- Необходимо только одно - четко различать границу между одержимостью в хорошем смысле - целеустремленностью - и фанатизмом. Фанатик не владеет собой, это одна из форм безумия. Фанатизм ведет прямой дорогой к тирании и безудержному кровопролитию. Целеустремленность-одержимость находит выход в созидании. Одержимость создает симфонии и великие художественные полотна. Пишет романы и сдвигает горы. Это лучший дар, ниспосланный богами человеческой расе. Какой толк от нашего с вами бессмертия, если мы не захотим воспользоваться им для исследования величайшей в мире движущей силы? Зачем тогда вообще нужен остров Каф, ответьте?
- Виргилий Джонс считает, что здесь все поставлено с ног на голову. Он говорит, что остров сам порождает необходимость… что в поле Эффекта выживает только одержимый разум.
- И этот самый миф, - подвел итог Игнатиус Грибб, - вы, с вашим основным интересом, собираетесь изучать.
В первый раз за время обеда Эльфрида Грибб решилась вставить слово.
- Взлетающий Орел (вы не возражаете, если я буду называть вас так, ведь мы теперь друзья?), - начала она, - мне кажется, что вы очень легко подпадаете под чужое влияние. Этот мистер Джонс сумел оказать на вас очень сильное воздействие. Прошу вас, забудьте его и его безумства… вам он больше не нужен.
В голосе миссис Эльфриды отчетливо звенело отчаяние.
- Уже забыл, - шепотом ответил Взлетающий Орел и, отключившись, упал лицом в суп.
Глава 44
- Эльфрида, - спросил Взлетающий Орел, - вы случайно не знаете мою сестру? Ее зовут Птицепес.
Глаза Эльфриды испуганно расширились; запинаясь, она пробормотала:
- Я… я… мне известно имя. Но я не знала, что она ваша сестра.
Взлетающий Орел кивнул. Постепенно взяв себя в руки и успокоившись, Эльфрида продолжила:
- Боюсь, что у меня плохие новости для вас. Ваша сестра умерла.
- Откуда вам это известно? - тихо спросил Взлетающий Орел тихим голосом.
- От Игнатиуса, он сказал, - ответила миссис Эльфрида. - Он сказал, что Птицепес… ваша сестра исчезла… что она, скорее всего, умерла. Мне очень жаль.
Она избегала встречаться с ним взглядом, высматривая что-то в шитье, которое лежало у нее на коленях.
- Приглашаю вас сегодня после полудня к себе на крокет, - сказала ему Ирина Черкасова.
- Я не умею играть в крокет, - ответил Взлетающий Орел.
- Неважно, я научу вас, - улыбнулась графиня. - Это вам полезно - обучаясь совершенно незнакомой игре, узнаешь о себе много нового. Например, о пределах своих возможностей.
- Не сомневаюсь, что Взлетающий Орел отлично осведомлен о своих возможностях, - резко вставила Эльфрида.
Ирина выгнула бровь.
- Я пошутила, - весело ответила она.
- С удовольствием поучусь у вас, - сказал ей Взлетающий Орел.
Эльфрида промолчала.
В течение следующих дней Взлетающий Орел большую часть времени проводил с Ириной или Эльфридой, вместе и по отдельности. Научные изыскания Грибба и безразличие и вялость Черкасова заставляли женщин искать общества друг друга; новый человек, мужчина, в их компании пришелся как нельзя более кстати; и та и другая замечательно оживлялись в присутствии Взлетающего Орла. Для себя Взлетающий Орел находил в обществе прелестниц К. тихое убежище, укрытие от мыслей и страхов, такое же, каким, например, был Дом Взрастающего Сына для Виргилия Джонса. Рядом с Ириной и Эльфридой он без колебаний и угрызений совести соглашался на роль страуса.
Кроме того, непоследнюю роль играл здесь и зов плоти. Отчетливо осознавая это, Взлетающий Орел немало размышлял на эту тему. Он знал, что как мужчина довольно привлекателен. Знал он и то, что неотразимым его назвать нельзя. И причины того, что он оказался во главе треугольника, где два других угла занимали женщины, вероятно, были совершенно иными, чем просто зов плоти. Скорее всего, по его мнению, это объяснялось связанным с ним духом новизны. Для Эльфриды и Ирины он был Незнакомцем, неизвестным, новым живым существом, которое так хотелось исследовать.
