Эльфрида сегодня тоже злится на соседку. И снова ловит себя - это чувство обиды и раздражения для нее непривычно; и, так же как Ирина, не может найти в себе сил и решимости взглянуть правде в глаза. Возможно, она просто запрещает себе думать на такие темы, точь-в-точь как ночью гнала от себя ревность мыслями о дорогом Игнатиусе. Она опять пытается представить себе супруга: вот он склоняется над своими книгами и записками, вот много часов неподвижно сидит в поле на камне и вдруг молниеносно вписывает короткую строчку в старую записную книжечку, одну из тех, которыми пользуется с незапамятных времен, заполняя в них все свободное место на чистых страницах, чтобы экономить бумагу. Эльфрида улыбается воображаемой картинке; потом образ мужа медленно исчезает, снова уступая место высокой, крепкой фигуре Взлетающего Орла. "Он, конечно же, прекрасен", - говорит она себе.
Ирина уже сошла с качелей.
- Теперь, мистер Орел, - непререкаемо заявляет она, - наша с Эльфридой очередь катать вас - ведь зрителей здесь нет, вы сами говорили!
- Да, да! - Эльфрида вскакивает с места и хлопает в ладоши. - Теперь ваша очередь, мистер Орел.
И вот он во власти двух бледных граций, трудящихся для него, взлетает в их руках вверх и опускается вниз, несется вперед и назад, рассекая прозрачнейший, чистейший воздух. Он в их власти, поскольку одержимость и страсть начинают постепенно овладевать и им, а объект его страсти не кто иной, как эти две бледные дамы.
Причин откладывать больше нет. Сегодня он должен повидаться с Виргилием. Он и так тянул слишком долго и теперь непременно повидается со старым могильщиком. Возможно, теперь, когда он начал приспосабливаться к образу жизни и Пути К., встречи с мистером Джонсом ему следует свести к минимуму, но тем не менее поблагодарить своего экс-проводника он обязан. Кроме того, он еще ничего не решил, и поиски еще, возможно, продолжатся… ведь столько вопросов осталось неразрешенными, а эта "страусиная" манера смотреть на мир совершенно ему не подходит.
- Мне нужно сходить в город, - говорит он.
- Я провожу вас до Дороги Камня, - отвечает Ирина. - Я все равно хотела прогуляться.
Они уходят, оставляя Эльфриду в крайне дурном расположении духа, снова злой на весь свет и на себя в том числе.
Когда дом Гриббов скрывается за поворотом дороги и деревья надежно укрывают их со всех сторон, Ирина Черкасова спрашивает:
- Мы по-прежнему друзья с вами, Взлетающий Орел?
- Да, - отвечает он. - Если вам угодно.
Тогда она кладет руку ему на затылок и крепко целует в губы.
- Тогда скрепим этим нашу дружбу, - говорит она, поворачивается и, даже не оглянувшись, уходит.
Он колеблется, он продолжает склоняться то к одному, то к другому - он разрывается между своими чувствами к Виргилию и к той новой жизни, олицетворение которой для него Эльфрида; теперь к этому прибавляются порожденные поцелуем колебания между Эльфридой и Ириной Черкасовой. "Мне следует сейчас же выбрать для себя что-нибудь, решить незамедлительно, иначе быть беде", - говорит он себе, направляясь к Дому Взрастающего Сына.
Глава 41
Белоснежные стены Дома Взрастающего Сына возносятся в солнечном свете прямо от булыжников дороги. На фоне дома неподвижно замерла фигура на осле. Подойдя ближе, Взлетающий Орел различает на неподвижной фигуре темный плащ с капюшоном, укрывающий ее с головы до ног; даже лицо закрыто прилаженной к капюшону черной густой вуалью. Взлетающий Орел вздрагивает от страха, снова вспоминая о призраке сестры Птицепес, ведь понять, кого он видит перед собой, мужчину или женщину, под плащом невозможно. Но вот неизвестный обращается к нему и он успокаивается, понимая, что с ним говорит женщина, чей голос, низкий и абсолютно бесстрастный, совершенно не похож на голос его сестры.
- Кто вы? - спрашивают его.
