Содержание:
Часть первая - Юность Бабы Яги 1
Глава 9-я, в которой вечеринка на теплоходе продолжается 22
Часть вторая - Приключения поэта 52
Виолетта 75
Саша 77
Виолетта 81
Саша 83
Виолетта 84
Виолетта 88
Саша 90
Виолетта с подругой 91
Саша 93
Виолетта с подругой 96
Саша 98
Виолетта 100
Саша 102
Виолетта 103
Саша 105
Виолетта 106
Саша Велихов 108
Виолетта 110
Саша 111
Виолетта 113
Саша 114
Виолетта 117
Саша 120
Владимир Качан
Юность Бабы-Яги
(Попытка соединения приключенческого и нравоучительного романа)
Посвящается другу – Леониду Филатову
Я благодарю О. Гавренкову, Е. Лелюхину, Е. Ксенофонтову и особенно А. Вулыха за их интересные и откровенные рассказы, которые мне очень помогли в этой работе.
В. Качан
Часть первая
Юность Бабы Яги
Глава 1-я, в которой мы знакомимся с героиней и некоторыми ее пристрастиями.
Виолетту наконец-то изнасиловал отчим и нельзя сказать, чтобы ей это совсем уж не понравилось. Может, даже понравилось, но несколько меньше, чем ожидалось. Ведь если так долго чего-то ждать, готовиться, лелеять, можно сказать, надежду, то часто бывает, что итог немного разочаровывает.
Близкие звали девушку попроще – Ветой, ибо опереточная пышность ее полного имени несколько затрудняла общение. "Виолетта, вынеси мусор!" – согласитесь, звучит менее естественно, чем "Вета" – сделай то же самое… Ее полному имени столь же непросто было гармонировать и с фамилией, доставшейся от отца, – Жмыхова.
Отца своего Вета никогда в жизни не видела, и единственным, что она от него унаследовала, было отчество Антоновна и фамилия Жмыхова, которую она ненавидела всей душой. Она даже подумывала сменить фамилию, когда исполнится 16 и надо будет получать паспорт, но, с другой стороны, боялась обидеть маму. Маме, однако, созвучие имени и фамилии дочери Виолетта Жмыхова странным не казалось, никакого диссонанса в нем она не чувствовала, а наоборот считала его красивым и эффектным. Как думают многие, имя во многом определяет судьбу. Вот и мать искренне верила, что ее дочь, названная благозвучным именем Виолетта, пройдет по жизни примадонной в любой области, которую изберет. Мама была в этом смысле не оригинальна. Очень многие родители называют детей красиво, ну, как они это понимают, конечно, и при этом никак не желают брать во внимание свою фамилию. Да что далеко ходить, даже в Виолеттином классе училась девочка Анжелика Крысюк, и вполне естественно, что они – Виолетта и Анжелика дружили и сидели за одной партой: имена сближали, логично ведь Виолетте дружить с Анжеликой, а не с какой-нибудь там Марусей. А что Крысюк и Жмыхова – плевать, при знакомстве, например, с мальчиками фамилию называть не обязательно. А если еще учесть, что обе хорошенькие, а одна из них, Виолетта, обещает даже стать не просто хорошенькой, а красавицей, то жертвами вкуса своих родителей можно было пока себя и не считать. Мало ли, что бывает. Встречаются такие диковинные имена, что просто ахнешь. Все от моды зависит. Некоторое время тому назад была мода на старославянские имена, теперь мы продвинулись в этом плане ближе к Лувру, и имя Анжелика на российских нивах уже никого не удивляло. Не удивимся даже, если через пару лет конвульсивные колебания российской моды приведут нас к тому, что у девочек самым популярным именем станет, допустим, Франческа; а у мальчиков, предположим, – Педро. А что? Например, Педро Моисеевич, звучит гордо и даже вызывающе. Все будет вполне логично, так как уже сейчас любимым зрелищем являются у нас мексиканские сериалы, а любимой едой – бананы.
