Да, не было воздушных налетов, города и поселки, затаившись, жили обычной жизнью. Однако было ясно, что на северных высотах, нависающих над страной, и далеко на юге, в зоне Суэцкого канала, решается вообще судьба не только молодого, двадцатипятилетнего, государства Израиль, но и еврейского народа, треть которого совсем недавно была уничтожена в пространствах "цивилизованной" Европы.
Берг почти ничего не ел в эти дни, не выходил из синагоги, молился, выполняя возложенный на него долг просить у Святого, благословенно имя Его, милосердия к тем, кто стоит не на жизнь, а на смерть, в полях гибели, всем существом ощущая, как страна истекает кровью. И все же душа в нем изнывала ощущением собственного ничтожества. Святой, благословенно имя Его, одарил его способностями, которые с лихвой могли оправдать его освобождение от воинской службы во имя службы религиозной, но он оказался далеко не на высоте это дара.
В общем, душевный итог Берга к тридцати трем годам его жизни был неутешителен.
Что с того, что в определенных, весьма узких, кругах знатоков компьютерного дела, которых можно было отличить по безуминке в глазах, он слыл компьютерным гением. В сущности своей он оставался тем же восьмилетним ребенком, испытывавшим страх перед воздушными налетами и все еще не отказавшимся от абсолютно неосуществимой мечты – стать летчиком и бомбить Египет. В реальности же он занимался изматывающим бесплодностью ковырянием в стиральных машинах, при виде которых подкатывал к горлу запах немытых тел и грязного белья. Ко всему прочему, он очень переживал за отца, который сильно одряхлел, но продолжал бодриться, что весьма поддерживали ученики, вечно окружающие его, беспрерывно галдящие, распространяющие о нем всяческие были и притчи, превращающие его в живую легенду.
Берг боялся себе признаться в этом, но его больше интересовало, как выглядит хозяин кафе перед въездом в Бней-Брак, кафе, воистину ставшего легендой. В эти дни там появился телевизионный приемник с достаточно большим экраном, обращенным на улицу, так, что жители Бней-Брака стали толпиться на противоположной стороне улицы. Приносили складные стульчики, усиленно молились, открыто косясь на экран, как можно коситься на небо, облака, деревья, которые всегда были упоминаемым окружением в Торе, Талмуде и особенно в "Зоаре".
Они уже не могли удовлетвориться лишь снимками в газете. Им требовались картинки, движущиеся, как сама жизнь, хотя во всех передачах речь шла о смерти. Потрясали кадры тысяч израильтян рвущихся в израильское посольство в Вашингтоне с требованием немедленно отправить их на фронт. Эти-то, в основном, были резервисты. Но еще более удивительным были кадры, прилетающих в страну в эти дни репатриантов из Советского Союза, тоже требовавших посылать их в бой прямо из аэропорта. Непонятно было, как эта сверхдержава, стоящая за всеми уловками Египта и Сирии, разрешила евреям выезд.
Хотя в синагоге все усиленно молились, Берг внезапно ощутил какой-то сквозняк, слабо пронесшийся поверх голов. Передавали шепотом: Армия обороны Израиля форсировала Суэцкий канал, полностью окружена третья египетская армия, наши танки в сорока километрах от Дамаска.
Газету со снимком, на котором окруженные египетские солдаты выстраивают в ряды сотни пластмассовых канистр с водой и читают листовки, сбрасываемые израильскими вертолетами, призывающие их прекратить сопротивление, сдаться в плен в обмен на беспрепятственное возвращение в Египет, вырывали друг у друга из рук.
Был момент, когда мир замер на грани Третьей мировой войны: ядерные силы СССР и США были приведены в высшую боевую готовность.
Неужели, думал Берг, прав был, по словам Вайсфиша, Бубер, утверждавший, что Святой, благословенно имя Его, опустил Завесу между Собой и миром, более того, между Собой и своим народом?
В эти дни жесточайшей войны посторонний наблюдатель, оказавшийся в Бней-Браке, мог бы подумать, что жители его обитают на Марсе, настолько они казались далекими от реальных событий, но это лишь казалось. Эти жители, не пользующееся радио и телевидением, получающие весьма скудную информацию, выработали особое чутье мгновенного получения самой насущной информации, даже опережающей свое подтверждение, которое всегда оказывалось верным.
Когда напряжение несколько спало, Берг, пропадавший в синагоге с раннего утра допоздна и почти не прикасавшийся к пище, вышел, подобно больному, пережившему кризис и вышедшему из больницы на слабых подламывающихся в коленях ногах.
В запертой мастерской пылились стиральные машины, требующие починки, но никто из их владельцев не теребил Берга.
Берг постепенно приходил в себя, когда неожиданный удар чуть вообще не сразил его. Странные совпадения, по мнению Берга, явно посылаемые свыше Святым, благословенно имя Его, бывают в жизни.