Что касается Ирины, то ее не оставляющее сомнений желание заполучить его было легко понять. Она ненавидела мужа, что было видно невооруженным глазом; появление Взлетающего Орла оказалось для нее возможностью выбраться из ловушки, способом выразить графу свое презрение, рассеять скуку утомительной многовековой моногамии. Простейший, классический случай усталой, несчастной жены, открывшей возможность новых ощущений.
Как показалось Взлетающему Орлу, в своем несчастье Ирина даже находила какое-то особого рода удовольствие, а ее двойная неудача, в материнстве и замужестве, давно уже стала эмоциональной опорой, почвой, на которой возрастали чувства и суждения, ненависть или симпатии. Позволив себе затеять с Ириной интрижку, он будет вынужден разделить с ней груз ее горя и несчастий. При этом Ирина была несомненной сиреной: существом, поглощающим мужчин без остатка. Однако, несмотря на всю свою сложность, она была женщиной красивой, манящей, а кроме того, определенно доступной и, как она сама дала понять, желающей близости с ним.
Однако на пути его готовности пуститься в романтическое приключение стояло не менее романтическое препятствие. Как известно, недосягаемый плод особенно сладок, и Эльфрида с ее столь частыми признаниями в любви к гномоподобному супругу, Эльфрида в этом плане была сладостна как никто. Он не был уверен относительно нее ни в чем, не знал даже, симпатичен ей или нет. Ни слова не было произнесено; свои надежды он основывал только на нескольких взглядах, на легком касании тел, на неуловимых паузах перед очередным признанием в любви к Игнатиусу, на едва приметном раздражении, звучащем в голосе миссис Грибб в присутствии открыто флиртующей Ирины. Хотя, конечно, все это могло быть просто плодом его распаленного воображения.
Но если в его догадках все-таки содержится доля истины, тогда на его плечи ложится двойная приятная ноша. Возможно, в действительности Эльфрида любит мужа совсем не так сильно, как хочет показать ему и, главное, себе самой. Но если так, в чем причина такой глубокой супружеской преданности? Может, это прочное, непоколебимое чувство, эта спокойная устойчивая страсть - еще один способ выражения одержимой манеры существования в К., его пути? И если он прав и она тоже хочет его, то чем это можно объяснить? Восстанием против Игнатиуса (параллель Ирине и Черкасову)? Взлетающий Орел покачал головой. Может быть, он недооценивает свою мужскую привлекательность?
Конечно, истинные причины беспокойства двух граций, связанные с его появлением, Взлетающему Орлу не были и не могли быть известны. Так что все его размышления и догадки содержали только часть истины.
Таинственная природа острова Каф в эти дни заявила о себе лишь однажды, но происшествие это счастливым образом разрешило неопределенность отношения Эльфриды к Взлетающему Орлу. Сестра Птицепес больше не давала о себе знать, и тихий вой или свист в глубине сознания Взлетающего Орла как будто бы стал утихать, порой исчезая совсем. Казалось, жизнь на острове входит в нормальную колею. Шли дни, Взлетающий Орел обвыкся и погружался в рутину. Впоследствии это время будет представляться ему длинным куском веревки, которую какой-то доброхот отматывал ему из темноты, - веревки достаточно длинной, чтобы повеситься на ней самому и повесить еще кого-нибудь.
Знаменательное событие на этот раз произошло следующим образом:
Игнатиус Грибб наслаждался послеобеденным сном и опять все пропустил. Эльфрида и Взлетающий Орел качались на качелях. Точнее говоря, они уже накачались вволю и сидели на траве под известным дубом, на котором были устроены качели. Еда и вино в желудках навевали дрему; но второй временной провал заставил их быстренько очнуться.
Мгновение провала было похоже на удар электрическим током. Ни одно живое существо не может быть изъято из действительности и затем возвращено в нее так, чтобы оно этого не заметило.
