Пролог (Окончание) - Боровик Генрих Аверьянович 7 стр.


Несколько слов для приличия у входа:

- Милая, наконец-то! Как прекрасно, что вы пришли!

- Мы так благодарны, что вы нас пригласили.

Женщины прикладывались щекой к хозяйкиной щеке. И чмокались с хозяином. Мужчины били хозяина по плечу и чмокали хозяйку.

Затем гость делал странное движение головой и корпусом в сторону лестницы, которая вела из вестибюля на второй этаж, и только потом следовал в зал. На лестнице тихонько стоял сухонький старичок в потрепанном вязаном жилете, при белоснежном крахмальном воротничке и галстуке бабочкой. На жилете не хватало одной пуговицы, шматок же ниток, висевший на этом месте, служил старичку четками - он теребил его пальцами.

Старичок стоял на шестой или седьмой ступеньке, уперев впалый живот в перила, и с интересом смотрел на входящих.

Гости здоровались с ним снизу вверх. Не так чтобы уж очень почтительно. Но и не безразлично. Скорее - тщательно.

Для этого они наклоняли корпус вперед, а голову задирали вверх. Согласитесь, что поза несколько странная и довольно неудобная. У индийских йогов она называется "кобра".

Старик отвечал не всем. А когда отвечал коротким кивком, то этот кивок скорее означал не "здравствуйте", а некое утверждение посланного ему приветствия.

Я заметил старика, когда уже отошел от хозяев, и, стоя поодаль, увидел, как гости все по очереди делали "кобру".

Питер объяснил мне, что старичок этот - отец хозяина сегодняшней "party".

- Он, - Питер кивнул в сторону лестницы, - создатель всей их империи. Медь. Колоссальные деньги. Не Рокфеллер, правда, но около того. Железный старик. Ну а дети - благотворители. Сын его - руководитель фонда. Жертвуют.

- На что?

- На разное. Сын - интеллигентный и, я бы сказал, прогрессивный человек. Сейчас это модно.

- Что модно?

- Ну вот, дети миллионера - так сказать, жестокого человека, старой капиталистической формации - совсем другие люди. Думают о человечестве, хотят помогать. Поддерживают негров, например.

- Чем?

- Деньгами в первую очередь. Вы посмотрите, сколько здесь негров.

Мы вошли в зал. Среди четырех десятков гостей я действительно заметил несколько чёрных лиц.

- И все гости - под стать хозяевам, - продолжал Питер. - Люди прогрессивно мыслящие. Ну и, конечно, с положением. Вы присмотритесь - это совсем новый стиль жизни. Без чванства, запросто.

В зале чинно жужжали.

- …Завтра лечу в Каракас, хочу кое-что посмотреть на выставках…

- …Вы прелестны сегодня, Джоан (сказано даме в прозрачном одеянии, которое по-английски называется see through - "смотри сквозь" и что я рискнул бы перевести словом "насквозька")…

- …Знакомьтесь, мой друг Боб Карайн. Миссис Карайн. Дизи Амлер.

- Простите, как по буквам?

- Ди - аи - зед - уай. Дизи.

- Удовольствие видеть вас, Дизи…

- Удовольствие видеть вас, миссис Карайн.

- …Сходите в "Вилледж Гэйт". Там песни Жака Бреля. Великолепно. Против войны, против ханжества, против всего такого. Я в восторге.

- …В Англии, поверьте мне, не может быть студенческих волнений. Там умеют подойти к студенту. Эдакая, знаете ли, ниточка интима между профессором и студентом. Нет, нет, и не говорите. Там этого быть не может. У них есть чувство юмора.

- Вообще в Европе всё по-другому. Недавно я был в Париже…

- …Вы видели "Че"?

- Ну конечно, совсем забыл рассказать.

- Это правда, что там прямо на сцене… ну… это.

- Абсолютная правда…

- …А Никсоны всё никак не могут продать свою квартиру на Пятой.

- Вы приценивались?

