Еременко был невысок, полноват и мускулист для своих лет. Чувствовалось, что большую часть рабочего времени он проводит, занимаясь на тренажерах в спортзале концерна. Иссиня-черные волосы время тронуло лишь легкой паутинкой на висках, что очень шло его волевому, мужественному лицу.
- Девочка моя! - забасил он, выходя мне навстречу и разворачивая за плечи к свету. - Дай-ка я погляжу на тебя… Столько твоих фотографий видел, столько слышал, а вот поглядеть довелось лишь сейчас… Хороша… Чертовски хороша!.. В мать… Только еще красивей!..
- Во-первых, я не "девочка", - оповестила я, осторожно освобождаясь из его объятий, - а во-вторых, не "ваша"… Кстати, о каких фотографиях вы говорите? У него ведь не было моих снимков…
Он громко и раскатисто расхохотался. Быстрым шагом подойдя к вмонтированному в стену сейфу, набрал комбинацию цифр и, вытащив оттуда толстую папку, бросил на стол. Развязал тесемки, и на стол посыпались десятки, сотни фотографий. Недоумевая, я подняла одну…
На снимках была я. В течение долгих лет объектив запечатлевал меня в разные моменты жизни. Вот я иду с огромным букетом в школу. Вот мне вручают "аттестат зрелости". Вот возвращаюсь в слезах после проигранных соревнований. Вот я гуляю в парке с моим первым парнем. Вот я на похоронах матери.
- Сволочь! - сказала я, бросая фотографии на пол. - Он следил за мной все эти годы!..
- Да, - радостно подтвердил Еременко. - За каждым твоим шагом! Началось все с одного детектива и переросло в целую службу твоей охраны! Сколько на это денег потрачено - и не сосчитать. Если ты вспомнишь, никогда и ничего плохого в твоей жизни попросту не происходило. Всегда оказывались рядом люди, успевавшие защитить или предупредить…
- В жизни у меня было достаточно мерзости, - сказала я сквозь зубы, - и виноват в этом именно он… Сволочь! Какая мерзость!.. Наблюдал за мной долгие годы… Как в микроскоп… Какая мерзость… Шпион!..
- Ну, как сказать, - пожал он плечами, - моральная сторона этого аспекта двояка… Он любил тебя, девочка…
- Я с каждым часом убеждаюсь в этом все больше и больше, - с сарказмом сказала я, кивая на фотографии. - Но мешает в это поверить одна вещь… Он бросил меня и мать, едва я родилась! Без денег, без работы, без средств к существованию…
- Это еще вопрос, кто кого бросил, - помрачнел он. - Хотя я не раз говорил ему о… Впрочем, это долгая история…
- Вот ее-то я и хотела послушать. Я хочу узнать все, что связано с моим отцом. Все, от первого дня до последнего…
- Иногда лучше не знать некоторых вещей, - задумчиво сказал Еременко, - Но если уж ты решилась… Тебе предстоит много работы. Он был очень разносторонним и невероятно противоречивым человеком… Хвастун и умница, фанфарон и честнейший человек, педант и беззаботный оболтус, добряк и задира, транжира и работяга - это все невероятным образом уживалось в нем… Но, к его чести, надо сказать, что будучи невероятным бабником, он любил за свою жизнь только двух женщин - тебя и твою мать…
- Ой ли? - прищурилась я. - А у меня почему-то сложилось совсем иное мнение… Да и какая разница, что он чувствовал, если на его делах это не отражалось… Жалеть и помогать - разные вещи.
Еременко долго смотрел на меня тяжелым взглядом, словно что-то решая про себя, потом кивнул:
- Пойдем, девочка. Я покажу тебе то, что стоит увидеть..
