№ 100
Ты будешь жить долго, Алексей!
Есть добрая примета – если о человеке сказали, что он умер, а он на самом деле жив, то он будет жить долго. В "СтоМе" от 02.04.98 г. сообщалось о том, что в единоборстве с озверевшим маньяком Золоторотовым старший сержант милиции Алексей Медведев был убит. Но вдруг – радостная весть – Алексей жив и будет, будет жить! Так сказал мне его лечащий врач. К самому больному меня не пустили, но не потому, что с ним нельзя общаться, просто в больнице был тихий час. Утром у него в палате был его отец – майор Иван Найденов, назначенный главой штаба по поимке маньяка. Попросив нянечку передать больному коробку его любимого грильяжа в шоколаде, я случайно познакомилась с Анатолием Куставиновым, который был сегодня у постели больного. Анатолий – фронтовой друг Алексея, они вместе отстреливались однажды от наседавших со всех сторон чеченских моджахедов. Он рассказал, что Леша чувствует себя как после легкой контузии, головокружения прошли, и он сегодня даже покурил, по солдатской привычке выпуская дым под одеяло. На вопрос, что он думает о сбежавшем маньяке, Толик, как он представился при знакомстве, ничего не ответил, но лишь нахмурился, и по его острым скулам пробежали стальные желваки. Да, существование таких выродков позорит весь мужской род. Анатолий работает на АЗЛК, но Алексей агитирует его идти в правоохранительные органы. "Надо сперва порядок в Москве навести, а потом "москвичи" выпускать", – так сказал Алексей, и я с ним полностью согласна. Пока московский Чикатило разгуливает на свободе, москвичам не до "москвичей". Кстати, о московском Чикатило. Некоторые органы печати, в том числе напрямую связанные с бизнесом, обвиняют нас в том, что мы присвоили себе пальму первенства в том, кто первый назвал Золоторотова московским Чикатило. Однако мы не станем спорить, потому что твердо знаем – мы первые. И нам не нужно для доказательства поднимать подшивки газет, как предлагает уважаемый печатный орган, мы просто знаем, как это было на самом деле.
Ровно год назад я сидела в ресторане "Домжур", угощая приятелей вином на гонорар, полученный за лучший розыгрыш года. Мы веселились, смеялись, а за соседним столом мрачно хлебал постные щи корреспондент той самой бизнес-газеты. Услышав из моих уст словосочетание "московский Чикатило", он вдруг вскочил и выбежал вон, не заплатив. На следующий день я увидела свои слова в заголовке статьи, подписанной тем любителем постных щей… Что ж, мы не жадные, правда, Алексей? Как говорится, не бери в голову! Жуй грильяж в шоколаде, да только зубы береги. Они тебе еще пригодятся. Теперь ты будешь жить долго!
4 апреля 1998 г.
Вся твоя Катя Целовальникова
№ 101
Полковник Найденов: "Маньяк будет пойман!"
Эксклюзивное интервью руководителя оперативного штаба по поимке сбежавшего сексуального маньяка
– Иван Григорьевич, на вчерашнем брифинге вы обещали, что Золоторотов будет пойман в течение 24 часов…
– Обещал.
– Не поймали?
– Как только истек названный мною срок, я сразу написал заявление о собственной отставке. Однако оно не было принято. Начальство попросило меня не горячиться и продолжать поиск. Я по-прежнему с полной уверенностью заявляю: "Маньяк будет пойман".
– Я в этом тоже не сомневаюсь, и все же хотелось бы знать, откуда вы черпали оптимизм, обещая его поймать в первые сутки после побега?
– Посмотрите на карту. Это – Битцевский лесопарк. Здесь брошенный "автозак". Он пошел сюда. Собака уверенно взяла след, а потом – обрыв…
– В каком смысле?
– В любом. Под обрывом протекает речка Чертановка. Золоторотов ушел по ее руслу. Перед нами настоящий профессионал. Может быть, и хорошо, что дело не дошло до прямого боестолкновения. Говорят, что Золоторотов великолепно стреляет с двух рук.
