Жильцы встретили Ирину приветливо, а узнав, что новая квартирантка работает в оранжерее, Дора оживилась и предложила свои услуги как мойщицы окон, на что Антонина Ивановна тут же согласилась, но к этому времени Ирина уже познакомилась и со второй мойщицей и, ради справедливости, уговорила начальницу брать мойщиц попеременно. Дора стала было ворчать, но Ирина спокойно напомнила соседке про любовь к ближнему и прочие христианские заповеди. Неожиданно слова больной девушки тронули черствое сердце Доры, она впервые задумалась о нелегкой жизни "посягательницы". Под конец разговора с Ириной Дора даже всплакнула и решила в дальнейшем "все делать по-другому". В тот же вечер она сказал мужу:
- Иришка бедняжка больная, а такая душевная… Вот мы все ругаемся, ссоримся, а у нас ведь и руки и ноги. И чего нам еще надо? Здоровье-то оно главное, остальное приложится… Она больная, а такая душевная, куда нам!
С того вечера Дора на самом деле изменилась, не только поделила "сферы обслуживания", но и стала тише "пилить" мужа.
Расставив в комнате привезенную со старой квартиры мебель, Ирина принесла из оранжереи многолетники и украсила ими подоконник, купила проигрыватель и чайную посуду; на новоселье родители подарили ей телевизор. Теперь с работы Ирина спешила домой, в свою комнату, и после ужина кропотливо, с любовью подшивала занавески, обвязывала покрывало, развешивала на стенах аппликации, все что-то подчищала и переставляла, для каждой вещи искала свое место. К ней часто приезжала Галя, и они вместе с невероятной серьезностью обсуждали "Иринин уют", а потом смотрели телевизор, слушали музыку, пили чай.
Как-то по телевизору они увидели новые дачные поселки, и Ирина сказала:
- Сейчас у некоторых дорогие дачи, большие участки, они приглашают дизайнеров разбивать клумбы, делать альпийские горки. Устроиться бы к ним, заработали бы кучу денег. Можно было бы съездить к морю. Или лучше купить туристические путевки в Европу, хочется посмотреть другие страны.
Галя покачала головой:
- Я знаю точно, богатые на свои участки таких, как мы, не приглашают. Их обслуживает одна и та же бригада дизайнеров. Там все свои, новых они и близко не подпустят, зачем им конкуренты?!
Первое время раз в неделю Ирину навещала мать, привозила продукты, объясняла, как лучше и экономней вести хозяйство, изредка Ирина сама ездила к родителям, но не надолго - спешила в свою обитель.
В одно из воскресений Ирина в Галей съездили в клуб собаководства и купили щенка-колли. Ирина давно хотела завести какое-нибудь живое существо, чтобы было о ком заботиться, с кем гулять, коротать вечера и делиться мечтами, которые не всегда выскажешь даже самой близкой подруге. Ирина любила всех животных, но особенно собак. Щенка она назвала Фейри - вычитала в книге, что Фейри - по-английски "волшебница", и решила, что лучшего имени для собаки не найти, ведь неизлечимо больным людям только и остается надеяться на волшебство, и Ирина с тайной надеждой думала, что собака своей любовью и преданностью не только скрасит ее изломанную жизнь, но и - кто знает - может, каким-то образом вылечит.
Фейри выросла в красивую, лохматую, ласковую собаку, ее полюбил даже муж Доры, который когда Фейри была щенком, часто высказывал недовольство. А Дора так просто души не чаяла в Фейри, называла ее "наша любимица"; когда Ирина была на работе, выгуливала собаку, отгоняла от нее мальчишек, а соседкам доверительно сообщала, что "Фейри умнее некоторых людей".
- Вообще-то я сглупила, что купила Фейри, - как-то пожаловалась Ирина Гале. - Представляешь, мы гуляем, она красавица, а я - Баба Яга с клюкой, я ее оттеняю в лучшую сторону, а надо наоборот. Знаешь, в Америке некоторые некрасивые женщины гуляют с еще более некрасивыми, чтобы на их фоне выглядеть получше.
- Мы с Рэськой одинаковые, - хмыкнула Галя.
