Цель Мавзолей и далее... Из морока постмодернизма в окопы Донбаса - Михаил Дмитриев 19 стр.


Глотнув принесённого услужливой стюардессой красного вина, стареющий менестрель вдруг ляпнул:

– Я спокоен, была страна хуже! В древней Мексике на пирамидах пролилось больше крови, чем в России.

Максим моментально отошёл от обволакивающего полусна. Эта фраза задела его за живое.

– Что вы имеете в виду? – спросил он. – Я люблю историю и готов с вами поспорить.

– ГУЛаг имею в виду! – смерив Максима усталым чопорным взглядом, нехотя ответил эстрадник.

– А откуда к нам пришли идеи, породившие братоубийственную гражданскую войну и затем ГУЛаг, разве не из просвещенной Европы. Маркс где жил и работал?

– В Европе не было крови, это наши дикие люди у нас уничтожали друг друга.

– Здесь не согласен! До Маркса была Французская революция, тоже были казни, гильотина работала; Англию вспомните – времена Кромвеля.

– Это мелочи, не те масштабы.

– Нужны масштабы – хорошо! Религиозные войны в Европе! Во Франции мало истребляли друг друга католики и гугеноты?!

– А на Руси – Иван Грозный!

– Что Иван Грозный?

– Добрый такой дядечка, живший во времена позднего средневековья, вы же эту эпоху вспомнили?

– А в Англии Генрих VIII, тоже не ангел! О зверствах Ивана Грозного мы знаем в основном из трудов иностранцев, которые, не понимая наше государство, во многом заврались. Один из них написал, что в Волге водятся крокодилы. Миссии этих иноземцев в России оказались провалены, это с их подачи был вброшен миф о зверствах Грозного. Иван Грозный был религиозный, боящийся Бога человек, к концу его жизни был составлен поминальный список казнённых людей, синодик опальных, в нём несколько тысяч имён. В Париже в одну Варфоломеевскую ночь было больше убито протестантов.

– То есть, по-вашему, то что писали о Грозном иностранцы ложь?

– Да, в большей мере. Хотите конкретики? С именами папского посланника Поссевино, чей визит на Русь не удался, мерзавца и вруна Генриха Штадена, о котором все исследователи пишут, что он негодяй и лжец, англичан Флетчера и Горсея?

Сосед удивленно посмотрел на Максима, его несколько развязанная манера вести диалог прошла.

– Нет, не хочу! У меня нет фактов, но, я думаю, вы очень вольно обращаетесь с этой исторической информацией.

Далее разговор коснулся Русской Православной Церкви. Маловоцерковлённый Максим, но хоть как-то подвизающийся, был поражён совершенной неосведомлённостью собеседника, при этом крайне враждебно и агрессивно настроенного по отношению к Православию. Это была сплошная хула. Вначале он попытался спорить, говоря, что если вы уж указываете на мракобесие и средневековье, тогда критикуйте государство Израиль, там религиозная жизнь развита больше. Но слушая дальнейшие рассуждения соседа, попросил прервать разговор или сменить тему.

Затем они перешли к идее спланированности хаоса и развала нашей страны.

– Да, кому мы нужны? Что у Америки и Европы нет своих проблем кроме нас? Русскому человеку легче все свои беды свалить на кого-то другого кроме себя.

– Вы действительно на полном серьёзе считаете, что мы, с нашими природными ресурсами, никому не нужны? – спросил Максим.

Но, услышав очередные эмоциональные нелепости и либеральные штампы, уяснив, что спорить бесполезно, закончил беседу словами: "Я думаю, что никому не нужны именно мы, а ресурсы нужны более чем".

Как-то позже Максим увидел этого человека в популярной политической передаче. Металл звучал в его голосе, когда он представился и назвал рок-группу, лидером которой являлся. Однако, как этих типов распирает гордыня, – подумал Максим. Медиоперсона снисходительно вещала о коррупции, беспросветном рабском положении народа. "Говорят они правильные вещи, только кто нам эту коррупцию и рабство насадил, – думал Максим. – Вот план Лиоте в действии – вырастить людей, верных своим целям и идеям, идеям, разрушительным для нашей страны. Что нам надо постоянно каяться за свою нелепую и дикую историю, что в начале девяностых просвещённые романтики младореформаторы имели мужество дать нам модель демократического развития, но глупый, дремучий наш народ не смог ей воспользоваться, по причине своего исторического варварства. На самом деле – "нам дали не хлеб, а змею", которая обязательно должна была ужалить".

Просидев с полчаса в пабе и так и не сумев сделать заказ, Максим вышел на улицу и пошёл в ночь. Тогда же из него окончательно вышел и кондотьер, алчный хищник стяжатель, его место заняло другое лицо – это был бескорыстный защитник, чей удел битва и жертва.

* * *

В эти месяцы всколыхнулась страна и за последние более чем двадцать лет оцепенения сделала шаг и двинулась куда-то. Пошла без ориентиров, без пророков, без идеи, руководимая стайкой напуганных за свой сказочно-сытый быт лжецов. Что ждет впереди, сумеем ли пройти предначертанный путь и будет ли он суров и страшен и забрезжит ли впереди рассвет?

