Н. Ставров. "Вторая мировая. Великая Отечественная":
"Однако Ленин производил впечатление не только вследствие железной воли, одержимости идеей. Ленин имел уникальную физиологическую особенность, скорее "патологию", еще более усиливавшую впечатление магического воздействия "вождя революции" на людей. Дело в том, что Ленин был абсолютным "барбаросса": даже радужная оболочка глаз этого человека была… ярко-рыжей."
Георгий Соломон знал Ленина с 1892 г. (почти десятилетие был с ним в приятельских отношениях).
После революции посетил Ленина в Смольном:
"Беседа с Лениным произвела на меня самое удручающее впечатление…
– Скажите мне, Владимир Ильич, как старому товарищу, – что тут делается?… Вы только уничтожаете… Все эти ваши реквизиции, конфискации есть не что иное, как уничтожение…
– Верно! Совершенно верно, вы правы! – с заблестевшими как-то злорадно вдруг глазами живо подхватил Ленин. – Верно. Мы уничтожаем, но помните ли, что говорил Писарев, помните? "ломай, бей всё, бей и разрушай! Что сломается, то всё хлам, не имеющий права на жизнь, что уцелеет, то благо…" Вот мы, верные писаревским, – а они истинно революционны – заветам, ломаем и бьём всё! – с каким-то чисто садистским выражением и в голосе, и во взгляде своих маленьких, таких неприятных глаз, как-то истово, не говорил, а вещал он. – Всё разлетается вдребезги, ничто не остаётся, то есть всё оказывается хламом, держащимся только по инерции!.. Ха-ха-ха, и мы будем ломать и бить!
Мне стало жутко… Я молчал, подавленный его нагло и злорадно сверкающими глазками…
– Мы всё уничтожим и на уничтоженном воздвигнем наш храм! – выкрикивал он. – И это будет – храм всеобщего счастья!.. Я буду беспощаден ко всему, что пахнет контрреволюцией. И против контрреволюционеров, кто бы они ни были, у меня имеется товарищ Урицкий! Ха-хаха, вы, верно, его не знаете! Не советую вам познакомиться с ним!
И глаза его озарились злобным, фанатически злобным огнём, и в словах его, в его взгляде я почувствовал и прочёл явную, неприкрытую угрозу полупомешанного человека… Какое-то безумие тлело в нём".
И.А. Бунин. 2 марта 1918 г.:
"Съезд Советов. Речь Ленина. О, какое это животное".
И.А. Бунин. Из выступления в Париже 16 февраля 1924 г.:
"…Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек – и все-таки мир уже настолько сошёл с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет? На своём кровавом престоле он стоял уже на четвереньках: когда английские фотографы снимали его, он поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят! Сам Семашко брякнул сдуру во всеуслышание, что в черепе этого нового навуходоносора нашли зелёную жижу вместо мозга; на смертном столе, в своём красном гробу он лежал, – как пишут в газетах, с ужаснейшей гримасой на серо-жёлтом лице, ничего не значит, спорят! А соратники его, так те прямо пишут: "Умер новый бог, создатель нового мира, Демиург!"
…И если все это соединить в одно – …и шестилетнюю державу бешеного и хитрого маньяка и его высовывающийся язык и его красный гроб и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга и о том, что град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу…
В своё время непременно падет на всё это Божий гнев, – так всегда бывало…"
И.А. Бунин:
"Ленин – планетарный злодей!"
Григорий Климов о Ленине:
"Выродок, помесь антихриста с сатаной".
Н.В. Валентинов (с Лениным был на "ты"):
"…Глаза были тёмные, маленькие, очень некрасивые… Лицо было очень подвижно, часто меняя выражение: настороженная внимательность, раздумье, насмешка, колючее презрение, непроницаемый холод, глубочайшая злость. В этом случае глаза Ленина делались похожими на глаза – грубое сравнение – злого кабана".
В.И. Засулич – Ленину:
"Жорж (Плеханов) – борзая: потреплет, потреплет и бросит, а вы – бульдог, у вас мёртвая хватка".
