- А-а это куда? - в другой руке Мастаева працкарта с верхним боковым местом.
- Выбирай! - сух голос Кныша. - А я солдат, присягал СССР и чту Устав СССР. И не понимаю, что значит "Независимая Россия"? От кого она зависит?! Мое место определено навсегда! - он стал спускаться по ковровой дорожке лестницы.
С документами в обеих руках Мастаев плелся вслед и, попав в "Общество "Знание", он лишь теперь ощутил, какой здесь спертый, "бумажный" воздух, поблекшие, запыленные портреты вождей коммунизма, обшарпанный паркет и затхлая атмосфера.
- А-а как мне быть? - Мастаев с недоумением смотрит то на одну, то на другую руку.
- По совести - как рабочий; тогда - поездом, двое суток парься. По уму - как журналист - два часа комфорта. Выбирай, - Кныш закурил и очень печально: - Кстати, я тоже туда же вызван.
- А вы на чем?
- Срочно вызывают, - Кныш тяжело вздохнул. - Полечу.
* * *
С первой же минуты, как Мастаев приземлился в Москве, он понял, что сделал правильный выбор. Во-первых, совесть чиста и ум есть, потому что над аэропортом по-прежнему портреты классиков марксизма-ленинизма и лозунг "Слава КПСС". А во-вторых, от аэропорта Внуково до Академии общественных наук при ЦК КПСС всего десять минут езды и прямо в холле видно, что это за заведение - огромный плакат: "В немногих словах заслуги Маркса и Энгельса перед рабочим классом можно выразить так: они научили рабочий класс самопознанию и на место мечтаний поставили науку" (Ленин).
С первого дня Мастаеву, впрочем, как и всем остальным, а их более сотни слушателей со всех концов страны, предоставлены великолепные условия в общежитии и не очень напряженный график занятий.
С первого занятия Мастаев приятно удивлен: от Чечено-Ингушетии больше всего слушателей. Кроме него, сам руководитель республики, еще какой-то генерал и даже сам Кныш. Правда, познакомиться, тем более поговорить с уважаемыми земляками, Вахе никак не удается: эти важные люди появляются лишь на некоторых занятиях и их места где-то на галерке в самом конце, и появляются они позже всех, раньше всех занятия покидают, и после - их даже в коридоре не видно, словно по потайным путям они приходят и уходят.
Места слушателей строго определены. У Мастаева - первый ряд, и он считает, что ему повезло: рядом с ним всегда жизнерадостная комсомолка Галина Деревяко из Липецкой области.
Деревяко на вид обыкновенная провинциальная девушка с веснушчатым лицом, вздернутым носиком и крупными губами. Как за партой рядом, так и в общежитии они живут по соседству с Мастаевым, и по вечерам Галина заходит к Вахе, рассказывает, что всю жизнь (а она у нее не долгая, даже короче, чем у Вахи) мечтала из своей глухой деревни перебраться в райцентр, потом в областной, а теперь сверхмечта - в столице! - ЦК КПСС! Как ей повезло, простой секретарше: заболел шеф и она напросилась, все, что надо было, исполнила, и обратно в "эту дыру" - ни за что! Это ее шанс, мечта всей жизни!
Ваха думал, что с его ПТУ и незаконченным заочным образованием он будет самым отстающим: ведь курсы при ЦК КПСС. А, оказывается, приехавшие из Средней Азии и по-русски плохо говорят, а Деревяко заливается как соловей - просто оратор. И не зря она была секретарем комсомольской организации колхоза, следом рост - секретарь у председателя профкома металлургического комбината. И как сама Галина рассказывает, этот профсоюзный работник, ее односельчанин, приехал к старикам в деревню порыбачить, ягодки и грибочки пособирать. Да откуда ему помнить грибные поляны да рыбные заводи - это Галина с комсомольским задором все ему показала, помогла и такой она оказалась полезной, что односельчанин ее в город забрал. И у нее кроме средней сельской школы никакого образования нет, а вот сразу на курсы в Москву, да еще при ЦК КПСС. И все, даже взрослые дяди, даже кандидаты наук здесь тушуются, комплексуют, а Деревяко хоть бы хны: на любой вопрос она тянет вверх руку и несет такую ахинею, что вначале все от нее были в шоке, а потом поняли - компанейская дивчина, никогда не унывает, в танцах первая, частушки знает, если надо выпьет, тем более на брудершафт, и поэтому опытные педагоги, чтобы изредка дать разрядку во время лекции, спросят что-либо у Деревяко, и она такой комсомольско-колхозный откровенный ответ даст, что порой от хохота стекла в зале звенят.