По мраморной, крытой красной ковровой дорожкой лестнице мы поднялись в угловую башенку. Бегущие по своим делам сотрудники вышколенно уступали нам дорогу, провожая заинтересованными взглядами. Массивная дубовая дверь была символично опечатана траурной ленточкой. Еременко на мгновение замер, но встряхнулся, словно отгоняя наваждение, ключом отомкнул дверь, сорвал печать и распахнул ее передо мной. Приемная была небольшая, но кабинет… Кабинет превзошел все мои ожидания. Старинный, в английском стиле, интерьер скрывал тщательно замаскированную современнейшую технику. Все пространство вокруг было словно насыщено духом человека мужественного, богатого и обладающего хорошим вкусом. Но это я знала и так. Эти качества отец использовал, словно снаряжение скалолаза, умело пользуясь ими, чтобы покорять сердца и умы нужных ему людей, все выше взбираясь на гору славы и богатства. Поразило меня другое. Огромная, в полтора человеческих роста, написанная маслом картина, висевшая на стене за рабочим креслом отца. В лучах утренней зари, прямо из солнца, спускалась на землю необыкновенной красоты девушка, летящая на белоснежном Пегасе. Обнаженное тело словно омывалось нежным, утренним светом, словно светясь изнутри. Золотые волосы струились шлейфом за ее плечами, а горящие изумрудным светом глаза несли в себе радость предвкушения нового дня. Что-то неуловимо знакомое поражало меня в этой картине.
- Это… Похоже на … Неужели подлинник?!
- Подлинник, - кивнул он, добродушно улыбаясь. - Называется "Удача"… Но это не все. Вглядись в ее лицо…
Я подошла ближе, всматриваясь внимательнее, и ахнула. Девушка на картине была написана… С меня!
- Да, - сказал Еременко, увидев как я вздрогнула. - Он смог уговорить великого художника нарисовать ее на заказ. Говорил, что она принесет ему удачу…
Ошеломленная, я молчала, не зная, что ответить. Еременко отошел к книжному шкафу, отодвинул панель, изображающую ряд книг, и открыл спрятанный за ней потайной сейф.
- Здесь ты найдешь его личную переписку и документы. А в этом сейфе, - отошел он к другой стене и приподнял какую-то гравюру, - лежат тайны всей нашей корпорации. Знаешь, какое слово из пяти букв является шифром для открывания этого замка? Только четыре человека знали его. Слово, дающее ключ ко всем тайнам и надеждам нашей корпорации было "Настя", а цифры - дата твоего рождения… Тебе потребуется время, чтобы ознакомиться с его бумагами. Когда закончишь, вызови меня. На его столе есть пульт и кнопка с цифрой "три" даст тебе прямую связь со мной. В этом концерне я курирую сразу два филиала: Туапсинский и Петербургский. Пока Андрей был жив, я находился преимущественно в Туапсе, а делами здесь неплохо заправлял и он сам… В тот, последний день должен был приехать к нему я, но он перезвонил мне и сообщил, что приедет сам. Боковицкий рассказал ему что-то, в чем ему требовался мой совет… Какая-то идея, захватившая его… А ведь он был утомлен только что совершенным перелетом через океан… Даже не согласился как следует отдохнуть… Но об этом потом.
Сперва узнай его с самого детства, с тех пор, когда он еще не был богачом и политиком, но уже был Тумановым. Познакомься со своим отцом, девочка…
ТУМАНОВ
…а может быть и ты - всего лишь заблуждение ума,
бегущего от истину в мечту?..Ш.Бодлер
Звонки в дверь становились все требовательнее и настойчивей. Туманов сморщился, отложил рукопись в сторону и с надеждой взглянул на часы. Но минутная стрелка была точна в своей жестокости - шесть часов вечера, время тренировок. Андрей невольно вздохнул, глядя на рукопись: сочинялось сегодня на редкость легко, еще часа два-три - и он успевал закончить пародию для новой постановки в театральном кружке училища… Неохотно подойдя к двери, Андрей открыл замки. В квартиру ворвались разъяренные Еременко и Туктаров.
- Сколько времени трезвоним! - заорал Генка, с кровожадным блеском в глазах, тесня Андрея в глубь коридора. - Что это ты, книжный червь, взял за моду друзей на лестнице морозить?!
- Ребята, мне совсем немножко осталось… Чуть- чуть… Может быть…
- Он творит, - с недобрым умилением провозгласил Артур, входя в комнату и сгребая со стола недописанные листы. - Так, что тут у него?.. "Пародия на Штирлица", "Пародия на Рембо"… Для театра?