- Фейри горластая, часто лает, - продолжала Ирина, - но это она так разговаривает. Она очень общительная.
- Так, может, она найдет нам поклонников? Познакомится с ними и приведет. Лучше вечером в кафе, когда погасят свет для танцев, чтобы нас толком не разглядели. Наше время только в темноте.
- Вот еще! - поджала губы Ирина. - Пусть нас видят такими, какие мы есть. Я теперь, когда гуляю, не сажусь на лавки и не прячусь. Пусть уж лучше сразу все будет видно.
Они сидели у Ирины, пили чай с ликером и, как обычно, говорили о том, что их волновало больше всего. Когда Галя ушла, Ирина заговорила с Фейри - с этой подружкой она была еще более откровенной.
- Конечно, хороший мужчина вряд ли обратит на меня внимание. Если только пьяница какой-нибудь. Ну и пусть. Мало ли почему человек выпивает. Я бы его отучила. Стала бы заботиться о нем, все бы делала для него, ходила бы с ним в театр…
Фейри, до этого лежавшая на полу и внимательно слушавшая хозяйку вскочила и залаяла.
- Вот только я не пережила бы, если бы он изменял мне, - вздохнула Ирина и обняла собаку. - Хотя изменяют всяким женщинам: и красивым, и умным, и талантливым. Даже любимым. Но я думаю, трудно изменить женщине, которая тебя любит. А ведь я буду его любить. Сильно, сильно, как тебя, Фейри.
Однажды вечером, когда Ирина смотрела телевизор, раздался телефонный звонок. Телефон стоял в коридоре напротив Ирининой комнаты, и обычно она первая выходила на звонки. В тот вечер в трубке нетрезвый мужской голос попросил Ирину.
- Это я, - растерянно проговорила Ирина.
- А-а, Ира! Это я, Володя, - послышалось в ответ. - Ты что молчишь, не узнаешь?
- Вы, наверно, не туда попали, - сказала Ирина.
- А это какой номер?
Ирина назвала цифры.
- А-а! Я ошибся. Извините… Но, может, это и к лучшему… У вас такой красивый голос… Знаете что, может, мы встретимся, познакомимся… Эта Ира, которой я звонил, обманщица. Все время меня обманывает. А мне сегодня что-то тоскливо, хочется поговорить с кем-то.
- Можно поговорить по телефону, - тихо предложила Ирина.
- По телефону… А встретиться не можете? Вы замужем?
- Нет, - поспешно выдохнула Ирина.
- Тогда зачем все усложнять? Давайте просто вот так, встретимся, познакомимся, посидим, поговорим. Что здесь плохого?
- Плохого, конечно, ничего нет, но спасибо, я не могу.
Послышался вздох, чирканье спички, глубокая затяжка.
- Я, знаете, сижу в кафе "Крымское". Вокруг парочки, всем весело. А мне что-то так тоскливо. Может быть, все же приедете?
- Нет, нет, - решительно сказала Ирина. - Если хотите, мы поговорим по телефону, только я сейчас возьму его в свою комнату, - она перенесла аппарат, забралась на тахту и услышала:
- Вы что, живете не одна?
- С соседями и с собакой.
- С собакой! У меня тоже есть пес. А у вас какая порода?
Ирина начала рассказывать о Фейри, но он перебил ее:
- Ира, знаете, у автомата собралась очередь. Хотите, я сейчас подъеду и мы погуляем с вашей Фейри?
- Мне хотелось бы, - почти сдалась Ирина, но пересилила себя. - Но я не могу, вы не сердитесь.
- Ну ладно, бог с вами. Я позвоню вам завтра в это же время, хорошо?
Положив трубку, Ирина закрыла глаза и долго сидела неподвижно, встревоженная, смущенно-радостная.
Весь следующий день Ирина была необычно возбуждена, несколько раз про себя проговаривала телефонный разговор, вспоминала не совсем твердый, но приятный и спокойный голос, пыталась представить этого, так неожиданно появившегося мужчину. Галя заметила состояние подруги, а узнав в чем дело, потребовала подробно пересказать разговор.
- Навряд ли он позвонит, - охладила она Ирину. - Налил глаза, и ему все равно, с кем встречаться. А на утро все позабыл.
