В тот же вечер я направила письмо в ведомство верховного комиссара в Канберре с вопросом, куда мне обратиться за информацией о двух полках, указанных в письме. Ответ пришел через две недели. Получив два новых адреса, я отправила в Англию еще два письма: одно в Галифакс, другое в Лондон. После этого я затихла и приготовилась к долгому ожиданию. Когда ты уже провела восемнадцать лет в попытках установить свою подлинную личность, несколько дополнительных месяцев не имеют никакого значения. К тому же теперь, когда я училась на последнем курсе университета, работы у меня было выше крыши.
Первым пришел ответ из полка герцога Веллингтона, в котором сообщалось, что лейтенант Грэхам Фрэнк погиб под Пасщендалем 6 ноября 1917 года. Поскольку годом моего рождения был 1924-й, это позволяло исключить лейтенанта Тернбулла из числа подозреваемых. Единственной надеждой оставался Гай Фрэнсис Трентам.
Прошло еще несколько недель, прежде чем пришло письмо из полка королевских фузилеров. В нем сообщалось, что капитан Гай Фрэнсис Трентам был награжден Военным крестом после второго Марнского сражения 18 июля 1918 года. Дальнейшие подробности могут быть получены в библиотеке музея полка в Лондоне, но только в личном порядке, так как они не имеют полномочий высылать сведения о личном составе полка по почте.
Не имея возможности оказаться в Англии, я немедленно начала новое расследование, которое меня ни к чему не привело на сей раз. Отпросившись на все утро, я отправилась искать фамилию Трентам в записях о рождении городской регистратуры Мельбурна на Квин-стрит. Но ни одного Трентама в них не значилось. Из нескольких человек по фамилии Росс ни один не имел похожей на мою даты рождения. Мне стало ясно, что кто-то постарался сделать все, чтобы я не смогла отыскать свои корни. Но зачем?
Неожиданно моей единственной целью в жизни стала поездка в Англию, несмотря на отсутствие денег и тот факт, что война только-только закончилась. Из всего того, что предлагалось студентам выпускных и предвыпускных курсов, по мнению моего руководителя, мне стоило претендовать на стипендию лондонской школы искусств Слейда, в которой ежегодно три места предоставлялись студентам из стран Содружества. Окунувшись с головой в подготовку, я добилась включения меня в состав шести претендентов, окончательное собеседование с которыми должно было состояться в Канберре.
Несмотря на то что нервы были напряжены до предела, собеседование я прошла успешно и даже получила похвалу от экзаменаторов за свой доклад по истории искусств, хотя при этом было замечено, что моя практическая работа не отличается таким же высоким качеством.
Через месяц я нашла в своей студенческой комнате конверт с обратным адресом Слейда и, вскрыв его, достала письмо, которое начиналось:
Уважаемая мисс Росс, с огорчением сообщаем вам…
Затраченный на подготовку труд помог мне лишь выплыть на выпускных экзаменах в университете и получить диплом с отличием. Но Англия была все так же далека от меня.
Отчаявшись, я позвонила в верховный комиссариат Англии и попросила соединить меня с атташе по найму рабочей силы. К телефону подошла дама и сообщила, что с такой квалификацией мне может быть предложено несколько преподавательских мест при условии, если я подпишу контракт на три года и смогу сама оплатить проезд. "Хорошенькое дельце, - мелькнуло у меня в голове, - при всем при том, что я не в состоянии позволить себе поездку до Сиднея, не говоря уже о Великобритании". К тому же я чувствовала, что в Англии мне потребуется пробыть не меньше месяца, прежде чем я смогу отыскать следы Гая Фрэнсиса Трентама.