В юности такой своеобразный парад редких имен постоянно сопровождал Вету и временами побуждал к настоящему веселью. Даже у любимого отчима было редкое имя – Герасим, которое напрямую ассоциировалось с печальной повестью Тургенева об утопленной собачке, что, однако, не мешало Вете питать к отчиму особенную слабость и уже год, как планировать "изнасилование". Герасим Петрович, будучи бизнесменом среднего калибра, вел какие-то дела с партнерами из Армении, и самым близким из них был чернявый атлетичный брюнет по имени (чего уж теперь удивляться!) – Гамлет. У Гамлета все передние зубы были золотыми. Остальные, возможно, тоже, но так далеко Вета не заглядывала. Когда Гамлет улыбался или смеялся, находясь напротив окна, солнечные лучи будто фокусировались на его зубах, зубы сверкали и искрились, и весь рот был словно наполнен огнем. Полыхающий зев Гамлета слепил и даже пугал девочку Виолетту, хотя в остальном обладатель драгоценных зубов был веселым и вовсе не страшным. Он сам потешался над своим шекспировским именем и, будучи давно разведенным с женой, бережно хранил ереванскую газету, в которой в разделе объявлений было напечатано: "Саркисян Гамлет Вазгенович возбуждает дело о разводе с Саркисян Дездемоной Сысаковной". Для юмора хранил, конечно. Чтобы насмешить кого-нибудь. У них на родине многие называли детей не просто так, а с приобщением к шедеврам мировой литературы. Гамлет знал эту слабость некоторых армянских родителей и однажды устроил Виолетте сюрприз. Они с Герасимом Петровичем ждали появления в квартире, снятой под офис, одного серьезного делового партнера опять же из Армении. Должна была состояться крупная сделка. "Датскому принцу" вместе с Герасимом Петровичем предстояло реализовать в Москве крупную партию обуви "Саламандер", произведенную на брегах Севана, и придти должен был как раз хозяин этой контрафактной продукции.
Вета увязалась в тот день с ними, потому что был выходной, делать все равно было нечего, уроки на понедельник приготовлены, а главное – что с Герасимом, который давно нравился. С 13 лет нравился и к тому же она знала, что он ей не отец родной, а отчим, а, значит, впоследствии все возможно. И то, что возможно, – будет не инцест. Вета этого слова пока не знает, но зато знает от подруг, что даже запретное кровосмешение некоторых, наиболее отважных, совсем не останавливает. Проблема "запретного плода" уже тогда сильно занимала девочку, и Герасим тоже был своего рода запретный плод, но все же не до такой степени, как родной отец. В общем, рано созревала девушка. И ее подруги тоже; поскольку информационное поле было унавожено чем попало и доступно всем, а особенно – любознательным детям.
Виолетта смирно сидела и смотрела по видаку "Граф Монте-Кристо" отечественной выделки, такой же, как и "Саламандер" армянского розлива. В дверь позвонили, затем в квартиру вошел стройный человек с молодым лицом и седыми висками, в белой рубашке без пиджака и галстуке с дерзкой расцветкой. Он улыбнулся, показав Вете все те же золотые зубы, что и у Гамлета, только они у него были не сплошь золотыми, а размещались в улыбке с неравными промежутками – белый, золотой, два белых, опять золотой и т. д. Аккуратно сняв черные ботинки у входа и оказавшись в ослепительно белых носках, он пошел по диагонали через всю комнату прежде всего к даме, знакомиться. Приветливо улыбнулся еще раз всем золотом своих зубов, протянул руку и представился – "Ромео". Примерной девочке Виолетте с немалым трудом удалось произнести в ответ свое имя, но, боясь показаться невежливой, она сделала реверанс и, опустив глаза, в которых плясал смех, тоже отрекомендовалась – "Виолетта".
– Можно просто Вета, – добавила она скромно и укоризненно глянула на дядю Гамлета: мол, предупреждать же надо.
Весельчак Гамлет, с нетерпением ждавший эпизода знакомства, фантасмагорически ржал в это время, наполняя комнату отраженным от своих челюстей светом. Ну что поделать, если некоторые родители при выборе имен для детей черпают вдохновение в опереттах или пьесах Шекспира! Вот так и вышло, что, беспардонно компрометируя классику, повстречались на одном пятачке школьница Виолетта, питавшая порочную слабость к отчиму, с двумя героями – Гамлетом и Ромео, собиравшимися торговать в Москве левой обувью из Армении.
Спустя много лет Виолетте аукнется эта Армения, но нам до этого периода еще далеко. Однако отметим, что символично было в ранней юности повстречаться именно с армянскими мужчинами, да еще с такими смелыми и романтичными именами.
