- У меня поехали бы, - сказала неряха.
- Всех негров все равно не отправить, - сказала миссис Терпин. - Они найдут тысячу лазеек, притворятся больными, несчастными, будут лить слезы, умолять, такой крик поднимут, что и сам не рад будешь. Не-е-ет, не отправить их.
- Как приехали, так и уедут, - сказала неряха.
- Тогда-то их было меньше, чем сейчас, - объяснила миссис Терпин.
Неряха поглядела на нее как на слабоумную, но миссис Терпин не обиделась - подумаешь, было бы на кого.
- Они здесь останутся, - сказала она, - поедут в Нью-Йорк, переженятся с белыми и посветлеют. Все они об этом мечтают - чтобы их порода посветлела.
- Вы, конечно, знаете, кто родится от таких браков? - спросил Клод.
- Нет, Клод, а кто? - спросила миссис Терпин. Клод подмигнул и сказал без тени улыбки:
- Негры с белой отметиной на лбу.
Все засмеялись, кроме неряхи и некрасивой девушки. Девушка вцепилась в лежащую на коленях книгу побелевшими пальцами. Неряха обвела всех таким взглядом, будто считала их слабоумными. Старуха в платье из мешочного ситца с тем же отсутствующим видом глядела на сапоги сидящего напротив нее старика - того, который притворялся, что спит, когда миссис Терпин вошла в приемную. Руки старика по-прежнему тяжело лежали на коленях, а сам он хохотал, позабыв обо всем на свете. Мальчик повалился набок и лежал, уткнувшись старухе в колени.
Наконец смех умолк, и снова стало слышно тихое гнусавое пение по радио:
Ты идешь трам-трам,
А у меня свой путь,
Но все мы трам-трам-трам
Когда-нибудь.
Возьмемся за руки трам-трам
И радостно пойдем вперед,
Смеясь в лицо невзгодам.
Некоторых слов миссис Терпин не разобрала, но смысл уловила и одобрила, и это настроило ее на более серьезный лад. Главное в жизни, считала она,- помогать всем, кому нужна помощь. Если она видела, что кто-то попал в беду - неважно, негр или белый, голытьба или человек приличный,- она старалась вызволить его, не жалея сил. И больше всего она была благодарна Господу за то, что Он сделал ее такой. Если бы Господь сказал ей: "Пожалуйста, могу сотворить тебя дамой из общества, у тебя будет сколько угодно денег, и ты будешь тонкая и стройная, но учти - доброго сердца тебе не видать",- она бы не задумываясь ответила: "Нет, Господи, я так не согласна. Не надо мне ни красоты, ни богатства, дай мне только доброе сердце". Радость наполнила ее до краев. Господь не сотворил ее ни негритянкой, ни белой голытьбой, ни уродиной. Он сотворил ее такой, как она есть, и дал ей всего понемногу. "Благодарю тебя, Господи, - сказала она про себя,- благодарю тебя, благодарю, благодарю!" Когда она начинала пересчитывать благодеяния, которыми осыпал ее Господь, ей делалось так хорошо и легко, будто она весила не сто восемьдесят фунтов, а всего сто двадцать пять.
- Чем болен ваш мальчик? - спросила у неряхи симпатичная дама.
- Язва у него, - с гордостью сказала та. - Я с ним минуты покоя не знаю. Вон сидят - два сапога пара, - сказала она, указывая головой на старуху, которая гладила светленькие волосы мальчика высохшей рукой. - Кроме "кока-колы" и конфет, ничего в рот взять не заставишь.
"А ты их ничем больше и не кормишь, - подумала миссис Терпин, - готовить-то тебе лень". До чего ж хорошо знала она эту породу! И ведь не в том беда, что у этих людей ничего нет. Ты дай им все - и все через месяц будет изодрано, испакощено, порублено на дрова. Миссис Терпин убедилась в этом на собственном опыте. Помогать таким людям мы должны, но помочь им невозможно.
Вдруг некрасивая девушка снова вывернула губу. Глаза ее сверлили миссис Терпин, точно два сверла. Теперь уже сомнения не было: взгляд ее выражал что-то очень важное.