Взлетающий Орел представляется, потому что не видит причин не делать этого; скрывающая свое лицо женщина не считает нужным назвать в ответ свое имя. Поэтому свой вопрос он задает более холодным тоном:
- Вы из этого Дома?
- Да, некоторым образом, - отвечает голос; на этот раз Взлетающему Орлу чудится в ответе женщины удивление.
- Тогда, пожалуйста, скажите - Виргилий Джонс здесь?
Фигура медленно кивает укрытой капюшоном головой, продолжая рассматривать бордель, как и все время до этого.
- А где еще ему быть? - добавляет она спокойно.
- Спасибо, - быстро говорит Взлетающий Орел и идет к двери.
- Взлетающий Орел, - окликает фигура у него за спиной.
- Что? - спрашивает он, повернувшись в дверях; некоторое время женщина молчит.
- Ничего, - потом отвечает она. - Ничего, просто я привыкаю к вашему имени. Если вам удастся там повидаться с Виргилием, передайте ему от меня привет.
- От кого именно? - с любопытством спрашивает Взлетающий Орел.
Фигура на несколько мгновений снова погружается в задумчивое молчание, потом поднимает невидимую под плащом руку и указывает на гору.
- Я живу там, - говорит она.
На скальном выступе над городом виден черный дом, расположенный у границы облачного покрова. Черные стены дома мрачностью и непроницаемостью не уступают своей хозяйке.
- Думаю, мы с вами еще увидимся. И довольно скоро, - добавляет женщина и бьет пятками в бока своего осла. Животное начинает трусить по дороге.
- Но кто вы? - кричит ей вслед Взлетающий Орел.
Фигура на осле удаляется неспешной рысью.
- Миссис Виргилий Джонс! - отзывается Лив, и снова слышится невеселое горькое удивление в ее спокойном голосе.
Глава 42
Брючный ремень мистеру Виргилию Джонсу был теперь не нужен. Он больше не носил брюк.
Его бедра были обернуты полотенцем, на шее висело ожерелье-четки, голову прикрывал котелок. В правой руке он держал кувшин с вином. Левой захватывал изрядную долю ягодиц Камы Сутры. На коленях у него стояло блюдо с фруктами. Изо рта вытекала и сбегала через ямку чисто выбритого подбородка на грудь розовая винная дорожка. Он восседал на низкой кровати Камы; хозяйка кровати спокойно лежала рядом с ним; прямо перед ним привольно раскинулась мадам Джокаста. Виргилий Джонс был безбожно пьян.
Потеряв дар речи от подобной картины, Взлетающий Орел застыл в дверях комнаты Камы. Заметив его, Виргилий Джонс отнял руку от соблазнительной плоти мадемуазель Сутры, снял с головы котелок и шутливо отсалютовал им.
- А! - довольно воскликнул при этом он, - мой старый друг, мой дорогой молодой бычок, такой горячий, такой настойчивый. Взлетающий Орел, я рад вас видеть. Приветы вам, салюты, феличиты и добрые дни. Вот, выпейте вина. Снимите одежду. Отдохните. Что скажете обо мне? Как я устроился - роскошно? Чувствую себя на седьмом небе, замечательно, превосходно, блеск. Я - выздоравливающий джинн, а это мой скромный гарем. Маленькие прелести жизни.
Взлетающий Орел шагнул в комнату, помедлил немного, потом сделал еще шаг. Кама Сутра спрыгнула с кровати и подбежала к нему. Наступив правой ногой на его правую ступню, левой ногой она обвила талию Орла. Потом положила правую руку на его правое плечо, обняла левой рукой за шею, подняла к нему лицо и тихо заворковала.
Виргилий Джонс счастливо расхохотался, звонко хлопая себя свободной левой рукой по ляжке и сильно колыхая объемистым животом.
- Вы только посмотрите на нее, - довольно улыбаясь, воскликнул он. - Позиция "Взбирающаяся на гору"! Какая необычайная уместность, какая уместная необычность. Понимаете, понимаете, Взлетающий Орел? Вы "гора", а она "взбирающаяся на гору", с тем чтобы вымолить у вас поцелуй. Голубиная воркотня и все такое прочее туда же. Уникальная исключительная техника Камы Сутры.
- Кукукукуку, - говорит ему Кама Сутра.
Мадам Джокаста надула губки.
