Егор шел, вздрагивая, на каждом шагу его окликали охранники, а уж псы - он таких отродясь не видел - кидались к нему оголтело, свирепо, щелкали клыками у самой задницы. У ног, прицеливались к горлу, роняя с языка горячие слюни. Где-то поодаль, за глухим забором работали зэки. Самих не видно, лишь звон топоров, визг пил, приглушенная брань. Пыхтение большегрузных машин, звуки падающих бревен, от которых даже здесь, во дворе, дрожала земля под ногами.
Пока вошел в административный корпус и нашел Соколова, спина взмокла. Да и было отчего. На стенах коридора как в музее развешены экспонаты, которыми беглые зэки убили охранников зоны.
"Будь бдителен!" - висит плакат, напоминающий каждому об ошибках и расплате. Егор, разглядывая орудия, оружие и приспособления, то мерз, то потел. Пока добрался до двери Соколова, говорить уже ни о чем не хотелось. Язык онемел от увиденного. Невольная дрожь пробрала.
Платонов остановился у приоткрытой двери и встретился взглядом с улыбчивым человеком. Тот кивнул головой и спросил:
- Ко мне?
- Я - к Соколову,- ответил тихо.
- Проходите. Чем могу служить? - указал на стул напротив. Узнав, что перед ним новичок, недавний курсант, начальник зоны обрадовался,- ну, вот и к нам пополнение прибыло! Думали, что не дождемся! - протянул руку, пренебрегая официозом.- Присядь, поговорим, введу в курс дела. Да и ты расскажи, что в нашу систему привело, как попал сюда? Своей волей или по принуждению? Жизнь каждого крутит во все стороны. Верно говорю? Случается, человека сунут и наказание, а это место ему до гроба предназначено самой судьбой.
- Не буду врать, меня заставили к вам пойти,- признался Платонов, опустив голову.
- Я тоже пришел сюда не сам по себе, зато теперь не жалею. Привык. Работа, конечно, собачья, но кто-то ведь должен ее выполнять. Особо понял это после Афгана. Там полтора года прослужил, потом госпиталь. Ну, а когда на ноги встал, мне предложили либо обратно в часть, либо сюда. Сам понимаешь, каждому жить охота. Здесь все от тебя самого зависит, там - сама непредсказуемость,- усмехнулся грустно человек и, глянув в коридор, сказал громко,- Витек, сообрази кофе на двоих.
Егор пил кофе, ежась под взглядом Соколова. Глаза улыбались, а зрачки будто простреливали насквозь. От них веяло холодом недоверия.
- Женат, говоришь? Это хорошо. Значит, к нам надолго. У семейных свои заботы, им приключения ни к чему. Тем более дитя ждете. У меня сын есть. На будущий год повезем его в отпуск, на материк, к бабке. На Украину. А то так и будет думать, что яблоки на прилавках магазинов растут, а мука в мешки с неба сыпется.
- Теперь их телевидение всему научит,- прервал Егор.
- Смотря, что включат: мой - мультики, я - футбол, жена - сериалы. Вместе только концерты глядим.
- А нам пока не до передач. Хочу тещу вызвать с материка, чтоб помогла жене на первых порах ребенка досмотреть,- поделился Платонов.
- Тещу?! На время? Ну, и мечтатель! Впрочем, это дело личное! - оборвал громкий смех Соколов и заговорил о предстоящей работе Егора, время от времени заглядывая в его документы.
Платонов внимательно слушал и следил за Александром Ивановичем, делал свои выводы. Когда начальник зоны привел в спецотдел и представил сотрудникам, Егора мигом окружили: все ж с материка человек, новый. С ним придется делить поровну серые будни, горести и неудачи. Радостей случалось слишком мало.
- Вот твой стол, стул, телефоны, лампа и прочие мерзости. Так что располагайся. Завтра получишь форму, ну, и остальное, все, что полагается. Помни, работу начинаем в девять утра. Так что в восемь нужно быть на пирсе. Там катер нас забирает и везет сюда. В пять увозит. Здесь остается дежурный сотрудник. В неделю один раз такое случается. Моли Бога, чтоб в эти дни все спокойно обходилось,- добавили неспроста.
- А что может случиться? - не понял Егор.