"Да что ж это,- воскликнула про себя миссис Терпин,- я ведь не сделала тебе ничего дурного!" Может, девушка с кем-то ее спутала? Все равно это не резон позволять, чтобы тебя запугивали.
- Вы, верно, учитесь в колледже? - храбро спросила миссис Терпин, глядя в глаза девушке. - Вон книгу читаете.
Девушка по-прежнему смотрела на нее в упор и явно не собиралась отвечать. Мать покраснела.
- К тебе обращаются, Мэри Грейс, - вполголоса сказала она.
- Не глухая, слышу, - ответила Мэри Грейс. Бедная мать снова залилась краской.
- Мэри Грейс учится в Уэллслейском колледже, - сказала она, крутя пуговицу на платье. - Это в штате Массачусетс, - добавила она, слегка сморщив нос. - Она и летом продолжает заниматься. Читает целыми днями, настоящий книжный червь. Она у них в Уэллсли одна из лучших студенток, изучает и английскую литературу, и математику, и историю, и психологию, и социологию, - щебетала дама. - По-моему, это слишком уж много. По-моему, ей нужно побольше отдыхать и развлекаться.
Наверное, девушка с удовольствием вышвырнула бы их всех в окно, такое у нее было выражение.
- На Севере, значит, учится, - сказала миссис Терпин, а про себя подумала, что вести себя ее там не научили.
- Мне с ним даже легче, когда он болеет, - сказала мать мальчика, снова привлекая к себе внимание. - Со здоровым с ним никакого сладу нет. Некоторые дети так устроены, что с ними нет сладу. Некоторые всех изводят больные, а с моим все наоборот. Заболел - и золото, а не ребенок. Сейчас-то он как раз здоров, это я пришла к доктору.
"Если кого и стоит отправить в Африку, - подумала миссис Терпин, - так это таких, как ты, милая".
- Да, что говорить, - сказала она вслух, но глядя в потолок, - есть кое-кто и похуже негров.
"И грязней, чем свиньи", - добавила она про себя.
- По-моему, самого большого сожаления заслуживают люди с тяжелым характером, - сказала симпатичная дама, и голос ее дрогнул.
- Слава богу, что у меня характер легкий, - сказала миссис Терпин. - Не было в моей жизни дня, чтобы я прожила без смеха.
- Во всяком случае, с тех пор, как вышла замуж, - с комически серьезным видом сказал Клод.
Все, кроме девушки и неряхи, засмеялись. У миссис Терпин заколыхался живот.
- Он у меня такой чудила, - сказала она, - и не хочешь, да будешь смеяться.
Девушка громко зарычала. У матери сжались губы.
- По-моему, нет на свете ничего страшнее неблагодарности, - сказала она. - Когда имеют все и ничего не ценят. Я знаю одну девушку, - продолжала она, - родители не отказывают ей ни в чем, младший братишка ее обожает, она учится в колледже, носит самые дорогие вещи, но никогда не улыбнется и не скажет никому доброго слова, вечно ходит недовольная и злая.
- А если ее отшлепать? - спросил Клод. - Или она уж вышла из того возраста?
Девушка побагровела.
- Да,- сказала дама,- придется, видно, махнуть на нее рукой, пусть делает что хочет. Когда-нибудь она поймет, но будет поздно.
- Не бог весть какой тяжелый труд улыбнуться, - сказала миссис Терпин, - а как улыбка красит жизнь.
- Еще бы, - печально сказала дама, - но ведь есть люди, которым ничего не скажешь. Они не желают тебя слушать.
- В чем меня не упрекнешь, - с чувством сказала миссис Терпин, - так это в неблагодарности. Когда я думаю, какой меня мог создать Господь и какой создал и сколько Он мне всего дал - всего-всего понемногу и даже легкий характер в придачу, мне хочется крикнуть: "Благодарю Тебя, Господи!" - А вдруг бы ничего этого у нее не было? Например, Клод мог бы достаться какой-нибудь другой женщине, а достался ей. При этой мысли она почувствовала такой прилив благодарности, такую жгучую, не вмещающуюся в сердце радость, что не удержалась и воскликнула: - Благодарю Тебя, Господи, благодарю!
