То ли от свежести ночи, то ли вспомнив расстрельный ордер, Мастаев, ежась, вздрогнул. И все же карман приятно утяжелен, мать, наверное, волнуется. Он дворами напрямую побежал домой, и уже у ступенек случайно глянул вверх: на своем балконе стоит Кныш, в майке, курит, как обычно, облокотившись о перила.
Словно видит впервые, Мастаев Кнышу кивнул, как бы здороваясь, а может, прощаясь, чуть ли не бегом заскочил домой. Хотел спросить у матери, когда приехал сосед, а она его опередила:
- Слушай, сынок, только что приехал Кныш. Такой важный, на черной "Волге", с шофером. И со мной такой вежливый, говорит, хорошего я вырастила сына и что ты огромную премию получил. Это правда? За что?
* * *
Эти выборы оказались очень сложными, и Мастаев Ваха почти круглые сутки на избирательном участке. И не может справиться с работой, столько нового, непонятного. А как таковых инструкций и положений о новых выборах нет, старые не подходят. Ведь предыдущие выборы - это одна партия, коммунистическая, один кандидат на одно место. Все ясно и понятно, лишь бы явку обеспечить. Если кто посмеет на выборы не прийти - столько рычагов воздействия на избирателя у советской власти, вплоть до того, что участковый милиционер сам с урной и до больного пенсионера, и до пропойцы дойдет, и проголосовать заставит.
Выборы в СССР в конце восьмидесятых - это совершенно новый этап в жизни страны. Старая система себя просто изжила и не могла больше в таком виде существовать. Шли поиски нового пути, так сказать, через свободное волеизъявление граждан, и оно началось. И пусть партия еще, как и прежде, одна, а уже на одно место начальника, точнее народного избранника, - двадцать четыре кандидатуры. И здесь не только члены КПСС, много беспартийных, много простых людей, есть и рабочий, и инженер, и даже колхозник. И что более всего удивляет, нет никакого шаблона. Оказывается, коммунистическая пропаганда и агитация не смогли управлять мыслями людей. Как выяснилось, советские граждане сохранили способность думать, да еще как думать. И это в программе каждого кандидата, где есть и утопия, но в основном много здравых, конкретных предложений по улучшению ситуации в республике и стране.
По национальному составу кандидатов - полное отражение национального состава населения Чечено-Ингушской АССР.
Больше всего чеченцев, потом русские, ингуши, есть и армянин, еврей, украинец и даже грек. Как ни странно, и женщины выразили готовность участвовать в управлении республикой, даже горянка среди кандидатов есть.
Конкуренция колоссальная, если не партии, то инициативные группы поддержки каждого кандидата оказывают давление на руководителя избиркома Мастаева, требуя для себя тех или иных выгодных условий. У самого Мастаева, кроме как зарегистрировать претендента, пока других прав нет. Кныш, как уехал в Москву, так и не звонил. А помимо него что-либо вразумительное по поводу выборов никто сказать не может. Все ждут указаний из Москвы, а их нет. И когда Мастаев уже отчаялся, не зная, как далее быть, даже напечатать избирательные бюллетени не на что, из Москвы, как спасение, правительственная телеграмма: "Тов. Мастаеву В. Г. срочно вылететь в Москву для повышения квалификации и аккредитации".
Так, первый раз в жизни Мастаев попал в столицу СССР. Все, что увидел Ваха, поразило его. Грязь, давка, очереди у касс, неразбериха, крики, всюду вповалку спят люди. В метро и на улицах нищие, попрошайки и почти безучастная милиция.
На такси он добрался до гостиницы "Россия", где ему забронирован номер. Здесь, в фойе, тоже столпотворение, мест нет. Проголодавшись, он пошел в местный буфет. На витрине есть все, даже черная икра, но цены такие, что один его обед - как жизнь неделю в Грозном.