- Всякое. Ведь зона наша - строгорежимная не случайно. Здесь такие гады отбывают наказание! Да что там наши слова, когда дела посмотришь, все поймешь!
Платонов вернулся домой подавленный. От увиденного и услышанного настроение вконец испортилось. А тут Тамаре, как нарочно, захотелось шампанского. Пришлось идти в ресторан, магазины уже закрылись. Когда возвращался домой, прямо в подъезде пристали к Егору двое алкашей. Потребовали с новосела свой "положняк" -угощение. Платонов оттолкнул их, вслед услышал угрозы: "Погоди, козел! Мы тебя едино подоим. А если зажмешь в другой раз, на помойке без хвоста дышать станешь! Слышь, ты, хрен моржовый?
Жена выпила стакан вина, больше не захотела. Все оставшееся прикончил Егор. Пил за прибытие и за новоселье, пил сам с собой. Тамара спала, раскинувшись на раскладушке. Платонов спал на полу. Семья ждала багаж, который мог прийти через месяц или два.
Лишь на два дня опередила его теща, приехавшая по просьбе Тамары. Она мигом принялась хозяйничать, помогая дочери на кухне и в ванной. Мария Тарасовна успевала всюду. Сама сумела получить багаж, занести его в квартиру вместе с соседями. А до прихода зятя уже все расставила по местам, повесила занавески, заправила кровати, постелила паласы, накрыла на стол скатерть, почистила диван и положила на него гору подушек. Платонов, вернувшись, не узнал квартиру. Она стала уютной, обжитой. Теща вскоре блины испекла, поставила перед зятем и сказала улыбчиво:
- Кушай на здоровье!
- А Вы? Давайте вместе!
- Тамару накормила раньше, а самой надо блины допечь. Так что не жди,- ушла спешно на кухню.
Егор ел и думал о своем. Всего два месяца прошли с момента приезда в Поронайск, а как много произошло. Он впервые получил свою квартиру, уже дважды приносил домой зарплату. Вместе с коэффициентом получилось прилично. На выплаченные подъемные, за проезд, купили приданое ребенку и даже теще на дорогу послали. Теперь бы Тамара родила благополучно, тогда можно радоваться. Егор оглядывается на жену: она все еще наводит лоск в квартире.
Все складывается неплохо. Вот только на работе странно получается. Сотрудники отдела будто следят за ним постоянно, шепчутся за спиной. "Конечно, обо мне. Однажды услышал, что я для них - кот в мешке. Значит, не верят! Будут подсиживать, наушничать Соколову. А тот - человек горячий, вспыльчивый, долго не будет разбираться. Наподдаст под зад, и гуляй без работы. Значит, нужно самому не зевать и на каждого втихаря собрать "компру". Вот тогда запрыгают они в моих руках. Не они, а я посмеюсь над ними. Того компромата, только пожелай, пригоршнями собирать можно каждый день хоть на самого Соколова. В общем, на него на первого иметь надо. Кто ж еще расправится в случае чего,- думает Егор и припоминает,- зачем ему понадобились письма зэков, подготовленные к отправке на волю? Меня проверяет? Не просмотрел ли какую информацию о зоне? Не забыл ли заштриховать? И ведь до сих пор не вернул их в отдел. Ладно, я тоже не собачьим хвостом делан! Видел, как он брал со склада комплекты прорезиненной робы себе и друзьям для рыбалки. А ведь она зэкам на лесоповал предназначена! - злорадствовал Платонов и, найдя чистую тетрадь, сделал в ней пометку, затем потер руки.- Конечно, это мелочь, но начало положено".
С того дня Егор стал внимательно следить за всеми. Вскоре увидел, как Александр Иванович взял из зоны краску для своего гаража, несколько банок. Сотрудник отдела несколько одеял увез домой. Другой унес с кухни мясо. Самый старый инспектор передал одному из зэков сверток. Что в нем было Егору узнать не удалось, но пометку в тетради сделал.
Внешне ничего не изменилось. Платонов держался так, словно помимо работы его ничто не интересовало. Но это лишь внешне. На самом же деле от внимания Егора не ускользало ни одно слово, ни один шаг каждого работающего рядом. Он и дома изменился: стал молчаливым, подозрительным. Это и понятно, ведь его Тамара работала вместе с женой Соколова и не могла ею нахвалиться.
