На лестнице второго этажа Туманова догнал какой-то первокурсник и, дернув за рукав, что-то прокричал, но из-за шума Андрей ничего не расслышал, и ему пришлось наклоняться к самому лицу паренька, чтобы с трудом разобрать:
- Я говорю: там, в туалете, одного из твоих ребят лупят… Двое…
- Ты ничего не путаешь? - прокричал ему в ответ Туманов. - Точно "моего"? Какого "моего"?
- Ты ведь Туманов? - проорал в ответ подросток. - Ну вот, я и говорю: из твоей группы кого-то лупят… Еврея какого-то…
- Раз "еврея", значит "моего", - вздохнул Андрей, повернулся и побрел назад, уже догадываясь, кого увидит в качестве "жертвы".
В его группе царил полный "интернационал". Были в ней и украинцы, и белорусы, и армяне, и евреи. Но все они, еще лишенные "классовых предрассудков", по- чему-то гоняли только одного - Сергея Кулагина. Били не за то, что он был евреем, не за заносчивость и непонятное высокомерие, не за смешную фигуру угловатого утенка с длинными ногами и унылым носом-клювом, и даже не за пренебрежительные и бесконечные насмешки над однокурсниками, а за… Андрей пытался разобраться, но так и не мог понять, почему именно этот долговязый парень так притягивал к себе неприятности. Даже самый спокойный и незадиристый первокурсник норовил толкнуть плечом уныло плетущегося по коридору Кулагина, не давая себе отчет, зачем он это делает. "Судьба, - смеялся Андрей, разнимая в очередной раз клубок из переплетенных тел, над пыхтящим от бессильной ярости Кулагиным. - Или, как говорят японцы, "карма". Не хочу тебя разочаровывать, Сергей, но если существует переселение душ, то в прошлой жизни ты был козлом отпущения или, на худой конец, макиварой". "Сам козел!" - пыхтел в ответ Кулагин и горделиво удалялся с "поля боя", чтобы быть битым вновь за следующим углом. "Не пойму в чем дело, - признавался Андрею Еременко. Я - спокойный мужик, как противник, он меня не интересует, но подчас руки "чешутся" даже у меня… В чем дело? Или мне одному кажется, что он смотрит на всех как на… Кхм…Раньше за такие взгляды на дуэль вызывали… Нелегко будет этому парню в жизни…"
Решительно распахнув дверь туалета, Туманов подошел к двум парням, с довольным "уханьем" обрабатывающим кулаками вжавшегося в угол Кулагина, и, крепко прихватив их за шиворот, стукнул головами, гася боевой азарт.
- Ты чего?! - возмутились они в один голос, но, узнав известного в училище задиру, от дальнейшей дискуссии на эту тему отказались.
- А теперь, за что? - с ироничной участливостью спросил Туманов у гневно сопящего Кулагина.
- Они меня евреем назвали, - заявил он. - Душегубы злобные!
- А он нас дураками, - пожаловались в ответ "душегубы". - И вообще, чего он… Чего он…
- Весьма правильно установили национальности друг друга, - пожал плечами Андрей. - Чего ради драться?
- Комсоргом был, комсоргом и останешься, - гордо заявил ему Кулагин.
- Не за что, - вежливо ответил ему Андрей. Кулагин сплюнул кровью и добавил: - И если ты думаешь, что все проблемы решишь кулаками, то ты - последний дурак!
- А это при чем? - удивился Андрей.
- Дерешься на каждом углу, - ворчал Кулагин, - Думаешь, вот так дорогу в жизни пробьешь?
- На каждом углу бьют тебя, - поправил его Туманов. - Я дерусь довольно редко, хотя, в отличие от тебя, и умею это делать…
- Комсорг, - с презрением повторил Кулагин.
- Хотя бы "спасибо" сказал для приличия, что ли, - вздохнул Андрей.
- За что? - удивился Кулагин. - Ты сделал только то, что должен был сделать. Я же не благодарю тебя за то, что ты ешь, пьешь, ходишь и спишь?..
И он удалился с гордым видом. Андрей посмотрел ему вслед уже с некоторым уважением.