- Похоже, мои девушки ему не нравятся, - заметила она. - Может быть, послать за Гилом?
Кама Сутра отпустила Взлетающего Орла и неторопливо вернулась на ложе.
- О да, конечно, - отозвался Виргилий Джонс, заходясь от смеха пуще прежнего. Он отпил из кувшина, поперхнулся и закашлялся. Мелкие брызги вина полетели на простыни. Мадам Джокасте тоже досталось.
Мадам встала, прошла к двери и несколько раз дернула там за вышитую ленту звонка. Возвращаясь к Виргилию, она сухо заметила Взлетающему Орлу:
- Рада наконец повидаться с вами.
- Я пришел… извиниться… - нерешительно ответил Взлетающий Орел.
Мадам Джокаста прервала его:
- Перед кем, перед Виргилием? Ну что же, очень мило с вашей стороны.
Она ослепительно улыбнулась и, широко размахнувшись, влепила Взлетающему Орлу пощечину.
- Надеюсь, вы не удивлены? - спросила она и отвесила ему вторую пощечину, с другой стороны, причем улыбка ее не дрогнула при этом ни на миг. - Вот так-то лучше, - заключила она.
Позади Взлетающего Орла распахнулась дверь. В комнату вошел, наверное, самый красивый из виденных Взлетающим Орлом мужчина. Гил Приап неторопливо вступил в покои Камы, лениво поглаживая впечатляющий предмет своего ремесла. С такой же ленивой неспешностью предмет этот поднялся в направлении Взлетающего Орла, установившись под сносным углом.
- Этот? - спросил Приап мадам Джокасту, кивнув на Орла.
- Этот, - ответила мадам, усаживаясь на кровать рядом с Виргилием.
- Прямо здесь? - осведомился Приап, смерив Взлетающего Орла взглядом сверхопытного профессионала.
- Прямо здесь, - ответила Джокаста.
- Не хотите ли, чтобы я раздел вас? - спросил Гил Приап Взлетающего Орла. Судя по усталому тону, ожидаемым ответом было: "Нет".
- Чертов лентяй, - вспылила мадам. - Раздень его, говорю тебе. Он копуша только поначалу, - добавила она виновато, обращаясь к Взлетающему Орлу.
Взлетающий Орел отвел томные руки Гила Приапа и сосредоточенно, не обращая внимания на участников неожиданной сцены, заговорил с Виргилием Джонсом.
- Виргилий, - начал он голосом, подрагивающим от волнения, выдавая тем самым свою неуверенность и слабую надежду на успех, - мне очень жаль, что тогда в "Эльбе" так вышло. Я должен был вступиться за вас. Можно поговорить с вами наедине?
- Ах, голубчик! - немедленно воскликнула мадам Джокаста. - К чему такая щепетильность? Разве мы кусаемся? Разве мешаем? Какое право вы имеете просить мистера Джонса о чем бы то ни было?
Виргилий надул щеки и прыснул. Взлетающий Орел понял, что жалок донельзя, и поднявшийся в нем гнев смешался со стыдом и отвращением, лишив его всякого благоразумия.
- Что ж, прекрасно, - отозвался он, - я действительно не знаю, зачем пришел сюда. Что руководило мной - дружеские чувства, обязательства или - не могу не признать это - чувство вины? Я рассчитываю на вашу помощь… я хотел о многом вас расспросить, надеялся, что вы снова согласитесь стать моим проводником… Но теперь я понимаю, что надеялся напрасно. Печально видеть, что именно вы, Виргилий, нашли успокоение в таком… пали так низко. Не вы ли говорили мне, как важно иметь достоинство? "Человек живет, чтобы хоть как-то упорядочить своим существованием пустоту бессмысленности окружающей вселенной"… разве это не ваши слова? Неужели, говоря это, вы имели в виду это дно жизни, эту душевную импотенцию похоти? Неужели жалость к себе затмила в вас все остальное, высокое? Каким образом им удалось заставить вас забыть о том, ради чего вы покинули Долорес? Я хочу расспросить вас о многом, у меня десятки вопросов, но я ждал, когда вы будете к ним готовы. Как выяснилось, ждал слишком долго и упустил шанс докричаться до вас. Вы пали, а я уже не могу уйти из этого города. Вы не просто пали… вы мумифицированы, вас поместили в саркофаг и вместо пирамиды воздвигли над вами публичный дом. В котором…
- Заткнись, - со спокойной яростью приказала мадам Джокаста.