Вечером Ваха решил прогуляться по центру Москвы, везде мусор, какой-то чувствуется беспорядок, в магазинах - сплошь пустые прилавки, даже хлеба нет, в свободной продаже только соль, уксус и какие-то дешевые рыбные консервы. А люди злые, подозрительные, к нему презрительны. И все же Москва есть Москва, чувствуются мощь, масштаб, историческое величие, культура. Правда, последнее где-то "хромает"; он, выросший на городских улицах, остро ощущает характер бытия, к вечеру какое-то напряжение, улицы резко опустели, у гостиницы машины без номеров, в них подозрительные лица с хищными взглядами. Мастаев поспешил вернуться в номер, и уже у двери услышал, как надрывается телефон, явно межгород.
- Ваха! Ха-ха! Ну, как тебе Москва? - Кныш на проводе.
- Г-г-грандиозно!
- Ха-ха! Грандиозно здесь! Я в Нью-Йорке!
- А-а-а что вы там делаете?
- Я, так сказать, учусь в Америке, а ты - в Москве. Как в Грозном? Говорят, ажиотаж. Посмотрим, какой путь они изберут. Ты справляешься?
- Когда вы приедете?
- Делай, что скажут на курсах, в Москве. Я до выборов приеду, разберусь. Э, Мастаев, смотри, Москва не Грозный, особо не гуляй, по вечерам в номере сиди, в ресторан не ходи и дверь запирай. В общем, будь бдителен. Учись. Пока!
Учеба длилась неделю. Лекции читают ведущие профессора Москвы, а также из Америки и Европы. Вроде бы Мастаев в науках не силен, и поначалу он думал, что попал в "Общество "Знание": на каждом занятии одно и то же, когда каждый лектор, как в "Секции пропаганды и агитации" пытается внушить, что теория трудовой стоимости К. Маркса и большевизм Ленина - общечеловеческое зло, а вот монетаристская идеология Фридмена и экономическая теория Шумпетера - благоденствие, лишь бы деньги были. Как итог учебы экскурсия в Подмосковье. Мастаев думал, что их везут в исторические места либо в музей. Нет. В очень живописном уголке огорожена территория, суперсовременный пансионат, где он в первый раз слышит слова "евроремонт" и "евростандарт" и понимает, что гостиница "Россия" с ее тараканами - это убожество, а здесь великолепие во всем. Бассейн! Конечный пункт экскурсии - поездка в соседнее село. Картина удручающая: грязь, разбитые дороги, хмельные мужики, бурьян, запустение, свиньи бродят. Когда возвращаются в пансионат, намекают, желательно всем принять душ, а вечером званый ужин. И уже не "Секция пропаганды и агитации", а "Общество "Знание", где Мастаев узнал, что такое "шведский" стол - изобилие! Все бесплатно, даже французский коньяк или виски шотландский. Вот что значит демократия и капитализм! Тогда он - только "за". Так и надо заставлять людей голосовать, вот за это светлое будущее!
За две недели до выборов Мастаев узнал, что Кныш приехал. Весь вечер Ваха выходил во двор понурый, надеясь, что и Кныш по старой привычке будет на балконе курить, но его не было. А рано утром почтальон принес знакомое уведомление: "явиться к 10.00 в Дом политического просвещения, секция "Братство - либерализм - демократия".
Эта секция находилась на втором этаже, там, где прежде размещалась "Секция пропаганды и агитации". Кабинет, как и самого Кныша, не узнать: новая мебель, евроремонт, да и сам хозяин преобразился, как-то посветлел лицом, в элегантном костюме и курит не папиросы, а дорогие заморские сигареты.
- Заходи, заходи, Мастаев, - Кныш даже не встал, кивком подозвал к себе. В руках список претендентов на выборы. - Так, как дела? Мы в принципе ни во что не вмешиваемся. Однако некоторые одиозные фигуры надо исключить. А то у масс глаза разбегутся, и мы опосля не сможем сделать правильные выводы. Так, вот этот мафиози, по нему тюрьма плачет.
- Вроде порядочный, коммунист, - высказался Мастаев.
- Эх, Ваха, Ваха, ничего ты не знаешь. Надо бы тебя в "Архив" запустить. Времени нет, да и знать тебе многого не надо - хе-хе, жить дольше будешь, - он вычеркнул еще премьера Бааева.
- А этого за что?