- Да… Мне завтра надо отдать их постановщику…
- Бумагомаратель! - Еременко выхватил у Артура рукопись и, зажав в кулаке, протянул руку в форточку. - Каждый месяц на сцене его новая постановка, а он все пишет и пишет… Сейчас я разожму кулак - и конец мучениям бедных актеров!..
- Генка, отдай… Что ты делаешь… Не хулигань, отдай…
- Представляешь, Артур, - продолжал Еременко, отбиваясь от Туманова. - Это он убедил комсорга организовать театральный кружок. Думаешь, для того, чтобы скрасить жизнь бедных учащихся? Исключительно из-за своих меркантильных интересов! Может, все же, разжать кулак?
- Не знаю, не знаю, - Артур был садистски нетороплив в решении. - Пародии - это не искусство. Театр много не потеряет… Хотя, с другой стороны… Я думаю, что решающим будет его сообщение о том, что он купил на мои проводы и сколько…
Туманов указал в угол комнаты, где стояли набитые свертками и бутылками пакеты. Артур подошел к ним, заглянул вовнутрь и махнул Генке рукой:
- Можно простить. "Бумагомаратель" искупил вину перед "рыцарями клинка и перчаток", угодив им… Завтра меня забирают в армию, Андрей.
- Завтра?! - удивился Туманов, - Как это - "завтра"?!
- Увы, увы, увы… Мы пытались дозвониться до тебя днем, но ведь ты не подходишь к телефону…
- Я не слышал, - смущенно ответил Туманов, забирая рукопись у Еременко. - Заработался…
- Готов? Быстро собирайся и бежим. Захвати сумки. После тренировки отметим вступление нашего друга в ряды "кирзовых сапог и хлопчатобумажных пилоток"… Давай, давай, пошевеливайся. А то у тебя тут еще много всякой "макулатуры" лежит, достаточно для того, чтобы переправлять за окно каждые просроченные тридцать секунд один лист. Время пошло!..
- Туманов! - крикнул тренер. - Руками больше работай! Если у тебя длинные ноги, это не значит, что про руки можно вовсе забыть… Еременко! То же самое относится к твоим ногам! Ты отдаешь предпочтение броскам и захватам, оставляя удары на "второй план"! Семин! Кончай дурачиться! Работай!
- Я больше не могу! - шепнул Генка, когда поменявшись партнерами, он оказался в паре с Тумановым. - Это изверг какой-то… Те, кто утверждают, что он один из лучших тренеров города, просто хотят, чтобы мы испытали тс же муки, что и они когда-то…
- Попытаемся больше работать в "партере", - так же шепотом отозвался Андрей, - Сегодня он и впрямь не и духе… Я уже похудел килограмм на пять…
- Встать! - заорал тренер, как только сцепившись, они упали на татами. - Этот трюк я использовал на нервом году тренировок! Тридцать отжиманий каждому!
Закончив последнее отжимание, Еременко изобразил предсмертные конвульсии и затих, высунув язык "набок".
- Друг! - горестно воскликнул Туманов, бросаясь к нему и приподнимая Генкину взлохмаченную голову, - Без тебя мне не жить! Жестокосердный Пал Саныч загубил чрезмерными тренировками сразу две молодые жизни!
Он куснул отворот кимоно, делая вид, что глотает вшитую в него ампулу с ядом, схватился руками за горло и рухнул на "безжизненное" тело друга.
- Ага, - задумчиво глядя на "трупы", протянул тренер. - У них еще есть силы дурачиться… Ребята, - окликнул он остальных, - Помните, что они заявляли на прошлой тренировке? Что вдвоем они легко одолеют всех вас вместе взятых… Двое против восьмерых?.. Сейчас мы это проверим!
- Э-э, нет! - закричали "ожившие мертвецы", вскакивая на ноги. - Это было вчера, когда мы были еще живы. А сейчас мы не в состоянии - мы разлагаемся…
- Сейчас! - отрезал тренер. - Становись!
Перед Тумановым и Еременко выстроилась шеренга в восемь человек. Андрей и Генка по праву считались лучшими учениками Ретовского, но после изматывающей тренировки совсем не чувствовали обычной уверенности в победе.
- Начали! - хлопнул в ладоши тренер и восемь мускулистых парней с радостными воплями бросились на стоящих спина к спине друзей.
