Обаяние произведений Кристофера Ишервуда кроется в неповторимом сплаве прихотливой художественной фантазии, изысканного литературного стиля, причудливо сложившихся, зачастую болезненных обстоятельств личной судьбы и активного неприятия фашизма.
Кристофер Ишервуд
Фиалка Пратера
Посвящается Рене Блан-Роос
- Господин Ишервуд?
- Слушаю вас.
- Это господин Кристофер Ишервуд?
- Да, слушаю вас.
- Мы со вчерашнего дня пытаемся связаться с вами, - в голосе говорившего прозвучала нотка упрека.
- Меня не было дома.
- В самом деле? - (Похоже, мне не поверили.)
- В самом деле.
- Хм-м-м… - (Мой собеседник, видимо, переваривал услышанное. Вдруг он насторожился.) - Однако это странно… Ваш номер был занят. Постоянно.
- А с кем я, собственно, говорю? - я слегка повысил голос.
- "Империал Балдог".
- Простите, не понял…
- Киностудия "Империал Балдог". Я звоню по поручению господина Чатсворта… Кстати, вы не были в Блэкпуле в 1930 году?
- Тут какая-то ошибка… - Я уже собрался повесить трубку. - Я в жизни не был ни в каком Блэкпуле.
- Вот это номер! - Незнакомец издал короткий озадаченный смешок. - Может, вы и "Фиалку Пратера" никогда не видели?
- Не видел. А при чем тут, собственно?..
- Ее сняли после третьего представления. Но господину Чатсворту понравилась музыка, и он хочет взять оттуда как можно больше куплетов… Ваш агент сказал, что вы знаете Вену как свои пять пальцев.
- Вена? Я был там один раз в жизни. Всего неделю.
- Неделю? - вопрос прозвучал раздраженно. - Этого не может быть! Нам сказали, что вы жили там.
- Может, речь шла о Берлине?
- Что? О Берлине? В конце концов, это почти одно и то же, не правда ли? Мистеру Чатсворту нужен человек, хорошо знающий Европу. Надеюсь, вы говорите по-немецки? Это было бы очень кстати. Нам удалось договориться с самим Фридрихом Бергманном из Вены.
- Рад за вас.
- Вы, конечно, слышали, кто такой Бергманн?
- Первый раз слышу.
- Вот это да! Он много работал в Берлине. Вам доводилось работать в кино?
- Никогда.
- Нет?! - Мой ответ явно обескуражил собеседника. Но в следующую секунду его голос потеплел. - Хотя… думаю, господину Чатсворту все равно. Он часто приглашает молодых авторов. На вашем месте я бы не волновался…
- Послушайте, - перебил я его, - а с чего вы вообще взяли, что меня заинтересует ваше предложение?
- Э-э… Видите ли, мистер Ишервуд, боюсь, это вопрос не ко мне, - затихающей скороговоркой выпалил голос. - Разумеется, господин Катц все обсудит с вашим агентом. Уверен, что мы придем к соглашению. Я еще свяжусь с вами. Всего доброго…
- Позвольте, одну минуточку…
В трубке раздались короткие гудки. Совершенно сбитый с толку, я возмущенно потряс ее, потом взял справочник, нашел номер "Империал Балдог", начал было набирать, но передумал. Пошел в гостиную, где завтракали мать и Ричард, мой младший брат. Я прислонился к дверному косяку и небрежно закурил сигарету, стараясь не встречаться с ними глазами…
- Кто звонил? Стивен? - у моей матушки были свои ненавязчивые методы меня разговорить.
- Нет. - Я выдохнул струю дыма, насупленно глядя на каминные часы. - Какие-то киношники.
- Киношники? - Ричард чуть не опрокинул свою чашку. - Кристофер! Вот здорово!
Я насупился еще сильнее.
Выждав паузу, матушка вкрадчиво поинтересовалась:
- Они хотели, чтобы ты что-то написал для них?
- Наверно, - промямлил я. Разговор начал меня утомлять.
- Кристофер, как интересно! А о чем фильм? Или это секрет?
- Я не спросил.
- Да-да, конечно… Когда думаешь начать?
- Я не думаю. Я отказался.
- То есть как - отказался? Надо же, как жалко!
- Видишь ли, дело в том…
- В чем? Они мало платят?
- Мы не обсуждали денежный вопрос. - Я укоризненно посмотрел на брата.
- Конечно, прости, я понимаю… Пусть этим занимается твой агент, правильно? Уж он-то сумеет выжать из них побольше. А сколько ты собираешься запросить?