Однако это - редкие моменты, а в основном, обучение очень интенсивное, ведь здесь преподают по-ленински архиважные предметы, такие как "История КПСС", "Марксистско-ленинская философия", "Политическая экономия" и далее по специальностям. Мастаев дополнительно изучает "Советскую журналистику", и по этой дисциплине нужно конспектировать труды вождя и заучивать наизусть его великие слова: "Буржуазия понимала под свободой печати свободу издания газет богатыми, захват прессы капиталистами, на деле приводивший повсюду во всех странах, не исключая и наиболее свободных, к продажности прессы".
- Деревяко, - почему-то именно к ней игриво обращается импозантный преподаватель, - ответьте нам, что значит буржуазная журналистика.
- Судя по Ленину, вторая из древнейших профессий, - в аудитории смешки.
- А какая первая? - донимает преподаватель.
- "Первая", по-видимому, выгоднее.
- Что значит "выгода"? Слушатель Деревяко, мы это проходили на лекции по политэкономии.
- Это значит "всеобщее повышение благосостояния трудящихся".
- Правильно, слушатель Деревяко, а то вот товарищ Мастаев на контрольной ответил: выгода - это прибыль… Двоечку получил Мастаев.
А вот фрагмент лекции по научному атеизму. Преподаватель говорит:
- Я, как коммунист, поражаюсь догматической пещерности некоторых советских граждан в эпоху развитого социализма в конце XX века. К примеру, слушатель Мастаев в своей самостоятельной работе пишет: "Жена - оплот семьи. Ее предназначение - верность родному очагу, мужу, семье и традициям гор." Дальше еще хуже. А вот вы, товарищ Деревяко, что скажете по этому поводу?
- Жена в советском обществе - самая свободная и независимая женщина в мире!
- Правильно, слушатель Деревяко. По этому поводу еще классики сказали: "Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда". Я думаю, что вам, товарищ Мастаев, архиважно позаниматься с гражданкой Деревяко. Так сказать, дабы повысить свой идейно-политический уровень. Деревяко, вы не возражаете? Тогда возьмите на кафедре необходимые материалы, наглядное пособие и на досуге позанимайтесь с Мастаевым. Вы ведь в общежитии рядом живете?
Мастаев понимает, что он, как говорится, теоретически не подкован, но он не настолько туп, чтобы его обучала какая-то девчонка. А трудолюбия и настойчивости ему не занимать, посему после занятий он до упору, пока не закрыли библиотеку, работал над заданием. Только после этого понял, как проголодался, а столовая закрыта, в продуктовых вечером - шаром покати. Поздно очень голодный он пришел в свою комнату, и тут задорный стук в дверь; с огромным пакетом Деревяко игриво вошла, выложила на стол шампанское, водку, хлеб, кильку и шоколад:
- Вот наглядная агитация! - позируя, она стала перед Мастаевым, в каком-то полупрозрачном облегающем ее по-девичьи стройное тело платье. - А я - ненаглядная пропаганда! Будешь изучать? Наливай, ха-ха-ха!
Наутро сквозь больную голову Ваха отчего-то с угрызением совести вспомнил Марию.