- Никогда бы не стал жить в его квартире.

- …Как сын?

- О, отрастил бороду, усы, волосы… Совсем революционер.

- Конфликт?

- Вы шутите. Я тоже за революцию. Мы с ним заодно.

За столом, покрытым красной скатертью, бармен в красной куртке ловко и быстро наполнял стаканы. Лёд брал руками. Ярко-красные, будто в губной помаде, маринованные вишни и бледные, величиной с крупную жемчужину, маринованные луковки тоже брал и бросал в стаканы руками. И сок из зеленых лимонных половинок, похожих на купола крохотных мечетей, выдавливал в "джин энд тоник" тоже пальцами, по-простецки.

Великая вещь, должен я вам сказать, стакан джина с тоником. Превосходное средство коммуникации. Не хочешь говорить - пьёшь. Не знаешь, что сказать, - пьёшь. Хочешь подумать - тоже пьешь. Требуется многозначительность - рассматриваешь кубики льда на дне стакана, потряхиваешь ими, постукиваешь. А главное - руки всегда при деле! Раньше я завидовал курильщикам. Какое великое преимущество перед некурящим в разговоре. Вас спросили о чём-то. А вы, прежде чем ответить, вынимаете пластиковый кисет, набиваете табаком трубку, вытаскиваете зажигалку, закуриваете, затягиваетесь, выпускаете кольцо душистого дыма и только тогда отвечаете. С сигаретами - то же самое. Вынул пачку. Вскрыл ногтем целлулоидную обертку, картонку, щелчком выставил кончик одной сигареты, взял губами, вытащил зажигалку - и так далее. Проходит минуты три, не меньше. И всё с важным видом занятого человека. И все молча, многозначительно. На вас смотрят с уважением. Никто не торопит с ответом. А попробуй некурящий бедолага задуматься в разговоре на три минуты. Да его же засмеют. Но стакан джина с тоником - тоже неплохо. Конечно, до трубки далеко, но всё-таки…

- …Познакомьтесь - миссис Жанет Андерс. Мистер Генрих Боровик, - это говорит мой друг Питер и предательски исчезает.

- Как? - это говорит она.

- Би - оу - ар - оу - ви - аи - кэй, - это говорю я.

- Удовольствие видеть вас, мистер Боровик.

- Удовольствие видеть вас, миссис Андерс.

- Как хорошо, что вы пришли.

- Я так рад, что меня пригласили.

- Прекрасно.

- Замечательно.

- Разве это не прелестно?

- Грандиозно.

- Настало время смотреть на дно стакана. Посмотрев, я сказал:

Отличная вечеринка.

- И хозяева - прелесть, - поддержала она.

Я потряс ледышками:

- Чем вы занимаетесь?

- Я была журналисткой, а теперь пишу книги.

- О, как называется ваша последняя книга?

- "Секретарша, босс и секс".

- Наверное, что-нибудь очень смешное?

- Это не беллетристика, - сказала она покровительственно. - Это книга советов. Она была в списке бестселлеров.

- О! - Я отпил глоток джина.

- Советы секретаршам - как вести себя с боссами.

- Интересно!

- У вас есть секретарша?

- В какой-то степени. Жена.

- Ну тогда вас это не заинтересует, - сказала она разочарованно.

Затем сменила мину разочарования на вполне учтивое выражение:

- Ну ничего, я всё равно вам пришлю книгу. Ведь у вас когда-нибудь будет настоящая секретарша, - это она сказала бодро, желая вдохнуть в меня уверенность, что жизнь ещё не потеряна. - Удовольствие было видеть вас!

- Удовольствие было видеть вас.

Уфф!

Вновь обнаружившийся Питер пояснил:

- Её муж - крупнейший адвокат. Она когда-то была его секретаршей. Теперь издаёт журнал для женщин. Практические советы насчёт мужчин. Как и что. Колоссальный успех. Читают все одинокие женщины, как руководство к действию. Читают все замужние женщины, чтобы знать своих врагов. Читают все мужчины, чтобы знать и тех и других. Либералка. Не любит Никсона.

