Дино Буццати (1906–1972) - классик европейской литературы ХХ века, прозаик, журналист, художник. Его книги переведены на все ведущие языки мира, а по мотивам многих из них, в том числе "Загадки Старого Леса", сняты фильмы. "Загадка Старого Леса" вышла в Италии в 1935 году, однако никогда не издавалась на русском языке, хотя читатели в нашей стране хорошо знакомы с творчеством Буццати и его книги пользуются успехом как у взрослых, так и у детей. Роман написан в форме легенды, в чем-то иносказателен и сближается с притчей. Реальность и фантастика в нем тесно сплетены и почти неотделимы друг от друга - не случайно Буццати часто сравнивают с Эдгаром По и Кафкой. Его стиль скуп, лаконичен, сдержан, но при этом необычайно ярок, внутренне напряжен и вызывает у читателя сильный эмоциональный отклик.
Содержание:
Глава I 1
Глава II 1
Глава III 1
Глава IV 2
Глава V 2
Глава VI 3
Глава VII 3
Глава VIII 4
Глава IX 4
Глава X 5
Глава XI 5
Глава XII 6
Глава XIII 7
Глава XIV 7
Глава XV 8
Глава XVI 9
Глава XVII 9
Глава XVIII 10
Глава XIX 10
Глава XX 10
Глава XXI 11
Глава XXII 12
Глава XXIII 12
Глава XXIV 13
Глава XXV 14
Глава XXVI 14
Глава XXVII 14
Глава XXVIII 15
Глава XXIX 15
Глава XXX 16
Глава XXXI 16
Глава XXXII 17
Глава XXXIII 18
Глава XXXIV 19
Глава XXXV 19
Глава XXXVI 19
Глава XXXVII 20
Глава XXXVIII 21
Глава XXXIX 21
Глава XXXX 22
Примечания 22
Дино Буццати
Загадка Старого Леса Роман
Глава I
Мы знаем, что полковник Себастьяно Проколо приехал в Нижний Дол весной 1925 года. Антонио Морро, его родной дядя, умирая, завещал Проколо часть огромного лесного угодья, расположенного в десяти километрах от поселка.
Оставшаяся часть владений - а она была значительно больше той, что унаследовал полковник, - перешла в распоряжение двенадцатилетнего Бенвенуто Проколо, который приходился Морро внучатым племянником. Отец Бенвенуто давно погиб, мальчик был круглым сиротой и жил в пансионе неподалеку от Нижнего Дола.
Прежде опекуном Бенвенуто считался Антонио Морро. После его смерти заботиться о мальчике пришлось полковнику.
В те времена, да и в общем-то всю свою жизнь Себастьяно Проколо был высок и худощав, носил пышные усы, отличался необыкновенной силой и выносливостью; рассказывают, он мог расколоть орех, зажав его между большим и указательным пальцами левой руки (Проколо был левшой).
Когда он подал в отставку, солдаты вздохнули с облегчением: такого сурового и требовательного командира поди-ка поищи. В день, когда Проколо, уходя, в последний раз переступил порог казармы, полк провожал его во дворе - уже много лет солдаты не выстраивались так быстро и безупречно; горнист, лучший в полку, превзошел самого себя, трижды протрубив в свой горн, да так чисто, задорно и бойко, что слух об этом разлетелся по всему гарнизону. Полковник лишь слегка скривил губы - и это даже напоминало улыбку , - сделав вид, будто он счел за глубокое почтение то, что на самом деле было тайной радостью по поводу его отставки.
Глава II
Морро, хозяин великодушный, был самым богатым человеком в долине и почти не пытался извлечь доход из своих владений. Он, правда, вырубал деревья, но лишь на небольшом участке леса. Самые красивые и могучие деревья - так называемый Старый Лес, который, впрочем, был не столь уж велик, - оставались нетронутыми. В Старом Лесу росли вековые ели; во всей округе, а возможно, даже в целом мире не найти старше. Столетиями топор не касался ни одного ствола. Полковнику достался в наследство как раз Старый Лес, где был дом, в котором жил Морро; кроме того, он получил узкую полосу примыкавших к лесу земель.
Как и все жители долины, Морро относился к Старому Лесу с благоговением. Незадолго до своей смерти он пытался - увы, напрасно - сделать те места национальным заповедником.
Спустя месяц после его кончины власти, в благодарность за вклад, который Морро внес в сохранение природы, поставили ему памятник: на поляне перед его домом была установлена ярко раскрашенная деревянная статуя.