- Принципиальный, честный, компромата нет, разве что жена да сынок болваны. В общем, с ним будет сложно. А вот нашего соседа Якубова оставим, этого хапугу-кладовщика народ все равно не изберет. А так, пусть попотеет, раскошелится и себе цену узнает. Ну, и этих двух уберем. Ты не против?
- А почему только чеченцев убираем?
- Справедливый вопрос. Отвечу - для равенства. Ну, и не можем же мы всех подряд пропускать. Ведь надо какую-то значимость и видимость твоей работы показать. Подписывай.
- Что это? - насторожился Мастаев.
- Акты о нарушениях в заявочных материалах.
- Такие нарушения почти во всех делах есть.
- Хочешь, всех исключай. Ты хозяин-барин. Только тогда выборов в республике не будет. Так что и ты должен сделать выбор. Поверь, так будет лучше… С любопытством жду, что из этого выйдет. Пойдут ли люди голосовать? За кого?
Мастаев сам с нетерпением ждал выборов. Но до этого случилось несколько инцидентов. Однажды вечером на него напали неизвестные, милиция оказалась рядом и начеку. Звонили домой с угрозами. Пытались через мать всучить взятку. А самое неприятное - прямо во дворе его грубо остановили Бааев Альберт и Руслан Дибиров.
- Почему отца из списка вычеркнул? Отвечай, урод, - они просто затолкали Ваху и более ничего. И сам Мастаев об этом даже забыл, а через день мать сообщает: милиция обоих арестовала, отпустили под подписку о невыезде - нападение и оскорбление должностного лица. С мольбой приходила Виктория Оттовна.
Ваха даже не знает, что он может сделать. Вопреки устной инструкции, решил посоветоваться с Кнышем.
- Слушай, Мастаев, этих объевшихся шнырей надо было, пользуясь моментом, проучить. Но раз ты настаиваешь, подскажу. Звони прокурору.
- Я никого не знаю.
- Зато тебя знают. Звони.
Таких выборов Мастаев не мог даже представить. Это был не праздник, а праздничный труд, что-то сродни чеченским белхи, когда с самого утра народ потянулся к урнам. И никакого пренебрежения, показухи или обязательства. Зато долг и ответственность. Все сосредоточенны, заранее знают, за кого голосуют, люди стоят в очереди, зная, что этот шанс предоставлен впервые. И в нем все настоящее, прошлое и будущее.
Под наблюдением доверенных лиц кандидатов всю ночь Мастаев подводил итоги голосования. Как было ранее предписано, ровно в 10 утра он явился в Дом политпросвещения, в "Общество "Знание".
- Вот это да! - крайне удивлен Кныш. - Явка 97 процентов. Такого нигде по Союзу нет. М-да, чеченцы консолидированы, очень консолидированы. А знаешь, это сделала депортация. Какое братство, какая сплоченность! Как нигде. Хм, тут не интернационализм, а попахивает национализмом. Это к плохому может привести.
Кныш встал, унося с собой итоговый протокол, скрылся в соседней комнате. По приглушенному разговору Мастаев понял, что он куда-то звонит, видимо, докладывает.
Вернулся он нескоро, вспотевший, взволнованный, недовольный.
- Как будто я виноват, - сунул Кныш в рот сигарету. - Ты еще здесь? Так, Мастаев, ты добросовестно отработал, вот гонорар, - он кинул на стол пачку денег. - Бери, бери, при большевиках дал бы я тебе Почетную грамоту и бутылку водки, а у демократии другой Бог - деньги. А впрочем, какая разница. И лучше расстрел, чем исподволь - в расход.
* * *
По закону "О выборах в СССР" у Мастаева Вахи как председателя избиркома была ровно неделя для составления "итогового протокола".
Ранее "итоговый протокол" бывал готов, так сказать, еще до начала выборов. В целом безальтернативные выборы, этот документ подтверждали, и Мастаеву лишь оставалось все это с небольшими изменениями переписать, подписью и печатью подтвердить, утвердить и отправить в вышестоящую инстанцию.