В зал все прибывали и прибывали гости. Знакомые здоровались, незнакомые знакомились. Атмосфера была непринужденной. Все вели себя в стиле бармена: вишни из бокалов тащили пальцами. Ни одного мужчины не было в смокинге или в черном вечернем костюме. Ни одной женщины в классическом вечернем туалете. Простого покроя пиджаки на мужчинах. Женщины - кто в чём. Сандалеты. Блузки и юбки. Брюки. И одна известная нам уже "насквозька".

Чинны, чопорны и классичны были лишь лакеи.

В черных смокингах, держа головы высоко и гордо, они разносили маленькие бутерброды с маринованной селедкой, кусочки пиццы и креветки. Бледно-розовые креветки с воткнутыми в них палочками величиной со спичку лежали в глиняных блюдах горой, похожие на свалку лилипутских кораблей с оголенными мачтами. Гости-гулливеры брали корабли кто за мачты, кто прямо за корпус, обмакивали в соус и отправляли в рот. Громко, со вкусом облизывали пальцы.

- Времена изменились, - все объяснял и объяснял мне Питер, мой добрейший друг, устроивший мне приглашение на эту вечеринку, человек во многих отношениях прелюбопытный, имеющий финансовые интересы во многих областях - от вагоностроения до картинных галерей, где мы с ним и познакомились, - но о нем когда-нибудь будет особый разговор. - Времена изменились. Вестчестер - самое богатое графство в Соединенных Штатах. Это семейство - одно из самых богатых здесь, если не самое богатое, Но по смотрите, как просто и непринужденно они себя ведут. Как демократичны они в общении. Как широки их интересы. Нет, нет, мир во многом изменился, дорогой мой. Вы, наверное, там у себя в Москве не очень-то представляете себе это, а?

Он посмотрел на меня с дружеским участием.

- Например, хозяйка. Прелестная женщина. Вы заметили - на ней ни одной драгоценности. А ведь, если бы захотела, могла бы надеть знаете сколько?.. - Питер завёл глаза к небу, то ли призывая в свидетели всевышнего, то ли мысленно ослеплённый тем, что могла бы надеть хозяйка, если бы захотела. Они любят искусство. Они образованны. Заботятся о судьбах людей. Возьмите хозяина, сына того старика. Ведь не пошёл в бизнес. Не стал увеличивать капиталы своего отца. Потому что его не интересуют деньги. Его интересуют моральные ценности. Он занимается только фондом. Но вы знаете, сколько он работает?!

И Питер снова завел глаза под веки, правда, не так высоко, как тогда, когда говорил насчет драгоценностей.

Гостей в зале все прибавлялось. Лакеев - тоже. Стол бармена был уже пуст на три четверти. А очередь к нему не уменьшалась. Жужжание становилось все громче. "Разве это не прелестно?!" - раздавалось все чаще. Флотилии корабликов-креветок уничтожались катастрофически быстро. На специальные тарелочки в беспорядке валились мачты.

Именно в это время и раздался крик.

- А я вам говорю, что виновато общество! - кричал какой-то мужчина.

Другой ему отвечал так же раздраженно и так же громко:

- Негры слишком многого хотят!

- А я говорю, общество виновато!

- Негры требуют…

Все обернулись на крики. Неподалеку от рояля стояли группой человек пять. Двое из них кричали друг на друга:

- Общество!

- Негры!

- Общество!

- Негры!

Они вытянули шеи. Лица их были бледны. Глаза смотрели злобно. Зал притих. Все ждали, что будет дальше. Кто-то рядом со мной молвил со вздохом:

- Никуда не денешься от этих споров.

Другой добавил:

- Разве можно так?

И женский голос резюмировал:

- Напились.

Спор продолжался. В него включилась вся группа. Теперь уже четверо кричали на одного:

- Негры!