"Из других рабочих мест, - объяснила мне дама, когда я позвонила во второй раз, - в наличии имеются только такие, которые относятся к так называемой сфере "работорговли". Они включают места в отелях, больницах и домах престарелых, где в течение года вам фактически ничего не платят, вычитая за проезд в Англию и обратно". По-прежнему не имея планов в отношении какой-то конкретной карьеры и понимая, что это единственный шанс оказаться в Англии и найти хоть какие-то родственные связи, я пришла в отдел найма рабочей силы и поставила свою подпись на выделенной пунктиром строчке. Не зная подлинных причин моего стремления в Англию, большинство моих друзей по университету решили, что я спятила.
Пароход, на котором мы отплыли в Саутгемптон, должно быть, не намного отличался от того, на котором первые переселенцы прибыли в Австралию сто семьдесят лет назад. В каюте величиной не больше моей комнаты в университетском общежитии помещалось три таких "рабыни", как я, и, стоило пароходу немного накрениться, как Пэм и Морин оказывались на моей койке. Все мы подписали контракт на работу в отеле "Мелроз", который, по нашим предположениям, должен был находиться в центре Лондона. После шестинедельного путешествия на причале нас встретил разбитый армейский грузовик, на котором мы прибыли в столицу к ступенькам отеля "Мелроз".
Экономка выделила нам жилье, и я вновь оказалась в компании с Пэм и Морин. Комната, как ни странно, была примерно такого же размера, как и каюта на пароходе, где мы промучились полтора месяца. Но теперь, по крайней мере, мы не падали неожиданно друг на друга.
Прошло две недели, прежде чем у меня появилось достаточно времени, чтобы сходить на почту в Кенсингтоне и проверить телефонный справочник Лондона. Фамилии Трентам в нем не было.
- Есть еще изъятые из справочника номера, - пояснила девушка за стойкой. - Но это означает, что они все равно не ответят на ваш звонок.
- Или Трентам вообще не живет в Лондоне, - сказала я и решила, что единственной моей надеждой остался музей полка.
Я считала, что мне приходилось много работать в университете Мельбурна, но то, что от нас требовали в отеле "Мелроз", могло бы поставить на колени даже побывавшего в бою солдата. И все же я решила не сдаваться, особенно после того, как это сделали Пэм и Морин, быстренько истребовавшие телеграммой деньги у родителей и вернувшиеся в Австралию первым попавшимся пароходом. Это означало, что, по крайней мере до прибытия следующего судна с живым товаром, комната будет находиться в моем распоряжении. Честно говоря, мне тоже хотелось собрать чемодан и отправиться вместе с ними, но в Австралии у меня не было ни единой живой души, у кого я могла бы попросить больше десяти фунтов.
В свой первый полный выходной день я села на поезд и отправилась в Хьюнслоу. На конечной станции билетер указал мне направление к складам полка фузилеров, где теперь находился музей. Пройдя примерно милю пешком, я наконец оказалась у здания, которое искала. В нем, похоже, не было ни души, кроме единственного смотрителя, одетого в хаки с тремя полосками на каждом рукаве и дремавшего за перегородкой. Чтобы не смущать его, я постаралась издать побольше шума при своем приближении.
- Могу ли я помочь вам, молодая леди? - спросил он, протирая глаза.
- Надеюсь.
- Вы из Австралии?
- А что, это так заметно?
- Я воевал вместе с вашими ребятами в Северной Африке, - объяснил он. - Чертовски хорошие солдаты, скажу я вам. Так чем могу служить?
- Я писала вам из Мельбурна, - сказала я, показывая ему рукописную копию письма. - По поводу обладателя этой медали, - я сняла с себя крест и отдала ему. - Его зовут Гай Фрэнсис Трентам.
- Малый Военный крест, - безошибочно определил сержант, взяв медаль в руки. - Гай Фрэнсис Трентам, говорите?
- Совершенно верно.
- Хорошо. Давайте поищем его в знаменитой книге за 1914–1918 годы, да?
Я кивнула.
