Глава 40
Кэти проработала за передним прилавком художественного салона Трумперов всего одиннадцать дней, когда Симон Маттью попросил ее помочь ему подготовить каталог к итальянской распродаже. Он первый обратил внимание, как она ловко справлялась на переднем крае обороны салона, куда обрушивались многочисленные вопросы посетителей. Не прибегая к посторонней помощи, она работала у Трумперов так же старательно, как и в отеле, но только теперь ей нравилось то, чем она занималась.
Непринужденная и приветливая манера общения Ребекки Трумпер с подчиненными, к которым она неизменно относилась, как к равным, создавала атмосферу единой семьи и позволяла Кэти впервые в жизни чувствовать себя ее частицей. Платили ей гораздо более щедро, чем у предыдущего работодателя, а комната, которую она получила над мясным магазином в доме 135, представлялась ей дворцом по сравнению с ее бывшей норой на задворках отеля.
Теперь, когда Кэти начала утверждаться на новом месте, поиски дополнительных сведений об отце отодвинулись на второй план. Ее основная задача при подготовке каталога итальянской распродажи сводилась к выяснению прошлого каждой из пятидесяти девяти картин, которые должны были пойти с молотка. С этой целью она ездила по всему Лондону из библиотеки в библиотеку и обзванивала галерею за галереей в поисках сведений о принадлежности картин. В конечном итоге осталась только одна "Дева Мария с младенцем", которая не имела подписи и ставила в тупик полным отсутствием сведений о своей истории. Известно была только, что она первоначально появилась из частной коллекции сэра Чарлза Трумпера, а теперь принадлежала миссис Китти Беннет.
Кэти поинтересовалась у Симона Маттью, может ли он сообщить какие-нибудь сведения об этой картине, и услышала от своего начальника отдела, что, по его предположению, она может быть работой одного из учеников Бронзино.
Симон, отвечавший за проведение аукциона, посоветовал ей посмотреть подборки газетных вырезок.
- В них есть почти все, что вам надо знать о Трумперах.
- А где можно найти эти подборки?
- На четвертом этаже в маленькой комнатушке в конце коридора.
Когда она разыскала наконец клетушку, где хранились вырезки из старых газет, ей пришлось стряхивать толстый слой пыли и даже убирать иногда паутину, просматривая хронику прошедших лет. Она сидела на полу, поджав под себя ноги, и перелистывала страницы, рассказывавшие о том, как Чарлз Трумпер пробивался наверх, начиная с тех дней, когда владел еще только лотком в Уайтчапеле и до того времени, когда выдвинул план строительства своих башен в Челси. Хотя сообщения прессы о тех далеких годах были довольно скудными, одна маленькая заметка в "Ивнинг стандарт" все же привлекла внимание Кэти. Вырезка пожелтела от времени и в верхнем правом углу имела едва различимую дату: 8 сентября 1922 года.
Вчера утром высокий мужчина около тридцати лет, небритый и одетый в старую армейскую шинель, ворвался в дом мистера и миссис Трумпер на Джилстон-роуд 11, в Челси. Хотя вторгшийся вскоре исчез, не взяв ничего, кроме небольшой картины маслом, не представляющей большой ценности, находивимяся дома миссис Трумпер, на седьмом месяце беременности вторым ребенком, упала без сознания от шока и срочно была доставлена мужем в больницу.
Несмотря на экстренную операцию, проведенную старшим хирургом мистером Армитиджем, ребенок родился мертвым. Ожидается, что миссис Трумпер несколько дней будет находиться в больнице под наблюдением.
Всех очевидцев происшествия полиция просит обратиться для выяснения обстоятельств.
Взгляд Кэти перешел на другую вырезку, датированную тремя неделями позднее.
Полиция получила в свои руки брошенную армейскую шинель, которая могла находиться на мужчине, ворвавшемся утром 7 сентября в дом на Джилстон-роуд 11, к мистеру и миссис Трумпер. Установлено, что шинель принадлежала капитану Гаю Трентаму, бывшему военнослужащему королевского фузилерного полка, проходившему до последнего времени службу со своим полком в Индии.
