3
Дома несчастный не находил себе места. Пришла мать попроведовать.
- Что-то холодно у тебя. Почему не топишь?
- А, да не до этого… - у него, всё было написано на лице.
- Так и сохнешь по Наде? Давно уже пора забыть. Захотела бы - давно пришла… Нашел бы, своего возраста женщину, да и женился! - мать сокрушенно покачала головой.
- Никто мне не нужен, кроме неё… Только что, послала подальше. Обиделась, видите ли…
- Да оставь девчонку. Я сразу знала, что у вас ничего не получится… Что будешь завтра-то делать, в субботу? Надо бы, отцу помочь с курятником!
- Помогу, конечно. Денег на танцы дашь? - Михаил вопросительно посмотрел на мать.
- Ладно уж, дам. Может, с кем-нибудь и познакомишься. Только об одном прошу - не пей!
- Я же завязал! Даже пива брать не буду. Давай-ка, всё-таки, растоплю печь…
…На следующий день, мысли, о нежелании Нади восстановить отношения, - не давали Михаилу покоя. Вечером, предварительно созвонившись с Сергеем Николаевичем, надел свой лучший, тёмно-синий костюм, белую сорочку и поехал во дворец Горького, где его уже поджидал товарищ. Народу на танцы "Кому за тридцать" привалило много, причем возраст отдыхающих колебался от 20 до 60 лет.
- Слушай, жаба, а молодых-то лимпомпосиков сегодня порядочно! Выбор есть! - директор жадно рассматривал пёструю толпу, поднимающуюся на второй этаж, в танцзал.
- Значит, будем работать! - Михаил сказал это лишь для того, чтобы поддержать своё собственное, совсем невесёлое настроение. - Может, по пиву? Болыие-то и не стоит…
В баре, некуда было ступить. К стойке, пробрались без очереди. Выпитой бутылки пива хватило, чтобы алкаш, что называется, "завёлся".
В танцзале, музыка гремела так, что закладывало уши. В полумраке со светомузыкой, под упругий ритм, бесновался народ.
- Вот эти, вроде, ничего! Да вон, вон… - прокричал Сергей Николаевич в ухо напарнику, показывая куда-то пальцем. Сквозь толпу, пробрались к двум разукрашенным, разодетым девицам. Тут же, познакомились, дождавшись медленного танца.
- Может, вы нас в бар пригласите? - прильнула к Михаилу та, что была повыше и "поинтеллигентнее".
- А давайте, сходим вдвоём. Пускай, они себе порезвятся…
Денег было мало, и кавалер приобрёл пару бутылок пива.
- Вы, значит, каким-то пивом дам угощаете?! - сделала недовольную гримасу девица. - Так вот, лакайте его сами, а я пошла!
И он остался один, не совсем понимая, что произошло. А что особенного? Разве, нельзя попить "Балтику-9"?..
Настроение сразу упало. Прикончив обе бутылки, взял 200 грамм водки. И пошло… Очень смутно, помнил еще каких-то баб, которые угощали уже его; дорогу домой…
- Там ваш сын, в луже валяется пьяный! - к родителям, пришел сосед с ближайшей улицы. Мать, тут же, вышла "навстречу".
Михаил лежал прямо в грязи, в своей лучшей куртке и лучшем костюме, силясь встать. Одного ботинка не было. Ремень, кто-то снял, или он его потерял. Наконец, на карачках, сделал несколько "шагов" и, опять, повалился. Мать еле доволокла до отцовского дома.
- Ах, сволочь! И надо же было, так нажраться! - батя, в сердцах, плюнул и ушел смотреть телевизор. А мать помогла "дойти" до истопленной, еще днём, бани, где раздела Михаила и стала поливать из ковшика тёплой водой, смывая грязь.
- А Нна-дя мме-ня, всё равно, ллю-бит! - мычал сын, который сидеть далее нормально не мог, - валился на бок.
- Так-то ты на танцы ходишь! Так-то не пьешь! Алкаш проклятый! - мать мыла, слипшиеся от земляных комков, волосы. - Что, сейчас - опять запой? Опять, будешь к нам стучаться, покоя не давать?! Ладно, хоть отец пока трезвый. А если вдвоём будете валяться, что тогда с вами делать-то буду?!