Он подошел к массивной книжной полке с тяжелыми томами и взял книгу в кожаном переплете, над которой тут же взвилось облако пыли, стоило ему только положить ее на стойку. На обложке стояли тисненные золотом слова: "Королевские фузилеры. Награды. 1914–1918 гг".
- Посмотрим списки тех, кого нет в живых, - сказал он, принимаясь переворачивать страницы. Нетерпение мое возрастало.
- Вот тот, кого мы ищем, - воскликнул он наконец. - Гай Фрэнсис Трентам. - И повернул книгу так, чтобы я тоже могла видеть запись. Но я была настолько взволнована, что не сразу смогла начать воспринимать смысл написанного.
Выписка из приказа на капитана Трентама занимала двадцать две строки, и мне пришлось попросить разрешения переписать ее дословно.
- Конечно, мисс, - сказал сержант. - Проходите, пожалуйста.
Он дал мне большой лист линованной бумаги с толстым армейским карандашом, и я начала переписывать:
Утром 18 июля 1918 года капитан Гай Трентам из второго батальона королевских фузилеров повел роту в атаку на позиции противника. Уничтожив в ходе атаки нескольких германских солдат, он достиг окопов врага, где собственноручно подавил еще целое подразделение противника. Продолжая преследование двоих германских солдат, капитан Трентам настиг их в прилегающем лесу и уничтожил. В тот же вечер, действуя в окружении, он спас жизнь двоим своим подчиненным, рядовому Т. Прескотту и капралу Ч. Трумперу, которые отбились от своих и прятались в близлежащей церкви. С наступлением темноты он вывел их через открытую местность к своим позициям под непрерывным обстрелом со стороны противника.
В нескольких шагах от своих позиций шальная германская пуля настигла рядового Прескотта. Капитану Трентаму, несмотря на сильный огонь противника, удалось остаться в живых.
За умелое руководство и героизм в бою капитан Трентам награжден Военным крестом.
Переписав текст слово в слово аккуратнейшим почерком, я закрыла тяжелую книгу и вернула ее сержанту.
- Трентам, - произнес он. - Если я правильно помню, мисс, его фотография находится на стенде. - Сержант взял костыли, выбрался из-за перегородки и медленно поковылял в дальний угол музея. Я только сейчас поняла, что у бедняги не было ноги. - Где-то здесь, мисс. Идите за мной.
Ладони у меня стали влажными, а голова закружилась от мысли, что сейчас я увижу, как выглядел мой отец. "Интересно, похожа ли я на него хоть чуть-чуть?" - пронеслось у меня в сознании.
Сержант миновал фотографии орденоносцев и остановился возле награжденных Военным крестом. Их старые фотографии в грубых рамках были выстроены в ряд. Палец сержанта переходил с одной на другую: Стивенс, Томас, Табба.
- Странно. Могу поклясться, что его фотография была здесь. Провалиться мне на этом месте. Наверное, потерялась, когда мы переезжали сюда из Тауэра.
- А где еще можно найти его фотографию?
- Этого я не знаю, мисс, - сказал он. - Но, клянусь, я видел его фотографию, когда музей находился в Тауэре. Провалиться мне на этом месте, - повторил он.
Я спросила, может ли он рассказать мне еще что-нибудь о капитане Трентаме, и в частности, что стало с ним после 1918 года. Он проковылял назад за перегородку и заглянул в полковые записки:
- Первое офицерское звание присвоено в 1915 году, звание лейтенанта получил в 1916-м, капитана - в 1917-м, с 1920 по 1922 год проходил службу в Индии, ушел в отставку в августе 1922 года. После этого сведения о нем отсутствуют, мисс.
- Так он, может быть, все еще жив?
- Конечно, может быть. Ему должно быть где-то около пятидесяти, самое большее пятьдесят пять лет.
Я посмотрела на часы, поблагодарила его и быстро выскочила из здания, убедившись вдруг, как много времени проторчала в музее, и испугавшись, что не успею на обратный поезд в Лондон и опоздаю на свою пятичасовую смену.