Первого декабря страшного семьдесят третьего года, с разницей в несколько часов, скончались на восемьдесят седьмом году жизни "этот Бен-Гурион" и отец Берга – великий учитель и раввин, продолжатель дела рабби Нахмана из Брацлава, Мордхе-Йосл. Было нечто общее в их похоронах. Мимо гроба Бен-Гуриона, установленного в Кнессете, прошло более четверти миллиона человек. Затем, согласно его завещанию, тело доставили на вертолете в кибуц Сдэ-Бокер – "Утреннее поле", где он и был похоронен без единой траурной речи и оружейных залпов.
Десятки тысяч приверженцев рабби Нахмана – из Тверии, Цфата, Иерусалима – съехалось в Бней-Брак на похороны отца Берга. Столь внушительную массу, сплошь в черных костюмах, пальто, капотах, шляпах и меховых шапках можно было лишь оценить по снимку с вертолета, опубликованному в газетах.
Ничего этого Берг не видел и не хотел видеть. Суетящееся вокруг тела отца множество толкало его со всех сторон и во все стороны, а он лишь молился, ощущая тонкую нить, уже готовую порваться, но все еще связывающую его с отцом. Минутами ему так хотелось прямо тут, посреди толпы, сесть на землю, посыпать голову пылью, ничего не слышать. Поддерживала его лишь жена Малка и дочери.
Все, что случилось, и войну, и смерть отца, он принимал, как наказание за личные его грехи, целыми днями лежал в постели и таял на глазах. Тем временем шла борьба между приверженцами раввина Нисенбойма, правой руки отца, и теми, кто видел Берга-сына наследником отцовского места.
Однажды во сне явился Бергу отец Мордхе-Йосл, как обычно, бледный и строгий. "Сын, – сказал он, – только Святой, благословенно имя Его, дает жизнь и отбирает жизнь. Человек же недостоин Его, если не может нести ношу жизни – пусть тяжкую и горькую – до конца".
Берг проснулся, увидел на тумбочке, у постели, письмо с необычными марками, адресованное отцу Мордхе-Йослу. Вероятно, жена Малка положила его у изголовья мужа, ибо посланное отцу, которого нет, оно могло быть вскрыто только сыном. Адрес был на английском, на марках, было написано латинскими буквами "Lietuva". Берг сидел на постели, держа в руках письмо, как некий неизвестно откуда, а скорее, с того света вынырнувший знак, связанный с только что приснившимся ему отцом. Он оглядывал комнату, словно впервые в нее попал. Все в ней было не в фокусе, как однажды, когда у него было ощущение, что сходит с ума. Он лихорадочно разорвал конверт. Письмо явно могло быть с того света, во всяком случае, из начала века, судя по оборотам, используемым в языке идиш тех давних лет. Писала младшая любимая сестра отца из Вильнюса. Непонятно, как и почему, Берг внезапно почувствовал приток сил, давно забытую уверенность в себе. Оказывается, корни жизни гораздо глубже и крепче, чем это представляется ослабленной душе.
Берг встал с постели, впервые нормально поел и заявил, что наследником отца может быть только раввин Нисенбойм.
Генерал Йогев
В газетах было напечатано объявление о наборе на компьютерные курсы в рамках Министерства обороны. Берг, окончательно пришедший в себя, видел в этом возможность каким-то образом наконец-то вступить в контакт с этим учреждением.
– Вы что-то знаете о компьютерах? – недоверчиво спросил его молодой человек, вероятно, ответственный за курсы, критически окидывая взглядом облачение Берга.
– Знаю.
– Покажите.
Компьютер, естественно, был начинен весьма примитивной программой. Берг сел и показал. Молодой человек, сидевший рядом, чуть не свалился со стула. Из других комнат сбежались, скорее всего, тоже компьютерщики. Все, что показывал им Берг на этой машине, было свыше их понимания. Привели какого-то лысого человека в потертом костюме, который некоторое время стоял за спиной Берга, потом коснулся его плеча:
– Генерал Йогев. Пойдемте ко мне в кабинет. Присаживайтесь. Итак, ваша фамилия Берг.
– Да.
– Насколько я понимаю, вам тут учиться нечему. Зачем же вы пришли?
– У меня есть идеи.
– Выкладывайте.
– Видите ли, когда мне было восемь лет, египтяне бомбили Тель-Авив. Было много жертв. Я был очень испуган и дал себе зарок: вырасту – стану летчиком, чтобы осуществить одиннадцатую казнь египетскую – бомбардировку. Летчика из меня, естественно, уже не получится. Но вот, управлять беспилотным самолетом при помощи компьютера…
– У вас есть какие-нибудь начальные разработки?