– Откуда же такие таланты? Кажется, простой ветеринар…
– Ветеринар, да не простой. Сейчас выясняется, что он служил в спецназе. Он готовил себя к этому. И вот подготовка пригодилась…
– Золоторотов бросил машину около Битцевского лесопарка. Почему именно там?
– Это просто. Он живет в Чертанове и знает те места, как свои пять пальцев. Его дочь рассказывала мне, что в детстве они часто там гуляли.
– Значит, он мог прийти домой? Его домашние не боятся?
– Наоборот. Жена Золоторотова сказала мне: "Если он сюда заявится, я задушу его собственными руками". Мужественная женщина.
– Вернемся к факту побега. Как вообще он стал возможен?
– Конвоиры не виноваты. Они все делали по инструкции. Маньяк их перехитрил.
– А что, действительно там был ваш сын? Я прочитал об этом в одной молодежной газете.
– Сын? У него фамилия Медведев, а у меня Найденов. Думать надо. Не сын он мне, а зять.
– Вы были у него в больнице?
– Конечно.
– И что вы ему сказали?
– Больше лоб не подставляй.
– Об ударе в лоб… Вчера при таинственных обстоятельствах погибла госпожа Шаумян, ключевая фигура среди свидетелей в деле Золоторотова. Говорят, тоже от удара в лоб.
– Да не говорят, а на самом деле. Почерк похож. Но я должен сказать, что дело здесь не в одном маньяке, а во всей нашей системе содержания преступников. Я не предлагаю менять систему. Но людей менять надо. Взять тот же "ЦИВС". Сейчас выясняется, что Золоторотов находился там в тепличных условиях. В отдельной камере с телевизором и душем. Что хотел, то и делал. Остается удивляться, как он раньше не сбежал. Вы можете не поверить, но контролером в "ЦИВС" был бомж.
– Что такое контролер?
– Если понятно – надзиратель. Самый настоящий бомж! Можете себе это представить? Причем, не просто бомж, а бомж из Туркмении. Причем его разыскивали правоохранительные органы Туркменистана. Здесь он бомж, а там преступник. Мы уже передали его нашим туркменским товарищам.
– Иван Григорьевич, вернемся все же к нашим баранам…
– К барану. Одному. Я бы даже сказал – к козлу.
– Когда же, Иван Григорьевич, когда?
– Скоро. Очень скоро.
"Ежедневный бизнесмен"
Интервью провел 4 апреля 1998 г.
И. Жуков
№ 102
Взять живым или мертвым
Он стал мстить. Как обещал. Теперь он не только насилует, но и убивает. Почерк фирменный, золоторотовский: двенадцатилетняя девочка со спущенными трусами и исполосованным ножом лицом. Но если раньше, кончив, он трусливо убегал, то теперь стоял, смотрел, ждал, – когда истечет кровью. Курил. Говорили, что Золоторотов не курит. Значит, закурил. Когда сегодня утром на разводе в московском ОМОНе читали об этом происшествии, здоровые мужики, прошедшие многие горячие точки, с трудом сдерживали слезы. Я, Катя Целовальникова, видела их своими глазами. Потом разговаривала о Золоторотове. Все они едины во мнении, что он не просто маньяк, он враг. Враг всего живого, всего светлого и чистого. Что обычно делает сбежавший преступник? Правильно – ложится на дно. Золоторотов не такой. Он не просто коварен, а агрессивно-коварен. Он не затаился, а открыл свой новый страшный сезон охоты на несчастных девчушек. И не только девчушек. Кто убил столетнюю старуху? Золоторотов? Он единственный, кто был заинтересован в ее смерти, потому что она могла дать против него показания. Что же впереди? Новые изнасилованные, истекающие кровью девчонки? Убитые ударом в лоб беспомощные старушки? Нет! Вольно или невольно, я, Катя Целовальникова, предсказала появление Золоторотова. И теперь я же предсказываю, что он будет взят сегодня. Он пробыл на свободе три дня и три ночи. Всё! Баста! Хватит! Так думаю не только я, так думает весь сводный отряд московского ОМОНа. Эти парни не любят светиться на экранах телевизоров, они не умеют красиво говорить, но зато всегда делают то, что говорят. Они держат слово. Сегодня на разводе командир сказал: "Взять живым или мертвым". И я слышала, как разговаривали между собой два стоящих в строю богатыря.