Писательница А.В. Тыркова-Вильямс:
"Злой человек был Ленин. И глаза у него волчьи, злые".
Арутюнов "Ленин без ретуши":
"Н.К. Крупская выявила ещё одну "гуманную" черту "пролетарского вождя". Процитирую её рассказ о зайцах и охотниках: "Позднею осенью, когда по Енисею шла шуга (мелкий лёд), ездили на острова за зайцами. Зайцы уже побелеют. С острова деться некуда, бегают как овцы, кругом. Целую лодку настреляют, бывало, наши охотники.
Л.Д. Троцкий 1904 г.:
"Там, где надо было вязать, скрутить, накинуть мёртвую петлю, там на первом месте выступал Ленин".
Г.А. Соломон о Ленине:
"Ленин – зловещая для России историческая личность… Невысокого роста, с неприятным, прямо отталкивающим выражением лица… Он был большим демагогом… Ленин был очень интересным собеседником в больших собраниях, когда он не стоял на кафедре и не распускал себя, поддаваясь свойственной его манере резать, прибегая даже к недостойным приёмам оскорблений своего противника: перед вами был умный, с большой эрудицией, широко образованный человек, отличающийся изрядной находчивостью. Правда, при более близком знакомстве с ним вы легко подмечали и его слабые и скажу прямо, просто отвратительные стороны.
Прежде всего отталкивала его грубость, смешанная с непроходимым самодовольством, презрением к собеседнику и каким-то нарочитым (не нахожу другого слова) "наплевизмом" на собеседника, особенно инакомыслящего и не соглашающегося с ним и притом на противника слабого, не находчивого, не бойкого… Он не стеснялся быть в споре не только дерзким и грубым, но и позволял ещё резкие личные выпады по адресу противника, доходя часто даже до форменной ругани. Поэтому, сколько я помню, у Ленина не было близких, закадычных, интимных друзей…
Так, мне вспоминается покойный П.В. Аксельрод, не выносивший Ленина как лошадь не выносит верблюда. Он мне лично в Стокгольме определял своё отношение к нему. П.Б. Струве в своей статье-рецензии по поводу моих воспоминаний упоминает имя покойной В.И. Засулич, которая питала к Ленину чисто физическое отвращение. Могу помянуть, что знавшая хорошо Ленина моя покойная сестра, В.А. Тихвинская, несмотря на близкие товарищеские отношения с Лениным, относилась к нему с какой-то глубокой внутренней неприязнью…
… он никогда не обращал внимания на страдания других, он их просто не замечал и оставался к ним совершенно равнодушным…"
Александр Александрович Богданов о Ленине:
"…не смущается, когда обличают сказанную им неправду… Но, кроме беспринципности в выборе средств, у него есть более глубокая черта расхождения с новой культурой. Это его авторитаризм. Я говорю не просто о грубой властности характера – недостатке, который может быть уравновешен и исправлен влиянием товарищеской среды. Я имею в виду самый способ мышления".
Б.В. Никитин начальник контрразведки Петроградского военного округа с марта по июль 1917 г.
Частично по его мемуарам был снят киносериал "Гибель империи":
"Мне предстоит лишь занести на карту только те звенья пути Ленина, которые, попадая под прожектор контрреволюции, вызывали её пристальное внимание. Восстановим, прежде всего, старую, "регистрационную карточку" Ленина, будем пользоваться для этого только документами его старых сотрудников.
Перед нами проходят страстные прения, угрозы разоблачения, подробности бесконечной тяжбы о деньгах и партийном имуществе, систематически путём обмана захватываемых Лениным и его большевицким новоявленным центром.
Приведём некоторые из них в редакции Мартова – видного меньшевика. На первых шагах своего образования Большевицкий центр отнял у Центрального комитета громадную сумму денег. Из года в год отношения Ленина к общей партийной кассе пышно развиваются всё в том же направлении. Примерам нет числа. Облечённый на пленарном собрании ЦК в 1910 г. в Париже, Ленин за возврат денег требует отступного. Разоблачаемый на каждой конференции, он вынужден давать всевозможные обещания, вроде – вернуть часть денег в три года, оставить деньги держателям, обращать доходы от издания центрального печатного органа в партийную кассу и т. д.