Что-то сбывалось над ним,
и спросить мне хотелось: "Что видишь?"

Жуковский В.А.

Максим погиб в первых числах июня на блокпосту около деревни Семёновка, что близ Славянска. Когда начался обстрел, Максим вылезал из скрытого блиндажа, собираясь выкопать яму под бак с горючим. Недалеко фырчал генератор, трудясь для нужд ополченцев. Он, по всей видимости, и привлёк внимание неприятеля. В этот день это был первый минометный залп. Омерзительный вой резанул по ушам и мгновенно сменился резкими как удары хлыста, взрывами. В один миг мир стал хрустально-хрупким и смертельно опасным. Вдруг рядом чудовищно грохнуло так, будто кто-то тряхнул весь мир, и что-то горячее как кувалдой долбануло в грудь.

Боли Максим не почувствовал. Общее внутреннее сверхнапряжение его как-то лопнуло сродни тому, когда выдыхаешь полной грудью, только в тысячу раз сильней. Он в мгновение ока увидел всю свою жизнь, вернее охватил её как единое целое. Увидел картину, которую когда-то рассматривал в "Савое" и вот он уже внутри неё. Строй конных крестоносцев бешено врубился в ряды ратников. Кругом всё дрожало и ревело, мелькали мечи, щиты, доспехи. Максим ощутил себя внутри битвы. И хотя время спрессовалось, память Максима как алмазом на стекле вырезала и удержала на миг знание: как красивы и светятся изнутри лица тех, кто "положил душу свою за братьев своих".

Над просторами Новороссии играет ветер, он проносится над травой, и по ней пробегает зябь, как по воде; пронесётся над степью и она взволнуется, как море, он завывает в ржавых чревах подбитых танков и бронетранспортёров, гудит в распахнутых настежь калитках и трубах разрушенных хат. Он разносит миру весть об этой войне. И этот шум ветра и далёкий говор орудий как трубный глас доносит фразу: "Помни, по примеру предков, мы здесь стояли насмерть, чтобы жил ты!"

* * *

Александр Дугин.

"Игорь Стрелков: имя русского мифа".

"Надо понять, роль Стрелкова фундаментальна. Это тип русского идеалиста, консерватора, настоящего патриота, который уничтожил будни между принципами и действиями, а эта бездна – парализующий бич нашего патриотизма, когда русские остро осознают, что над нашими ценностями глумятся, нашими интересами торгуют, а власть присваивают не лучшие, а подлейшие, что они делают? Тоскуют, ноют, ругают "малый народ", пьют, конечно, или объединяются в небольшие движения, которые быстро разваливаются Системой, а самые пассионарные бросаются на драки, агрессию и бессмысленную жестокость и жертвенность. Кого-то подкупает для технических целей оппозиция, кого-то ставят под кураторство правоохранительные органы и спецслужбы. Это порочный круг, никто не наносит удар по врагу, никто не утверждает свою цельность, никто не идет стойко и распрямив спину, до конца. Ведь жертвуют собой ребята, русские националисты, национал-большевики или "приморские партизаны", гибнут в драках, садятся, но без цели и смысла и жизнью не рискуют. Русские продолжают обывательский сон. А другие десятилетиями только болтают и красуются. Жалкое зрелище.

И вот появляется Стрелков. И идёт на передовую народной войны. Идёт сам. Тем самым он разрывает основы бессилия, марево страха, угнетённость и депрессивность неспособности перевести идеалы в действие. Если бы он оставался в Крыму или был бы убит в первые дни обороны Славянска, мы бы о нём не знали. И тогда пали прекрасные люди, тоже герои, как и он, тоже русские, разорвавшие оковы морока. И некоторые были моими друзьями… Но Стрелков выстоял и создал армию. И стал центром нашей надежды, нашей воли, нашего преображения. Все остальные не менее хороши, мужественны и слегка нелепы, как и все русские, но Стрелков затронул что-то в нашей душе, в нашем национальном чувстве. И на него низвергнулся русский миф, наша жажда героя. Он просто выполнял долг.

Да. Но это не долг профессионала или человека, оказавшегося в сложной ситуации, волей судеб. Это его долг. Это русский долг, оказавшийся весомее лени, безволия, страха, безразличия, скованности. В том-то и дело, что Стрелков всё сделал САМ. Вот что важно, именно Сам, и через него мы тоже стали ближе к нам САМИМ. Мы увидели, что мы можем. Солдаты, которые воевали в Афганистане и Чечне, тоже были герои. Но они шли туда не сами. Они выполняли долг, имя которому государство. А Стрелков выполнял свой долг, имя которому ИДЕЯ… Русская идея. И он пробил барьеры в нашей душе. Он нас раскрепостил. Стрелков что-то поправил в нас, подлечил. Мы думали, что такого уже никогда не будет – бесстрашного русского православного воина, отправляющегося на священную войну по собственной воле. Но он отправился. И начал побеждать. И с каждым его успехом, с каждой сводкой побеждали мы. Побеждала Россия.

…Он показал, какими мы были и какими, оказывается, мы снова в любой момент можем стать.

Назад