Кэти перечитывала эти сообщения вновь и вновь. Неужели она дочь человека, пытавшегося ограбить сэра Чарлза и виновного в смерти его второго ребенка? И как во все это укладывается картина, неизвестно каким образом оказавшаяся потом у миссис Беннет? Но больше всего ее интересовал вопрос, почему леди Трумпер проявляла такой интерес к, казалось бы, малозначительной картине неизвестного автора. Не будучи в состоянии ответить ни на один из этих вопросов, Кэти закрыла подшивку и вернула ее на прежнее место. Ей хотелось спуститься вниз и задать все эти вопросы леди Трумпер, но она знала, что это невозможно.
Когда работа над каталогом была завершена и он уже больше недели находился в продаже, леди Трумпер пригласила Кэти к себе в кабинет. "Неужели обнаружилась какая-нибудь ужасная ошибка или кому-то бросилось в глаза отсутствие ссылки на происхождение "Девы Марии с младенцем"?" - вертелось у нее в голове по пути наверх.
Стоило Кэти только войти в кабинет, как Бекки сказала:
- Поздравляю.
- Спасибо, - ответила Кэти, не вполне понимая, за что ее хвалят.
- Ваш каталог полностью разошелся, и нам надо спешить с дополнительным тиражом.
- Мне только жаль, что я не смогла найти каких-либо подходящих сведений о происхождении картины вашего мужа, - сказала Кэти, радуясь тому, что не это было причиной ее вызова и надеясь одновременно, что Бекки, возможно, расскажет о том, как картина попала к ее мужу, а может быть, даже прольет какой-нибудь свет на связь между Трумперами и капитаном Трентамом.
- Это неудивительно, - только и ответила Бекки.
"Видите ли, я натолкнулась на заметку в архивах, в которой упоминается некий капитан Гай Трентам, и подумала…" - хотела сказать Кэти, но промолчала.
- Не хотите выступить на следующей неделе в роли наблюдателя на аукционе? - спросила Бекки.
В день итальянской распродажи Симон заметил, что Кэти была слишком разгоряченной, хотя на самом деле она чувствовала легкий озноб.
С началом распродажи, когда одна картина за другой стали получать более высокую, чем ожидалось, цену, она постепенно успокоилась. А когда за "Базилику святого Марка" дали рекордную для Каналетто сумму, она испытала настоящее удовольствие.
Но вот шедевр Каналетто сменила маленькая картина сэра Чарлза, и Кэти почувствовала вдруг слабость, обратив внимание, как свет ложится на холст, и не сомневаясь больше ни секунды в том, что перед ней находится еще один шедевр. Мелькнула мысль, что, имей она две сотни фунтов, не задумываясь отдала бы их за эту картину.
Шум, поднявшийся после того, как картина была снята с аукциона, усилил беспокойство Кэти. Она чувствовала, что прозвучавшее утверждение о том, что картина является работой кисти самого Бронзино, может быть вполне справедливо. Ей никогда не приходилось видеть, чтобы пухлый младенец с сияющим нимбом был выписан лучше, чем этот. Леди Трумпер с Симоном даже не подумали перекладывать вину на Кэти, продолжая утверждать, что картина является копией и известна галерее уже несколько лет.
Когда распродажа наконец закончилась, Кэти принялась проверять ярлыки, чтобы убедиться, что по ним можно безошибочно определить, кем приобретена та или иная картина. Симон стоял в нескольких шагах от нее и сообщал владельцу галереи сведения о том, какие картины не получили отправных цен и могут быть поэтому проданы в частном порядке. Как только владелец ушел, леди Трумпер повернулась к Симону и произнесла слова, заставившие Кэти остолбенеть: "Это все проделки подлой Трентам. Вы заметили старую ведьму в конце зала?" - Симон кивнул, но ничего не сказал.