- Вот так, - пожаловался он опешившим от такого поворота беседы задирам. - Били его вы, а упреки достались мне…
Те с сочувствием покивали ему, и Андрей предпринял еще одну попытку выбраться, наконец, из училища. Но у самого выхода его догнал другой сокурсник - Михаил Новиков и, с загадочным видом поманив в сторону, зашептал в самое ухо:
- Подожди минутку… У меня к тебе дело… Такое… Личное.
- Когда же вы мне умереть спокойно дадите? - недовольно проворчал Туманов, разглядывая смущенного однокурсника, - Я уж не заикаюсь о том, чтобы прожить без ваших проблем… Что у тебя такое "жутко конфиденциальное"? Ты тайно влюблен в нашу директрису и боишься ей в этом признаться? Хочешь, я это сделаю за тебя?
- Не в директрису, - не понял шутки Новиков и смутился еще больше. - Не смейся ты надо мной, мне и так нелегко сформулировать.
- "Формулируй", - кивнул Туманов и прислонился к стене. - Я подожду.
- Понимаешь… Тут, в училище, есть одна девушка. Она совсем недавно пришла на первый курс… Все знают, что ты занимаешься психологией… Как бы это сказать… Ты не мог бы познакомить меня с ней… поближе?
- Я похож на сводника? Это не мое амплуа. Знания правил межличностного общения не дают права манипулировать людьми так же, как кодекс Бушидо запрещает обижать…
- Вот она идет, - перебил Новиков, хватая его за рукав.
Вздохнув, Туманов осторожно высвободил руку, повернулся, собираясь уходить, и замер пораженный.
По коридору шла стройная и необыкновенно привлекательная девушка. Густые каштановые волосы были распущены по плечам и стекали на спину переливающимися каскадами. Изумрудно-зеленые глаза на миловидном лице смотрели смело и озорно, а на округлом подбородке красовалась задорная ямочка. Плавная походка привлекала внимание к стройным ногам и округлой талии. Поймав на себе восхищенный взгляд Туманова, девушка улыбнулась ему в ответ и прошла мимо.
- Как ее зовут? - спросил Андрей, завороженно глядя ей в спину.
- Наташа. Наташа Светлова.
- Интересно, - задумчиво спросил Туманов. - Почему я не встречал ее раньше?
- Потому что ты занят только своей группой и театром… Так ты согласен?
- Извини, Миша, но нет… У меня только что появилась еще одна причина отказать тебе.
- Какая?
- Она мне понравилась… Она мне действительно понравилась… Мне очень жаль, Миша, но я никогда еще не видел столь привлекательной девушки…
Новиков вздохнул и покачал головой:
- Ну, теперь мне точно ничего не светит…. Что ж так не везет-то, а? Хоть с ее подругой познакомишь? Вика тоже симпатичная девушка…
- Что?.. Ах, с подругой… Да, познакомлю… Извини, Миша, но у меня очень мало времени…
Новиков лишь развел руками и отступил с дороги, освобождая проход. Туманов посмотрел на прикрепленное к стене расписание занятий: уроки у групп первого курса уже кончились. Перепрыгивая через три ступеньки, он взбежал на третий этаж и схватил за руку проходящего мимо Витю Моргунова, игравшего вместе с ним в театральном кружке:
- Володька, выручай! Погибаю!
- Если не надо грузить железо, то…
- Требуется только твое актерское мастерство. Сможешь изобразить приступ аппендицита?
- Ха! - ответил Моргунов и, зеленея на глазах, сполз по стене, держась руками за живот.
- Отлично! Всего пять минут!
Туманов бросился к двери врачебного кабинета и, распахнув ее настежь, сообщил медсестре, задыхаясь от "волнения":
- Зоя Ивановна, там Моргунову плохо! Наверное, аппендицит!
Медсестра охнула и, выглянув в кабинет, бросилась к уже "закатывающему глаза" Моргунову.
Не теряя времени, Туманов быстро перебрал расставленные на полке медкарты и, выбрав одну с фамилией "Светлова Наталья", прочел адрес. Несколько раз повторил его про себя и, мгновение поколебавшись, содрал приклеенную канцелярским клеем фотографию.
Сжимая ее в руке, с безмятежным видом вышел в коридор и склонился рядом с медсестрой над "испускающим дух" товарищем.