– Если у тебя будет выбор, как ты будешь его брать: живым или мертвым? – спросил один другого.
– Мертвым, – твердо ответил тот.
И я про себя подумала: "Мертвым, только мертвым".
"СтоМ"
Просто Катя, 4 апреля 1998 г.
№ 103
Из записок русского националиста-одиночки
Одно вранье кругом! Прочитал в "СтоМе" интервью с Найденовым. Назвали его полковником, хотя он майор пока и, надеюсь, подполковником не станет… Ну почему у нас так: если начальник, то врун. А первый – Найденов. Ведь он же вор из воров, врун из врунов и трус из трусов, а почитаешь в газете – герой. И еще он любит говорить: "Я живу ради дочери". Видел я эту дочь. Ей было уже тридцать, но никто не хотел на ней жениться, даже ради особняка на Рублевке. Я однажды приезжал к ним, привозил на патрульной машине ночью виски, когда они всё уже выжрали. Она в меня вцепилась, хотя и не пьяная была. Я говорю: "У меня невеста", а она: "Я буду твоей невестой". Я: "Не будешь!", а она: "Тогда ты из милиции с волчьим билетом вылетишь". И вылетел… А она вышла за этого Медведева. Все знают, что он наркоша, что у него в Чечне крыша поехала, ему нельзя в органах служить, а он служит и растет… Что-то там в автозаке случилось…
Неужели действительно правды нет?
№ 104
Правда есть!
(Не на правах рекламы)
На российском политическом поле появился новый игрок, чьи шансы на успех на предстоящих выборах очень велики. Партия Правды. Сегодня она у всех на слуху. Она предлагает продукт, которого очень не хватает в нашей политике – правду. Ее призыв "За правду!" нашему народу близок и понятен. Предвыборный слоган близок и понятен разуверившемуся избирателю: "За демократию без демократов, за коммунизм без коммунистов". И, наконец, лицо партии – Виктор Дерновой. Лицо сильное, мужественное, волевое. Вообще-то, в редакции я отвечаю не за политику, а за преступность, поэтому звонок Дернового меня удивил.
– Я знаю, что в редакции вы отвечаете не за политику, а за преступность, но именно с вами я хотел бы встретиться, – сказал он.
Дело было в половине двенадцатого ночи. Рабочий день у нас ненормированный, а тут еще этот сбежавший из тюрьмы московский Чикатило, кажется, моя жена скоро забудет, как меня зовут.
– Хорошо, – сказал я. – Когда? Где?
– Я недалеко от вас, – сказал он.
Через пять минут Виктор Дерновой, лидер Партии Правды, вошел в мой кабинет. Сказать по правде, я думал, что первыми ворвутся секьюрити – осмотрят всё, обнюхают, но он вошел один. Вежливо постучал и вошел. Высокий, с чуть длинноватым лицом, орлиным носом, твердым и цепким взглядом. Обычно тот, кого часто видишь на телеэкране, при личной встрече разочаровывает, здесь же все было не так. Пожалуй, телевидение не отражает всей фактурности этого человека. Только кожаный пиджак, над которым любят смеяться политические противники и подтрунивать журналисты, точно такой, как на экране – старый, во многих местах потертый.
– Можно курить? – спрашивает он.
– Не можно, а нужно! – восклицаю я.
Я недавно бросил и теперь с удовольствием провожу время в компании курящих. Он закуривает мой любимый "Житан". С удовольствием втягиваю ноздрями его густой мужской запах… Теперь можно и за работу!