Но он позвонил.
- Ира. Это Володя. Я звоню вам с работы. У меня ночное дежурство, так что сегодня не буду уговаривать вас встретиться.
Ирина облегченно вздохнула.
- Давайте просто поболтаем, если не возражаете, - продолжал он. - Сейчас только закурю.
- А что за дежурство? - поинтересовалась Ирина.
Он рассказал, что работал шофером на бензовозе, но на кольцевой дороге попал в аварию, потерял сознание, горел, на руках остались следы ожога, от того сотрясения иногда побаливает голова; врачи не разрешили сидеть за баранкой, с тех пор работает сторожем на автобазе.
Ирина искренне пожалела о случившемся, но втайне подумала, что это судьба посылает их друг другу и что теперь ему, не совсем здоровому, будет легче понять ее, ущербную.
- Вот сижу здесь в сторожке, собираю один приемничек, - продолжал он. - Вон мой пес Тарзан на полу похрапывает… Ну что еще сказать о себе, чтобы вы уж все знали? Мне тридцать лет. Внешне я ничего особенного. Характер, говорят, покладистый… Живу один. Женат не был. Так все сложилось. Весь мой скарб: стол, тахта да шкаф… Увлекаюсь радиоприемниками. Собираю разные схемы, так что если вам что нужно починить, пожалуйста… А вы, вы какая?
- Внешне?
- И внешне, и вообще…
- Мы как в бюро знакомств, - проговорила Ирина. - Внешне я не очень, даже хуже… А как человек… находят милой, впечатлительной… А вот работа у меня замечательная.
Ирина рассказала про оранжерею, про Галю, про выставку. Они проговорили до полуночи. Прощаясь, он сказала:
- Ира! Ничего, если я вам и завтра позвоню! Я всю эту неделю заступаю в ночь.
- Конечно, Володя, звоните, - с радостной готовностью отозвалась Ирина. - С вами интересно разговаривать. Мы оба собачники, и вообще оба… - она чуть на сказала "неудачники", но вовремя осеклась.
Он звонил каждый вечер. У них оказалось много общего: им нравились одни и те же фильмы и телевизионная передача "В мире животных", одно и то же время года - осень, оба давно мечтали съездить в Крым, оба собирали пластинки, обоим нравился стиль ретро. За неделю Ирина настолько привыкла к его голосу, что для нее стали необходимостью эти вечерние разговоры.
Теперь с работы она спешила домой; меньше, чем раньше, выгуливала Фейри, поминутно посматривала на будильник, дожидаясь девяти часов, когда он заступал на работу, вскакивала на каждый телефонный звонок и огорчалась, если звонили соседям. Теперь и с Галей по телефону они только перекидывалась несколькими словами:
- Звонил?
- Нет, еще.
- Если назначит свидание, пойдешь?
- Ни за что!
- Ну и дура! Иди, не бойся! Может, он вообще дефективный.
- Нет, что ты! Он умный, скромный и, я уверена, симпатичный.
- Тогда все поймет, роман с тобой закрутит. Может недолгий, но все же.
- А если повернется и уйдет? Или останется из жалости? А мне жалость не нужна.
- Чего гадать! Иди, и все. Как будет, так и будет.
- Нет, не пойду. Так лучше. Так у меня хоть есть поклонник. Хоть невидимый, ну и пусть… Представляешь, он, как и я, хранит старые пластинки. И любит цветы. Комнатные. У него есть кактус, а ведь кактус, сама знаешь, это цветок холостяков. Смешно, да?.. Конечно, рано или поздно он перестанет звонить. Ну и пусть. Ладно, Галь, пока, он уже должен звонить. Я тебе потом перезвоню.
Теперь, засыпая, Ирина уже не представляла себя фигуристкой и лыжницей, она оставалась цветочницей, и ее окружали не киногерои - с ней был только один человек - Володя; они жили в ее комнате, по вечерам вместе гуляли с Фейри, смотрели телевизор или Володя собирал радиоприемник, а она, Ирина, вязала ему свитер; а летом они отправлялись в Крым, к морю.
