке, но так и не обзавелась друзьями. Да и с кем там было дружить, если большинство посельчан только и думали, как бы забить погреба урожаем, нагнать самогона и напиться, а пили все - от стариков до детей. Поселок находился в десяти километрах от автострады, через него пролегала асфальтовая дорога; шоссе было добротное, местный транспорт катил беспрерывно, и обычно посельчане, не дожидаясь автобуса, в близлежащие города добирались на попутных машинах. Марина ездила в мотель только на автобусе, боялась местных шоферов - те часто садились за руль нетрезвые.
Она очутилась в поселке по направлению, после окончания биофака Киевского университета. Учителя школы встретили молодую горожанку настороженно - в большинстве пожилые люди, они энтузиазмом не отличались - просто отрабатывали свои часы; с детьми говорили назидательным тоном, за малейший проступок выгоняли из класса; в пример ставились тихие, послушные мальчишки, а девчонки - энергичные, активные, уверенные в себе. Учителя были местными, имели большие семьи, приусадебные участки, огороды, держали скотину - им не хватало времени на собственные заботы.
Ученики вначале встретили "химичку" насмешливо - маленькая, худая, большеглазая, с мягким, обволакивающим голосом - она выглядела подростком - ровесницей своих семиклассников, но когда Марина рассказала про алхимиков и шелк, который получают без ткацкого станка, поставила опыт с невидимыми чернилами, ученики прониклись к ней уважительным любопытством, а затем и полюбили ее - после того, как Марина организовала сбор семян акации для лесопосадок и ребята сдали двадцать бидонов стручков, а на заработанные деньги совершили поездку на теплоходе по Днепру.
Марина была прирожденным учителем - понимала подростков, проявляла к ним заинтересованность, рассматривала их забавы и увлечения как серьезные, важные дела, и принимала всех ребят: сообразительных и тугодумов, прилежных, усидчивых и взбалмошных непосед, и лентяев. Она прекрасно знала - в убогой, пьяной, невежественной среде, которая окружала ее подопечных, трудно развиться личности, и по мере сил старалась выявить таланты, облагородить души; и знала также, что на сознание подростков в большей степени, чем книги и фильмы, воздействует прямое общение с учителем.
Как-то осенним вечером Марина сидела за чашкой кофе в холле мотеля; за окнами по шоссе проносились огни, слышались сигналы машин; в соседнем боксе механики ремонтировали "Москвич"; рядом на складных стульях сидели владельцы легковушки - седеющий мужчина с внуком. Мужчина пил чай из термоса, мальчишка ел ягоды и гладил собаку, жившую при мастерской. К мотелю подрулил "фиат", из него вышли иностранцы; жестикулируя, перекидываясь словечками, заспешили к гостинице.
- Вот агрегаты так агрегаты, - сказал кто-то за спиной Марины.
Обернувшись, она увидела черноволосого молодого мужчину в свитере грубой вязки и задубелой кожаной куртке; он держал чашку кофе и, кивая на "фиат", прищелкивал языком.
- Верно? - обратился к Марине, широко улыбнулся, подсел за стол. - У них, у капиталистов, все загнивает, рушится, а у нас все ширится, цветет… но почему-то мы их, чертей, никак не догоним?
Марина усмехнулась, пожала плечами.
- Виктор, - представился мужчина и протянул большую, перепачканную смазочным маслом ладонь.
Неожиданно для себя Марина протянула руку и назвалась.
- Я шофер из Херсона. Сейчас перегоняю фуры в Ярославль. А вы местная?
- Не совсем. Работаю учителем здесь недалеко.
Виктор был симпатичным, с загорелым лицом, держался просто и уверенно; Марина вдруг почувствовала к нему расположение.
- Мариночка, еще выпьем кофейку? Может, вы хотите перекусить? Вы не очень спешите или ждете кого?
Высокий, прямой, он направился к стойке, потом, улыбаясь, вернулся, поставил на стол кофе, решительно пододвинул к Марине тарелку с бутербродами.