- Нет, - весомо сказал он, протирая воображаемые очки, - это не аппендицит. Это отравление. Полагаю, срочно требуется медицинское вмешательство в виде клизмы.
На "зеленоватое" лицо "умирающего" враз вернулся румянец и, как-то странно всхрюкнув, он вскочил на ноги и бросился бежать, на всякий случай придерживая штаны двумя руками.
- Сила слова, - пояснил Туманов ошеломленной медсестре и, насвистывая, побежал по лестнице вниз.
Он выбежал на улицу как раз вовремя: Светлова и се светловолосая подруга уже заворачивали за угол дома.
- Девушки! Девушки! - заголосил Андрей, догоняя их. - Как пройти на улицу Толмачева?
- Нам туда же, - Светлова пристально посмотрела на него, словно вспоминая, где его видела раньше- Какой дом тебе нужен?
Не моргнув глазом, Туманов назвал номер ее дома и квартиры, вычитанные в медкарте.
- Так, - сказала Наташа, останавливаясь. - Это уже не смешно… А номер квартиры как узнал?
- Украл у медсестры, - честно признался Андрей, разглаживая на ладони крохотную фотокарточку, - вместе вот с этим.
- Довольно странный способ познакомиться с девушкой, для начала признавшись в краже.
- Сказать по правде, это не первый мой проступок за сегодняшний день, - он что-то быстро подсчитал, загибая пальцы, - седьмой… нет, восьмой. Седьмой был, когда я отказался познакомить тебя с Новиковым и решил сделать это сам.
- Это я попросила таким образом побудить тебя к активности… Жаль, я ошиблась в тебе. Больше ты мне не интересен.
- Вот видишь, как твоя ложь сбивает с праведного пути мое лицемерие, - огорчился Туманов. - Придется начинать все с начала… Катюша, - обратился он к подруге Светловой.
- Я - Вика, а не Катя.
- Вот это я и хотел узнать… Вика, один необыкновенно хороший человек, выдающийся гуманист всех времен и народов, мой близкий друг, едва ли не брат родной, увидев тебя, совсем потерял голову. На его примере мое циничное отношение к "любви с первого взгляда" разлетелось на мелкие осколки… Он влюблен безмерно… И не находя в себе смелости признаться…
- Если ты о Новикове, - перебила она, - то мы знакомы с ним уже больше года. И в настоящую минуту он ждет нас в кафе на соседней улице.
- Что-то мне сегодня не везет, - задумчиво сообщил Андрей, почесывая кончик носа. - Остается одно… Пойти в ближайшее кафе и утопить горе в вазочке с мороженым.
Обгоняя их, он ворвался в кафе и, погрозив кулаком разглядывающему с невинным видом потолок Новикову, пристроился в хвосте очереди.
- Что тебе заказывать? - спросил он подошедшую девушку.
Светлова промолчала, демонстративно доставая из кошелька деньги. Но Туманов оказался настойчив, сделав заказ на четверых по своему усмотрению.
- Как ты догадался, что я люблю? - удивилась Наташа. - Уж этого-то в медкарте нет…
- Это не так сложно. Просто я заказал все самое дорогое, что было в ассортименте…
- Значит, ты и есть тот самый Туманов? - взглянула на него с ехидцей Светлова, когда расправившись со всем, что было на столе, они неторопливо наслаждались кофе.
- Если скрупулезно взвесить все "за" и "против"… Если внимательно ознакомиться с фактами и проделать анализ известного… Я его двойник. Сам Туманов слишком выдающаяся фигура, чтобы появляться на людях, не опасаясь покушения со стороны завистников и недоброжелателей, поэтому он и нанял похожего на него человека для встреч, раутов и приемов… Но перестраховавшись, он самоустранился настолько, что я невольно занял его место не только фиктивно, но и фактически. Теперь всем, чем занимался он, занимаюсь я… Так что можно смело сказать, что он - это я, а я и есть "тот самый Туманов"…
- Какой поток словоблудия, - "оценила" Светлова. - И все только для того, чтобы подчеркнуть свою самовлюбленность.