Егор слушал жену молча, не спорил и не поддерживал. С Соколовым у него были свои отношения, далекие от восторженных. Все больше настороженности возникало между ними. Александр Иванович уже не здоровался с Платоновым за руку, ограничивался коротким кивком головы, ни о чем не спрашивал Егора и не разговаривал ни на какие темы, кроме насущных, рабочих.
Егора бесило, что Соколов брал с собой на рыбалку кого угодно, но ни его. Сотрудники спецотдела потом долго хвалились тем, как провели ночь у костра, какой вкусной была уха. Егор, слушая их, сгорал от зависти и злобы.
Он и в этот день был дежурным по зоне и, задыхаясь от страха, обходил территорию, бараки, цеха, столовую, кухню, склады, причал и транспортные площадки. Платонов знал, что будет, если во время его дежурства из зоны убежит хоть один зэк.
Человек вслушивался, вглядывался в лица зэков. Он ни с кем из них не говорил. Нет, не боялся, презирал. А все из-за недавнего случая на "деляне", в тайге, где заготавливала лес бригада Пичугина, бывшего вора. В ней работало три десятка мужиков. После обеда сыграли в рамса. Проигравшему платить было нечем - его "запетушили" насмерть. Когда Егор увидел мертвого, назвал зэков бригады скотами и козлами. Вот тут Пичугин, услышав, ответил глухо:
- Слышь, мусоряга! Не поднимай хвост, не базарь и не брызгай на нас! Ведь если тебя отловим, как и этого "суку" отделаем и уроем без креста и адреса. Заруби себе про это, падла!
- Слышь, ты, мразь гнилая, заткни свою вонючку! Запомни, облезлый козел, сколько я тут пахать буду, столько тебе не видеть писем с воли, о посылках и вовсе забудь! Это уже не для тебя! Канай на баланде, пока не сдохнешь! - сжались ладони в кулаки.
- Прав не имеешь, пес легавый, зажимать мою почту! - взвыл Пичугин.
- А я и забил на твои права! Да и нет их у тебя! Что ты есть? Спущу на тебя пару собак, они все твои права отгрызут мигом. Уроем, как за попытку к побегу. Вот и добазаришься, отморозок! Тут тебе не малина! Дышать станешь, как мы велим, по нашим законам и понятиям. Секи, придурок: чем шире отворишь пасть, тем меньше дышать будешь! - повернул Платонов от бригадира.
Тот, темнея с лица, матерился так, что сторожевые псы замолкли от удивления.
Егор обошел бараки и столовую, ничего подозрительного не заметил. Вернулся в кабинет и вдруг услышал стрельбу со сторожевой вышки. Оказалось, охрана решила спугнуть зэков, оказавшихся рядом с ограждением, и дала залп по ногам. Нет, не ранили, никого не задели. Зэки бегом припустили в барак, теперь, наверное, отдышаться не могут.
А ночью, едва задремав, услышал, как овчарки залаяли, шум подняли. В зоне вроде все спокойно, а псы срываются. Охрана прожекторы включила, отпустила троих собак. Те помчались к забору, нырнули под колючую проволоку, проскочили в дыру под забором и помчались к берегу. Охранник и Платонов бежали следом. Мигом приметили недостающую лодку. Они заскочили в катер, который всегда стоял наготове на случай погони, но управлять им, завести двигатель Егор не сумел. Хорошо, что охранник попался опытный, завел машину, включил прожектор и развернул катер на выход от причала. Сообразили, что беглецы направятся к Поронайску, но не причалят в морпорту, опустятся гораздо ниже, чтоб остаться незамеченными.
Катер шел на пределе. Платонов всматривался, не высветит ли прожектор беглецов. Пронзительный луч шарил по волнам. Вскоре он нащупал лодку и пошел к ней напролом, мигая всеми огнями.
- Приказываю вам вернуться немедленно в зону, иначе откроем огонь! - предупредил в рупор Егор.