В тот день он впервые опоздал на занятия. Хотел сесть в сторонке, а его попросили на свое место, в первый ряд, и тут же Деревяко. Ваха думал, что вся аудитория и все общежитие знают о ночном приключении и теперь смотрят только на них. Ему стыдно, он готов голову сунуть под парту. А каково ей? Он не раз подолгу глядел на Деревяко. Она даже не взглянула: невозмутимая, свежая, с присущим только ей задором, она живо участвует в диспуте. И почему-то Ваха вспомнил, как она всю ночь твердила: "Как ты прекрасен! Я с первого взгляда в тебя влюбилась! Ты такой."
Оказывается, он не такой, он больной, слабый, хочет спать и не может записывать лекцию, да его отрезвил голос преподавателя.
- Товарищ Деревяко, - спрашивает лектор, - скажите, пожалуйста, что является наивысшим благом для советского трудящегося.
- Высшим благом, - уверенно отвечает она, - является свободный от эксплуатации труд на благо общества, страны и партии!
- Браво, Деревяко! Отлично!.. А вот слушатель Мастаев в контрольной написал: "Благо для советского трудящегося - зарплата, премия и собственное жилье", - смешок в зале. - Вот посмотрите, что за мещанское, даже мелкобуржуазное мнение. Подтянитесь, Мастаев, подтянитесь. А пока опять двоечка.
Из-за дефекта речи Ваха всегда старался мало говорить, а тут вытерпеть не мог, руку поднял, но в это время звонок, большая перемена. Он пошел на улицу курить и на свою больную голову подумал, что это им лектор читает всякие утопии, навязывает мистику и брехню. "Надо ему хотя бы один на один правду сказать, что он сам дурак или лжец". С этим твердо-правдивым мнением Ваха пошел в преподавательскую. В первой комнате никого нет, какой-то шум во второй. Он слегка приоткрыл дверь, просто обмер - преподаватель и Деревяко.
- Надо хотя бы стучаться! - донеслось вслед.
Более Ваха учиться не мог. Как ему преподавали - высшим благом для него было улететь в Грозный. Чтобы купить билет, он поехал в центр Москвы. Дабы убить время, весь день гулял по городу и удивлялся, как можно так много врать и так грандиозно строить? Видимо, благодаря свободному от эксплуатации труду.
Рано утром у него был рейс, и только очень поздно Мастаев пришел в общежитие. И чтобы никто не заметил, он шел почти на цыпочках и уже был у своей комнаты, как неожиданно раскрылась дверь Деревяко и перед ним - Кныш, слегка смутился:
- Ой, Мастаев, ждал-ждал тебя, не дождался, - разит от него перегаром. - Вот, хорошо, соседка у тебя гостеприимная, - он хотел было уйти, но что-то вспомнил. - Мастаев, больше занятия не пропускай. Это как дезертирство. И вообще, как сказал Ленин, дело молодежи - учиться, учиться и учиться! ПСС, том. - что-то еще бормоча, слегка покачиваясь, Кныш исчез во мраке коридора.
Ваха уже открывал свою дверь, как заметил - Кныш не прикрыл за собой дверь в комнату Деревяко. Можно было просто закрыть, да забота - вдруг что не так - заставила Ваху войти.
Пустые бутылки, много окурков и она - густым волнистым веером на подушке ее темно-русые волосы, рука запрокинута за голову, спит. На мгновение он подумал, что за эту красоту можно было бы все ей простить. Да тут такой смрад, бардак. Сплюнув, он с облегчением пошел к себе спать.
Утром Ваха уже протянул паспорт с билетом на регистрацию, как милиционер отдал ему честь. Очень вежливо, чуть ли не с эскортом, его доставили обратно в академию, прямо в лекторскую.
Ваха никогда в суде не был, а тут показалось, что именно суд: много важных персон и Кныш здесь.
- Да, так оно и есть, это - суд, - вдруг выдал лектор.
- Да, мы за вас думаем, трудимся, воюем, а вы!
- Это саботаж, вредительство, дезертирство, - чуть ли не хором.
- Так он не учится, - его преподаватель. - Задание - законспектировать и выучить "Очередные задачи Советской власти" вождя. Так он все наоборот понимает либо вовсе не учит.