Туманова сбили с ног, но он успел поймать руку одного противника на болевой прием, ногами "подсек" второго и вскочил. Увернувшись от прямого удара в голову, провел скрутку, бросая неосторожно приблизившегося противника на землю, присел на корточки, проводя ногой "хвост дракона" и бросился было на помощь к Генке, на котором повисли сразу четыре человека, но не успел. Еременко зарычал, разъяренный своими безуспешными попытками освободиться из-под груды навалившихся на него тел, и, позабыв все приемы и броски, закрутился вокруг себя, давя и отбрасывая своими могучими руками все, что попадало в зону его досягаемости. Испуганные ребята отскочили подальше, зная безудержную ярость Еременко. Генка широко улыбнулся, глядя на тренера.
- Ну что ж… Сносно. Можно сказать, сносно… Но это еще не конец, - сказал тренер и скрылся в раздевалке.
- "Сносно"! - возмущенно повторил Генка, показывая на часы. - А сделать-то он уже ничего и не может - до конца тренировки пять минут. Детишки! - загрохотал он, глядя на поверженных противников. - Учитесь барьеры брать! Как мы их, а, Анд- рюха?!
Он хотел еще что-то добавить, но так и замер с открытым ртом. Тренер вернулся в зал в сопровождении двухметрового детины с таким невероятным размахом плеч, что казалось, на каждом могли бы уместиться по два человека.
Это мой хороший друг, - представил его тренер. - Двукратный чемпион города по… Впрочем, по чему он "двукратный", вы узнаете сами. Как раз сегодня он заехал за мной, и я решил попросить его дать вам показательный бой…
Генка закашлялся, глядя на видневшиеся в распахнутом кимоно мускулы "чемпиона".
- Но… Осталось только пять минут, - слабо возразил Андрей, заранее зная ответ.
- Этого хватит, - заверил тренер с улыбкой. - Готовы? Вас двое - он один. По-моему, хорошая комбинация?.. Начали!..
- Это монстр какой-то, - пожаловался Туманов часом позже, когда они расставляли на расстеленной на татами газете тарелки с салатами и соки. - Таких людей попросту не бывает! Я догадался! Он - мутант, родившийся рядом с радиоактивным источником, как черепашка-ниндзя!
Генка, насупившись, молчал, разминая вывихнутое плечо.
- Тренер просто хотел показать вам, что вам предстоит еще очень и очень много тренироваться, - сказал Артур. - Все остальные не делают больших успехов, занимаясь преимущественно для себя. А вы даете неплохие результаты. Он даже хочет отправить вас этим летом на междугородные соревнования среди юношества, куда-то под Одессу. Имеете шанс сдать на "кандидатов в мастера спорта". Вот и гоняет вас до упаду.
- Хватит о тренировках, - предложил Андрей- Лучше поднимем эти бокалы за тебя. За то, чтобы эти два года пролетели быстро. Чтобы ты попал в хорошую часть. Чтоб там были такие отличные друзья… ну, например, как я…
- Только не страдающие твоей манией величия, - наконец подал голос Генка. - У писателей это на подсознательном уровне заложено. Именно поэтому он и стал одновременно и старостой группы и замсекретаря комсомола училища.
- Старостой меня выбрали насильно, а заместителем комсорга я стал, как ты правильно выражаешься, из своих личных, меркантильных соображений. Это позволяет ездить в Москву и ставить пьесы в нашем театре. Я - циничный карьерист с мечтой о славе, богатстве и величии. Можно даже сказать, маньяк своих фантазий… В то время как все, о чем мечтаешь ты, это как бы стянуть с моей тарелки пирожное, свою порцию которых ты уже слопал… Да-да, и не поглядывай на меня так, я за ним слежу…
- Далеко пойдете, - кивнул Артур. - А почему старостой в училище стал "насильно"?