В конце недели он сообщил, что у него будет два выходных и что они должны наконец повидаться. У Ирины похолодело в горле, торжество и страх охватили ее; много часов она пребывала в тревожной растерянности, провела бессонную ночь и была готова отдать всю оставшуюся жизнь, чтобы только несколько деньков быть здоровой чтобы Володя влюбился в нее…
Субботу и воскресенье Ирина провела у родителей, один раз не вытерпела, позвонила соседям узнать, кто ее спрашивал. Дора сообщила, что несколько раз звонил "какой-то очень вежливый мужчина", но скрыла, что сказала ему то, чего не решалась сказать сама Ирина.
В понедельник в оранжерею пришло указание: "срочно восстановить газон на таком-то объекте" - оказалось, к школе подводили новые коммуникации и строители, как это обычно бывает, перепахали не только газон, но и подпортили кустарник и деревья: вдоль наспех засыпанной траншеи валялись раздавленные бульдозером кирпичи, обрезки труб, куски битума. До обеда девушки за рабочих убирали территорию, после обеда за группу озеленения подправляли кустарник, обвязывали и ставили в распорки изуродованные деревья и только к вечеру занялись газоном. Домой Ирина приехала поздно; только вошла, раздался звонок.
- Ира, куда же вы пропали? Были у родителей?! И даже ничего не сказали, не предупредили. А я скучал… Эту неделю я работаю с утра, так что все вечера свободен. Назначайте любой день, и мы наконец повидаемся. Мы уже столько времени перезваниваемся… Это, конечно, романтично, но…
- Нет, нет, - испуганно проговорила Ирина, и слезы навернулись на ее глаза. - Простите меня, Володя, но я не смогу. Давайте все оставим как есть. Так лучше, поверьте… Останемся просто друзьями… по телефону… Позвоните мне, пожалуйста, завтра, я вам все объясню.
Ирина решила все рассказать, во всем признаться; усталая, расстроенная, она легла на тахту и долго беззвучно плакала. Ей приснился страшный сон - ее цветы в оранжерее завяли и лежат, словно скошенные, на земле, а домашние, комнатные, поникли и с них один за другим опадают лепестки; впервые во сне она не улыбалась.
И все-таки признаться у нее не хватило духа. Когда на следующий день он позвонил, она долго молчала.
- В чем дело, Ира? - растерянно спрашивал он. - Почему вы молчите?
- Я плачу… разве вы не слышите?.. Не нужно было всего этого начинать. Я гадкая. Я должна была вам сразу сказать, что мы никогда не встретимся.
- Но почему, Ира? По-моему, вы очень хорошая… Знаете, я все время о вас думаю, мне все время вас не хватает.
- Прошу вас… не нужно… пожалуйста, - сбивчиво взмолилась сквозь плач Ирина и положила трубку.
Но он позвонил снова.
- Ира, я все решил. Я сейчас к вам приеду!
- Нет! - чуть не крикнула Ирина и в смятении бросила трубку.
Но тут же опять раздался звонок.
- Ира! Я все равно сейчас приеду, так и знайте! Я человек отчаянный!
- Подождите! - Ирина уже хотела все сказать, но в трубке послышались короткие гудки.
"Как он узнает адрес? А если уже узнал в оранжерее или через милицию?" - с паническим ужасом Ирина беспомощно металась по комнате.
…Ему открыла Дора и расплывшись в улыбке, заговорщически проговорила: "Дома, дома", - и кивнула на дверь, из-за которой доносилась музыка.
Он постучал, но никто не отозвался; приоткрыв дверь, заглянул во внутрь - к нему подбежала Фейри, отчаянно завиляла хвостом, заскулила и бросилась к тахте, на которой лежала ее хозяйка - лежала на спине, вытянувшись, в легком платье, с обнаженными ногами, ее глаза были закрыты, она улыбалась; на столе стоял включенный проигрыватель, звучала мелодия в стиле ретро.
- Здравствуйте, Ира! - сказал он, но она не ответила.
Он подошел ближе и увидел на полу рассыпанные таблетки и записку: "Дорогой Володя! Спасибо Вам за все. За то немногое счастье, которое Вы мне дали".