Но Михаил, вряд ли, из этих слов, что-либо понимал…
4
Мать, устав от домашней рутины и обидевшись на Михаила, собралась и уехала в Набережные Челны, к сестре. На неделю. Хотя поездку в Татарию, к родственникам, она и намечала давно, но выбраться из круговерти дел, всё не удавалось. А теперь вот, после окончания огородных работ и прочая, прочая, такая возможность, наконец, представилась. Строго наказала Игнатию Ивановичу, смотреть за домом и непутёвым сыном. "Сам, хоть не запей! Я ведь тебя знаю!..".
Оставшись, фактически, наедине с собой, отец приуныл, - всё из рук валилось. Но больше, расстраивал "алкаш", который качаясь и неся пьяную белиберду, возвращался, каждый вечер, неизвестно откуда. "А почему, и я не имею права, пропустить баночку пива? С одной-то, ничего не будет…" - обманывал себя пенсионер. И как-то вечером, со скуки, сбегал до рыночного ларька…
В дверь позвонили, когда на дне "пузыря" с водкой, оставалось грамм двести.
- Ты че, запил? - Михаил, обросший, пропахший перегаром, подошел к заставленному "бухлом" столу. - Тогда и мне наливай!
- Нет, не будешь пить! Хотя, давай по пятьдесят… Хрен с ним! - сдался батя. - Че поздно ходишь? Когда будет остановка?
- Сам о себе думай! Опять ведь, в наркологию повезут!
- Да я только сегодня, и всё… Жениться-то, собираешься когда? Такую девку упустил! А теперь вот, - смотри в окно, как кот…
Вместо ответа, сын опорожнил початую бутылку пива.
- Денег немного дашь? - отрыгнул.
- Какие деньги! Нет у меня ничего! Ну ладно, посидел и хватит! Спать счас лягу… Всё-таки, жизнь тебе надо менять! Зря не слушаешь отца. Погибнешь без нас…
Михаил вышел на улицу и поплёлся, на остановку автобуса. "Хорошо бы, баб подснять, и к Норину с ними нагрянуть. У него деньги, точно есть!".
На остановке, подходящего "материала" не было. Поздновато уже. Люди, поджидающие автобус, прятали лица в воротники пальто, - дул холодный, резкий ветер, вперемежку с дождём. Одних пассажиров подъезжающие автобусы забирали, - им на смену подходили другие. А Михаил, так и стоял, выискивая "жертв", всё больше и больше замерзая.
Наконец, появились две дамочки, более или менее, удовлетворяющие "вкусу". Подойдя, без лишних разговоров, предложил им пойти на "квартиру" к Норину.
- Посидим, почитаем стихи… А то вон, как замёрзли! Хоть обогреетесь.
Девахи, немного поломавшись, согласились. На подходе к норинскому дому, заметил, что света нет. "Черт бы побрал! Куда ушел в такое неподходящее время?! Че я с ними, делать-то буду, без бабок?..".
- Девчонки, подождите немного, - приду, через минуту-две…
Он, оставив гостей в "халупе", бросился через дорогу к отцу. Стал стучать. Ни ответа, ни привета…
"Вот сволочь! Нажрался и спит! Алкаш несчастный!" - Михаила вдруг, охватила безудержная ярость. Со злости, схватил подвернувшуюся, под руку, палку и начал, с остервенением, бить стёкла в окнах.
- Открывай! Открывай же!
Но батя, возможно, перепуганный до смерти, не показывался.
- Ну, и черт с тобой! - плюнул Михаил. Бросил палку, вернулся к девкам.
Те смотрели на него, с явным беспокойством.
- Что там, у вас произошло?!
- Да ерунда… В общем, девушки, денег я не достал. Что делать будем?
- Светка, сходи к Рыжему, да и давай сюда! - подмигнула подруге та, которой было лет восемнадцать. - У него бабки-то есть!
Остались вдвоём, поджидая вертлявую, толстозадую Светку. Вернулась через 40 минут, с каким-то парнем. С собою, они принесли спирт.
"Да и бог с ним, что ничего с бабьём не получится. Главное, выпить есть…" - решил для себя Михаил. Компания, развеселившись, бухала до двух часов ночи. Рыжий оказался "хорошим" парнем, всё подливавшим и подливавшим "пойла", ничего не подозревающему, хозяину дома.