Время исчезло, а потом появилось вновь; Эльфрида глядела на Взлетающего Орла глазами испуганного ребенка. Ни слова не говоря, он обнял ее за плечи и держал так, пока она не перестала дрожать, пока вновь не поверила в то, что мир вокруг прочен и устойчив, что они живы и существуют.
Последовавший затем поцелуй был вполне естественным.
Внутри дома Гриббов Игнатиус продолжал спокойно храпеть на своем диванчике.
Глава 45
Позже, в Доме Взрастающего Сына.
- Мадам Джокаста, возможно, вам не следовало быть такой суровой с Взлетающим Орлом, - говорит хозяйке Дома Мидия. - Людям свойственно ошибаться. В критических ситуациях нередко бывает трудно выбрать правильное решение.
- Что ты о нем знаешь? - вопросом отвечает Мидии мадам Джокаста.
Мидия качает головой.
- Почти ничего, но я стараюсь видеть в людях лучшее, - говорит Мидия. - Сомнения лучше полной уверенности - ведь так говорит Виргилий.
- Взлетающий Орел больше не перетупит порог этого Дома, - отрезает Джокаста. - А тебе, Мидия, следует помнить о своей специализации - дорога в твою постель ему заказана.
- Да, мадам, - покорно отвечает Мидия и, помолчав немного, добавляет: - Ведь я люблю женщин.
- Вы чем-то опечалены? - спрашивает Виргилия Мидия. - Не стоит печалиться.
- Нет, моя дорогая, я весел, - задумчиво и грустно отвечает Виргилий Джонс.
- Простите, мне не нужно было спрашивать вас о нем, - виновато говорит Мидия.
- Не в том дело, - отвечает он.
Горф предупреждал его: он лишний здесь, его присутствие неуместно, даже вредно; история острова Каф должна идти дальше без его участия. Горф предупреждал; Взлетающий Орел выбрал для себя Путь К., стало быть, горф был прав.
- Нелегко бывает уходить на покой, - сказал он Мидии.
Глава 46
Он остался один, без проводников, без сестер, добывающих для него пищу, без ливий, отдающих приказы, без дегглов, направляющих и подсказывающих ему путь, без виргилиев, советчиков и добрых спутников. Ему предстояло выбрать - кто из двух? Или никто? Его выбор и их выбор был ставкой в игре. Теперь он должен сказать точно, чего хочет, а чего нет.
Белые ведьмы продолжали ткать свои чары, оплетая его шелковыми путами.
Возможно, лучше броситься наобум, чем без конца изводить себя этим выбором, вечно мучиться, снова и снова копаться в себе и спорить, спорить.
Вопреки своей воле Взлетающий Орел все больше привыкал вести себя в духе предложившего ему свое гостеприимство города.
Белые колдуньи трудятся неустанно …
- Я знаю, я гость в его доме, - говорит он. - Это и ваш дом. Я знаю, что он был добр ко мне, и я многим ему обязан. Но именно вы привели меня сюда. Я не надеюсь на то, что вы полюбите меня; я сам не знаю, люблю ли вас. Но я знаю одно - я хочу вас. Я понимаю, что всем было бы легче, если бы я смог заставить себя забыть вас. Но я не могу.
Итак, дело сделано.
- Я люблю своего мужа, - отвечает Эльфрида голосом, дрожащим от волнения.
Ночь. Ирина Черкасова лежит в постели без сна и думает о провале времени. Над ее головой через паутину, протянутую между грубыми самодельными кистями балдахина на четырех кроватных шестах, ползет паук. На ветвях вязов за окнами висят невидимые летучие мыши.
Первый провал она проспала, но второй почувствовала отчетливо. Первое впечатление всегда самое сильное. Ирина закусила губу и ощутила соленый привкус крови во рту. Сегодня она не может спать одна, ей нужен кто-нибудь рядом, пусть даже Александр. Но как она пойдет к нему, она, гордая Ирина, как прокрадется в его комнату после стольких бесконечных ночей, проведенных отдельно, как попросит у него чуточку тепла и защиты, она, закрепившая за собой славу холодной равнодушной красавицы? Нет, это невозможно. Нет. Да. Нет. Да. Она может это сделать. Ирина выбирается из постели и набрасывает на плечи пеньюар.