– Я весь внимание.
– Я хотел бы поговорить с вами о том, кого называют Лифтером и Ветеринаром.
От растерянности у меня выпадает из руки ручка.
– Дело в том, что я хорошо его знал. Я учился с ним в одном вузе…
Мой ночной гость говорит взволнованно и страстно, и я не замечаю, как во рту у меня оказывается дымящаяся "житанина", время от времени звонит жена, но я просто поднимаю и опускаю трубку. Потом жена перестает звонить, и я курю уже одну за другой и слушаю, слушаю, слушаю…
Наконец он замолкает.
– Зачем вы это мне рассказали? – спрашиваю я.
– Чтобы все знали правду.
Когда он ушел, а я остался в одиночестве, я стал думать, как мне рассказать о человеке, рассказывать о котором очень не хочется. К тому же это, оказывается, очень непросто.
Итак, жил-был мальчик, который ничем особенным не выделялся из среды своих сверстников. Стоп! "Ничем не выделялся"… Люди яркие, лидеры вынуждены были это делать, потому что система стригла всех под одну гребенку и тем, кто высовывался, с удовольствием отрезала голову. Здесь же другое – серость, посредственность. Мой ночной гость рассказывал, что проучившись в институте пять лет, Золоторотов не оставил там о себе никакого следа. "Даже надписи в туалете", – невесело пошутил мой ночной гость. Золоторотов был, и его не было. Оценки – тройки. Длинные унылые хвосты. Стоп! А впрочем, пошли дальше… Общественная активность – ноль. Стоп? Нет, дальше… Постоянно терял свой комсомольский билет, но это не была форма протеста, с тем же постоянством он получал новый. "Однажды, – вспоминал Виктор Дерновой, – мы путешествовали на байдарках по рекам К-ской области – еле вытянули его с собой. Он не пел у костра песен, не гулял до зари с девушкой, он ничего не хотел. А когда остановились у храма вблизи знаменитого в свое время монастыря, он не пошел внутрь, чтобы посмотреть, как идет служба. Все пошли, а он нет".
А вот здесь действительно стоп, хотя дело, разумеется, не в храме. Не хочется, неинтересно… Женился на самой некрасивой девушке курса с очень скверным характером. Сделал это не от любви и даже не из корысти, а потому что все равно: надо учиться и учился, надо жениться и женился. Человек без желаний, порывов и устремлений, человек без свойств. Непонятно, почему Золоторотов пошел в ветинститут, впрочем, нет, понятно – туда было легче поступить. Понятно, что профессию свою он не любил; казалось бы, пойди смени, выбери ту, что по душе, ан нет. Зачем, если можно жить и так: нелюбимая работа, нелюбимая жена, нелюбимая страна… Стоп, стоп, стоп! Из всех рассказов моего гостя я бы выбрал один, главный. Это была их последняя встреча. Девяносто третий год. Путч. На Садовом кольце – баррикады. А наверху он – наш будущий маньяк.
– Бей жидов, спасай Россию, – кричит он, сжимая в руках какую-то железяку.
– Я не поверил своим глазам! – потрясенно восклицает мой ночной гость.
Опять, опять антисемитизм, эта оборотная сторона патриотизма. Лев Толстой говорил, что патриотизм – прибежище негодяев. Что же в таком случае антисемитизм? Философия неудачников? Религия ничтожеств? Они исповедуют ее втайне, про себя, но в дни великих исторических переломов выползают наверх, на баррикады. Золоторотов – это путч. Путч посредственности, девятый вал серости, торжественный марш микробов. Золоторотов – мразь, от которой надо очищать страну, иначе она эту страну поглотит. Говорят, что пускаясь в бега, маньяк пообещал мстить. Нет, мстить он начал раньше – когда впервые приставил нож к горлу девочек. Он мстил за то, что мал и бесцветен, сер и бездарен, мстил за то, что не вписался в новую жизнь.