- А там Лениным сказано: "Роль суда: и устрашение, и воспитание".
- ПСС, том 36, страница 549, - это Кныш.
- Митрофан Аполлонович, - вновь лектор, - не надо страницы зубрить, надо смену воспитывать. И что на той же 549-й странице - "убеждать, завоевывать, управлять!"
- Да, все сделаем, - оправдывается Кныш. - Ссуду - дали, жилье в лучшем "Образцовом доме" - дали, работу - дали.
- Бесплатное образование, - кто-то подсказал.
- И сам вроде бы пролетарий, наш.
- И в Афгане - молодцом.
- И красавица Деревяко - под боком.
- Ну, что еще надо, Мастаев? Вы будете учиться?
- А ведь времена грядут сложные, без знаний, как сказал Ленин, мы не победим.
- Вы оправдаете наше доверие или вновь убежите с поля сражения?
- Д-да.
- Что "да"? Оправдаете или убежите?
- И деду ссудой помогли, - напомнил Кныш.
- О-о-оправдаю.
- Пусть учит классиков. Ведь неплохой парень. Вот только не пьет.
- Но-но-но! Вот этому не учите. Хоть один должен быть трезвым, нам с мусульманским миром надо дружить.
В тот же вечер в дверь Вахи постучала Деревяко. Он, явно стесняясь, попытался преградить ей вход, а она виновато-манящим, хрустальным голосом говорила:
- Какой ты ревнивый. Ведь нас учат удовлетворять потребности трудящихся, тем более сослуживцев и учителей.
Даже Кныш не знает, проявил ли Мастаев пролетарскую твердость, зрелость и бдительность, но при защите диплома ему досталась трудная тема: "Борьба Ленина - Сталина с голодом в первые годы Советской власти". Вот сжатый конспект:
24.10.1917 г. "Изо всех сил убеждаю товарищей, - теперь все висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые решаются не совещаниями, не съездами, а исключительно народами, массами, борьбой вооруженных масс. Надо во что бы то ни стало сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство. Правительство колеблется. Надо добить его. Промедление смерти подобно"".
25.10.1917 г. "Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.
Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!"
30.10.1917 г. "Предъявитель сего, тов. Косиор, является представителем Военно-революционного комитета и пользуется правом реквизиции всех предметов, необходимых для нужд армии и Ревкомитета.
Председатель Военно-револ. комитета
Владимир Ульянов (В. Ленин)".
19.11.1917 г. "Вся власть у Советов. Подтверждения не нужны. Ваше отрешение одного и назначение другого - есть закон.
Ленин".
19.11.1917 г. "Немедленно выпустить из тюрьмы всех арестованных по политическим делам.
Ленин".
08.11.1917 г. "Благонравову и Бонч-Бруевичу. Аресты имеют исключительно большую важность, должны быть произведены с большой энергией.
Ленин".
29.12.1917 г. "Харьков, штаб Антонова, Антонову! От всей души приветствую вашу энергичную деятельность и беспощадную борьбу с калединцами. Вполне одобряю неуступчивость к местным соглашателям, сбившим, кажется, с толку часть большевиков. Особенно одобряю и приветствую арест миллионеров-саботажников в вагоне 1 - го и 2-го класса. Советую отправить их на полгода на принудительные работы в рудники. Еще раз приветствую вас за решительность и осуждаю колеблющихся.
Ленин".
15.01.1918 г. "Ради бога, примите самые энергичные и революционные меры для посылки хлеба, хлеба и хлеба!!! Иначе центр может околеть. Извещать ежедневно. Ради бога!
Ленин".
17 и 18.01.1918 г. "Властвуют не те, кто выбирают и голосуют, а те, кто правят. "Правда". № 12 и 13.
И. Сталин".
01.05.1918 г. "Ругаю вас ругательски! Почему не начаты работы: 1) по хорошему закрытию царских памятников? 2) по снятию царских орлов? 3) по подготовке сотен надписей (революционных и социалистических) на всех общественных зданиях? 4) по постановке бюстов великих революционеров.