Все находили в ней сходство с покойным Морро и восхищались. Но когда на церемонии открытия оратор произнес: "…и поистине, своими трудами он заслужил этот нетленный символ нашего почтения", собравшиеся, ухмыляясь, стали толкать друг друга локтями в бок и посмеиваться: как ни крути, статуя простоит полгода, не больше, а потом сгниет.
Глава III
Встречать полковника Проколо, прибывшего поездом, отправился на своем старом автомобиле Джованни Аюти, человек средних лет. Разговор не клеился. (Потом старина Аюти не раз упрекал себя в том, что был дерзок и несдержан.)
- Чудеса! - выпалил он, едва успев поздороваться с полковником. - Знаете, а ведь вы как две капли воды похожи на беднягу Морро. Точно такой же нос.
- Вот как? - осведомился полковник.
- Да, сходство необычайное, - подтвердил Аюти. - Вылитый Морро. Если, конечно, не принимать во внимание…
- Вы тут все такие шутники? - произнес полковник ледяным тоном.
- Ну, пожалуй, не все, - смутился Аюти, - но иногда у нас шутят… Боже правый! Да мы не претендуем на остроумие.
Они поехали прямиком к дому Морро. Первые пару километров дорога шла по низине, через поля, которые потом сменились широкими лугами. Примерно за четыре километра от дома начался лес - сначала редкий, с высокими тощими деревцами. Не доезжая километра до жилища Морро, автомобиль поднялся на плоскогорье и помчался вдоль просеки. Отсюда отлично просматривался - он хорошо виден и теперь - Старый Лес, который раскинулся меж двух гор, похожих на конусы с усеченной верхушкой, и затем взбирался на хребет, что тянулся над долиной. Вдалеке торчала желтая скала высотой в сотню метров, прозванная Рогом Старика, - голая и выщербленная, вся в трещинах и уступах, она выглядела угрюмо и отталкивающе.
Пока они ехали, рассказывал потом Аюти, полковник вспылил трижды.
В первый раз он рассвирепел, когда автомобиль встал на крутом повороте дороги неподалеку от просеки: в баке закончился бензин. Аюти, правда, сумел скрыть эту истинную причину остановки от Проколо, который плохо разбирался в двигателях. Сказал, что здесь, на подъеме, так происходит всегда, ведь машина совсем износилась и утратила былую прыть . Полковник смирился с тем, что дальше придется идти пешком, однако был явно раздосадован. "Ну а Морро? - поинтересовался он. - Неужто и он плелся отсюда до самого дома?"
"У Морро, - ответил Аюти, - была лошадь с телегой. И что удивительно, лошадь умерла на следующий день после него. На редкость преданное животное".
Во второй раз полковник разозлился, когда они оказались у высокой сухой лиственницы. Они шагали по дороге, и откуда-то сверху раздался хриплый стрекот. Задрав голову, Проколо разглядел крупную черную птицу, примостившуюся на ветке.
Аюти объяснил, что это старая сорока, которая служит тут сторожем. Покойный Морро очень ценил ее: днем и ночью сорока сидит высоко на дереве, и стоит кому-нибудь пройти мимо, как она сразу подает голос, предупреждая тех, кто в доме. Крик, и правда, можно было услышать издалека. Сметливая птица беспокоила хозяина лишь в том случае, если шли к дому; на тех, кто спускался в долину, она даже внимания не обращала. Лучшего сторожа и не пожелаешь.
Проколо тут же заявил, что это ему не по нраву. Разве можно доверять птице? Морро, любезному дяде, следовало поставить часовым человека, который передавал бы верные сведения. Кроме того, наверняка птица иногда спит - как же она во сне наблюдает за дорогой? Сорока, сказал Аюти, спит с открытыми глазами.
- Слыхал я такие россказни, - ответил Проколо, желая положить конец разговору, и зашагал дальше, размахивая тростью; он даже не смотрел по сторонам и до самого дома так ни разу и не взглянул на лес - а ведь лес отныне принадлежал ему.
В третий раз Проколо рассердился уже возле дома. Дом был старый и построен довольно причудливо - впрочем, его можно назвать красивым.
Взгляд нового хозяина сразу упал на жестяной флюгер, торчавший над трубой.
- Это, похоже, гусь? - спросил он.
Аюти кивнул: флюгер, точно, сделан был в форме гуся, его смастерил Морро три года назад.
Тогда полковник сказал, что, по его мнению, в доме нужно многое поменять.
К счастью, подул легкий ветерок - из тех, какие почти всегда снуют в больших лесах, и полковник заметил, что гусь вертится бесшумно. Это немного успокоило его.
Тем временем на пороге показался Ветторе, слуга Морро, - ему шел уже шестой десяток; "Я в вашем распоряжении", - объявил Ветторе полковнику и прибавил, что кофе готов.