Перейдём к заявлениям большевиков, занимавших крайние левые позиции самой секции большевиков, кто стоял в резкой оппозиции меньшевикам и Мартову. Я имею в виду длинное воззвание группы "Вперёд", выпущенное в Париже в феврале 1910 г.
Перед нами обвинительный акт Ленину, составленный ортодоксальными большевиками. Существо обвинения и форма видны в следующих выражениях воззвания: "За последние два года не дано было организациям ни одного денежного отчёта, истрачены были сотни тысяч".
20 июня 1914 года, на заседании конференции, созванной Интернациональным социалистическим бюро в Брюсселе, Плеханов открыто заявил, что "главная причина непримиримости Ленина заключается в том, что он не желает выпустить из своих рук партийных денег, часть которых им была захвачена воровским способом". Деньгами большевицкого центра ведали только Ленин лично и его жена Крупская. Даже секретарь редакции Зиновьев не допускался к кассе.
Члены ЦК получали жалованье от Ленина. Неугодные его лишались. Такая неприятность едва не произошла с самим Каменевым, когда он не в меру увлекся неугодными философскими веяниями, но вовремя спохватился, а для сохранения своего плотного места вынужден был раскаяться в печати.
В 1905 году перед съездом в Женеве, Зиновьев подтвердил, что польские делегаты поддержат Ленина, так как им заплатят "намного больше". Мартов пишет: "Только опираясь на эти средства, Ленин мог удержать диктатуру, оказывая давление на партию силою денег. Сила денег! Сила убеждений!
Контрразведка делала свои выводы ещё на первых ступенях своей длинной лестницы, по которой спускался Ленин: деньги, деньги, добытые, по словам Плеханова, "воровским способом" деньги поставили его в исключительное по своему значению исходное положение. Они оплачивали его печатные издания и штат партийных работников, они делали его хозяином организации за границей и в России.
Деньги привели к такому положению, при котором, по выражению Мартова, "в оппозиции Ленину большевики не смели идти дальше бунта на коленях".
Перейдем ко второй странице карточки Ленина, на которой соберем несколько моментов его жизни, взятых в разных обстановках. Они рисуют его психический комплекс, относящийся к области симпатических переживаний, в частности тот элемент, из которого развивается личный страх.
Выехав из России в 1900 году с разрешения властей, Ленин предпочёл поселиться вне территории политических преследований. В его биографии мы не найдём подвига, который украшал прошлое каждого идейного революционера. Он свои советы посылает из-за границы.
Ленин не даёт ни одного примера, который бы говорил о настойчивости, связанной с личным риском, о том самоотверженном упорстве, коим богато иллюстрирована вся история русского революционного движения. За 17 лет он один раз, в 1906 году, после манифеста 18 октября, после первых выступлений других, на несколько дней приезжает в Россию. Поездка обставляется чрезвычайными предосторожностями: английский паспорт, вилла в Куоккала (в Финляндии) и запас денег, которые были всегда отложены на собственный непредвиденный случай.
Вот как описывает его Т.И. Алексинская: "Восприняв марксистскую доктрину с её безличным методом, мы всё-таки искали в вожде человека, в котором были бы соединены темперамент Бакунина, удаль Стеньки Разина и мятежность горьковского Буревестника. Такой живой фигуры не было перед нами; но мы хотели олицетворить её в лице Ленина. И когда я увидела его впервые в 1906 году на одном из загородных митингов в Петербурге, я была страшно не удовлетворена. Меня удивила не его наружность… – а то, что когда раздался крик: "Казаки!", он первый бросился бежать. Я смотрела ему вслед. Он перепрыгнул через барьер, котелок упал у него с головы. С падением этого нелепого котелка в моём воображении упал сам Ленин. Почему? Не знаю!.. Его бегство с упавшим котелком как-то не вяжется с Буревестником и Стенькой Разиным. Остальные участники митинга не последовали примеру Ленина. Оставаясь на местах, они, как было принято в подобных случаях, вступили в переговоры с казаками. Бежал один Ленин".