Примерно через неделю после того, как архиепископ Реймский сделал свое заключение, Симон пригласил Кэти на ужин к себе на квартиру в Пимлико. "Маленькое торжество", - сказал он и добавил, что собирает всех, кто принимал непосредственное участие в итальянской распродаже.
Когда Кэти пришла, несколько человек из отдела "Старых мастеров" уже потягивали вино из стаканов, а когда подошло время садиться за стол, в сборе оказались все, кроме Ребекки Трумпер. Кэти вновь смогла почувствовать семейную атмосферу, царившую у Трумперов даже в их отсутствие. Гости с удовольствием отведали великолепный суп из авокадо, за ним последовала дикая утка, приготовление которой, как признался Симон, заняло у него всю вторую половину дня. После того как гости разошлись, Кэти и молодой человек по имени Джулиан, работавший в отделе редких книг, остались помочь хозяину с уборкой.
- Не беспокойтесь по поводу мытья посуды, - сказал Симон. - Утром это сделает моя приходящая прислуга.
- Типично мужское отношение, - заметила Кэти, продолжая мыть тарелки. - Однако должна признаться, что я осталась с определенной целью.
- И что это за цель? - он взял полотенце и сделал вид, что помогает Джулиану вытирать посуду.
- Кто такая миссис Трентам? - выпалила Кэти. Симон обернулся к ней с таким ошарашенным видом, что ей пришлось добавить: - Я слышала, что эту фамилию упоминала Бекки в разговоре с вами сразу после того, как аукцион закончился и тот мужчина в твидовом пиджаке, наделавший столько шума, бесследно исчез.
Симон какое-то время молчал, как бы обдумывая свой ответ. И, только вытерев насухо две тарелки, он заговорил.
- Это началось очень давно, еще до меня. А я пять лет работал с Бекки у Сотби, прежде чем она пригласила меня в компанию Трумперов. По правде говоря, я не знаю, почему она и миссис Трентам так ненавидят друг друга, но мне известно, что сын миссис Трентам по имени Гай и сэр Чарлз служили в одном полку во время первой мировой войны и что Гай Трентам имел какое-то отношение к картине "Дева Мария с младенцем", которую мы были вынуждены снять с аукциона. Единственное, что еще мне удалось узнать за эти годы, так это то, что Гай Трентам исчез в Австралию вскоре после… Эй, это же была моя лучшая кофейная чашка.
- Извините, ради Бога, за неосторожность, - Кэти наклонилась и стала собирать разлетевшиеся по полу осколки фарфора. - Где можно найти другую такую?
- В отделе фарфора у Трумперов, - сказал Симон. - По два шиллинга за штуку. - Кэти рассмеялась. - Послушайте моего совета, - добавил он. - Среди старых работников существует золотое правило в отношении миссис Трентам.
Кэти перестала собирать осколки.
- Они никогда не упоминают ее имя при Бекки, если она сама не заводит разговор об этом. И никогда не произносите фамилию Трентам в присутствии сэра Чарлза. Если вы это сделаете, я думаю, он тут же уволит вас.
- Вряд ли мне предоставится такая возможность, - заметила Кэти. - Я никогда не встречалась с ним, да и видела-то всего раз, когда он сидел в седьмом ряду на итальянской распродаже.
- Ну, это мы можем исправить, - заверил Симон, - если вы согласитесь пойти со мной на новоселье, которое Трумперы устраивают в следующий понедельник у себя в новом доме на Итон-сквер.
- Вы серьезно?
- Конечно, - ответил Симон. - В любом случае, я не думаю, что сэр Чарлз одобрит мое появление там с Джулианом.
- Не сочтут ли они это предосудительным, когда младший сотрудник приходит под руку с начальником отдела?
- Только не сэр Чарлз. Он не знает, что значит слово "предосудительный".