Глава IV
На следующее утро, около половины одиннадцатого, в дом вошли пятеро мужчин, о прибытии которых заблаговременно сообщила сорока. Они были членами лесной комиссии и хотели проверить, как идут дела.
Глава комиссии объяснил полковнику, что по закону такие осмотры должны совершаться регулярно, дабы удостовериться, что хозяин не уничтожает слишком много деревьев и трав. К Морро у них претензий не было, он распоряжался своими владениями как нельзя благоразумнее и, хотя выжал все соки из рощи, прилегающей к просеке (теперь необходимо беречь эту рощу и не прикасаться к ней в ближайшие годы), оставил в безупречном состоянии леса, которыми отныне владеет Бенвенуто, и, главное, никогда не посягал на Старый Лес, гордость долины. Но комиссия должна выполнять свои обязанности, ничего тут не поделаешь.
Полковник встретил их прохладно, но в общем-то был не прочь взглянуть на Старый Лес, о котором ему столько рассказывали.
И Проколо вместе с членами комиссии отправился в путь. Пройдя через участок вырубленного леса (глава комиссии только руками развел, удивляясь, что Морро мало-помалу уничтожил тут почти всю растительность и роща сильно поредела - случись ураган, от нее совсем ничего не останется), они оказались перед деревянной изгородью, за которой начиналась густая чаща и росли в основном ели, могучие исполины.
Здесь - ни следа вырубок. Лишь неподалеку от изгороди лежало толстое дерево - скорее всего, оно рухнуло от старости или его повалил ветер. Никто не позаботился о том, чтобы вывезти его отсюда, и ветви обросли мягким зеленым мхом.
Завязался разговор.
Полковник спросил, дозволено ли ему рубить деревья, по крайней мере, в Старом Лесу.
Глава комиссии ответил, что запрета нет, но, разумеется, нужно знать меру.
Тут вмешался его товарищ, Бернарди, он был высок и крепко сложен, с мягкими чертами лица; определить его возраст никто не смог бы.
- Запрета нет, это правда, - сказал он. - Но хочется верить, полковник, что в благородстве вы не уступаете своему почтенному дядюшке Морро. Речь идет о вековых елях, старше которых нет, насколько известно. И я уверен, что вы не намерены…
- Своих намерений, - оборвал его Проколо, - пока не знаю я сам. А еще я не терплю, когда суют нос в мои дела, простите за грубость…
- Извольте выслушать меня до конца, - сказал Бернарди, - и не горячитесь. Давно, много веков назад, на этой земле не росло ни травинки. Хозяином тогда был разбойник, атаман Джакомо, прозванный Джако, человек железной воли, он даже командовал собственным войском. Однажды он возвратился к себе в хижину, потеряв в бою всех своих людей, раненый и до смерти усталый. Тогда он подумал: впредь нужно быть осмотрительнее, ведь если меня начнут выслеживать, спрятаться ровным счетом некуда; посажу-ка я лес, в котором смогу скрываться. Сказано - сделано, Джакомо посадил лес, но, поскольку деревья растут медленно, ему пришлось ждать до восьмидесяти лет. Тогда он снова собрал войско и отправился на дело, как в былые времена. С тех пор много воды утекло, но кто поручится, полковник, что Джакомо не вернется сюда в один прекрасный день? Скажу вам больше: его ждут не сегодня-завтра, и может статься, он придет прямо вечером. И конечно, у него не окажется ни гроша за душой и ни единого соратника. За ним по пятам будут гнаться сотни мужчин и, может быть, даже женщин - все с ружьями и дубинами. А у него в руках только кривая сабля, он голоден и без сил. Неужели он не имеет права вернуться в свой лес, чтобы тут, среди деревьев-великанов, найти убежище? Ведь лес по-прежнему принадлежит ему, не так ли?
- Терпение мое вот-вот лопнет, - отрезал полковник. - Что за чушь вы несете?
- Кажется, я не сказал ничего нелепого, - повысил голос Бернарди. - Посягнуть на этот лес - вещь неслыханная, запомните.
Он пробормотал еще что-то и зашагал прочь, в глубь Старого Леса.
Глава комиссии, желая оправдать Бернарди, сказал, что тот действительно странноват, часто тревожится по пустякам, зато никто лучше него не знает лес, а если нужно вылечить какое-нибудь растение, тут уж он мастер, равных ему в этом деле не найти.
Полковник, видимо, разозлился не на шутку. В одиночку он пошел обратно к дому. Вдруг из чащи донесся чей-то голос: "Полковник! Полковник, подите-ка сюда, вы только взгляните!"