Один кричал на четверых:

- Общество!.

Кричали на октаву выше, чем вначале. И уже поднимались руки с кулаками. И уже образовалось вокруг них кольцо пустоты. Его замыкали люди воспитанные. Они стояли вполоборота к спорящим, будто занятые своими делами и своими разговорами, делая вид, что ничего особенного не происходит. Но каждый косил глазом - каждому любопытно было посмотреть, что будет дальше.

Дальше была драка. Быстрая и стремительная. Без хамства. Кто-то взвизгнул. Кто-то уронил стакан, и, он, заныв, покатился по полу, а кубики льда весело разлетелись в разные стороны по паркету.

- Где хозяин? - раздался тревожный крик.

И тогда пятеро споривших остановились. И тот, кто кричал "Общество!", высокий и худой, с усами, махнул рукой, улыбнулся и сказал:

- Доспорим в следующий раз. А сейчас будем играть…

Вначале было удивление. Потом смех - с облегчением или разочарованием в зависимости от того, кто чего ждал, и аплодисменты. Аудитория догадалась: актеры, сюрприз. Как это мило со стороны хозяев. И уже посыпалось с разных сторон:

- Разве это не прелестно?

А длинный усатый парень в спортивном пиджачке весело и напористо, как затейник в санатории, объяснял правила игры:

- Этой палкой, - и показал газетный лист, свернутый трубой, - я ударяю кого-нибудь из вас. Тот должен схватить палку и занять моё место, а потом ударить еще кого-нибудь и так далее. У меня четыре палки - разбирайте.

Общество быстро откликнулось. Размяться после долгого стояния с бокалами в руках не мешало.

Питер толкнул меня в бок и весело подмигнул: знай, мол, наше высшее общество.

Кто-то взял первую палку, потом вторую, весело завизжала девица в "насквозьке", и пошла кутерьма. Беготня, крики, смех. Удары становились всё громче. Кому-то сбили причёску. Кому-то для смеха подставили ножку - тот упал. Хохот. А пятеро актёров втягивали в игру всё новых и новых:

- Давайте к нам, давайте! Участвуйте! Участвуйте!

И снова неожиданно из гущи игры вырвался крик. На этот раз женский. Кто-то кричал плача:

- Переставьте, перестаньте меня бить! Перестаньте, мне больно. Вы вовсе не играете! Вы просто бьёте! Бьёте! Изо всей силы!

Игра остановилась. Женщина плакала навзрыд. И слезы лились по щекам. Настоящие слезы. Снова сам собой образовался круг. Люди стояли, разгоряченные игрой, запыхавшиеся. Женщина оказалась посреди круга. Небольшого роста, в мини-платье, с простой причёской. Вытирая слёзы, всхлипывая, она говорила, теперь уже обращаясь ко всем:

- Вы только делаете вид, что играете. Вы рады ударить друг друга. Хотя бы под видом игры… Вы всю жизнь играете в доброту. Делаете вид, что помогаете кому-то, что-то жертвуете. Ничего вы не жертвуете! Вы думаете только о себе. Только о себе. Вам безразличен человек. Вам безразлично, кому жертвовать. Лишь бы знали, что вы жертвуете.

Она говорила не очень громко, с печальной убеждённостью. Слёзы её высохли.

Кто-то сказал:

- Опять театр.

- Нет, не театр, - тут же ответила женщина. - Вам удобно, чтобы это был театр. Но это уже не театр.

Она посмотрела на пятерых актеров. Те стояли неподалеку. Растерянные.

- Да, я актриса, - продолжала женщина. - Я в их труппе. И нас пригласили развлечь вас. Что-нибудь такое остренькое, сказали нам. Так вот ради развлечения послушайте и правду о себе. Вы играете в простоту! Вы клоуничаете перед самими собой. Оделись в простые одежды. Сняли драгоценности. Но вас выдают ваши лакеи! Вы играете в заинтересованность. Но вы равнодушны до последней косточки! Вас даже деньги не интересуют, потому что вы их никогда не зарабатывали и вы не знаете, что такое - нет денег.