Трое мужиков мигом попрыгали в воду. До берега рукой подать, все беглецы надеялись на удачу, но она отвернулась. Всех троих выволокли баграми из моря, нацепили наручники, сунули в клетку, специально устроенную для этих целей, и вскоре вернулись в зону. Всех беглецов тут же вбила в "шизо" разъяренная охрана. Егор до утра не мог уснуть. Он знал, что было б, сумей зэки уйти из зоны. "Другие отделались бы выговорами, или в звании понизили б на время. Со мною же обошлись бы круче. Соколов только и ждет прокола. А с чего взъелся?"-думал Егор и вспомнил, как поехал он с начальником получить дела на уголовников новой партии и откровенно позавидовал оперативникам милиции, сказав, что с радостью перешел бы работать к ним. Ведь у них и транспорт, и оружие, а в зоне-только глотка и кулаки. У ментов арсенал богаче и навыки покруче, потому они чаще выходят на пенсию живыми.
Когда Егор оглянулся на Соколова, у того глаза потемнели. Он весь подался вперед и рявкнул: "Давай на катер! Хватит трепаться, нытик! Чтоб никогда не появлялся здесь, болван!"
Егор так и не понял, что обидного сказал? Начальника словом не задел, никого не опозорил, правду сказал.
Соколов считал иначе и, вернувшись из Поронайска в тот день, долго метался по кабинету. Когда к нему зашел заместитель, Александр Иванович сказал ему словно о наболевшем:
- А ведь не случайно все люди избегают этого мерзавца Платонова. Я в нем сучью кровь враз почуял. Дерьмо, не мужик! Он родное дитя заложит, если почует выгоду. Ох, хлебнем мы с ним немало...
- А ты поговори. Может, обменяешь его на путевого оперативника. К нам с радостью пойдут: оклад выше, паек лучше, льгот больше.
- Кто согласится, от того нигде толку нет. У нас такие тоже не нужны. Сам знаешь, головой рискуем часто. Сколько классных ребят потеряли. Они работали не за деньги, за совесть. Таких теперь все меньше становится. Все больше Платоновых. Эти все обсчитают, каждое вложение на весах взвесят. Уж такое оно - сучье семя!
...В то утро, приехав на работу и узнав о пойманных беглецах, Соколов удивился именно тому, что в погоне и поимке участвовал Егор. Александр Иванович расспросил охранника обо всех деталях погони и поимки.
- Как узнали о побеге?
- Собаки хай подняли.
- Кто первым узнал о побеге?
- Опять же псы наши.
- Платонова звали, или сам набился в погоню?
- Никто не звал его, сам побег впереди собак. Видать думал, что пешком догонит. А они уже уплыли, но мы нагнали их.
- Как взяли их из лодки?
- Они сами из нее выкинулись в море. И что с того? Баграми цепляли и на катер. Я вылавливал, Егор пиздюлей отваливал, застегивал в "браслетки" и в клетку совал. Потом лодку зацепили, закрепили ее к катеру и вернулись. Тут и конец всему. Охрана, собаки окружили нас, как только слезли с катера. Козлов в штрафняк определили, сами по своим углам расползлись. Старшой наш на радостях, что все хорошо кончилось, предложил Платонову по сто грамм, тот отказался, непьющим прикинулся, брехал, что его желудок спиртное не переносит. Ну, да старшой и пошутил: "А ты скажи утробе, что выпивка халявная! Мигом примет! По себе знаю".
Соколов раскатисто захохотал:
- Ну, и как? Уломал Егора?
- Нет. Обиделся, послал старшего куда-то шепотом. Тот так и не расслышал адреса, а ведь как человеку предложил, как мужик - мужику, поделиться хотел. Этот мудак даже сто грамм одолеть боится, гниль зловонная!
- Иль так хреново в погоне сработал? - удивился Соколов.
- Там нормально, а вот старшего обидел отказом. Наш - не алкаш, сами знаете. И час, и меру знает, не с каждым выпьет. С ним за честь считают за один стол сесть. Все ж фронтовой полковник! Сурьезный человек! Этот шелкопер погребовал им. Даже меня досада взяла. Нет бы поговорить по душам, сугревно, ведь Егор здесь недавно. И чего выламывается, как катях в луже?
- Ну, отказался и ладно. Чего переживали? Не то в человеке главное! Важно, что в погоню сам пошел, не струсил. Значит, за дело переживает! - успокаивал Соколов охранника.