- Не отказывайтесь! В здоровом теле здоровый дух. Я смотрю, сидит задумчивая девушка, думаю: "У нее что-то случилось".
- Ничего не случилось, - смутилась Марина. Она не могла сказать, что ей просто тоскливо в этом захолустье, и поспешила сменить разговор: - Вы счастливый, столько видели разных городов.
- Да, кое-что видел, - Виктор кивнул. - Но вообще у нас работенка нелегкая. Вот ехал прошлой ночью. Шел ливень, а "дворники" отказали; все время выглядывал в боковое стекло. В какой-то низине пошел на обгон грузовиков, по звуку слышу справа грохот. Выезжаю из низины, прямо в лицо бьет дальний свет - на скорости идет "Волга". Как среагировал, сам удивляюсь. Хорошо, заранее усмотрел спуск с насыпи; свернул влево, в кювет. Ничего, отделался синяком, - он засмеялся и показал на темное пятно на лбу. - Видали?.. Как говорит наш шеф, класс водителя не в том, чтобы ни на кого не наехать, но и не дать наехать на себя.
Отхлебнув кофе, он откинулся на стуле.
- Всякие истории были. Раз днем где-то в Крыму обхожу самосвал. Погодка хорошая, видимость отличная. Вдруг прямо перед носом - открытый люк колодца. И откуда взялся?! И никакого знака. Ничего, среагировал. Реакция у меня всегда была в порядке, - он снова засмеялся, просто, без всякого хвастовства. - А на Кавказе раз спускаюсь с перевала, и отказывают тормоза - камнем пробивает тормозную трубку. Скорость приличная. Врубаю меньшие передачи, летят шестерни, но скорость сбавляется. На повороте прижимаюсь к каменной стене, обдираю кузов, кабину, а сам цел, как видите… Вот такие дела, Мариночка.
Марина слушала со страхом и восхищением, а Виктор все продолжал, нагнетая драматизм:
- Раз ночью в ливень на Кавказе попал под обвал: огромные глыбы сыпались на дорогу, а я от них уворачивался… Под Таллинном на крутом повороте занесло на телеграфные столбы - на асфальте была лужа масла… Под Таганрогом из-за кустов под колеса бросилась пьяная женщина, еле объехал. Пьяных и детей следует особо опасаться, никогда не знаешь, что им втемяшится. Ну да ладно, совсем вас запугал. Было много и интересного, и города, конечно, посмотрел. Расскажите лучше, как вы? Как вам здесь живется?
Марина рассказала о школе, учениках.
- А жилье вам выделили? - поинтересовался Виктор.
- Снимаю комнату.
- Хозяева и все такое. Понятно. Плохо, когда нет своего угла, - он вздохнул. - А у меня в центре Херсона отдельная квартирка. Не очень-то ухоженная, но своя. Я с сынишкой живу. Он первоклассник. Отличный парень. Наш быт не очень-то налажен, зато мы живем дружно.
- А где же ваша жена? - удивилась Марина.
- Умерла! - он сдавленно чертыхнулся и, помолчав, добавил: - При ней все было нормально, все как положено: я добытчик, она хозяйка в доме… Но ничего, мы с Лешкой - он у меня Алексей - не унываем, - Виктор засмеялся. - Сейчас он у моей матери старушки. Она живет далековато от меня, на окраине. У нее в саду груши, инжир. Домишко я подремонтировал. А до Днепра там рукой подать. Так что Лешке там благодать.
Они еще долго сидели в холле. В полночь Виктор на своем грузовике подвез Марину к поселку и, прощаясь, сказал:
- Вы очень хорошая, Мариночка, я это сразу понял. Спасибо вам за вечер, сейчас покачу дальше. Утро встречу в Подмосковье.
- И вам… спасибо, - сбивчиво проговорила Марина, потом тревожно подняла глаза. - Прямо ночью поедете? Разве нельзя заночевать в мотеле, а утром…
- Нельзя, Мариночка, нельзя, - Виктор дружески обнял ее. - Рейс в графике, надо это принимать в расчет. Нам дается триста километров на день, но мы делаем в два раза больше, зато набираем свободные деньки… Устаешь, не без этого… А у меня свой метод. Как почувствую, клонит ко сну, остановлюсь, вылезу из кабины, разомнусь, ополосну лицо водой, - он по-отечески погладил Марину по волосам. - Через недельку я снова здесь покачу. Если не возражаете, загляну к вам.