Устроившись в углу общего вагона, я вновь перечитала выписку. Приятно было сознавать, что мой отец отличился на войне, но не давал покоя вопрос, почему мисс Бенсон так не хотела рассказать мне о нем. Зачем он отправился в Австралию? Неужели он изменил свою фамилию на Росс? Я чувствовала, что мне придется вернуться в Мельбурн, потому как только там можно было точно выяснить, что случилось с Гаем Фрэнсисом Трснтамом. Если бы у меня были деньги на обратную дорогу, я бы отправилась этим же вечером, но, поскольку контракт обязывал меня проработать в отеле еще девять месяцев, прежде чем мне выплатят достаточно денег, чтобы купить обратный билет, мне не оставалось ничего другого, кроме как смириться и ждать конца своего заключения.
Лондон 1947 года мог предоставить массу развлечений двадцатитрехлетнему человеку, так что я находила чем заняться после изнурительной работы в отеле. Как только у меня появлялось свободное время, я посещала картинные галереи, музеи или шла в кино с одной из девушек, с которыми работала в отеле. А пару раз даже ходила с компанией девушек в танцевальный зал "Мекка", находящийся рядом со Стрендом. Помнится, как в один из этих вечеров меня пригласил на танец довольно симпатичный тип из королевских ВВС, который попытался поцеловать меня, стоило только начаться танцу. Когда я оттолкнула его, желание у него разгорелось еще сильнее, и только крепкий пинок в его лодыжку и стремительный рывок через весь зал позволили мне избавиться от него. Оказавшись через несколько минут на улице, я отправилась прямо в свой отель.
По пути через Челси я время от времени останавливалась, чтобы полюбоваться недоступными для меня товарами в витринах многочисленных магазинов. Особенно мне понравилась большая шаль из голубого шелка, наброшенная на плечи изящного манекена. Оторвав взгляд от витрины, я прочла надпись над входом: "Магазин Трумпера". В фамилии было что-то знакомое, только я не могла понять, что. Единственным Трумпером, который пришел мне в голову, когда я медленно брела к отелю, был легендарный австралийский игрок в крикет, умерший задолго до моего появления на свет. И вдруг посреди ночи меня озарило. Ч. Трумпер был капралом, о котором упоминалось в выписке о награждении моего отца. Я выскочила из постели, открыла нижний ящик своего маленького стола и сверилась с текстом, который переписала в музее королевских фузилеров.
Эта фамилия встречалась мне не однажды с тех пор, как я приехала в Англию, поэтому я предположила, что владелец магазинов, если и имеет отношение к капралу, то скорее всего довольно далекое, но помочь мне найти его он, наверное, может. Я решила вновь съездить в музей в Хьюнслоу в свой следующий выходной и в очередной раз воспользоваться услугами моего одноногого приятеля.
- Рад видеть вас вновь, мисс, - сказал он, когда я подошла к стойке. Меня тронуло, что он запомнил меня. - Нужны еще какие-нибудь сведения?
- Да, вы правы, - отозвалась я. - Капрал Трумпер, он не?..
- Чарли Трумпер - честный торговец. Конечно, это он, мисс. Но теперь он сэр Чарлз и владеет большой группой магазинов на Челси-террас.
- Я так и думала.
- Я собирался рассказать вам о нем еще в прошлый раз, но вы так поспешно сбежали тогда, - усмехнулся он. - А могли бы сэкономить на поездке и сберечь шесть месяцев своего времени.
Следующим вечером, вместо того чтобы пойти на фильм с Гретой Гарбо в кинотеатр "Гейт" в Ноттинг-хилл, я сидела на старой скамейке на противоположной стороне Челси-террас и смотрела на витрины магазинов, которые, похоже, все принадлежали сэру Чарлзу. Одно только было непонятно: почему в самом центре квартала пустовал такой большой участок земли.