Герасим же Петрович выгодно отличался в ту пору в глазах растущей девочки – изысканной простотой в имени, одежде и манере поведения. Виолетта жалела, что носит не его фамилию – Савицкий, ведь он же ее удочерил, но они оба договорились не обижать мать, поэтому Вета несла свою, как тяжелый крест, когда приходилось время от времени ее с отвращением вспоминать. От слов в школе "Жмыхова, к доске", ее тошнило, но она к Герасиму Петровичу не только питала сердечную склонность, но и уважала, и его мнение относительно фамилии игнорировать не могла. Герасим Петрович был скромным, умным и, по мнению Виолетты, – чрезвычайно красивым. Кроме того, он обладал чувством юмора, которое иногда больно ранило Виолетту. Особенно в тех случаях, когда он подшучивал, да к тому же в присутствии матери, – над растущим в девочке женским естеством. Иногда даже слишком удачно подшучивал, попадая в то, что Вета хотела бы изо всех сил спрятать; то, в чем она сама боялась себе признаться.
"Ну ничего, – думала в таких случаях Вета, нескрываемо краснея, – ничего, еще годик-другой, и я тебе покажу, какая я ‘маленькая девочка’. Вот тогда ты у меня пошутишь!"
Феноменальное впоследствии женское чутье – уже теперь кое-что подсказывало. Например то, что предмет застенчив, что Герасим своими шутками прикрывает простое смущение перед девочкой, которая слишком быстро взрослеет, становится красивой и, страшно подумать, – желанной. Он в глубине души ужасно боится того, что она ему начинает нравиться не как приемная дочь, а совсем-совсем по-другому. Вета чувствовала, что он сам стесняется ее, а его шутки – довольно прозрачная завеса над рождающейся неловкостью в их отношениях. Мощная интуиция в почти ребенке иногда встречается, а в нашем случае она имеет разумное обоснование, и в этом мы скоро убедимся. И, значит, отроковица Виолетта, благодаря своей интуиции была почти уверена, что аристократическая сдержанность Герасима Петровича – лишь форма, а содержание иное. Там Вета угадывала тайную склонность к страстям, грехам и всяческим вожделениям, которые он никогда себе не позволял. То есть, можно было предположить, что Герасим Петрович очень хотел бы предаться разврату, но предаться разврату было не с кем. Ну ничего! Придет время, и она сорвет с него прилипшую маску джентльмена, воспитанного в строгих правилах.
Вета готовилась фундаментально. При этом о матери, то есть, собственно – о жене предмета – она не думала вовсе. Она ей не соперница. Сорокалетняя, почти всегда пьяная тетка, неопрятная и некрасивая, соперницей быть не могла. 20 лет назад могла бы, а сейчас – нет. Даже 10 лет назад она еще была красива, ярко, вызывающе красива, на нее всегда оборачивались на улице встречные мужчины, но уже тогда почему-то можно было себе вообразить, какой она станет позднее, во что превратится; представить не без сожаления, как время и образ жизни искалечат ее черты. Но 10 лет назад – о-о! – она была непобедимо красивой и сексапильной. Так что Герасима, которого Вета про себя уже давно называла Герой, можно было понять. Он тогда влюбился. Ничего, перевлюбится, тем более что Вета обещает стать улучшенной копией матери. Возьмет все лучшее, что в ней было, а сохранить подольше – уж постарается: и безупречную фигуру, которой не позволит расползтись, как у мамы, и лицо, на которое можно смотреть часами и скучно не будет, но главное в нем – это длинные рыжие глаза, которые иногда становились совсем темными и звали мужчин черт знает куда, другими словами, глаза, зовущие делать глупости. Так что спасибо маме за генетическое наследство, но на этом – все. Никаких дочерних чувств Вета к ней не испытывала, а испытывала совершенно иное: маму свою она попросту ненавидела, вернее, это была какая-то скверная смесь ненависти и брезгливой жалости к пьяной неряшливой тетке. Надо сказать, что снования для ненависти у девочки имелись: мама имела твердые намерения устроить жизнь дочери по-своему, а это значило по мнению Веты – пустить ее жизнь под откос. Как? Не будем забегать вперед, а вернемся к фундаментальной, серьезной и вдумчивой подготовке девушки к неизбежному, – а она была в этом абсолютно уверена, – акту соития с Герасимом Петровичем. Справедливо было бы назвать предстоящее действие даже не актом, а терактом, направленным и против его оборонных укреплений, и против матери, которая являлась в своем роде частью этих укреплений, и ненависть к которой была все-таки сильнее жалости.