- А как же иначе?! - недоумевающе вскинул он голову. - Кого же еще любить в этом изменчивом мире так сильно, как не себя?! Себя любишь самой искренней, самой чистой любовью. Себе не изменяешь, себя бережешь, лелеешь. Всегда себя пожалеешь, никогда не накажешь, не предашь. А если и отругаешь, то опять же - любя. А вот если поссоришься с самим собой и решишь покинуть… Вот этого лучше делать не надо! Остается одно: как-то уживаться, и желательно любить себя.
- Суть ясна, - кивнула Наташа, - Я столько слышала о тебе… И когда видела издалека, ты казался иным… Целеустремленным, строгим, возвышенным, далеким от всего упрощенного и заземленного и вместе с тем волевым, сильным и даже немного жестоким…
- Внешность обманчива. Я настолько убедил людей в своей исключительности, что сам невольно поверил в это. А когда рядом нет тех, кого необходимо убеждать, я расслабляюсь и становлюсь самим собой.
- Как это - "некого убеждать"?! - опешила она. - А я?!
- Ты и так догадываешься, какой я замечательный. При всех твоих амбициях, которые я уже заметил в тебе, ты вряд ли позволила бы себе заинтересоваться "худшим" или просто "обычным" человеком.
Светлова закашлялась, поперхнувшись кофе, и Вика похлопала ее по спине, укоризненно глядя на Туманова.
- В самом деле, Андрей, - робко заметил Новиков. - Девушки еще не столь хорошо знают тебя, чтобы так их шокировать. Они могут принять твои шутки за "чистую монету".
- Шутки?! Ты называешь мое жизненное кредо шутками?!
- Он обожает шокировать людей, - объяснил ничего не понимающим девушкам Новиков. - Не знаю, зачем ему это нужно, но он получает от этого огромное удовольствие.
- Вот именно из-за этого, наверное, до сих пор остается без девушки, - заметила Светлова. - Девушки любят быть приятно удивлены в отношении к себе, а не шокированы в отношении кавалера.
- Тогда это не те девушки, которые нравятся мне, - категорично заметил Туманов, - Настоящая девушка похожа на амазонку, на переменчивый ветер, на качаемую волнами лилию, даже на колдунью, но никак не на самоувлеченную тихоню. Женщина переменчива, как ртуть, она имеет тысячу лиц и сама не знает, что хочет в настоящий момент, не говоря уже о "завтра". Ей нужно искреннее, лучащееся чувство, сверкающая, переливающаяся и манящая жизнь. Тихое и безоблачное существование убивает в ней соблазнительницу, авантюристку, женщину…
- А в одной из твоих постановок герой говорит, что женщина похожа на звезду. Что лучше воображать ее такой, какой она кажется, чем приблизиться и быть разочарованным реальностью. Что ее свет долетает до смотрящего много времени спустя, когда звезда уже изменилась, а то и вовсе прекратила свое существование…
- Это он сказал не подумав, - вздохнул Туманов. - Потому и остался в конце пьесы один, опустошенный крушением иллюзий, сломанный реальностью и уставший биться с "ветряными мельницами". Лучше и правильней всего любит тот… кто не любит. Влюбленный постоянно ошибается, потому что необъективно оценивает себя и предмет своих желаний.
- Значит, женщине, чтобы быть женщиной, нужно чувство… А что же нужно мужчине?
- Риск, - уверенно заявил Андрей. - Только риск заставляет чувствовать себя мужчиной, риск обжигает нервы, заставляет уверовать в себя, окрашивает жизнь красочным колоритом. Только нужно не забывать, что риск бывает разным. Одни рискуют жизнью, едва ли не наслаждаясь этим, проверяя себя "на прочность", отправляясь на поиски приключений, сходясь в вечном единоборстве со всеми и с собой. Другие рискуют деньгами, авантюрно, но отважно и продуманно. Третьи - своей карьерой, судьбой, разыскивая новые пути в науке и творчестве, рискуя быть осмеянными, непонятыми и отвергнутыми. Только риск, осознанный и воспринятый как единственная правда, зажигает в глазах мужчины огни, делает его руки сильными, гонит вперед, не дает права отступать. Потому что риск, каким бы он ни был, это часть войны, а каждый мужчина по природе своей - воин, защитник.