– Вы, конечно, слышали об Артуре Самюэле, создавшем компьютерную программу игры в шахматы и шашки?
– В курсе.
– Так вот, я написал программу знакомой всем нам с детства игры в "морской бой" и тоже ввел две копии, чтобы они играли между собой. Это, естественно, гораздо проще шахмат. Короче, я проиграл своему Голему, как доктор Франкештейн – созданному им искусственному существу.
– Вы имеет в виду рабби Ливу из Праги, если я не ошибаюсь.
– Рабби Лива не проигрывал Голему, он мог его обуздать и управлять им.
– Какова же ваша идея?
– Понимаете ли, "морской бой" можно заменить "воздушным".
– Весьма интересно.
– Честно говоря, я торопился к вам еще по одной причине. Я вычитал в газете, что тут пребывает по приглашению вашего министерства великий Эдвард Теллер, отец американской водородной бомбы, и что тема его приезда – беспилотные самолеты. Мне бы, простите, очень хотелось на него взглянуть.
– Вам повезло. Встреча состоится через три часа. Я вас приглашаю, – сказал Йогев, подумав про себя, что в Берге он нашел золотой самородок.
На встрече с военными, Теллер с любопытством косился на бородача с пейсами и в шляпе. И вовсе был удивлен, когда Берг задал ему вопрос по поводу знаменитой будапештской гимназии, воспитавшей столько Нобелевских лауреатов, и сплошь евреев, как отец кибернетики Норберт Винер, отец компьютерной архитектуры Джон Фон-Ньюмен, и вот же, господин Теллер, отец "водородной бомбы", воочию сидящий перед ними.
Теперь Берг с утра чинил стиральные машины, с обеда посещал компьютерный отдел генерала Йогева, а ночью засиживался опять же в мастерской. Соорудил закуток, как и в прежнем месте, где стоял его старый компьютер с приобретенным недавно печатным устройством.
Однажды жена Малка, весьма деликатная в отношении к мужу, не выдержала, и заглянула, не к ночи будет сказано, в мастерскую. В темноте, в глубине светился лишь волчьим глазом компьютер. Малка не узнала мужа. Вид у того был дикий, волосы и борода всклокочены, глаза сверкали, как у больного, погруженного в горячечный бред, или одержимого игрой картежника. Он не отрывал взгляда от экрана, пальцев от клавиш. Из печатного устройства ползли листы, на которые он набрасывался как на редчайший каббалистический текст, словно бы идущий прямо с небесных высот.
Больше всего Малка испугалась, увидев лежащий рядом с мужем матрац. Осторожно ретировалась. Приготовила кофе. Вернувшись, долго стучала в открытую дверь, пока муж не выглянул. Смутился, извиняясь, что вот же, столько у него работы – у всех портятся эти чертовы стиральные машины. Но взгляд его был отрешен как у безумного.
Только через пару дней, когда он, как ей показалось, пришел в себя, она рассказала ему о своем ночном посещении мастерской. Больше скрывать не было смысла, да и он вообще от нее ничего не скрывал, как истый брацлавский хасид, жаждущий исповеди. Берг попытался, насколько можно вразумительно, объяснить ей, о чем идет речь, после чего она еще больше стала беспокоиться и деликатно намекнула, что, может, стоит ему посоветоваться с каким-либо истинным раввином, каким был его отец. Ведь после смерти отца он еще ни разу по-настоящему не выговаривался.
– Знаешь,– сказал Берг, – вот выложил тебе душу, и легче стало. Ты и есть мой исповедник. Никто этого знать не должен, даже раввин. Это ведь военный секрет, понимаешь? А стиральные машины это отличная маскировка. Знаешь, Малка, есть такой советский анекдот: мужик работает на кроватной фабрике много лет. Все хочет собрать кровать, а получается пулемет.
Испытание или исповедь?
Идея пришла Бергу, как ни странно, совершенно случайно, при взгляде на уши Вайсфиша, подобные локаторам летучих мышей. Тот по просьбе Берга достал сведения об этих весьма странных существах.
Все, что находится вокруг них во тьме, они определяют, испуская резкие звуки, которые, подобно эху улавливаются их ушами, позволяя им летать в абсолютной мгле с большой скоростью, не боясь наткнуться на что-либо. Зигзагообразный их полет указывает на мгновенную реакцию с приближением к препятствию.
Но, главное, что по эху они определяют не только расстояние до предмета, но его величину, форму и движение. Словно в летучей мыши заложен компьютер, беспрерывно вырабатывающий расчет всего, что движется вокруг, в разных направлениях, при этом сам находясь в движении, одним словом, сам перемещаясь, определяет любую мгновенную угрозу пространства.