Но прежде, чем подложить бомбу под семейный очаг, нужно было избавиться от обременительной и скучной девичьей невинности, которая только ограничивала свободу поведения и лишала возможности импровизации. В первую очередь с Герасимом: нельзя же, оказавшись в непосредственной близости с ним, быть при этом никакой, не умеющей совсем ничего. Надо, чтобы ему стало интересно, а дальше хотелось бы, чтобы он вообще потерял рассудок, чтобы остальные женщины перестали его интересовать, чтобы думал только о ней днем и ночью. Нужно было предоставить ему полный объем того, чего он не имел никогда, но втайне желал иметь, другими словами – стать идеальным воплощением его сексуальных грез. Неприступный отчим будет хотеть ее везде, где бы они ни оказались, и в любых положениях – стоя, сидя, лежа, по-всякому, и тогда их семейный очаг сгорит дотла, превратится в пыль, в пепел! Вот где-то так мечталось девочке Виолетте, вот как-то в этом плане грезилось ребенку. Однако для этого надо было научиться, овладеть хотя бы азбукой секса, и, следовательно, назревала необходимость потерять девственность не абы с кем, а с человеком более-менее опытным – во-первых, и более-менее симпатичным – во-вторых.
Поскольку одноклассница и соседка по парте Анжелика к этому времени пришла к такому же радикальному решению вопроса о девственности, то подруги сели и стали думать. Кто? Кто достоин принять такой драгоценный подарок и совершить судьбоносное действие так, чтобы оно оказалось не только полезным, но еще и приятным и запоминающимся? Выбор, однако, был невелик. Прыщавые одноклассники отпадали сразу, они не отвечали ни одному из предъявляемых требований: симпатичных среди них не было вовсе, а об опыте и говорить-то нечего. Так значит, кто? Обеим нравились группы и их солисты, не все, конечно, но некоторые. Те группы, названия которых пугали, в кандидаты не годились. Ну чего хорошего можно ждать от мальчика из группы "Судорога" или "Кремация"? Вдруг окажется еще каким-нибудь садистом, что тогда? А ласковые пареньки из группы "Руки по швам"? Не слишком ли они ласковые? "У моей Наташки от меня мурашки". – Во-во! Еще подхватишь от них чего-нибудь, и будет тебе это самое "запоминающееся", причем на всю жизнь. Анжелике, например, больше всех нравилась группа "Белый дятел", а Виолетте – нет, и они часами спорили, кому же все-таки отдаться, пока наконец не пришли к консенсусу. Обе девочки ничего не имели против суперпопулярной и веселой группы "Сладкий сон", состоящей из красивых и, судя по всему, достаточно развратных мальчиков. Все ребята казались легкими и даже легкомысленными, а это было именно то, что надо. Ничего серьезного и не должно было быть, никаких романов, слез и последующей переписки. Одна ночь и все!… Они им, выражаясь по-старинному, – свой девичий цвет, а избалованные поклонницами ребята – свой неоценимый опыт вместе с острой приправой к любви в виде бесстыдства, которое у ребят из группы наверняка было. Они им поделятся с девочками, и оно тоже будет весьма полезной штучкой в дальнейшей жизни.
Девочки слова "цинизм" между собой не употребляли, однако вариант, что над ними немного поглумятся, предусматривался. Они и не ждали, что солисты группы, едва увидев их – таких миленьких, стройненьких и хорошеньких, тут же схватятся за сердце и побегут за розами. Тем не менее, девочки твердо решили, не обращая внимания ни на что и не обижаясь, проявить упорство и процедуры дефлорации добиться от солистов во что бы то ни стало. Солисты во время обсуждения вопроса на школьных переменах не казались таким уж неодолимым барьером, девочки были в себе уверены, тем более, что в свои 15 лет они выглядели на все 18.
И вот наступили долгожданные каникулы, и подруги отправились в город Севастополь, в котором как раз в это время проходил эстрадный фестиваль с участием знаменитых артистов, в том числе и группы "Сладкий сон", выбранной шустрыми девочками в качестве сексуального колледжа. Для учебы с обязательными практическими занятиями.
Родители дали денег на дорогу и не без тревоги, с тяжелыми вздохами отпустили. У девочек была именно та фаза развития, когда запретить что-либо очень трудно, это вызывает только злобу и взаимное непонимание. Виолетту спонсировал любимый Герасим, не подозревающий даже, что является конечной целью коварного стратегического плана своей приемной дочери.
Удачно было еще и то, что у родителей Анжелики в Севастополе жили дальние родственники, которые согласились сдать девочкам комнату на три недели за чисто символическую плату. С одной стороны, это было хорошо, так как город переполнен, и достать номер в гостинице не только дорого, но и попросту невозможно. А с другой стороны – не очень удобно, так как никого нельзя привести к себе. Хотя, впрочем, подруги намеревались проводить практические занятия на территории "учителей". Сами "учителя" пока об этом и не догадывались, но уже скоро, ждать им оставалось недолго.
Глава 2-я, в которой происходит изучение местности и разведка подступов к объекту.