Теперь я раздумывала над тем, как мне встретиться с сэром Чарлзом. Единственное, что приходило мне в голову, - это принести мою медаль на оценку в 1-й магазин, а затем надеяться на случай.
Всю неделю я работала в дневную смену и поэтому смогла появиться в 1-м магазине на Челси-террас только в следующий понедельник во второй половине дня. Девушка за прилавком внимательно рассмотрела мою маленькую вещицу и позвала кого-то другого. Им оказался высокий, ученого вида мужчина, который после непродолжительного изучения медали заключил:
- Малый Военный крест, известный также иногда как парадный Военный крест, потому что надевается на вечерний китель по случаю полковых приемов. Оценивается примерно в десять фунтов. - Он слегка засомневался. - Хотя, конечно, Спинкс на Кинг-стрит 5 сможет назвать вам более точную цену, если вам потребуется это.
- Спасибо, - сказала я, не почерпнув для себя ничего нового и не будучи в состоянии придумать подходящий вопрос о военном прошлом сэра Чарлза.
- Чем еще могу помочь вам? - спросил он, поскольку я стояла, словно приклеенная к полу.
- Как можно получить здесь работу? - выпалила я, чувствуя себя довольно глупо.
- Просто напишите заявление с подробным указанием вашей специальности и прошлого опыта работы, мы рассмотрим его и свяжемся с вами через несколько дней.
- Спасибо, - сказала я и ушла, не проронив больше ни слова.
В тот же вечер я села и написала длинное письмо, указав, что являюсь специалистом в области истории искусств. На бумаге моя квалификация и прошлый опыт показались мне совсем скромными.
Переписав письмо следующим утром на фирменном бланке отеля, я, за неимением адреса, написала на конверте: "Бюро по найму рабочей силы, Лондон Ю37, Челси-террас 1" - и во второй половине дня собственноручно доставила его девушке за прилавком, совершенно не надеясь получить ответ. Как бы там ни было, я пока не знала, что буду делать, если мне даже предложат место, ибо по-прежнему собиралась вернуться через несколько месяцев в Мельбурн, да и не представляла, как, даже работая у Трумперов, смогу встретиться с сэром Чарлзом.
Через десять дней из компании Трумперов пришло письмо, в котором меня приглашали на беседу. Я потратила четыре фунта и пятнадцать шиллингов, заработанных тяжким трудом, чтобы купить новое платье, которое едва ли могла позволить себе, и за час до назначенного времени была на месте. За тот час, который я вынуждена была кружить по кварталу, мне стало ясно, что сэр Чарли действительно продавал все, что только мог пожелать человек, если, конечно, у него были деньги.
Наконец час истек, и я вошла в магазин. После того как я назвала себя, меня провели в кабинет на последнем этаже здания. Леди, которая беседовала со мной, сказала, что не понимает, почему с моей профессией я оказалась в горничных. Мне пришлось объяснять, что эта работа является единственным шансом для тех, кто не может оплатить свой проезд в Англию.
Она улыбнулась и предупредила, что все, кто хотят работать в их салоне, начинают с переднего прилавка. Если они доказывают свою пригодность, то довольно быстро продвигаются вверх.
- Я сама начинала за передним прилавком у Сотби, - пояснила беседовавшая со мной леди. При этом мне захотелось спросить, сколько ей удалось там выдержать.
- Мне бы очень хотелось работать у Трумперов, - сказала я, - но мне надо отработать по контракту еще два месяца, прежде чем я смогу уйти из отеля "Мелроз".
- Тогда нам придется подождать вас, - ответила она без колебаний. - Вы можете стать за прилавок с первого сентября, мисс Росс. Я оформлю наше соглашение в письменном виде к концу недели.
Ее предложение так взволновало меня, что я совсем забыла о той цели, с которой прежде всего обращалась за работой, и вспомнила об этом только тогда, когда получила письмо от беседовавшей со мной леди и смогла разобрать ее подпись в конце страницы.