- Я же сказал, что отказался.
Повисла очередная пауза. Тщательно подбирая слова, матушка осторожно произнесла:
- Может быть, ты и прав. Нынешние фильмы один глупее другого. Неудивительно, что приличные люди ни за какие деньги не соглашаются с ними работать.
Я промолчал. Но хмуриться перестал.
- Они наверняка перезвонят, - с надеждой произнес Ричард.
- С какой стати?
- Видать, их сильно припекло тебя заполучить, коль они позвонили в такую рань. И вообще, киношники - они такие, так просто не отстанут.
- Брось, я почти уверен, что они уже звонят кому-нибудь еще, по списку. - Я деланно зевнул. - Ладно, пойду-ка я добивать свою одиннадцатую главу.
- Меня потрясает твоя непрошибаемость, - заметил Ричард. Отсутствие даже намека на сарказм порой придавало его словам сходство со строками Софокла. - У меня бы уже все слова из головы вылетели, так бы я извелся, а ты…
- Пока-пока. - Я опять зевнул, потянулся и честно направился к двери, но явное нежелание работать привело меня к серванту. Я стал вертеть ключом в замочной скважине ящика, где лежали столовые приборы. Туда-сюда, туда-сюда. Зачем-то шмыгнул носом.
- Еще чайку выпьешь? - Матушка наблюдала за этим представлением с едва заметной улыбкой.
- Правда, Кристофер, садись. Он даже остыть не успел.
Я молча уселся за стол. Утренняя газета валялась там, где я ее бросил полчаса назад, мятый комок, из которого выжали все жизненно важные новости. Темой дня по-прежнему оставался выход Германии из Лиги Наций. Знатоки уверяли, что в будущем году, как только укрепят линию Мажино, начнется превентивная война против Гитлера. Геббельс твердил, что 12 ноября немцы могут отдать свои голоса "за" и только "за". Губернатор Кентукки Руби Лаффун присвоил Мэй Уэст звание полковника.
- Дантист кузины Эдит, - начала матушка, подавая мне чашку, - считает, что Гитлер вот-вот оккупирует Австрию.
- В самом деле? - Я отпил чаю, откинулся на спинку стула и вдруг понял, что ко мне вернулось хорошее настроение. - Как же, как же, специфика профессии открывает доступ к информации, недоступной простым смертным. Хотя, к своему стыду, должен сказать, я совершенно не понимаю, как…
И тут меня понесло. Матушка налила чаю себе и Ричарду. Устроившись поудобней и обменявшись выразительными взглядами, они передавали друг другу молоко и сахар, напоминая посетителей ресторана, услышавших, что оркестр заиграл знакомую мелодию.
Минут десять я приводил - и тут же разбивал в пух и прах - все доводы, которые мог бы привести этот дантист, в том числе и те, которые ему бы и в голову никогда не пришли… Я сыпал своими излюбленными словечками: гауляйтер, солидарность, демарш, диалектика, гляйхшалтунг, инфильтрация, аншлюс, реализм, транш, кадровый состав. Закурив очередную сигарету и переведя дух, я стал пространно излагать историю национал-социализма со времен мюнхенского путча.
И тут зазвонил телефон.
- Вот всегда так, - вздохнул Ричард. - Эта дурацкая штуковина вечно трезвонит на самом интересном месте. Не подходи. Надоест звонить, сами отвяжутся.
Я вскочил, едва не опрокинув стул, и помчался в коридор, хватая на ходу трубку.
- Алло, - выдохнул я.
Молчание. Но я отчетливо слышал чье-то присутствие на том конце провода - отдаленные голоса, судя по всему, яростно о чем-то спорящие, звуки музыки, доносившейся из радиоприемника.
- Алло?
Голоса стали чуть тише.
- Алло? - нетерпеливо завопил я.
Похоже, меня услышали. Разговоры прекратились, музыка смолкла, будто кто-то прикрыл трубку ладонью.
- Черт бы вас побрал!
Неожиданно невидимый некто убрал руку с трубки, и я услышал недовольный мужской голос с сильным акцентом:
- Слов нет, какой бред! Полный бред!
- Алло, - безнадежно взывал я в пустоту. - Алло! Слушаю вас! Говорите же! Алло!
- Подождите, - отрывисто ответил голос с акцентом, словно увещевал капризного ребенка.
- Я не собираюсь ничего ждать! - я заорал и сам расхохотался от того, насколько по-детски это прозвучало.