Книга ударила миссис Терпин в лоб. Она почувствовала удар в то же мгновенье, как сообразила, что девушка на нее замахнулась. И не успела даже раскрыть рта: страшное лицо с воем ринулось на нее через столик, и пальцы девушки, словно когти, впились в ее мягкую шею. Мать взвизгнула, раздался громкий крик Клода. "Все, началось землетрясение", - решила миссис Терпин.
Что-то случилось с ее глазами, все стало маленьким и отодвинулось куда-то, будто она смотрела в перевернутый бинокль. Лицо Клода сморщилось и исчезло из поля зрения. Вбежала сестра, выбежала, снова вбежала. Из двери выскочил долговязый мужчина - врач. Веером посыпались с перевернувшегося столика журналы. Девушка упала, глухо стукнувшись затылком, и со зрением у миссис Терпин опять что-то случилось, из маленького все стало большим. Огромные, во все лицо глаза неряхи оцепенело глядели на пол. Там, прижатая с одной стороны сестрой, а с другой - своей матерью, билась и корчилась девушка. Над ней стоял на коленях доктор и пытался пригнуть ей руку. Наконец ему удалось вонзить в нее длинную иглу.
Из миссис Терпин точно вынули все внутренности, казалось, только сердце скачет посреди огромного, пустого барабана, в который превратилось ее тело.
- Вызовите кто-нибудь "скорую помощь", - кинул доктор тем отрывистым тоном, каким говорят молодые врачи во время чрезвычайных происшествий.
Миссис Терпин не могла шевельнуть пальцем. Сидевший возле нее старик проворно протрусил к телефону и стал звонить, потому что секретарша, видно, еще не вернулась.
- Клод! - позвала миссис Терпин.
На стуле, где он раньше сидел, его не было. Нужно сейчас же найти его, она это понимала, но чувствовала себя как во сне, когда догоняешь поезд: чем быстрей ты стараешься бежать, тем медленней движешься.
- Я здесь, - услышала она сдавленный, чужой голос. Он сидел, согнувшись пополам, в углу, белый как бумага, и прижимал к себе ногу. Она хотела встать, подойти к нему,
но не могла двинуться с места. А вот взгляд медленно опустился вниз, к дергающемуся лицу на полу, которое виднелось из-за плеча доктора.
Глаза девушки перестали метаться и остановились на ней. Они сейчас были гораздо голубее, чем раньше, словно запертая где-то в глубине их дверь распахнулась и в нее хлынули воздух и свет.
В голове у миссис Терпин прояснилось, и она почувствовала, что снова может двигаться. Наклонившись вперед, она заглянула прямо в яркие, бешеные глаза. Теперь она была твердо уверена, что девушка знает ее, знает тайным, беспощадным знанием, над которым не властны ни время, ни пространство, ни случай.
- Что вы хотите сказать мне? - хрипло спросила она и замерла, точно ждала откровения.
Девушка приподняла голову. Глаза ее были прикованы к глазам миссис Терпин.
- Старая рогатая свинья, исчадье ада, убирайся откуда пришла, - прошептала она тихо, но очень отчетливо. Глаза ее на мгновенье вспыхнули, будто она обрадовалась, что удар попал в цель.
Миссис Терпин привалилась к спинке стула.
Глаза девушки закрылись, голова бессильно упала.
Доктор встал и отдал сестре пустой шприц. Потом нагнулся к дрожащей, как в ознобе, матери и положил руки ей на плечи. Она сидела на полу, губы ее были плотно сжаты, руки держали лежащую у нее на коленях руку Мэри Грейс, а та, как ребенок, уцепилась за ее большой палец.
- Поезжайте в больницу, - сказал доктор. - Я позвоню и договорюсь. А теперь посмотрим вашу шею, - бодро обратился он к миссис Терпин и начал ощупывать ей шею. Под подбородком у нее алели две полосы, изогнутые в виде полумесяца, над левым глазом вспухала зловещая красная шишка. Пальцы доктора прошлись и по ней.
- Не надо, - сказала она, отталкивая его руку. Ей было трудно говорить. - Посмотрите лучше Клода. Она ударила его ногой.
- Сейчас я займусь им, - сказал доктор и стал считать ее пульс. Был он тощий, седой и, видать, не без юмора. - Возвращайтесь домой и забудьте на сегодня обо всех своих делах, - сказал он и похлопал ее по плечу.