Большевики сами регистрируют основной элемент ленинской психики, который неуклонно побуждал его подговаривать и толкать на смерть других, а самому скрываться в наиболее безопасных местах. В их издании "ко дню пятидесятилетия В.И. Ульянова" мы находим подробности конференции в Циммервальде, состоявшейся 9-12 сентября 1915 года. Ленин призывает к немедленной вооруженной борьбе, большинство не соглашается. В разгаре дебатов немец Ледебур упрекнул Ленина в призыве к гражданской войне, находясь за границей. Ленин ответил: "Когда придет время, он сумеет быть на своём посту и не уклонится от тяжёлой обязанности взять власть при победе". Так, в 1920 году, приспособляя прошлое, большевики объясняли хроническое дезертирство Ленина с театра гражданской войны. В 1917 году, после июльского восстания, он бежит, бежит опять один, если не считать Зиновьева, имя которого в самой партии было синонимом трусости. "Вы помните, – говорит в 1924 году Иоффе Троцкому, – каким выглядел тогда Ленин: бледный, насмерть перепуганный. Он сидел и даже слова не мог произнести. Чем больше я думаю, тем больше прихожу к убеждению, что он был редкий трус. Таков был вождь, который бежит, бросает своих в критическую минуту, но что особенно поразительно, – "слова не мог выговорить" – "для великой цели".
Потом он начинает осторожно возвращаться. Когда? – через три месяца – 7 октября, после того как Троцкий, отбыв тюрьму успел стать 25 сентября во главе Совета солдатских и рабочих депутатов и привести к присяге весь гарнизон.
Как возвращается Ленин? – После 7 октября по ночам, по квартирам у Каменева, у Суханова и у других на Выборгской стороне.
В каком виде? – Загримированный: "седенький, под очками, – не то учитель, не то музыкант, а может быть букинист", – так описывает Ленина, изменившегося под гримом до неузнаваемости, один из его сотрудников того времени. Нужен ли был этот маскарад, когда опасно было находиться в офицерских погонах?
22 октября после митинга в народном доме "компания уже, в сущности, выиграна", – пишет Троцкий. 23 октября на сторону большевиков переходит Петропавловская крепость.
В ночь с 23 на 24 октября в Смольный институт пробирается загримированный Ленин под защиту пушек, ружей и пулемётов. Там ему будет безопаснее, чем где-либо. Только 26 октября он появляется на широкой публике "после победы".
Нам остается лишь установить особенность Ленина, так резко его отличающую от всех революционеров всех революций, – отсутствие жертвенности.
Политического деятеля двигает на риск идеал, сознание необходимости жертвы для общего блага. Мы можем констатировать, что никаких чувств, превалирующих над животным инстинктом самосохранения, у Ленина не оказалось. В трудные минуты он прежде всего бежит один, бежит молча, бросает своих без указаний. Значит, весь его психический комплекс оглавлял личный элемент животного инстинкта самосохранения. Столь ярко развитый и превыше всего поставленный, этот личный элемент представлял начало и конец его психологии.
Если выписать известную формулу, выдвигаемую научной психологией, а именно: "Активный идеализм неизменно приводит к жертвенности" и попробовать подставить в неё коэффициенты Ленина, то мы приходим к следующему выводу. Первая предпосылка налицо: активность несомненная. Результат – жертвенность нуль – не достигнут. Отсюда вторая предпосылка – идеализм – подводится под сомнение.
Ленин чужд идеалу, как производной чувства; именно в этой области вообще, кроме чрезмерно развитого чувства страха, Ленин не даёт ни одного признака: у него не было склонности к изящным искусствам – музыке, живописи, изящной литературе; ему недоступен целый мир симпатических переживаний, который ведёт к облагораживанию духа. Он не поднялся даже до любви к рабочему, которая могла бы привести к героизму.