- Будут! Это должен знать каждый. Короче говоря - оказывается, Фаина, ты взяла на операцию обожравшуюся шоколада тетку, чтобы испортить впечатление от работы золотых рук нашего роддома - господина Гавреченкова! Так сказал Емельяныч. И сразу же добавил, что не исключает и моего участия в этой попытке его дискредитировать. Хорошо, что хозяйка сразу же поставила его на место. Представляете, что будет с нашим роддомом, если этого дятла назначат главным врачом?
- У него есть к тому все задатки, - сказал Данилов. - Но это просто страшно представить. Лучше думать о чем-нибудь приятном.
- Родственники нашей сладкоежки так и не звонили? - поинтересовался Вознесенский.
- Нет, - ответил Данилов.
- Странно, - удивилась Ахметгалиева.
- Фаина, ты как вчера родилась, - развел руками Вознесенский. - Элементарных вещей не сечешь. Они звонят Гавреченкову и от него получают информацию. Можете представить, насколько она искажена. Ладно, пойдемте на обход и разбежимся по делам.
Перед тем как отойти от кровати Светланы, заведующий отделением попросил:
- Вы уж, Светлана Александровна, расскажите родственникам все, как было на самом деле. Что Фаина Равильевна предупреждала вас насчет приема пищи перед операцией, что желудок вам промыли, чтобы там совсем ничего не осталось, а вы потом взяли и тайно нарушили. А то ведь к нам вопросы будут, а мы же не виноваты.
- Скажу, скажу… - часто закивала Светлана. - Скажу, что я, дура, во всем виновата. Вы уж простите меня пожалуйста, - столько хлопот вам доставила. Думала - шоколадка маленькая, не повредит. - Виноватая улыбка, печаль во взоре. - А вопрос можно?
- Давайте, - разрешил Вознесенский.
- Скажите, а почему вы вчера после осмотра Мендельсона вспоминали?
- Синдромом Мендельсона называют ваше осложнение - аспирационную пневмонию. А что это вас так заинтересовало?
- Я думала, это вы намекаете… - после недолгого колебания призналась пациентка. - Ну, в отношении похоронного марша Мендельсона…
- Во-первых, марш Мендельсона - это свадебный, похоронный написал Шопен, - вздохнул заведующий. - А вам сильно повезло: в легкие попали буквально считанные капли рвотных масс. Если бы больше, то еще неизвестно, какой бы был исход.
Глава девятая
КИТАЙСКИЙ ЭФФЕКТ
- Эта история, описанная в международном журнале акушерства и гинекологии, произошла в двухтысячном году в Мексике. Некая дама, находящаяся на последнем месяце беременности и проживающая в глухом захолустье, где не было ни врачей, ни акушерок, в одиночестве промучившись от схваток более двенадцати часов, решила сделать самой себе кесарево сечение. Это были далеко не первые роды, но предыдущие закончились смертью ребенка, и ей очень хотелось родить здоровое дитя, пусть и ценой собственной жизни. Дама выпила спиртовой настойки, взяла кухонный нож и справа от пупка с трех попыток сделала разрез от нижнего края грудной клетки до лобковой кости…
Данилов замолчал, подцепил палочками кусок свинины, макнул его в соус и отправил в рот. Доктора за едой часто говорили об операциях, об осложнениях и прочих неаппетитных вещах - ничто не отвращало их от пищи. Особенно когда вокруг было так красиво - резные перегородки между столами, китайские пейзажи и циновки с драконами на стенах, красные бумажные фонари, - а еда выглядела очень, очень вкусно.
- Ловко ты управляешься палочками! - позавидовал Полянский, пятью минутами раньше попросивший у официанта вилку.
Ножи в китайском ресторане были не в чести - все блюда подавались уже нарезанными на кусочки. К китайцам Данилова затащил Полянский, уже полгода пылавший страстью к азиатской кухне.
- Я практик, - ответил Данилов. - Привык работать руками. А ты теоретик. Потом - так гармоничнее. Кстати, давно хотел спросить: а почему ты, сотрудник Института питания, предпочитаешь вредную китайскую кухню, где до почти все жарится в растительном масле, полезной японской?
- Да потому, что китайская вкуснее, - не раздумывая, ответил Полянский. - А что вредно и что полезно, это еще бабушка надвое сказала. Ты давай досказывай спою байку, описанную в иностранном журнале. Разрезала она себе живот, и что дальше?