"Нечего тебе меня хлопать", - мысленно огрызнулась миссис Терпин.
- И приложите ко лбу лед, - сказал доктор. Подошел к Клоду, опустился на колени и стал смотреть его ногу. Потом помог Клоду подняться, и тот, хромая, пошел за ним в кабинет.
Никто в приемной не проронил ни звука, только слышались жалобные стоны матери, которая так и осталась сидеть на полу. Неряха не отрывала взгляд от девушки. Миссис Терпин глядела в одну точку остановившимся взглядом. Наконец подъехала "скорая помощь" - длинная темная тень на занавеске. Вошли санитары, опустили носилки возле девушки, ловко уложили ее и унесли. Сестра помогла матери собрать вещи. Тень "скорой помощи" бесшумно отъехала, и сестра вернулась в комнату за перегородкой.
- Эта девушка что, сумасшедшая? - крикнула неряха сестре, но та не подошла к окошку и ничего не ответила.
- Конечно, сумасшедшая, - сказала неряха, обращаясь к сидящим в приемной.
- Бедненькая, - прошептала старуха.
Мальчик по-прежнему лежал у нее на коленях и вяло глядел перед собой. Он даже не поднял головы, когда началась суматоха, только подтянул под себя ногу.
- Слава богу, что я не сумасшедшая, - с жаром сказала неряха.
Вышел, прихрамывая, Клод, и они с миссис Терпин уехали домой.
Когда их пикап свернул на проселочную дорогу и стал одолевать подъем, миссис Терпин схватилась за край опущенного стекла и в тревоге выглянула наружу. По ровному пологому склону раскинулось усеянное лиловыми сорняками поле, а у подножья следующего холма, между двух огромных орешин, стоял на привычном месте, среди яркого, как узорный фартук, цветника, их чистенький, выкрашенный желтой краской домик. Ока не удивилась бы, увидев вместо него выжженную яму между двух почерневших труб.
Есть ни Клоду, ни ей не хотелось, поэтому они переоделись, опустили в спальне шторы и легли - Клод устроил ногу на подушке, а она приложила ко лбу мокрое полотенце. Но только она закрыла глаза, как прямо в лицо ей прыгнула мерзкая, рогатая свинья с острым торчащим хребтом и усеянным бородавками рылом. Миссис Терпин слабо, горестно застонала.
- Неправда, - сказала она со слезами. - Я не свинья. И не исчадье ада.
Но отрицать было бесполезно. Девушка ей не верила, ее глаза, даже голос, которым она произнесла те слова, тихие, но отчетливые, предназначенные для нее одной, были неумолимы. Она выбрала из всех сидящих в комнате миссис Терпин и бросила свое обвинение ей, хотя вокруг были всякие людишки, которые наверняка заслужили его больше. И тут только миссис Терпин поняла весь смысл того, что с ней сегодня случилось. Рядом сидела женщина, которая презрела свои материнские обязанности, но ее не тронули. А ей, Руби Терпин, всеми уважаемой, трудолюбивой женщине, примерной христианке, бросили в лицо такое обвинение. Слезы ее высохли, в глазах загорелся гнев.
Она приподнялась на локте, и полотенце соскользнуло ей на руку. Клод храпел, лежа на спине. Ей и хотелось рассказать ему, что сказала девушка, и было страшно, что он представит ее себе в виде рогатой свиньи - исчадия ада.
- Клод, ты спишь? - тихонько позвала она и тронула его за плечо.
Клод открыл один глаз - младенчески голубого цвета. Она с опаской заглянула в него. Нет, он ни о чем не задумывается. Живет себе и живет.
- А что? - сказал он, и глаз его снова закрылся.
- Ничего, - сказала она. - Болит нога?
- Болит как черт, - сказал Клод.
- Скоро пройдет, - сказала она и снова легла. Клод тут же захрапел.
Они пролежали так почти до вечера. Клод спал. Она глядела в потолок, сдвинув брови. Но время от времени сжимала кулак и с силой взмахивала перед грудью, будто доказывая свою невиновность неким невидимым пришельцам, которые, подобно утешителям Иова, рассуждали как будто и правильно, но на самом деле были неправы.
В начале шестого Клод проснулся.