Из комнаты мужа, в дверь которой она тихо и осторожно стучит, не доносится в ответ ни звука. Конечно, Александр крепко спит; он, наверно, уже забыл, как это делается, ничтожный дурак. Ирина открывает дверь.
В этот самый миг в Доме Взрастающего Сына Ли Кук Фук целует Александру Черкасову мочку уха.
Она могла догадаться и раньше, да что там, она отлично это знала; ее муж проводит ночи в публичном доме. После того как она изгнала его из своей постели, было бы наивно думать иначе. Ей было это удобно - лучше жить с согласным со всем недоумком, чем с отчаявшимся мужем, требующим положенного исполнения супружеского долга. Только вот эта ночь… как тяжело будет дожидаться утра в одиночестве. И надо же ему было отправиться к девкам именно сегодня, когда он так нужен ей, когда она наконец решилась унизиться перед ним, попроситься к нему в объятия. Обида особенно остра, если ее наносит, сам того не понимая, глупец. Ирина Черкасова возвращается в свою постель, уже остывшую, и, улегшись там, принимается поглаживать едва оформившееся существо внутри своего лона, раздумывая о мастурбации. Но потом перед ее внутренним взором возникает лицо Взлетающего Орла, и она категорически отвергает игру с собой. Она не станет помогать себе сама, гораздо приятней получить помощь от другого, нужно только подождать, совсем немного. Она принимает окончательное решение и спокойно засыпает.
После случайного первого поцелуя Эльфрида стала отвергать ухаживания Взлетающего Орла с такой страстной непреклонностью, что он потерял всякую надежду. Очень много времени и слов она потратила на то, чтобы объяснить ему, почему случившееся не должно повториться, почему они конечно же не должны заходить дальше, но ни разу ни словом, ни жестом даже не намекнула на то, что их поцелуй был ей неприятен.
- Все дело в Игнатиусе, - не уставала повторять она, что уже стало определенным знаком напоминания о великой любви к супругу, делающей любые предложения любых вздыхателей неприемлемыми.
Взлетающий Орел решил прибегнуть к последнему средству - увести миссис Эльфриду из супружеского гнезда, где ее, вероятно, сдерживало возможное появление мужа в любой момент.
Он начал сопровождать Эльфриду во время длительных прогулок по полям близ К.; после каждой прогулки миссис Грибб клялась ему, что это их совместное времяпрепровождение будет последним, но ни разу не сдержала обещания.
Во время первой прогулки они остановились возле колодца. У колодца ходил по кругу бык, приводя в действие с помощью зубчатой передачи насаженное на толстую ось колесо с ведрами, черпающими воду и выливающими ее в желоб, откуда влага текла орошать поля. Глядя на быка, Эльфрида заметила:
- Животные счастливей нас.
Взлетающий Орел подождал, что будет сказано дальше. Когда бык в очередной раз прошел мимо, Эльфрида погладила труженика по боку и продолжила:
- Они смертны.
- Вы несчастливы здесь, - сказал тогда ей Взлетающий Орел, уже понимая, что это правда.
- Нет, что вы, совсем нет, - торопливо отозвалась Эльфрида. - Я совершенно счастлива.
Она замолчала, впервые отчетливо ощутив пустоту и обман, заключенные в этих словах. Резко повернувшись, Эльфрида быстро пошла прочь от колодца.
- Я иду домой, - бросила она ему, пытаясь уверить себя, что возвращение к привычному быту вернет и привычное настроение.
Белые ведьмы продолжают ткать свои чары, оплетая его шелковыми путами. Белые колдуньи трудятся неустанно, кружа около него, как мотыльки возле свечи.
Площадку для крокета никак нельзя было принято назвать ровной, а шары за бесчисленные годы упражнений покрылись вмятинами, но это не мешало Ирине играть с сосредоточенностью истинного профессионала. Что касается Взлетающего Орла, то, не желая, несмотря ни на что, ударить лицом в грязь, он мог заставить себя сосредоточиться лишь с огромным трудом.