Рука снова отодвинулась от микрофона, и мне в ухо ворвались уже знакомые голоса и музыка. Казалось, кто-то невидимый прибавил звук.
- Алло! Алло! Алло! - нетерпеливой скороговоркой произнес таинственный иностранец.
- Слушаю вас.
- Алло? Говорит доктор Бергманн.
- Доброе утро, господин Бергманн.
- Что? Доброе утро. Алло? Алло! Я бы хотел переговорить с господином Ишервудом, прямо сейчас, если можно.
- Я слушаю вас.
- Мистер Кристофер Ишервуд… - Бергманн старательно, по слогам выговорил мое имя - судя по всему, прочитав его по бумажке.
- Да, это я.
- Ja, ja… - Бергманн явно терял терпение. - Я хочу говорить с господином Ишервудом лично. Будьте любезны, пригласите его к аппарату.
- Кристофер Ишервуд - это я, - сообщил я по-немецки. - И именно со мной вы говорите все это время.
- Так это вы Ишервуд! Прекрасно! Что же вы сразу не сказали? И вы говорите по-немецки? Великолепно! Endlich ein vernünftiger Mensch! Вы не представляете, как я рад вас слышать! Скажите, друг мой, вы можете сейчас ко мне приехать?
Я насторожился.
- Вы имеете в виду сегодня?
- Я имею в виду прямо сейчас, не откладывая, как можно более немедленно.
- У меня все утро расписано буквально по минутам, - неуверенно начал я. Но Бергманн прервал меня вздохом, больше напоминающим долгий, протяжный стон:
- Бред! Кошмар! Я так не могу.
- Может быть, мне удастся выкроить время днем…
Мои слова не возымели никакого действия.
- Все пропало, - забормотал Бергманн. - Один, совершенно один в этом чертовом городе. Никто не понимает ни слова. Кошмар! Все пропало!
- Может быть, вы приедете ко мне?
- Нет, нет. Все пропало. Не берите в голову. Это слишком сложно. Scheußlich!
Повисла напряженная пауза. Прикусив губу, я с тоской подумал про одиннадцатую главу. Понял, что еще секунда - и я сдамся. Черт бы побрал этого господина!
Кончилось тем, что я недовольно буркнул:
- Где вы сейчас находитесь?
Он к кому-то обратился, потом яростно прорычал:
- Где я нахожусь? - Ответа я не расслышал. Бергманн бушевал. - Ни слова не понимаю. Скажите ему сами.
В трубке зазвучал новый голос на милом уху кокни:
- Здравствуйте. Мы в отеле "Коуэн", на Бишопгейт. Прямо напротив вокзала. Вы нас сразу увидите.
- Спасибо, я сейчас выхожу. До сви… - но тут поспешно прозвучало:
- Минутку, минутку… - Послышалась непродолжительная, но яростная возня, наконец Бергманну удалось завладеть трубкой, в которую он тут же тяжело задышал:
- Скажите, друг мой, когда вас ждать?
- Где-то через час.
- Час? Это слишком долго. Как вы поедете?
- На метро.
- А не лучше ли взять такси?
- Не лучше, - сурово отрезал я, мысленно прикинув, во сколько может обойтись поездка от Кенсингтона до Ливерпуль-стрит. - Совсем не лучше.
- Почему же?
- Это займет столько же времени, сколько и на метро. Ужасные пробки, знаете ли.
- Ах, пробки… Какой ужас! - Горестное пыхтение было похоже на стон умирающего кита.
- Да не переживайте вы так, - чувствуя себя гораздо увереннее после того, как настоял на поездке на метро, попытался я подбодрить его. - Я мигом.
Бергманн еле слышно что-то пробурчал. Он мне явно не верил.
- До скорого свидания, друг мой.
- Auf Wiedersehen… Нет, так не говорят. Или говорят? Мы же с вами незнакомы.
Но он уже отключился.
- Опять киношники? - выпалил Ричард, стоило мне появиться на пороге гостиной.
- Нет. То есть, в некотором смысле… да. Потом расскажу. Мне надо бежать. Да, мамочка, может быть, я чуть-чуть опоздаю к обеду.
Отель "Коуэн" располагался вовсе не напротив вокзала. Возле вокзала вообще не было ничего похожего на отель.
Добрался я в отвратительном настроении, пару раз меня посылали в противоположную сторону, потом я чуть не попал под автобус. Под конец я совершенно сбился с ног. Забыв о решимости вести себя степенно, весь путь от метро я проделал бегом.