5
Под утро, Михаил проснулся от пронизывающего холода. В доме никого, кроме него, не было. Глянул, и ахнул: рама в окне разворочена, ветер раздувал порванные шторы. "Что здесь произошло?!" - припоминал вчерашнее. Открыл шкаф, - боже! - вещей, что были, там не оказалось, а из буфета на кухне, ворюги утащили всё содержимое, кроме научных книг. Даже никому не нужные фотографии! Пропал и старый, облезлый баян с выпирающими планками, на котором занимался, когда еще ходил в музыкальную школу…
"Вот сволочи! А окно-то, зачем ломать? Можно ведь, унести ворованное через дверь… Не понимаю!.. Может, пьяные, хотели инсценировать кражу, будто, кто-то залез с улицы?" - лихорадочно размышлял Михаил, закрывая окно покрывалом с постели.
Раскалывалась голова. Отправился, через дорогу, к отцу. Дверь была нарастапашку. Батя валялся на диване, - в дупель пьяный. Резко пахло мочой, перегаром и еще, черт знает чем. Дом полностью выстудился. На столе - батарея пустых бутылок, клеёнка скомкана, в разлитом пиве лежало несколько денежных купюр.
"Видать, сходил уже купил. Опохмелился. Теперь будет лежать, как свинья, в собственном дерьме, не вставая. Надо, хоть прикрыть его чем-то… Холодища-то какая! Ну, и наломал, вчера я дров!".
Михаил подобрал смятые деньги, слил остатки водки в стакан, залпом выпил. И тут, на пороге, появилась тётка, младшая сестра отца, - толстая, молодящаяся баба в осенней куртке. Затарахтела:
- Боже мой! Запил!.. И ты, что ли, пьешь? Кто окна-то, в доме побил? Нужно срочно, телеграмму отправить в Челны, а то, вы вдвоём натворите дел! Всё ведь, ворьё вынесет из хаты!
Михаил не стал слушать, развернулся и пошел на местный рынок. Если что, тётка посмотрит за отцом. А ему, нужно срочно принять, чего-нибудь, "на грудь", а то мутит, что-то шибко…
…Под вечер, нежданно-негаданно, прибыл друг, - Юрка Волгин, с которым еще в юности учились в музыкальном училище. Рослый, кареглазый, с персиковым румянцем, в дорогом, добротном костюме и кожаной куртке. В своё время, Юрка нашел неплохое, в финансовом отношении, местечко и теперь, жил с женой и двумя близняшками-дочками, как говорится, прилично. Ну, не новый русский, конечно, но всё-таки… К Михаилу, хотя и редко, наведывался. И всегда, с бутылкой.
- A-а, владелец заводов, газет, пароходов…
- Михайлушка, Бог ты мой, бухаешь, что ли?! И батя запил?! Ну, вы даёте! Это, конечно, от радости плачешь, что друга увидел? Татарская морда! Ну, рассказывай, как жизнь бестолковая!
Алкаш, и вправду, раскис, заливаясь пьяными слезами. Было жалко отца, себя, своей неудавшейся судьбы. Юрка же, не в пример, был бодр, весел и неистощим на шутки. Ни дать ни взять, Арлекин с неудачником Пьеро.
- Да не переживай! Помнишь, как с Мальцевыми в поход ходили, в пещеру? Вот, были времена! Ничего не боялись, - в такую нору, под землю, залазили! Молодые… Думаю, - это лучшие наши годы… - Волгин разливал, принесённую водку, по стаканам.
- Лучше скажи: сколько бабок, у тебя, в банке лежит? - оборвав Юрку, спросил пьяный Михаил, настроенный не столь радужно.
- Ну, 250 тыщ долларов. Устраивает? Че докопался-то до денег? Завидуешь, что ли?
- Было бы, чему завидовать… А ведь, в училище казался совсем другим. Стремился к мастерству, творчеству… А сейчас, променял это, на счет в банке! Все вы - на одно лицо!
- Если б, у тебя семья была, другое бы лопотал, творец! - огрызнулся Юрка. - Давай-ка, лучше бухни!
Но его друг, уже валился на кровать.
…Мать примчалась из Челнов, через пару дней. Михаил к тому времени, был, что называется, в тяжелом состоянии. Как, впрочем, и Игнатий Иванович, превратившийся в пьяное животное, ходившее под себя. Оба просились в больницу, так как без медицинской помощи и изоляции, попросту, не могли выйти из запоя. В наркологии, как назло, не было мест. Оставалась одна психбольница. Мать, для обоих, вызвала бригаду.