Но ни в этот, ни в последующие дни не вызывал к себе Егора начальник зоны, не поблагодарил за службу, не отметил в приказе. Сделал вид, что ничего особого не произошло, а за обычную работу никто не хвалит. Платонову даже благодарность не объявили. Человек понял, что его не уважают, с ним не считаются, а потому окончательно замкнулся, перестал общаться с коллегами. Даже не поделился радостью, что у него родилась дочь. В ту ночь Егор не сомкнул глаз. Девчушка появилась на свет в шесть утра. Он порадовался вместе с тещей. Мария Тарасовна звонко расцеловала зятя в обросшие щеки, велела побриться, умыться, поесть и только тогда идти на работу.
Платонов тогда впервые уснул за рабочим столом.
- Наверное, бухнул лишку наш непьющий и всю ночь озорничал с какой-нибудь соседкой,- строили догадки сотрудники отдела.
И лишь Соколов, заглянувший в спецотдел по своим делам, сказал тихо:
- Отцом стал. Дочь у него родилась. Моя жена у его Тамары роды приняла. Говорит, что малышка у Егора словно кукла, глаз не оторвать, и здоровенькая.
- Собраться нам надо на подарок ему.
- Обойдется!
- Дети не каждый день родятся,- напомнил кто- то из сотрудников.
К концу дня собрали неплохую сумму, к ней прибавил Соколов от администрации, а там и охрана подключилась. Егор своим глазам не поверил: таких денег он отродясь в руках не держал. Человек сидел растерянный, сконфуженный и все твердил:
- Спасибо всем вам... за тепло к моей дочке...
Домой он летел словно на крыльях. Своей радостью поделился с тещей.
Та руками всплеснула:
- Ну, видишь, а говорил, ненавидят и подсиживают, хотят избавиться. Ошибся ты, не разбираешься в людях. Если бы хотели выкинуть, копейки не дали б.
"Кто знает. Как дальше сложится? Может, ошибался я, а возможно, что и впрямь не доверяют мне. Они все на той зоне по многу лет работают, друг друга насквозь знают, я один - кот в мешке. Так и говорят, не скрывая, прямо в глаза. Хотя, если разобраться, а что в нашей работе есть такого, что другому не доверишь? Но имеется, и еще сколько всяких моментов",- подумал Платонов и вспомнил совсем недавнее.
Пришла почта в зону. Обычная, как всегда. Письма и бандероли, немного посылок с одеждой и куревом. Десятка два писем, хоть теперь отдай зэкам. В них ничего особого: о семейных радостях и заботах, о детях, о том, как тяжело растить ребятню без отцов. Детвора вовсе от рук отбилась, а мужику до воли еще полжизни париться. А сама баба вовсе из сил выбилась, да и дохода никакого. Детвора на голом хлебе сидит.
И лишь Пичугину пришло длинное, пухлое письмо. Тоже от женщины. Кем она приходилась зэку? Женой? Нет! Благоверные на такие письма не способны. Эта была подругой, наверное, очень давней, любимой и любящей. Егор, прочтя ее письмо, позавидовал бригадиру. Ничего особенного тот собою не представлял, а вот любит его за что-то женщина и ждет.
"Алешенька, радость моя! Как я соскучилась по тебе, мальчишка мой! Все время вижу тебя во снах, а ты никак не хочешь вернуться в дом. Хватаешь меня на руки и несешь то в лес, то в озеро. Я кричу от страха, а ты хохочешь и все стараешься спрятать меня. От кого и зачем? Я хочу жить вместе с тобою до самой смерти и буду ждать тебя. Другого выхода нет. Ты - моя жизнь и любовь, мой свет и судьба... Слышала я в городе о скорой амнистии. Может, и нам повезет? Я очень жду,- Егор читал письмо дальше. В нем тревоги и надежды сплелись в тугой узел.
"Зря старалась баба! Не получит козел письмо. В "шизо" сидит. Уже месяц там канает потрох. Туда почту не приносят, потому не обессудь",- равнодушно порвал письмо и бросил его в корзину. Вскоре вовсе забыл о нем, ведь Пичугина сунули в штрафной изолятор за попытку к побегу.
Конечно, он был далеко не первым и не последним в числе тех, кто пытались любым способом удрать из зоны, вырваться с ненавистного Атоса.