Кэти потратила немало обеденных перерывов на беготню по магазинам одежды в Челси, прежде чем нашла то, что считала подходящим нарядом для новоселья у Трумперов. Ее выбор пал на солнечно-желтое платье с большой ажурной вставкой на талии, которое, по словам продавца, обслуживавшего ее, было вполне подходящим для коктейля. Правда, в последний момент Кэти испугалась, что длина, или, скорее, ее недостаток, является слишком вызывающей для такого торжественного события. Однако, когда Симон заехал за ней на квартиру, он тут же заявил:
- Вы произведете сенсацию, это я обещаю.
Его полная уверенность заставила Кэти поверить в себя. Во всяком случае, такая уверенность не покидала ее до самой верхней ступеньки дома Трумперов на Итон-сквер.
Когда Симон постучал в дверь резиденции своего работодателя, Кэти желала только одного - чтобы не так бросалось в глаза то, что ее никогда прежде не приглашали в такой красивый дом. Однако всякая неуверенность у нее исчезла, стоило только дворецкому пригласить их в дом. Взгляд сам по себе невольно приник к ожидавшему ее "угощению". Пока другие дегустировали нескончаемое шампанское и не забывали отведать сладостей с проплывавших бесконечной чередой подносов, она обратила все свое внимание на кое-что другое и даже начала подниматься по лестнице, поглощая один за другим редкие "деликатесы".
Вначале это был Курбе с его спокойной игрой густых оттенков красного, оранжевого и зеленого цветов, затем голуби Пикассо в окружении розовых лепестков, чуть ли не приникшие друг к другу своими клювами. Еще шаг - и ее взгляд приковала к себе старуха Писсарро с вязанкой сена, где преобладали зеленые тона. Но дыхание у нее перехватило, когда взгляду открылся вид на Сену, изображенный Сислеем с использованием всех оттенков голубого, какие только можно себе вообразить.
- Это моя любимая, - произнес кто-то рядом с ней. Кэти обернулась и увидела высокого молодого человека с растрепанными волосами, который смотрел на нее с улыбкой, невольно заставлявшей улыбнуться в ответ. Вечерний пиджак на нем был немного свободнее, чем следовало, а галстук-бабочка просился, чтобы его вернули на свое место, да и сам он, казалось, стоит на ногах только благодаря поддержке перил.
- Прелестная, - согласилась она. - Когда я была помоложе, то сама пыталась немного рисовать, и именно Сислей убедил меня в том, что не стоит беспокоиться.
- Что так?
- Сислей нарисовал эту картину в семнадцать лет, еще учась в школе, - вздохнула Кэти.
- Боже праведный, среди нас - эксперт. - Кэти улыбнулась своему собеседнику. - Может быть, посмотрим другие картины в коридоре наверху?
- Вы думаете, сэр Чарлз не будет против?
- Мне даже в голову не приходило это, - сказал молодой человек. - В конце концов, какой смысл собирать все это, если другие не могут посмотреть твою коллекцию?
Подстегнутая его уверенностью, Кэти сделала еще один шаг вверх по лестнице.
- Какое великолепие, - вырвалось у нее. - Ранний Сиккерт. Его картины почти не появлялись на рынке.
- Вы, очевидно, работаете в картинной галерее?
- Я работаю у Трумперов, - Кэти не могла скрыть своей гордости. - В магазине на Челси-террас 1. А вы?
- Я тоже как бы работаю у Трумперов, - признался он.
Уголком глаза Кэти заметила, как из комнаты наверху на лестницу вышел сэр Чарлз, которого она впервые видела так близко. Ей захотелось исчезнуть, как Алиса, сквозь замочную скважину, но ее компаньон оставался все таким же невозмутимым и чувствовал себя как дома.
Спускаясь по лестнице, хозяин дома улыбнулся Кэти.
- Здравствуйте, - сказал он, оказавшись рядом с ними. - Я Чарли Трумпер, и я уже слышал о вас, молодая леди. Конечно же, видел вас на итальянской распродаже, да и Бекки рассказывала о вашей превосходной работе. Примите, кстати, и мои поздравления по поводу успешной работы над каталогом.