На сей раз все было гораздо сложнее: никакой шпаргалки и указаний сверху нет, все надо перепроверить, все просчитать и каждый бюллетень своей подписью и печатью подтвердить. Словом, работы, требующей внимания, очень много. А тут мать Ваху словно вора за рукав:
- Откуда эти деньги? Если заработал, почему прячешь? Если за выборы, то почему много? Тебя подкупили?
- Никто меня не подкупал! - оправдывался сын.
- Такие деньги мы и за год не зарабатываем.
- Ну, пора и мне зарабатывать, - слегка пыжится Ваха.
- Смотри, сынок, худо-бедно, а я тебя честно заработанным куском хлеба вскормила. Попытайся и ты мою старость тем же куском прокормить. Мне много не надо.
- Так и будем в нищете жить?!
- Лучше в нищете, чем как "эти", - она ткнула пальцем вверх, как бы обобщая всех жильцов "Образцового дома".
- А что, они плохо живут? - искренне удивился сын.
- Живут без Бога. Оттого столько проблем в нашей жизни.
- Что-то я не вижу проблем у наших жильцов, - усмехнулся Ваха.
- Да, вроде, ты прав, - после долгой паузы согласилась мать. - Однако я почему-то им не завидую. А эти деньги верни.
- Мне их Кныш дал, - как тайну прошептал Ваха.
- Хм, а разве Кныш не живет в "Образцовом доме"? Или ты забыл историю с кроссовками? Попрекнут, вновь подавимся.
Наверное, будучи под впечатлением от этого разговора, Ваха на следующий день, подводя итог выборов, в последней графе "краткое резюме", что было просто для проформы, написал: "Первые свободные выборы, впервые руководитель - чеченец!"
- Хе-хе, - прочитав это, едковато усмехнулся Кныш. - Дурак ты, Мастаев. Лучше бы выбрали русского, чем русского зятя. Не понял? - Кныш закурил. - Собирайся с отчетом в Москву.
В отличие от Кныша, на заседании в столице отметили, что итог выборов в Чечено-Ингушетии логичен, закономерен и в целом имеет положительный результат, так как страна решительно движется к западным стандартам жизни и поддерживает независимость всех территорий, в том числе и самой России.
- А что, Россия от кого-то зависит? - реплика из зала.
- Да, необходим сброс лишних территорий, надо временно освободиться от балласта.
- Что вы имеете в виду?
- Все так называемые союзные республики, в том числе, возможно, и некоторые автономии.
В зале начался нешуточный спор. Дело чуть не дошло до драки, одни считали, что великую державу надо сохранить, другие поддерживали высказанное мнение.
- Прекратите, прекратите, - призывал к порядку ведущий. - Давайте лучше выслушаем, что скажет вновь избранный представитель Чечено-Ингушской АССР.
Это предложение оказалось почему-то сверхинтересным, и в зале моментально наступила тишина.
- Товарищи, я благодарю вас за оказанное доверие, - начал руководитель республики.
- Что он несет? - вырвалось у Мастаева, он глянул на рядом сидящего Кныша. - Народ его избрал.
- Не шуми, - локтем ткнул Кныш Ваху, - слушай дальше.
- Товарищи, - продолжал выступающий, - я обещаю честно придерживаться курса, избранного нашей партией, - он еще долго говорил, как было принято на партийных собраниях, отчего Мастаев уже стал зевать, как под конец ударная интонация: - Я вас всех приглашаю в Грозный! Моя дорогая супруга Ольга Николаевна так вкусно готовит русские щи, ну, и коньяк у нас отменный.
- Во! - вновь ткнул Кныш Мастаева под ребро. - Слышишь, что наш зять говорит?.. Хе-хе, пойдем курить, а их треп мне давно известен.
Они вышли на лестничный пролет, где можно было курить: там мусор, плохой запах, сквозит, уныло гудит вентиляция. Курили молча, а под конец Мастаев спросил:
- А-а-а что будет дальше?
- Хреново, - сплюнул Кныш. - Все суки продажные.
- И вы им служите?
- Служу и я, и ты, и все мы! Отныне вот наш кумир, царь, Бог! - он достал из кармана зелененькую бумажку.