Ну вот, теперь мы знаем всю правду о маньяке. Но не на этом закончился наш ночной разговор с Виктором Дерновым. Он пришел не только для того, чтобы сказать всю правду, он пришел, чтобы по правде поступить.
– Я хочу через вашу газету обратиться к Золоторотову, я знаю, он читает "Ежедневный бизнесмен"… Золоторотов, сдайся! Сдайся добровольно. А если тебе мало крови, мало загубленных жизней, возьми мою жизнь. Я согласен на любые твои условия, ты знаешь мой телефон. Знаешь, где я живу. Приходи и делай со мной, что хочешь, только не трогай больше наших безвинных девочек и мальчиков.
В том же номере, ниже:
№ 104а
Правда есть!
(на правах рекламы)
Правды нет, – слышим мы сегодня на каждом шагу.
Правды нет, – говорим мы себе в минуты неудач и горьких разочарований.
Но это неправда – правда есть!
Правда – это Россия! Правда – это мы с вами!
Новая партия – Партия Правды собирает под свои незапятнанные знамена всех обманутых.
Вместе – мы сила!
"Придите ко мне, все обманутые, и я покажу вам всю правду!" – говорит лидер партии Виктор Дерновой. Правда состоит в том, что политическую жизнь страны, загаженную ложью ныне действующих политиков, надо начать с чистого листа. Собравшись вместе, жаждущие правды скажут всем вцепившимся во власть и присосавшимся к власти: "Уйдите! Уйдите подобру-поздорову!"
Народная мудрость гласит: "Правда весь мир победит", поэтому мы уверены в своей победе.
За демократию без демократов, за коммунизм без коммунистов!
За правду!
"Ежедневный бизнесмен"
4 апреля 1997 г.
№ 105
Мораторий на веру?
Реплика рассерженного
Все, кто имел несчастье оказаться вчера в известной художественной галерее "ХХХ", с содроганием вспоминают увиденное там. Мерзкая выставка и ее ужасный погром. Что хуже? Все отвратительно! Осенить себя крестным знамением и махнуть сплеча мясницким топором по кошачьей мордочке…
В нашей стране объявлен мораторий на смертную казнь, что, по мнению многих, является причиной разгула преступности. То есть не было бы моратория, не было бы маньяка, который бежал из-под стражи и которого журналисты "Столичного молодежника" и "Ежедневного бизнесмена" Е. Целовальникова и И. Жуков ловят с таким громким усердием, как будто хотят лично получить обещанное за поимку беглеца вознаграждение…
Я же глубоко убежден: мораторий на смертную казнь спасает нас от дальнейшего ожесточения, если не сказать – озверения.
К слову, мне, старому кошатнику, хочется спросить: почему кошки? Или почему только они? В том же интервью Рубель-младший ссылается на слова епископа Иоанна, опубликованные, кстати, в нашем журнале, о том, что в отличие от кошек собака – животное неправославное, что если собака забежит в церковь, ее нужно потом освящать, а кошка может даже в алтаре находиться. То есть художники не хотели обидеть нашу церковь, потому и поместили на "икотах" не собак, а кошек. А православные хоругвеносцы по ним топором?
Мне скажут: "Они верят". Верят, конечно… А спроси Рубеля-младшего, он тоже скажет: "Верю". Те – в величие святой Руси, этот – во всемогущество чистого искусства.
Еще недавно мы страдали от общего безверия, сегодня мучаемся от избытка веры. Все во что-то верят, но почему-то всем от этого плохо, хотя, казалось, одному Матвею Голохвостову хорошо, он-то ни во что и ни в кого, кроме себя, любимого, не верит.
А что, господа, если мы объявим мораторий на веру? Каждый запретит себе "веру в невидимое", высокое, непостижимое и будет делать нужные и правильные дела изо дня в день, изо дня в день.
Лично я запрещаю себе верить в демократию.
Юлий Кульман, наблюдатель
"Демократический наблюдатель"