- Благодарю вас, сэр, - Кэти не знала, что еще ей сказать, пока председатель увлекал ее вниз, выстреливая одним предложением за другим и в то же время полностью игнорируя ее компаньона.
- Я вижу, вы уже познакомились с моим сыном, - бросил сэр Чарлз, оборачиваясь к ней. - Только не принимайте всерьез его академический фасад, на самом деле он такой же простолюдин, как и его отец. Покажи гостье Боннара, Дэниел, - с этими словами сэр Чарлз исчез в гостиной.
- Ах да, Боннар. Краса и гордость отца, - сказал Дэниел. - Невозможно придумать лучшего способа, чтобы завлечь девушку в спальню.
- Вы Дэниел Трумпер?
- Нет, Раффлз, известный похититель шедевров искусства, - сказал Дэниел и, взяв Кэти за руку, повел ее наверх в комнату своих родителей.
- Ну, как впечатление? - спросил он.
- Поразительно, - только и смогла произнести Кэти, разглядывая во все глаза огромное полотно Боннара над двухспальной кроватью, на котором художник изобразил свою возлюбленную Мишель после купания.
- Отец испытывает неизмеримую гордость по поводу этой леди, - объяснил Дэниел. - Постоянно напоминая нам, что заплатил за нее всего три сотни гиней. Она почти так же хороша, как и… - но Дэниел не закончил своего предложения.
- У него отличный вкус.
- Лучший глаз среди непрофессионалов, как всегда говорит моя мать. И, поскольку каждая из всех находящихся здесь картин выбрана им, с ней трудно спорить.
- И ни одна из них не была отобрана вашей матерью?
- Нет, конечно. Моя мать по натуре своей продавец, тогда как отец - покупатель, - сочетание, невиданное со времен Давина и Беренсона, господствовавших на рынке предметов искусства.
- Этим двоим место было в тюрьме, - сказала Кэти.
- Но тем не менее, - заметил Дэниел, - я подозреваю, что мой отец закончит в том же месте, что и Давин. - Кэти рассмеялась. - А теперь, я думаю, нам надо спуститься вниз и схватить что-нибудь из еды, иначе там ничего не останется.
Как только они вошли в столовую, Кэти заметила, что Дэниел подошел к столу в глубине зала и поменял местами две таблички с именами гостей.
- Провалиться мне на этом месте, мисс Росс, - воскликнул Дэниел, отодвигая стул для нее в то время, как гости искали свои места. - После всех наших разговоров я вдруг узнаю, что мы сидим рядом.
Кэти улыбнулась, садясь рядом с ним и видя, как застенчивого вида девушка отчаянно пытается отыскать табличку со своим именем. Вскоре Дэниел уже отвечал на ее многочисленные вопросы о Кембридже, одновременно интересуясь всем подряд о Мельбурне, где он, по его словам, никогда не был. И когда прозвучал неизменный вопрос: "А чем занимаются ваши родители?", Кэти не раздумывая ответила:
- Я не знаю. Я сирота.
Дэниел усмехнулся:
- Тогда мы просто созданы друг для друга.
- Это почему же?
- Отец у меня зеленщик, а мать - дочь булочника из Уайтчапела. Сирота из Мельбурна, говорите? Это для меня явный шаг вверх по социальной лестнице.
Кэти смеялась, когда Дэниел вспоминал, как начинали свой путь его родители, и в какой-то момент даже почувствовала, что этот человек мог бы стать первым, кому она захотела бы рассказать о своем происхождении.
Когда стол был уже освобожден от последнего блюда и они задержались за кофе, Кэти заметила, что застенчивая девушка остановилась у нее за спиной. Дэниел встал и представил ее Марджори Карпентер, которая оказалась преподавателем математики из Джиртона. И тут ей стало ясно, что девушка была приглашена на вечер Дэниелом и очень удивилась, если не сказать разочаровалась, когда увидела, что сидит не рядом с ним за столом.