Идея, которая, конечно же, была еще далека от осуществления, заключалась в том, чтобы создать компьютерную программу, принимающую информацию с телепередатчика, поставленного на беспилотный самолет. Это электронное око было подобно уху летучей мыши. В каждый реальный миг это око должно было принимать информацию о местоположении массы летающих в разных направлениях самолетов.
Вся эта информация, попадая в мощный компьютер, мгновенно перерабатывается, выдавая данные о вражеских самолетах, которые тут же передаются нашим летчикам, и они нажатием кнопки посылают ракету, которая сама находит самолет врага. В каждый момент компьютер вычисляет позицию нашего самолета по отношению к остальным, и своим, и вражеским, учитывая беспрерывность движения и смены мест у всех, предварительно корректируя будущий полет ракеты воздух-воздух.
Все это Берг изложил Йогеву, и только ему.
После чего тот предложил следующее: пока будет длиться проверка Берга службой безопасности, он начнет посещать курсы совершенствования английского, а также изучать накопившуюся в Министерстве обороны новейшую литературу по компьютерному делу. Естественно, за счет Министерства. Это может занять не менее года, ибо служба безопасности проверяет дотошно, и не торопясь.
Жизнь как на ладони
И вправду, несмотря на то, что жизнь Берга с первых ее дней была как на ладони, он получил анкету с множеством вопросов. После ее заполнения, он лишь предстал пред очи трех агентов службы безопасности, которые зачитывали вслух вопросы и его ответы, задавали дополнительные вопросы и, казалось, главным образом, вслушивались в его голос и вглядывались ему в глаза, что было весьма неприятно, но воспринималось им как должное.
В процессе этой весьма занимательной игры Берг понял, что анкета составлялась специально для него, хотя и отпечатана была в типографии.
Вопросы сыпались один за другим, даже опережая друг друга, не давая времени на раздумье.
– Насчет глубокой веры все понятно, ибо вы сын великого раввина, но когда и как возник интерес к компьютеру?
– Вовсе не все понятно, ибо всей своей сущностью и стремлением к свободе воли, я с первых проблесков сознания верю в Святого, благословенно имя Его. Меня всегда привлекал удивительный, мистический подход к пониманию мира рабби Нахмана из Брацлава. И я, глубоко верующий человек, не забываю, что Франц Кафка назвал рабби Нахмана гением. Интерес же к компьютеру вызвал некий Вайсфиш, владелец мастерской по починке бытовых приборов в Бней-Браке.
– Верующий?
– В высшей степени.
– Простой мастеровой. Откуда он знает столько языков?
– Насколько я понимаю, вы уже о нем полностью осведомлены. Спросите его и об этом, ибо я не могу ответить, но сам всегда удивлялся, думая про себя, знает ли он и китайский.
– Где он доставал литературу по компьютерному делу?
– Не знаю. Но мне всегда его подсобка казалась не складом, а библиотечным кладом.
– Вы входили в эту подсобку?
– Никогда.
– Кто эти американские программисты? Как они на вас вышли? Где доставали детали для компьютера? Имена.
– Вы задаете вопросы, ответы на которые меня никогда не интересовали, ибо это не в моем характере, абсолютно лишенном сыскного начала. Единственное, в чем я могу вас заверить, я был с ними весьма осторожен, только слушал и показывал то, что не могло представлять опасность ни для меня, ни для еврейского народа. Хасиды Брацлава в этом деле очень щепетильны.
– Взгляните сюда, – ему показали альбом с фотографиями. Это казалось невероятным: со снимков на него глядели все американцы, посещавшие его. Но имен он и вправду не помнил.
– Компьютер вы собирали сами, или кто-то вам помогал. Если да, то кто?
– Сам.
– Почему вы так поздно обратились в Министерство обороны. Что-то мешало?
– Не решался. Казалось, что никто здесь к этому не отнесется всерьез. Это мне самому не давало покоя. Но после войны Судного дня и этих советских ракет, сбивавших наши самолеты, я внезапно понял, что дальше тянуть нельзя.
– Делились ли вы идеей вашей программы с кем-то, кроме генерала Йогева. Если да, то с кем?
– Только с ним.
Мгновениями Берг чувствовал себя той самой летучей мышью, душа которой внутренне шарахается от неожиданных вопросов, но по завершению беседы ощутил невероятное облегчение, как после исповеди, в которой сбросил все, накопившееся в душе за последнее время.
Следующим этапом была проверка на детекторе лжи.
Затем состоялась длительная, весьма сложная и интересная беседа с явно высоким специалистом, занимающимся философией компьютерного исследования мира, но не упускающим при этом и самых мелких составляющих различных программ.
– Как у вас увязывается компьютерное видение мира с верой в Бога? – спросил этот человек, с явным интересом, говорящим о том, что ему вовсе не часто приходится задавать такой вопрос. Толстые линзы очков выдавали у него сильную близорукость.