Глава 2
1
- Ну что, с прибытием, Михаил Игнатьевич? - заведующий первым отделением, Вадим Геннадьевич Мыльников, улыбался. - Опять, значит, к нам! Не часто ли, - как думаете? Смотрю, пьянка для вас, стала главным содержанием жизни? Как состояние?
- Пока тошно… - Михаил, пряча глаза, пожал протянутую руку. Ему было неловко перед врачом, - небритому, опухшему, подавленному.
Опять, эта чертова, наблюдательная палата! А в отделении, - почти те же, знакомые лица. Лежат-то подолгу, из одного района, а, к примеру, такие, как Вадик Татаровский или Стас Шлёп-нога, - эти, годами живут здесь. Одного родня не забирает, а другому идти некуда, - жить попросту негде…
Сосед по койке, татарин Батыров, сам с собой о чем-то разговаривал. В коротких, чуть ниже колена, хэбэшных штанах, обросший, - взгляд безумца. Подошел к окну и долго смотрел в него, беспокойным взглядом. Потом, присел на корточки и стал что-то искать, между отделениями батареи. "Нашедши", быстро положил себе в рот, "переживал". Начал подбирать какие-то крошки с пола, - и опять в рот.
Михаил смотрел на всё это, с растущей тревогой. "А что, если такой вот придурок, ночью, возьмёт подушку, да и задушит? Были ведь случаи! А в четвертой "конюшне", где хроники лежат, тоже убийство произошло. Один доходяга-псих, воровал ночью сигареты у больных, дак Фидель, авторитет палаты, поймал его и, за пачку "Примы", так избил, что тот, через некоторое время, в реанимации помер! А Фиделя, после, отправили на "спец" - стационар для больных-убийц, который, похуже будет всякой тюрьмы! Там режим - строгач! Не то, что здесь - "ясли для детей". Не позавидуешь…".
Через неделю, Михаила перевели не в первую, "элитную" палату, как он предполагал, а как раз в четвёртую, худшую, в которой психов держали, выпуская только в туалет, покурить, да в столовую. Санитар, злющий, как собака, сидел рядом на посту, карауля двери с окошком, забранным железной решеткой.
В первую же ночь, у Михаила украли сигареты, спрятанные в подушке. "Это Обезьяна! Больше некому! Крыса! - подбежал с горящими глазами Сашка Патлусов, 18-летний психопат, отчаянный драчун и нарушитель спокойствия в палате. - Сёдне вечером, с Капризкой устроим ему хорошую жизнь!".
Обезьяна представлял собой жалкое, пускающее слюни, тут же мочащееся, даже не ходя в туалет, подобие человека, - всеми презираемое и получающее, одни подзатыльники и пинки. Он ничего не понимал, кроме элементарных инстинктов - поесть и покурить. Босиком, вечно голодный, что-то мычащий и, постоянно, ворующий у своих сопалатников. В прошлом, до болезни, был офицером милиции и, видимо, еще и поэтому заслужил ненависть окружающих, живущих по законам зоны…
Сашка с Капризкой, - тоже, молодым принудчиком-дурнем, попавшим в психушку за хулиганство и кражи, - скакали по сеткам кроватей, издавая громкое ржание. Потом, прямо по застеленным постелям, начали гоняться друг за другом. Психи их боялись: если кто "возбухнет", тут же получит по морде. Набегавшись, наоравшись, неугомонная парочка стала "вершить суд" над Обезьяной.
"Будешь еще воровать, падла?!" - Сашка, пиная Обезьяну в живот, бил кулаками по спине и лицу. Тот, согнувшись, закрыв голову руками, забился в угол. "Будешь?! Будешь?!" - Сашка вошел в злой раж, ему "помогал" Капризка. "Ну, хватит, хватит, наверное, Саша! Проучили, и хватит! - вступился Михаил. - Вас же, потом, за избиение и накажут!". Но рассвирепевшие драчуны, даже не слышали. "А-а!" - заорал Обезьяна, и, на счастье, вошел санитар Серёга, - высокий, здоровый мужик, только что заступивший на вечернюю смену.
"Ну, че вы делаете, в натуре? - Серёга был редким исключением из персонала, жалеющий психов. - Хватит, я сказал! Неужели не соображаете, что это больной человек, который ничего не понимает… И остальные, тоже хороши! - крикнул собравшейся толпе. - Над человеком издеваются, а сами молчите! Сашка, еще раз такое повторится, на пять вязок, б-дь, привяжу!".