Он бросился к Ирине, стал ее тормошить.
"Скорая помощь" приехала через пятнадцать минут. Врачи поставили диагноз "острое отравление".
…Ирину выписали через неделю. Он приехал за ней на такси с букетом ее любимых белых роз. Ирина увидела его еще издали сквозь стекло вестибюля - он был именно таким, каким ей и представлялся - светловолосым, крепким, чуть сутуловатым молодым мужчиной в кожаной куртке. Разволновавшись, Ирина решила пойти без палки и, собрав все силы, стараясь скрыть хромоту, направилась к выходу. Она вышла и тревожно заглянула ему в глаза, а он улыбнулся, протянул цветы и просто сказал:
- Здравствуй, Иришка!
Они сели на заднее сиденье такси, он обнял ее и шепнул:
- Давай вначале заедем к тебе, погуляем с Фейри, а потом съездим ко мне, посмотришь как я живу.
Ирина ничего не ответила, только прильнула к нему и уткнулась лицом в его плечо. "Даже если больше никогда ничего не будет, я уже сейчас самая счастливая женщина в мире", - подумала она, и слезы радости брызнули из ее глаз.
Рассказы
Летние сумерки
Летом вечера в Подмосковье долгие, солнце растает во мгле, и окраины окутает сизая муть, а над головой еще долго светится пустота. Летние сумерки не кончаются - прямо переходят в рассвет.
После работы сойдешь с электрички - теплынь и чуткая тишина, от раскаленных за день шпал бьет мазутным жаром, тягучий воздух колеблет семафорные огни, у водонапорной башни бормочет ручей, с волейбольной площадки доносятся тугие удары мяча, кто-то кому-то кричит из одного конца поселка в другой, в высях носятся стрижи. Все буднично и просто, и так спокойно становится после городской колготни и нервотрепки.
Пройдешь до переезда, где асфальт под напором травы вспучился и потрескался, кивнешь гуляющим (в провинции частенько и незнакомые люди при встрече здороваются), пересечешь железнодорожное полотно - на противоположной платформе дачники с букетами цветов дожидаются электрички на Москву; минуешь буфет, где битком местных и дачников, обогнешь магазин повседневного быта, газетный киоск, клуб и "пятак" перед ним, где вот-вот выставят громкоговоритель "горшок", запустят модную пластинку и танцоры покажут класс повыше, чем в иных московских кафе (провинция ужасно боится отстать от города, но все равно многое в нее доходит с опозданием и, конечно, сразу приобретает гипертрофированный вид: расклешенные брюки подметают дорогу, короткая юбка чуть прикрывает зад; и танцевать так танцевать, с подпрыгиваниями и визгами; если девчонка танцует вяло - успеха ей не иметь); отойдешь от "пятака", свернешь в проулки; в тополях еще не смолкли птицы, и в садах еще гудят пчелы; у заборов на лавках сидят старики, за деревьями хихикают парочки, кто-то гремит ведрами у колонки, где-то позвякивает цепью пес, из огородов тянет запахом политых овощей.
Чуть позднее в палисадники опустится зеленоватый полумрак, смолкнут птицы, сольются силуэты людей, в окнах зажжется свет, с "пятака" послышится музыка, из-за деревьев выйдут парочки, потянутся в сторону "пятака" - по проулку замелькают огоньки сигарет.
Жизнь в пригороде свободнее и здоровее, чем в городе. Один воздух чего стоит! По утрам под ногами выпуклые яркие кочки, мышиный горох, конский щавель, повыше - вербы; еще выше - золотая корявость сосен, за ней - глубокая синева.
Я общительный человек, но в деревне мне было бы скучновато, а в большом городе еще сильнее чувствуешь одиночество - там каждый сам по себе, а вот в пригороде - то, что надо: вокруг полно соседей, и они живут не впритык, потому и отношения с ними лучше.
Наш подмосковный поселок небольшой, все знают друг друга. Если кто купил велосипед или выиграл в лотерее, назавтра об этом говорят на всех углах. Новости передаются из дома в дом и напоминают "испорченный телефон" - каждый к услышанному добавляет что-нибудь свое, и в конечном варианте получается сказка.