- Браао! - сказал кто-то и зааплодировал.

- Ерунда! - отрезала женщина. - Вы кричите "браво", чтобы обратить это в шутку. Но вы прекрасно знаете, что это уже не шутка. Это всё всерьёз.

Аплодисменты стали громче.

- Перестаньте аплодировать! - крикнула женщина. - Перестаньте кривляться хотя бы перед самими собой. Будьте хоть раз в жизни честными. Вы создаёте фонды пожертвования. Но это только для того, чтобы бороться с другими фондами. Вы ненавидите друг друга. Единственно, что вас объединяет, это ненависть к тем, кто выше вас, и презрение к тем, кто ниже. Вы устраиваете вот эти вечеринки и ведёте между собой разговоры. Вам очень нравятся ваши разговоры и ваши вечеринки. Но что вы будете делать, выйдя отсюда? Ничего! Разве кто-нибудь из вас пальцем о палец ударил, чтобы помочь тем детям, которые голодают на Миссисипи? Тем, кого судят за отказ ехать во Вьетнам? Вот вы, что вы сделали?! - женщина показала пальцем на кого-то. - Или вы? Вы?

- Баста! - вдруг громко сказали с дивана в углу, и на середину круга вышла другая женщина. Я узнал свою давешнюю знакомую Жанет Андерс, специалистку по секретарско-сексуальным проблемам. - Баста! - повторила она, лицо ее стало красным. - Я не знаю, театр это или нет, но я протестую. Здесь собрались порядочные люди. С положением. И я не желаю, чтобы нас тут поносили никому не известные людишки.

- Ну вот, - сказала первая женщина, усмехнувшись. - Теперь всё в порядке. Спасибо.

И она поклонилась.

Гости зааплодировали. Сначала нерешительно. Потом громче, громче. Раздались крики: "Браво!" Аплодировали и кричали "браво" обеим.

- Но я не актриса, - сказала Андерс растерянно. - Я действительно протестую.

Гости хлопали. На середину зала пробирался несколько взволнованный хозяин.

Питер толкнул меня в бок:

- Чёрт, я уже не разберу, где театр, а где…

- Друзья… - сказал хозяин мягко и растопырил руки между двумя женщинами, как судья на ринге, который разводит разгоряченных бойцов. - Друзья мои! Я думаю, мы должны поблагодарить актёров за прелестную шутку, которую они с нами сыграли. Эти талантливые молодые люди - труппа "Уличного театра". Они существуют на пожертвования нашего фонда.

Раздались аплодисменты.

- Я пригласил их на нашу вечеринку, чтобы познакомить вас с их творчеством. - Он повернулся к актёрам: - Вы были великолепны. Благодарю вас, мои дорогие!

- И снова обратился к залу:

- А теперь прошу в столовую и палевую гостиную. Там вы сможете немножко подкрепиться…

Гости потянулись из зала в столовую, где за длинным столом с белоснежной скатертью четыре человека в смокингах готовили на четырех спиртовках в присутствии гостей простецкие омлеты с шампиньонами. Гости выстраивались в очередь.

В зале хозяин утешал Жанет Андерс:

- Дорогая, но ведь это была шутка. Я, правда, просил, чтобы они сыграли что-нибудь насчёт расизма. Но они, как видите, решили иначе. Актеры! Что с них взять? Разве можно, дорогая, обижаться на актёров?

Ещё через час, когда гости съели свои омлеты с шампиньонами, пришло время расходиться. Хозяин и хозяйка провожали гостей у выхода.

Чмок-чмок.

- Очаровательная "party".

- Разве не великолепно?

Чмок-чмок.

- А эта шутка актёров просто прелесть.

Чмок-чмок.

- Не правда ли?

- Удовольствие было видеть вас

- Удовольствие было видеть вас.

Чмок-чмок.

Назад Дальше