- Красиво говоришь, - усмехнулась Светлова. - Убедительно. Как в книжке. Сразу видно, какой ты у нас у-умный.
- Я не просто "у-умный", - сообщил, не обращая внимания на сарказм в ее голосе, Туманов. - Я - "о-очень у-умный". Я даже горжусь собой. Будь моя воля, я повсюду таскал бы за собой транспарант, на котором большими буквами вывел: "Слава мне, любимому!"
- Мне это все надоело, - сказала Светлова, поднимаясь. - Тебя так же, как и ту, "далекую звезду", лучше рассматривать на расстоянии, не разочаровываясь "кратерами" и безжизненной поверхностью правды. Я пошла домой, уже темнеет.
- Ну, зачем ты так? - спросил Новиков, провожая девушек глазами. - Они же хотели познакомиться с тобой, а ты… По-моему, ты перестарался…
- По-моему, тоже, - согласился Андрей, растерянно глядя на закрывшуюся дверь. - Просто… Просто она мне очень нравится, Миша. Я так растерялся, что начал нести чушь. Знаешь, одни, когда смущаются, молчат и краснеют, а других "прорывает", как меня сейчас… Как полагаешь, я сильно все испортил?
Новиков пожал плечами:
- Нет, ничего, что нельзя было бы вернуть… Кроме съеденного мороженого, конечно.
- Тогда - бегом!..
Догнав девушек и просительно теребя Наташу за рукав пальто, Туманов пообещал:
- Я больше не буду… Я раскаялся и уже не люблю себя так, как раньше… Только очень сильно уважаю, не больше… Ну, может быть, еще ценю и поощряю… А так же горжусь…
- Андрей! - укоризненно простонал Новиков. - Опять?!
- Ну что, Вика? - вопросительно посмотрела на подругу Светлова.
Блондинка подошла к продавщице мороженого, купила "сахарную трубочку" и протянула Наташе.
- Это как понимать? - спросил заинтересованный Туманов.
- Мы поспорили, - объяснила девушка, - что ты догонишь нас, не успеем мы отойти от кафе и на сто шагов. На 85 ты схватил Наташу за рукав и я проиграла.
- Так… Это уже… Спорить на живого человека!.. Играть на его чувствах?! Давно я не сталкивался с подобным!.. Тяжело… Тяжело видеть крушение иллюзий. Мы уходим, Миша! Прощайте, не поминайте лихом…
Обеспокоенно переглядывающиеся девушки остались стоять на тротуаре, а ребята быстрым шагом пошли прочь, о чем-то негромко переговариваясь.
- Ну, извини, - сказала Наташа, догоняя их и загораживая путь. - Я еще плохо знаю тебя и не очень остроумно пошутила… Просто.
Туманов выжидательно уставился на Новикова. Тот вздохнул, вернулся к продавщице мороженого и, купив "сахарную трубочку", протянул Андрею.
- Я был более самоуверен, - сообщил нахал, с хрустом откусывая от лакомства, - я утверждал, что попытка примирения состоится на пятом десятке шагов… Тридцать второй, а, Миша?..
Чтобы войти во двор дома, где жили девушки, нужно было миновать длинную, темную арку, пропахшую сыростью и помоями, и именно тут, в традициях всех старых, добрых фильмов вырисовывались в полумраке угрожающие силуэты.
- Кореша, - окликнул их хмельной голос, и путь преградили четверо рослых, сильно пахнущих водкой парней. - Закурить есть?
Миша как завороженный смотрел на дымящиеся в зубах каждого из громил "Беломорины" и молчал. Девушки испуганно озирались, но вечерний переулок был безлюден, а наличие вблизи Зимнего стадиона, печально известного "тусовкой" "алисоманов", отпугивало гуляющие парочки влюбленных.
- Когда же вы, паршивцы, наконец накуритесь? - саркастично осведомился Туманов, натягивая кожаные перчатки.
- Кто это - "паршивец"! - опешил громила. - Я?!
- Нет, "паршивец" тот, кто стоит слева от тебя, а ты всего лишь "мелкий пакостник" - это на порядок ниже.
Парень обиженно насупился и сделал шаг вперед.