- А что это? - удивлен Мастаев.
- А ты еще не знаешь? Ха-ха! Вот идол нынешнего времени. Смотри, пощупай, понюхай. Доллар! Вот хозяин твой и мой, и всех, кто здесь сидит.
От этих слов Ваха скривился, бросил окурок, хотел вернуться в зал.
- Постой, - остановил его Кныш. - Там еще два часа будут болтать, а вывод один: доллар лучше, чем серп и молот. И это правда, а если хочешь оспорить - вновь в нищете живи. Но у нас ныне "бабки" есть. Так что пошлем всех к чертям. Пошли в ресторан водку пить, икрой заедать. Вот наш выбор! А то жили в труде и в нужде, "Образцовый дом" содержали.
Огромная гостиница была закрыта на спецобслуживание, наверное, поэтому и ресторан был пуст. Ваха пить не любил, как говорится, только пригублял. Зато Кныш налегал за двоих, отчего вскоре у него совсем язык развязался. Говорили о прошедших выборах:
- Конечно, результат для меня неожиданный, - говорил Кныш, - хотя здесь, в Москве, это считают прогнозируемым. А ведь могло быть и хуже. Вдруг народ взял бы и выбрал Якубова. Кладовщик. Ты знаешь, какая дрянь? Да откуда тебе знать. Впрочем, Ваха, сынок его Асад похлеще отца. Вот это ты знаешь.
Мастаев ничего не ответил, только заерзал.
- А хочешь, я тебе кое-что про Марию скажу, - ехидно хихикая, вдруг объявил Кныш, пригвоздил к себе внимание собеседника и тогда продолжил, не торопясь: - Как известно, ты любил на телефонную будку залезать, в окно Дибировой заглядывать.
- В-в-всего т-т-три, - вспыхнул Ваха, - и не заглядывать, а цветы за музыку дарил.
- Не важно. В общем, Якубов Асад эту твою проделку хотел использовать. Зная, что Марию выдают за Бааева Альберта, он накануне позвонил ей и сказал, что ты залез на телефонную будку, а это заметил ее брат, Руслан, и теперь идет меж вами драка не на жизнь, а на смерть. Так Асад хотел наивную Марию выманить и умыкнуть. Это у него почти что получилось, - Мария выбежала на улицу в одном халате, но поскользнулась - был мороз, скользко. Остальное тебе, я думаю, известно.
- Откуда вы это знаете? Вы что, прослушиваете все?
- Мастаев, не задавай глупых вопросов. Лучше выпей, трезвым сейчас жить тяжело.
- Я пойду, устал.
Всю ночь Ваха не спал. Кныш растеребил еле заживающую рану.
Утром Мастаев хотел еще кое-что спросить у Кныша, но его не было за завтраком. Дверь заперта, администратор сказала, что Кныш спозаранку куда-то ушел. И тогда Ваха, дабы забыться, решил пройтись по центральным магазинам столицы, что-либо купить себе, матери, благо деньги, что дал ему Кныш за выборы, он не вернул, припрятал.
Обошел ЦУМ и ГУМ, устал, все тело болит, словно он пил накануне. На прилавках почти ничего нет, только барахло. Правда, продавцы да какие-то непонятные личности, видя, что он приезжий, увиваются вокруг, все предлагают. И вот шуба. Какая шуба для матери! Очень дорого, даже всех его денег не хватает, но ему идут навстречу. В какой-то примерочной он внимательно осматривает товар, даже просит какую-то женщину примерить. Упаковывают. Его вежливо провожают чуть не до гостиницы. Как он рад, звонит в Грозный, а матери дома нет. А он хочет еще раз полюбоваться своим подарком, а там - тряпки. Он спешит в магазин. Продавцы пожимают плечами: у них шубами не торгуют, а с примерочной - помогли.
А милиция его самого отвела в отделение. Спрашивали - откуда такие деньги. Что, на Кавказе деньги на деревьях растут? А вечером Кныш добил:
- Наказ матери исполнять надо, сказала она тебе: "Верни деньги", а ты ослушался.