Вся неделю Марина думала о нем, представляла его южный город, сына Лешку и старушку мать - почему-то она представляла их такими же приветливыми и добрыми, как он сам. Все истолковывая по-женски, Марина представляла "неухоженную квартирку" Виктора и ловила себя на том, что ей хочется навести порядок в этой квартире, приготовить мужчинам вкусный обед - она уже принимала живое участие в чужой жизни.
До случайной встречи с Виктором если Марина и испытывала чувство любви, то только во сне - обычно после просмотра романтического фильма - и замужество для нее было смутным устремлением, зыбкой девической мечтой, и вдруг эта мечта приняла почти реальное очертание, практический смысл. "И что я в самом деле?! - злилась Марина. - Что я об этом думаю?! Мы только познакомились, совсем не знаем друг друга, а я уже напридумывала всего!".
Но не думать о Викторе не могла - он, сильный и серьезный, увлеченный работой, уже вторгся в ее жизнь, заронил потаенное радостное и щемящее беспокойство.
С начала следующей недели сразу же после уроков Марина прибегала домой и нетерпеливо выглядывала в окно; но день шел за днем, а Виктор не появлялся.
Прошла еще одна неделя, а Марина все безвылазно сидела дома и мучилась от ожидания. Потом ее стали донимать сомнения - может быть, Виктор просто забыл о ней и без остановки проехал мотель, и наверняка у него, такого интересного мужчины, в Херсоне есть какая-нибудь женщина…
В воскресенье, чтобы не терзать себя невеселыми размышлениями и немного развеяться, Марина поехала в соседний поселок, где в клубе шел заграничный фильм. После сеанса состоялись танцы под магнитофон. Марине не хотелось танцевать, но она задержалась в клубе, просто чтобы послушать музыку и посмотреть на танцующих.
В разгар танцев к ней подошел пьяный парень с тяжелым взглядом, грубо схватил ее за руку:
- Пойдем, училка, сбацаем!
Марина вырвалась, покачала головой. Парень отпрянул, прищурился:
- Кому отказываешь?! Да меня здесь все уважают! Я здесь любому кишки выпущу. - Раскачиваясь на нетвердых ногах, он криво ухмыльнулся и буркнул с угрозой в голосе: - Смотри, пожалеешь! Я обиды не прощаю!
Он отошел к дружкам, столпившимся у прохода, и, зло скосившись на Марину, выругался; потом что-то шепнул одному из своих приятелей. Марина почувствовала - пьяный парень затевает расправу над ней, и от страха съежилась. Мысленно она стала прикидывать, как ей незаметно уйти из клуба и добраться до шоссе, но парень явно следил за ней.
Внезапно на улице раздался визг тормозов, и через минуту на пороге клуба появился Виктор. Протиснувшись сквозь парней, он увидел Марину и быстро подошел:
- Привет, Мариночка! Я за вами!
Марина стиснула его локоть и чуть не заплакала от радости. Около прохода навстречу им выступил пьяный парень.
- А ну, кореш, оставь училку!
Виктор одной рукой резко отодвинул парня и бросил ему в лицо:
- Выйди-ка на улицу на пару слов.
Втроем они сошли с крыльца. Открыв дверь грузовика, Виктор подсадил Марину в кабину грузовика и направился к пьяному. Тот уже набычился:
- Училку увозишь, гад!
На крыльцо высыпали его дружки.
- Виктор, поехали! - взмолилась Марина.
Но Виктор подошел к парню, схватил его за шею, сильно тряхнул и процедил что-то такое, от чего и пьяный, и его дружки отшатнулись.
В кабине Виктор улыбнулся:
- Конфликт исчерпан. Ну вот, наконец мы и встретились.