- Кто это зовет меня? - спросил Проколо начальника комиссии.
- Понятия не имею, - ответил тот, смутившись, - ни малейшего понятия.
- С наглецами, - сказал полковник, узнавший голос Бернарди, - с наглецами у меня разговор короткий. Так и передайте ему, если сочтете нужным.
И быстро направился к дому, а над лесом еще долго носилось эхо: "Полковник! Полковник!"
Глава V
Это случилось то ли на следующий день после прихода лесной комиссии, то ли два дня спустя.
Поужинав, Проколо прогуливался на лужайке перед домом.
Уже почти стемнело, когда раздался крик сороки-сторожа.
Полковник спросил у Ветторе, кого это принесло в такой поздний час. Ветторе ответил, что не знает.
Прошло двадцать минут, никто не появлялся. Сорока прокричала снова.
- Если в первый раз птица и могла ошибиться, то дважды - ни за что, такого еще не случалось, - заметил Ветторе.
Полковник шагал взад-вперед по лужайке еще три четверти часа, однако никто так и не пришел. Наконец он решил укладываться спать и наказал Ветторе не смыкать глаз до утра.
В половине десятого он погасил свет, залез в постель и лег на живот, чтобы поскорее заснуть. Именно в тот момент сорока подала голос в третий раз. Но опять никто не пришел.
Птица-сторож кричала в половине одиннадцатого, в десять минут двенадцатого, потом ровно в полночь, без двадцати минут два, без пяти три и, наконец, в три часа сорок три минуты. Каждый раз полковник начинал ворочаться в кровати, ожидая чего-то и отгоняя сон прочь. Каждый раз он зажигал свет и смотрел на часы.
В три часа сорок девять минут, когда сорока в десятый раз сообщила о том, что к дому кто-то идет, полковник вскочил с постели, оделся, схватил заряженное ружье и направился к старой лиственнице.
Той ночью сияла почти полная луна - только-только она начала убывать.
Дойдя до опушки, полковник - хотя в лесу было светло - стал озираться по сторонам, пытаясь понять, не прошел ли он мимо лиственницы, на которой сидела сорока. Вдруг прямо у него над головой раздался хриплый голос.
Посмотрев вверх, Проколо увидел на самой макушке дерева своего сторожа. Он поднял ружье, прицелился и нажал на курок.
Растаяло эхо от прогремевшего выстрела, и слышны были только пронзительные крики раненой сороки, которая билась на ветке. Полковник прекрасно понимал, что все это не к добру. Скверный знак.
- Ты, похоже, совсем спятила. Что за глупые шутки? С какой стати ты мешаешь мне спать? Довольно! - разозлился Себастьяно Проколо. - Ты протрещала десять раз, а никто так и не пришел.
- Дуралей! - возмутилась сорока. - Ты подстрелил меня. Теперь ни за что не скажу, кого я видела сегодня ночью, так и знай.
- Готов побиться об заклад, что никого ты не видела, - сказал полковник. - Ведь ты всполошилась, даже когда мимо прошел я, хотя я спускался, а не поднимался к дому.
- Просто я задремала и заметила тебя уже тут, под деревом, и поначалу не признала. Подумала: вдруг это идут из долины?… Уж и один-единственный раз нельзя ошибиться!
С трудом удерживая равновесие, сорока перепрыгивала с ветки на ветку, пока не спустилась ниже. Ослабев от полученной раны, она опиралась на крылья и старалась не подавать виду, что ей больно.
Настала тишина. Потом у подножия дерева послышался мерный, дробный стук. Полковник догадался, что это капает кровь.
- Кто проходил здесь? О ком ты предупреждала? - спросил Себастьяно Проколо.
- Этого я тебе не скажу, - ответила сорока. - Даже не проси.
И снова тишина. Только стук капель крови по стволу.
- Наверно, рана пустяковая, - сказал полковник.
- Да какая разница. И вообще, это не твое дело. Я и так хотела убраться восвояси из этих злосчастных мест. Вот наивная: думала, что меня отблагодарят за преданную службу. Но теперь я сыта по горло, мне здесь опостылело. Тут все одряхлело, все на ладан дышит, того и гляди превратится в труху. Морро умер. Да и ты уже не мальчик, дорогой мой полковник.
- Если не прекратишь своей болтовни, всажу еще одну пулю, - пригрозил Проколо.
Сорока пробормотала что-то, расслышать было невозможно. Ее голос слабел, становился все глуше, и говорила она теперь с трудом.
- Ты ранил меня, и это подло, - сказала сорока, помолчав. - Наверняка я умру. Но прежде чем умереть, я хочу прочесть стихотворение.
- Стихотворение?