- Затем она, не торопясь, вскрыла матку, случайно перфорировав при этом кишечник, - Данилов понизил голос, чтобы специфическая врачебная застольная беседа не портила аппетит другим посетителям, - извлекла живого мальчика, перерезала ножницами пуповину и… ненадолго потеряла сознание. Когда пришла в себя, то крепко перевязала живот какими-то тряпками и стала звать на помощь. Кто-то наконец ее услышал, что ли, - в общем, через несколько часов приехал то ли врач, то ли местный коновал, то ли парамедик, который на дому зашил рану поверху и госпитализировал эту партизанку. В стационаре ее зашили уже не сикось-накось, а нормально, полечили от перитонита и… выписали домой в удовлетворительном состоянии. Вот как бывает! Это единственный подобный случай, аналогов нет.
- Да уж! - восхитился Полянский. - Гвозди бы делать из этих людей…
- Стало бы в мире нехило гвоздей! - докончил Данилов, заедая свинину маринованным имбирем.
Некоторое время ели молча, потом Полянский спросил:
- Ты в курсе последнего приказа?
- Какого? - Данилов поднял руку, привлекая внимание официанта, и, когда тот подошел к их столику, указал глазами на опустевший графинчик.
Официант взял графинчик, поставил его на поднос, ушел, немедленно вернулся с полным таким же, разлил в стопки, стоявшие перед врачами, душистое вино нежно-желтого цвета и поинтересовался:
- Что-то еще?
- Пока нет, - ответил Данилов, окидывая взглядом стол, уставленный плошками разных размеров.
- Потом закажем фондю по-китайски, - объявил Полянский.
- Это как? - Данилов считал фондю не то швейцарским, не то французским, но в любом случае исконно европейским блюдом.
- Увидишь, если съешь все, что уже принесли, - обнадежил Полянский. - Я говорю про приказ об утверждении квалификационных требований.
- Так он еще летом вышел, разве нет?
- Да, но его мало кто читал… Вот ты читал?
- Нет, - мотнул головой Данилов. - Но в целом представление имею. Если раньше из одной специальности в другую можно было переквалифицироваться за три с половиной месяца, то сейчас придется проходить ординатуру. Не знаю, насколько это обоснованно…
- Но абсурдно - наверняка! Я был в Питере на конференции, так там главному онкологу и главному ревматологу для получения сертификата пришлось срочно идти на переквалификацию. Люди, которые, собственно, и организовывали эти службы, сами были без корочек. Прикинь, получается, что на курсах они читали лекции сами и себе, потому что далеко не первый год уже занимались переподготовкой по своим специальностям! Абсурд?
- Абсурд, - подтвердил Данилов.
- Теперь быстро переквалифицироваться на диетолога могут лишь врачи общей практики, педиатры, терапевты и гастроэнтерологи. Всем остальным - хрен! Извольте в ординатуру! Нет, я не говорю о рентгенологах и акушерах. Но почему нельзя из гериартрии или восстановительной медицины? Вот скажи - ты как врач "скорой помощи" с анестезиологическим уклоном в кардиологии разбираешься?
- Что за вопрос? - Данилов даже немного оскорбился. - Конечно, разбираюсь. И неплохо.
- Так вот - тебе в кардиологи можно попасть только через ординатуру. А врачам общей практики и терапевтам - можно через курсы. Где логика?
- Давай выпьем за то, чтобы нам никогда больше не пришлось переквалифицироваться, - предложил Данилов, поднимая стопку. - Жить надо основательно, без суеты.
- Давай, - согласился Полянский.
Они медленно опустошили стопки.
- Хорошо! - констатировал Полянский.
- Великолепно, - поправил его Данилов.
- Вовка, а когда ты меня на свадьбу позовешь? - хитро прищурился Полянский. - Хочется, знаешь ли, большого, шумного праздника.
- Белое платье невесты, малиновый пиджак жениха, каравай, швыряние букета, оглашение списка подарков… - задумчиво протянул Данилов. - Боюсь, что не смогу предложить тебе такого удовольствия. Максимум - торжественный ужин в узком кругу.
- А чем торжественный отличается от неторжественного? - полюбопытствовал Полянский.
- Игорь, я тебя не узнаю! - Данилов, словно заправский китаец, пощелкал палочками. - На торжественном ужине я буду в костюме и при галстуке.
- Я думал увидеть тебя в этом прикиде только в гробу!
- Ты ошибался. Это случится раньше.
- Так когда же? Я насчет торжественного ужина.
- Наверное, уже в будущем году. Вот подкоплю деньжат, справлю костюм и женюсь.