Взлетающий Орел, чьи отчаяние и вина наконец нашли выход, вздрогнул и замолчал, застыв посреди душной комнаты под злобным взором Гила Приапа и насмешливым Виргилия, которому Кама, ни на что не обращая внимания, продолжала самозабвенно целовать ноги. Мадам Джокаста дрожала от ярости, не сознавая, как эта ярость способствует укреплению мостика между двумя странниками.
- Вы, - продолжала мадам, кривясь, - законченный эгоист. Как только вы поняли, что мистер Джонс добрый и отзывчивый человек, готовый пойти навстречу любому, вы начали безжалостно использовать его всеми возможными способами. Вы вырвали у него услугу, словно живой зуб. Вам было наплевать на боль, которую он испытал при этом, наплевать на то, что он оставил ради вас, наплевать на то, что стало с ним потом. И вот теперь вы снова пришли к нему за помощью и советом. Вам снова нужен проводник, и вас не волнует, что мистер Джонс наконец-то нашел у нас покой и защиту. Какое право вы имеете требовать что-то от мистера Джонса? Он вам ничего не должен. Человек, отвечающий предательством на любовь, бесчестен. Виргилий нашел наконец свой дом; оставьте же его в покое.
- Но он должен мне объяснить, - тупо повторил Взлетающий Орел. - Он должен объяснить мне, что заставило его привести меня сюда.
- Но дорогой мой, - отозвался Виргилий Джонс, - не я, а вы привели меня.
- Но зачем? - воскликнул Взлетающий Орел. - Зачем?
- Мистер Орел уходит, - сказала Гилу Приапу мадам Джокаста. - Пожалуйста, Гил, покажи ему выход.
Со скоростью, которой от него никак нельзя было ожидать, Гил Приап заломил Взлетающему Орлу руку за спину.
- Нет, этого не нужно, - раздался глухой, прежний голос совершенно трезвого Виргилия Джонса, немолодого уже человека. - Оставьте его. Я отвечу на его вопросы.
- Николас Деггл был изгнан с острова Каф мной и Гримусом, - начал свой ответ Виргилий Джонс, - потому что в намерения этого человека входило уничтожение источника власти, находящегося в распоряжении Гримуса. В то время я разделял мнение Гримуса о том, что новое знание имеет невероятную ценность и что враждебная ему сила, которую олицетворял Деггл, должна быть нейтрализована. Теперь я так не думаю. Эффект набирает силу… и я не уверен, что Гримус способен контролировать его. Я хочу уничтожить источник Эффекта.
- Значит, вы использовали меня, - проговорил Взлетающий Орел, больше в пику мадам Джокасте.
- Если угодно, на это можно смотреть и так - да, я использовал вас. Бороться с Гримусом я больше не в состоянии. Но вы можете продолжить эту борьбу, так как подтвердили свою способность противостоять силе внутренних измерений. Я уверен, что у вас есть необходимая воля, силы и напор - вы же еще хотите найти свою сестру?
- Она с ним? - спросил Взлетающий Орел.
- Конечно, а где же? - устало удивился Виргилий. - Где еще ей быть?
- Я видел ее, - сказал Взлетающий Орел. - Здесь, в К.
- Ну вот и хорошо, - отозвался Виргилий Джонс, и его глаза на мгновение блеснули, а потом потухли вновь. - Хорошо - вы знаете теперь, что имела в виду бедная Долорес, когда говорила о Духе Каменной Розы.
- Что такое эта каменная роза? - спросил Взлетающий Орел. - И где найти Гримуса? Как я понял, он скрывается где-то на вершине горы?
- Теперь это значения не имеет, - ответил Виргилий Джонс. - И вы и я уже приняли свое решение. Наша общая дорога кончается здесь. Прощайте, мистер Орел.
Ступив в эту комнату, Взлетающий Орел пережил слишком многое, и гнев его был оправдан.
- Я рад, что не кончил так, как вы, - резко объявил он, - здесь, среди шлюх и безумия.
- Вы уверены? - вопросом отозвался Виргилий Джонс.