- А вы быстро все схватываете, - похвалила его Ирина. - Наверно, вы опытный игрок и просто надо мной смеетесь.
- С вами мне не сравниться никогда, - ответил он.
- Все дело в практике, и только.
Графиня подняла молоток на уровень глаз, рассчитывая дальний удар.
- И не думайте, - предостерег Взлетающий Орел. - Площадка слишком неровная.
Ирина молча ударила по шару.
- Я отлично знаю эту площадку - вот в чем дело, - говорит она. - Извините, я веду нечестную игру, не сказала вам об одном своем преимуществе - на этой площадке мне знаком каждый бугорок.
Своим ударом Ирина загнала шар Взлетающего Орла в кусты.
- Боже мой, - восклицает она, даже не пытаясь скрыть насмешку. - Похоже, вы проиграли, дорогой мой Орел. Шар вам оттуда не выгнать и за сто лет.
Взлетающий Орел покорно отправляется на поиски шара и забирается в дебри густого кустарника, окаймляющего дальний рубеж сада Черкасовых. Через минуту он слышит позади себя шорох и треск. Повернувшись, обнаруживает высвобождающуюся из платья Ирину.
- Платье может зацепиться за ветку и порваться, - объясняет графиня. - Лучше уж я сразу сниму его.
- Вы точно знаете, что делаете, Ирина? - спрашивает Взлетающий Орел.
- Помогаю вам отыскать ваши шары, - отвечает она. - Похоже, что без меня вы не управитесь.
Несмотря на недавние сомнения Взлетающего Орла, любовный акт с Ириной доставляет обоим несказанное удовольствие.
Норберту Пэйджу, как обычно играющему с Алексеем в шашки в сарае, на другом краю сада, почудился короткий крик. Но, выглянув за дверь, он не заметил ничего необычного.
Во время их второй совместной прогулки Эльфрида позволила Взлетающему Орлу взять себя за руку. В следующий раз она, страдалица, вытерпела его поцелуй. На другой день - под одурманивающий аккомпанемент пчелиного жужжания, - она позволила ему - и себе - еще один поцелуй. На этом их прогресс на несколько дней остановился, но Взлетающий Орел был настойчив, и вскоре Эльфрида уже разрешала ему ласкать себя, сначала сквозь одежду, а потом и под ней, трепеща от пробегающих по телу сладостных судорог желания.
Но когда и после этого она остановила его, Взлетающий Орел вспылил:
- Какой смысл останавливаться теперь? - воскликнул он. - Ты и так была ко мне очень несправедлива… так почему не получить от всего этого удовольствие, ответь?
- Ты верно сказал, - печально ответила она, - я очень несправедлива.
У Эльфриды и в мыслях не было мучить его - она была точно в таком же отчаянии, как и он. Но позволить себе последний шаг, совершить окончательное предательство она не могла. Что-то останавливало ее, что-то гораздо сильнее ее самой. Взлетающий Орел отказывался верить в то, что это могли быть моральные устои.
- Я люблю его, я люблю его, я люблю его, - твердила она сквозь стиснутые зубы.
- Нет, не любишь, - отвечал Взлетающий Орел. - Ты привыкла к нему. Тебе спокойно с ним. Но он никогда не нравился тебе. Ты не любишь его.
- Люблю, - рыдала она. - Я знаю, что люблю.
На его глазах к ней с поразительной скоростью возвращалось самообладание, и слезы на ее ресницах высыхали.
Качели, Эльфрида на качелях, Ирина следит за ней. Бывают мгновения, думает Взлетающий Орел, когда они становятся похожими на сестер-близнецов. Такие одинаковые, и такие разные.
Ирина Черкасова, презирающая большинство людей, презирает сейчас Эльфриду. Глупая, вечно хихикающая женщина. Тем временем Эльфрида Грибб обнаруживает себя в сетях гораздо более сильного чувства: ревности.
Они продолжают улыбаться друг другу сквозь свои вуали.