- За неграми пора ехать, - вздохнул он, не двигаясь с места.
Она не отрываясь смотрела на потолок, будто там были написаны какие-то слова и она силилась разобрать их. Желвак у нее над глазом потемнел и стал зеленовато-синим.
- Послушай, - сказала она.
- Да?
- Поцелуй меня.
Клод потянулся к ней и громко чмокнул в губы. Потом ущипнул за бок, и руки их переплелись. Но выражение яростной сосредоточенности не исчезало с ее лица. Клод с кряхтеньем и оханьем слез с кровати и, хромая, пошел прочь. Она продолжала рассматривать потолок.
Наконец послышался шум пикапа, который возвращался с неграми, и тогда она поднялась, сунула ноги в туфли и, не завязывая шнурков, побрела на заднее крыльцо. Взяла там красное пластмассовое ведро, высыпала в него лед из холодильника, налила воды и вышла во двор. Каждый вечер, когда Клод привозил негров с поля, кто-нибудь из них помогал ему задать коровам сена, а остальные ждали в машине, и потом Клод вез их домой. Сейчас пикап стоял в тени под орешиной.
- Ну, как дела? - мрачно спросила миссис Терпин, подходя к машине с ведром и кружкой. В машине сидели три женщины и паренек.
- Хорошо, - ответила старшая из женщин. - А у вас? - И взгляд ее сразу обнаружил шишку у миссис Терпин на лбу.- Ай-ай-ай, вы, видать, упали? - сочувственно спросила она.
Старуха была черная как сажа и почти без зубов, в сдвинутой на затылок старой фетровой шляпе Клода. Две другие женщины были помоложе и посветлее, и шляпы у них были новые - ярко-зеленые, соломенные. У одной шляпа была на голове, другая свою сняла, и из-под ее полей скалился парнишка-негр.
Миссис Терпин поставила ведро в машину, сказала: "Пейте", - и оглянулась, желая убедиться, что Клода поблизости нет.
- Не упала я,- сказала она, складывая на груди руки.- Со мной случилась очень нехорошая вещь.
- Нехорошая вещь? С вами? Не может быть! - сказала старуха. Она сказала это так, будто всем им было хорошо известно, что миссис Терпин находится под особым покровительством божественного провидения. - Вы просто упали и немножко ушиблись.
- Мы поехали сегодня в город к доктору - мистера Терпина корова лягнула, - сказала миссис Терпин строго, чтобы они оставили свои глупости, - и там была девушка. Толстая, все лицо в прыщах. Я почему-то сразу почувствовала, что с ней что-то неладно. И вот сидим мы с ее мамой, разговариваем, все хорошо, и вдруг - бац! - она швыряет в меня толстую книгу, которую читала, и…
- Не может быть! - вскричала старуха.
- Бросается ко мне через столик и начинает душить.
- Не может быть! - закричали негры.- Не может быть!
- Зачем же она это сделала? - спросила старуха. - Может, она больная?
Миссис Терпин глядела в одну точку горящим взглядом.
- Наверное, она больная, - сказала старуха.
- Ее увезли в больницу,- продолжала миссис Терпин,- но сначала она каталась по полу и не давалась сделать укол, а потом что-то мне сказала.- Она умолкла.- Знаете, что она мне сказала?
- Что она вам сказала? - спросили негры.
- Она сказала… - начала миссис Терпин, но осеклась, и лицо ее потемнело. Белые лучи солнца обесцветили небо над головой, и листья орешины казались от этого черными. Нет, она не могла произнести то, что сказала ей девушка. - Злые, обидные слова, - наконец прошептала она.
- Да как она смела говорить вам злые, обидные слова,- сказала старуха. - Такой прекрасной, доброй леди. Добрей я и не встречала.
- Такой красивой, - сказала женщина, у которой шляпа была на голове.
- Такой дородной, полной, - сказала та, что была без шляпы. - Самой доброй белой леди на свете.
- Правда, - сказала старуха, - истинная правда. Самой доброй и самой красивой.
Миссис Терпин в точности знала цену негритянской лести и лишь пуще от нее распалилась.
- Она сказала… - снова начала она и на этот раз докончила гневной скороговоркой: - Что я старая рогатая свинья, исчадье ада.