Все разошлись. Серёга дал, плачущему Обезьяне, сигарету. Михаилу было не по себе: "Ну, дурдом! Быстрей бы, отсюда уехать! О, чертова жизнь!..".
2
Заканчивался первый месяц больничного "заточения". Из четвертой "конюшни" Михаила, вследствие "улучшения состояния", перевели во вторую палату. Вздохнул с облегчением. Здесь-то, более или менее, человеческие условия! Но, всё равно, тоска по "воле" брала своё. Тут ведь, натуральная тюрьма! Закрытая зона… Водили их, правда, в баню. Перед этим подняли в шесть часов - бельё снимать, а потом, - строем мыться. И попробуй, откажись! За отказ - вязки. За чифирь - тоже вязки. За драку - тем более…
Вечерами, - как раз, до вечернего чая, когда делать, совсем было нечего, - подступали тяжкие переживания. "Как же вышло, что с Надей случилась такая разительная перемена? Ведь всё, до поры до времени, было прекрасно… Она, точно ненормальная! Дура, с чересчур завышенной самооценкой. Впрочем, бабы, - почти все такие…".
Подошел Саня Дёмин, приятель из третьей палаты, добродушный толстяк с бородкой, всегда приветливой улыбкой. Сел рядом на кровать.
- Че делаешь?
- Да тоска заела… О Наде вспоминаю.
- Мне хорошо, - не о ком вспоминать. А она-то знает, что здесь?
- Ей и не нужно знать. Сразу подумает: псих! - Михаил поморщился.
- Не подумает! Возьми, да позвони. Может, приедет? - Саня хитро подмигнул.
- А что, - это мысль! Но ведь, у неё телефона нет.
- Адрес есть? Меня, послезавтра, выписывают. Могу передать, что надо.
- Дак передай! Точно! Почему раныие-то, не подумал об этом! - окрылённый, Михаил толкнул Дёмина плечом. - Ну, ты молодец!.. А вдруг, не захочет? Нет, она точно не приедет! Порвала ведь, все отношения…
- Да как не приедет! Ты же больной, болеешь… Бабье-то сердце жалостливое. В общем, - давай адрес.
Дёмина вскоре выписали. Михаил потерял покой: согласится ли Надя проведать в психушке? До воскресенья, - времени свиданок, - оставалось три дня. Сколько было передумано, пережито! И вот, момент встречи настал…
Проснулся с радостной тревогой. Электричка подходила к 10–00. Больные - все, кто ходил, - высыпались к окнам. Но он решил ждать в коридоре, недалеко от двери, ведущей в комнату для свиданий.
Медсёстры начали выкрикивать фамилии. Наконец, позвали его. С дрожащими ногами, преодолевая страх, вышел. Во рту пересохло. Со скамьи поднялась Надя, вероятно, не меньше взволнованная.
- Ну как ты? Какой-то парень передал, что ждёшь, - Надя взяла "друга" за руку.
- Нормально. Легче, вроде… О нас, это время, думал. А ты учишься?
- Устала уже. Нагрузка большая. Но интересно. Сейчас вот, археологию будем сдавать… - деваха не знала, что еще говорить.
Неловко помолчали.
- Я так рад, что приехала! Значит, теперь - опять будем вместе?
Надя отстранилась от "психа".
- Нн-нет… Всё остается в силе… Мы не можем, быть вместе.
У Михаила похолодело внутри.
- Но я же, люблю! Не делай так больно! Неужели не хочешь, чтоб…
- Не цепляйся за меня, Михаил! Не могу… Не хочу… Сам должен понять!
В это время, в дверь снаружи, просунулась голова молодого парня: "Наденька, нам пора! Электричка не будет ждать!".
- Сейчас-сейчас… - Надя мельком взглянула на Михаила, на его реакцию, засобиралась. Он поверженный, как ударом молнии, молчал.
- Ну, прощай! - и девчонка выпорхнула за дверь…
Бедняга не помнил, как добрался до шконки. Сразу лёг. Какой подлый удар! По самому больному месту! Да, бабы умеют мстить… Так, хоть бы не в больнице! Спецом ведь, приволокла этого сопляка! Ну и ну!..