Отель располагался в крохотном здании. Тяжело дыша, я приближался к входу. В дверях стоял портье, явно по мою душу.
- Господин Ишервуд? Профессор будет просто счастлив. У нас тут такая неразбериха! Мало того что он приехал на день раньше, чем мы ожидали. Кто-то что-то перепутал… В результате его никто не встретил. Потом недоразумения с паспортом. С таможней. Они потеряли его багаж. Сплошная путаница. Так бывает.
- Где он сейчас? Наверху?
- Нет, сэр. Он пошел за сигаретами. Наши ему не понравились. Европейцы курят более легкие - если к ним привыкнуть, то они очень даже ничего. Гораздо мягче.
- Ладно, я здесь подожду.
- Боюсь показаться назойливым, но вам лучше пойти за ним. Эти иностранцы такие чудные становятся, когда попадают в незнакомый город. Могут заблудиться даже на Трафальгарской площади. Хотя, окажись мы на их месте, может, и сами были бы не лучше. Но сказать, куда он направился, я не берусь. Он ушел минут двадцать назад.
- В какую сторону?
- Направо за углом, третий дом вниз по улице. Наверняка вы его догоните.
- Как он выглядит?
Мой вопрос развеселил портье.
- Ха, да вы его сразу узнаете. Такого ни с кем не спутаешь.
Молоденькая продавщица в табачной лавке оказалась весьма словоохотливой. Мне даже не пришлось ничего говорить о Бергманне. Его визит весьма впечатлил девушку.
- Тот еще деятель, - хихикнула она. - Выспрашивал, о чем я думаю целый день, пока сижу здесь. Я сказала, что мне некогда забивать себе голову всякими глупостями… Потом мы говорили о снах.
Бергманн рассказал ей о каком-то заморском лекаре, утверждающем, что наши сны означают совсем не то, что мы предполагаем. Говорил о перевороте в науке. Явно не вполне понимая, о чем идет речь, девушка почувствовала свое превосходство над странным посетителем: уж кому, как не ей, знать, что означают сны. У ее тетушки была книжка под названием "Сонник царицы Савской", написанная задолго до того, как этот чужеземный мудрец появился на свет.
- Там все так интересно. Предположим, вам приснилась колбаса, - это к ссоре. Ну а если вы едите ее, тогда сон означает любовь или крепкое здоровье, то же самое с чиханием и грибами. Однажды мне приснилось, что я снимаю чулки, а наутро получаю от брата почтовый перевод на пять фунтов и шесть шиллингов. Конечно, сбывается не все. Или не сразу…
Когда мне удалось вставить слово, я спросил, не заметила ли она, в какую сторону пошел Бергманн.
Выяснилось, что ему захотелось прошвырнуться по магазинчикам. Девушка посоветовала заглянуть к Митчеллу. Это через дорогу и до конца квартала. Пропустить невозможно.
- Да, возьмите его сигареты, - ойкнула она. - Он забыл их на прилавке.
У Митчелла тоже запомнили заезжего иностранца, но в отличие от болтушки табачницы здесь он не вызвал такого воодушевления. Здесь вышло небольшое недоразумение. Бергманн попросил журнал "The New World-Stage" и пришел в ярость, когда ему, по ошибке решив, что речь идет о театральных событиях, принесли то ли "The Stage", то ли "The Era". Я тут же представил его восклицающим свое "Безнадежно! Все пропало! Бред!". Кончилось тем, что он снизошел до объяснения, что "The New World-Stage" - это политический журнал, издающийся в Германии. Мальчишка-продавец предложил несговорчивому клиенту заглянуть в книжную лавку в здании вокзала.
У меня голова пошла кругом. Деловая встреча превращалась в охоту, в которой мне была отведена роль гончей, с высунутым языком мечущейся за то и дело ускользающей приманкой. Задыхаясь, я подлетел к вокзальному киоску и только тут понял, какой я болван. Местные продавцы слишком заняты, чтобы обращать внимание на каждого встречного, говорящего с акцентом: тут таких полно, а уж за полчаса сколько их может пройти! Я затравленно озирался по сторонам, заглядывая в лица прохожих, которые подозрительно шарахались от меня. Поневоле пришлось вернуться в гостиницу.
Портье меня уже караулил.
- Плохой день, сэр. - Всем своим видом он выражал сочувствие, словно я незадачливый бегун, опоздавший к финишу в гонке с препятствиями.
- То есть? Он так и не вернулся?