- В училище было две самых хулиганских и отстающих группы, - пояснил за друга Генка. - Сперва их хотели расформировать, но потом решили объединить и поставить "сверху" людей, способных организовать все это болото в подобие коллектива… Мы с Андрюхой на последней парте в "морской бой" играли, когда директриса попросила выбрать людей, которых ребята будут слушаться сами, и проголосовать за кандидатов… Мы были слишком заняты, чтоб отвлекаться на подобные мелочи… А потом было уже поздно: Туманов стал старостой, а я - спорторгом. А про комсорга он не шутит, ты не думай! Он возымел желание посмотреть Москву, нашел там таких же ненормальных, устроил "братание" и теперь у нас есть училище - "побратим" в Москве, к которым мы раз в месяц ездим в гости. Они к нам, мы к ним… Каждый развлекается как может. Это же карьерист! Не верь, когда он говорит, что ему просто скучно жить без приключений. Это - хитрый, педантичный карьерист, который Генку родного продаст ради хорошей отметки, - Еременко вытер воображаемую слезу и шумно высморкался в бумажную салфетку. - Он уже пол училища заставил под свою дудку плясать. Театры, Москва, спортивные соревнования, КВН - все это тешит его самолюбие. Знаешь, почему он пошел в это училище, а не в институт, как предлагал профессор Волковский? Он хочет в условиях нашей, социалистической, жизни посмотреть мир. Устроиться коком на корабль и посмотреть на "дальние" страны… Бред!
- Зачем же ты тогда пошел в это училище с ним?
- Это заразительный бред, - улыбнулся Генка. - Он умеет убеждать, этот паршивец, и почти верю ему… В конце концов, хуже не будет. После армии нам предстоит решать все заново. Все меняется, на дворе начало перестройки, как там дальше сложится?.. Может быть, я стану тренером по рукопашному бою, а может, пойду работать шофером…
- У меня, - вставил Туманов. - Я возьму тебя к себе шофером. Машины, как и всю технику, я недолюбливаю, и мне наверняка потребуется водитель.
- Кто там задушил друга из зависти? - спросил Еременко у Артура. - Сальери?
- Он его отравил, - поправил Туманов. - Между прочим, забирают в армию Артура, а не меня.
- У меня идея! - сообщил Еременко - . Артурчик, а давай я сломаю тебе ключицу и тебя оставят до осени. Пойдешь в армию одновременно с нами?.. Не хочешь? А мне это казалось хорошей идеей… Андрюха, как староста, отпустишь меня завтра с занятий, проводить его?.. Скажем… по состоянию здоровья?
- Если только по состоянию здоровья, - улыбнулся Туманов, глядя на атлетическую, пышущую здоровьем Генкину фигуру.
- Эх, - вздохнул Артур, - заглянуть бы хоть одним глазком в будущее. Посмотреть, кем мы станем на самом деле…
- Не хочу я ничего знать, - запротестовал Генка. - Жизнь прекрасна и удивительна… Я не могу так сильно огорчаться, видя, как в будущем я процветаю и богатею, купаясь в лучах славы, а вы с Тумановым работаете дворниками в моем доме. Это меня огорчит… Веселиться! И только веселиться! Давай-ка я поцелую тебя на прощание!
- Вот еще! У меня другие наклонности… И вообще, ты не в моем вкусе, так что уйди, противный!..
- Андрюха, держи его, я буду его целовать! Стой! Артурчик, вылезай из туалета, там пахнет дурно.
- Извращенец!
- Ты слышишь его, Туманов?! Я к нему с братской любовью, а он!..
- "Братской"! Губы как пылесос, чуть полмакушки не заглотил!
- Ну и сиди там, мы тебе пирожные будем в щелочку просовывать. Мы даже подопрем дверь с этой стороны и будем удерживать тебя там до нашего призыва, чтобы пойти в армию всем вместе. Не расстраивайся, мы будем носить тебе пирожки… Нет, пирожки здесь все же не пролезут, только бутерброды… А-а, вылез - испугался!.. Выпьем же за непобедимую мужскую дружбу, которая возвращает нам друзей из самых странных мест, где бы они ни были!..
После занятий Андрей отнес журнал в учительскую и, не торопясь, направился к выходу, с солидностью "старожила" училища поглядывая на носящихся друг за дружкой по коридору первокурсников. В воздухе то и дело пролетали сумки и тапочки, а из-за стоящего гвалта казалось, что находишься в самом центре мощной турбины, по которой к тому же несколько молотобойцев отбивают марш.