- Да, уверен, - проорал в ответ Взлетающий Орел. - За себя я ручаюсь, черт возьми. Ручаюсь так, как ни за что другое. Я вам не чета.
- Я с подозрением отношусь к чрезмерной уверенности, - заметил Виргилий. - Повышенная уверенность сужает горизонт. Сомневающийся видит дальше и глубже.
Взлетающий Орел покинул Дом без помощи Гила Приапа, представлявшегося ему гротескным кошмарным напоминанием о собственном прошлом… выполнив это в традиционной для К. манере. Он заставил себя не думать о прошлом, забыть о всякой вине и унижениях, отринув уколы совести, которые могли в нем пробудить слова и яростный обвиняющий взгляд мадам Джокасты. Виргилий был прав: решение принято.
Виргилий Джонс ему разонравился - решил он среди прочего.
Все это помогло ему сделать выбор, окончательный и бесповоротный.
По пути к выходу из Дома он встретил двух известных в К. лиц. Первой была темноволосая нагая красавица Мидия - внутри Дома Мидия предпочитала обходиться без одежды. При виде Взлетающего Орла девушка замерла как загипнотизированная и следила за ним глазами, пока он спускался по лестнице и шел к двери. Взлетающий Орел Мидию не заметил - взгляд его блуждал, а мыслями он был очень далеко. Мидия поднялась на второй этаж Дома и вошла в комнату к серьезным и опечаленным Джокасте и Каме и изрядно веселящемуся Виргилию. Гил Приап уже удалился, торопясь уединиться и подремать.
- Мистер Джонс, - спросила Мидия, - этот человек и есть ваш друг?
- Нет, - резко отозвалась мадам Джокаста.
- Да, - ответил Джонс, - он был мне другом.
- Расскажите мне о нем все, что знаете, прошу вас, - взмолилась Мидия.
Мадам Джокаста почувствовала, что ее ярость сменяется бессилием. Похоже, Взлетающий Орел встал между ней и ее фавориткой. Жизнь иногда бывает страшно несправедливой.
Вторым человеком, которого Взлетающий Орел встретил по дороге к выходу из Дома, был Фланн О'Тулл, только что закончивший свою очередную сессию с Бум-Бум де Сад. Они столкнулись в дверях.
- Ого! - загрохотал О'Тулл. - Так вот вы где. Наслышан о вашем оглушительном успехе у Черкасовых и Гриббов. Как насчет того, чтобы отпраздновать ваше прибытие с нами, простыми людьми? Так сказать, "с приездом"?
- Ведите, - ответил Взлетающий Орел.
Они вышли из Дома вместе; только после первого стакана в "Зале Эльба" Взлетающий Орел вспомнил, что забыл передать Виргилию привет от Лив.
Глава 43
- Известен ли вам хоть один гений, который не был бы так или иначе одержим? - торжественно спросил Игнатиус Грибб. - Одержимость есть путь самопознания. Причем единственный путь, мистер Орел, заметьте, единственный.
- Виргилий Джонс считает одержимость отображением внутренних страхов, - ответил Взлетающий Орел. Он был достаточно пьян, чтобы не заботиться о том, что говорит, а Гриббы достаточно тактичны, чтобы не замечать его опьянения; тем не менее в воцарившемся ненадолго за столом молчании взгляд Эльфриды стал тревожным.
- Виргилий Джонс - отребье, - объявил наконец Игнатиус Грибб. - Живое свидетельство идиотизма, который он именует своей теорией. Я рад, что вы с ним расстались, мистер Орел, искренне рад. Вам осталось только выкинуть из головы его бредни, и все будет в порядке.
- Виргилий Джонс считает, что сомнения предпочтительней уверенности, - пробормотал в ответ Взлетающий Орел.
Игнатиус Грибб глубоко вздохнул.
- Болезнь Гамлета, - заметил он. - Я имею в виду сомнения. Всем известно, до чего они довели Гамлета, - до могилы. Другой пример - старинная история о Фоме сомневающемся. Есть вещи, сомневаться в которых просто смешно. Вы согласны?
- Ик… - икнул Взлетающий Орел, у которого от выпитого ужасно кружилась голова, но Игнатиус Грибб уже ни на что не обращал внимания. Он увлекся.