Он привез Марину в номер гостиницы мотеля, зажег торшер, достал из шкафа бутылку вина.
- Я что задержался-то? Выехали еще в понедельник. К вечеру миновал Запорожье и решил налить бензин на ближайшей заправке. Вдруг вижу - на трассе лежит человек. Думал - пьяный, резко тормознул, вышел, а под ним кровь. Соображаю, где ближе больница. И тут подъезжает патрульный инспектор. Кто-то уже сообщил. "Документы", - говорит. А надо сказать, от резкого торможения мою машину немного развернуло. В общем, полная картина происшествия. Наезд!.. Ждали, пока приедет "скорая". Инспектор замерял тормозной путь, составлял акт. Так и продержали меня все эти дни. А сбитый лежал в больнице без сознания. Я все боялся - он не придет в себя, и тогда мне… Но сегодня он очнулся, сообщил, что его сбил "ЗИМ". Вот я и здесь, - Виктор засмеялся и разлил вино.
…Утром он отвез Марину в поселок, и некоторое время они постояли, обнявшись, за ее домом.
- Я постараюсь приехать пораньше, - повторял Виктор. - Мне нужно многое тебе сказать.
Но он появился только через месяц, когда уже выпал снег. Спокойно, с неизменной улыбкой, объяснил, что опять попал в "ситуацию"… Как и в прошлый раз, увез Марину на ночь в гостиницу, снова говорил о своих делах, но о том "многом", что обещал, не сказал ни слова.
Он уехал, а Марина вошла в дом и ничком бросилась на постель.
А через несколько дней ее прямо с урока вызвала незнакомая, густо накрашенная женщина - от волнения она прерывисто дышала.
- Так вот ты какая! Вот кто его здесь пригрел! Из-за тебя, чертовки, я семь часов тряслась в автобусе!
Марина вздрогнула и побледнела - от жуткой догадки ее начал колотить озноб.
- Он тебе не говорил, что имеет жену? - поспешно добавила женщина. - А сама ты, чертовка, видать, недогадливая.
- Он говорил, что… - растерянно отозвалась Марина, но не в силах продолжать, отвернулась.
Оставьте меня в покое!
Этот инженер с третьего этажа слыл самым общительным в доме, он жил распахнуто, весь на виду. Он не следил за своей внешностью, и домашнее хозяйство вел кое-как, зато был компанейский, легкий на подъем и умел смеяться от всей души, потому и притягивал людей. До женитьбы к нему каждый вечер заглядывали приятели, они вспоминали горы и походы на байдарках по речкам, и открытые зеленые просторы, где колесили на велосипедах во время отпусков, и слушали зарубежные пластинки, вызывая раздражение соседей, и вели опасные разговоры о политике, вселяя подозрение в стукачку "общественницу".
Он был со всеми приветлив, всем хотел облегчить жизнь, помочь: для подростков во дворе соорудил турник, влюбленным играл на гитаре романтические песни, дворнику помогал чистить снег, почтальонше дарил на праздники цветы. Его желание быть кому-то полезным, неистребимое жизнелюбие, светлый оптимизм раздражали соседей не меньше, чем его пластинки. Лимитчики-строители, выкроенные по одному образцу, не блещущие умом, они были одержимы страстью к обогащению, все тащили в квартиры, "все используют кроме звуков и запахов", - шутил инженер. Частенько строители кое-что подворовывали со строек и пускали "налево", и тогда, по случаю торгашеского успеха, устраивали буйные попойки. Оклады строителей намного превышали оклад инженера, и одного этого им было достаточно, чтобы презирать "работника умственного труда". Естественно, и его полупустую квартиру, где не было ни "стенки", ни хрусталя, ни ковров, они насмешливо называли "сараем".
Вначале соседи только мелко пакостили ему: вынимали письма из почтового ящика, заметали сор из коридора к его двери. Потом в грубой форме, словно весь дом их вотчина, заявили:
- Кто вам разрешил курить на лестничной клетке и заводить буржуазные пластинки?! Это музыка толстых - она нам ни к чему! Не прекратите, заявим куда следует.