- Вова! Откуда в тебе это посконно-сермяжное "справлю"? Ты прямо как дореволюционный мастеровой!
- Ну не всем же князьями быть, - усмехнулся Данилов. - Это ты у нас Игорь, князь Полянский, - поддел он лысого круглолицего невысокого Полянского.
- А тебя в институте, если кто забыл, звали Крокодилом Геной… - напомнил Полянский.
- Никогда меня не звали крокодилом, не ври. - Данилов расправился со свининой и перешел к курице, приготовленной так, что она больше походила на телятину. - Но насчет свадьбы не сомневайся - без тебя не обойдется. Надеюсь на ответную любезность.
- Ну уж нет. - Полянский потешно затряс головой. - Я уже переступил ту грань, за которой не хочется ломать налаженный быт. В холостяцкой жизни есть много преимуществ, друг Горацио, которые и не снились женатым мудрецам. Хотя тебе я искренне завидую. Белой завистью. И очень рад, что у вас с Еленой все хорошо.
- У нас все естественно, - поправил Данилов, суеверно постучав по деревянной столешнице. - Не надо притворяться, не надо врать, не надо строить предположений и увязать в подозрениях. Обычная скучная обывательская жизнь, которая мне неожиданно стала нравиться.
Анекдот хочешь?
- Хочу.
- Патологоанатом и реаниматолог захотели отпраздновать День медика. Взяли водку и закуску и стали думать, где устроить застолье. Реаниматолог предложил: "Пошли ко мне?" Патологоанатом ответил: "Давай лучше ко мне. Боюсь я твоих, ведь они иногда шевелятся", - заржал на весь зал Полянский.
Впрочем, на него никто не обратил внимания.
- Этот анекдот мне рассказал Сережка Беляев на втором курсе, - сообщил Данилов. - Есть ли что посвежее в твоих запасниках?
- Найдем! - пообещал Полянский и взмахом руки подозвал официанта: - Принесите нам, пожалуйста… - и закончил заказ длинным китайским словом.
- Ты обещал фондю, - напомнил Данилов.
- Оно и есть.
Неведомое блюдо оказалось тончайшими ломтиками свинины, почти прозрачными на свет, которые полагалось на пару секунд опускать в котел с кипящим бульоном, затем обмакивать в несколько соусов и тут же съедать. Переносная жаровня с котлом, стоящая посередине стола, делала застолье уютным, почти домашним, а ритуал приготовления еды был интересным сам по себе.
- Классная штука! - похвалил Данилов. - И процесс, и само блюдо выше всяких похвал!
- Рад, что понравилось, - не переставая жевать, ответил Полянский.
Некоторое время они ели молча.
- Освоился уже на новом месте? - спросил Полянский. - Или нет? Я смотрю - про "скорую" ты рассказывал много, про роддом молчишь. Или с вас там подписку о неразглашении берут?
- Да нет, просто нечего рассказывать.
- Так уж и нечего? - не поверил Полянский.
- Ну да. Обычная врачебная работа. Хотя… - Данилов помолчал с минуту и продолжил: - Ты прав. На "скорой" была моя жизнь, а в роддоме - только работа.
- Это закономерно, тогда ты был холост, а теперь у тебя есть семья…
- Нет, дело совсем не в этом. Дело в отношении, в чувстве, с которым я шел на работу. На "скорую" я шел как домой, а сюда - чисто на работу… Как бы это объяснить…
- Да я понимаю, - погрустнел Полянский. - С подобным чувством - на работу - я хожу в свой институт. А пару-тройку раз в год езжу в шестьдесят пятую больницу, где когда-то совмещал лаборантом. Езжу как к себе домой, несмотря на то, что прошло столько лет… Хотя люди везде одинаковые.
- Да не в людях дело, а в том, как они относятся друг к другу! - Внезапный приступ головной боли сделал Данилова раздражительным. - На "скорой" вокруг меня были товарищи по работе, а здесь - сослуживцы.
- Помню твоих товарищей, - сыронизировал Полянский. - Одного ты кипятком ошпарил, другому чуть челюсть не своротил… Как же.
- Дурак ты, Гоша, и лечиться тебе уже поздно, - ответил Данилов.
Он вытащил из кармана блистер пенталгина, выдавил на ладонь две таблетки, закинул их в рот и запил водкой.
- Силен мужик! - покачал головой Полянский. - И не развезет?
- Нет. Только голова перестанет болеть. Можешь не волноваться - тебе не придется доставлять меня домой. К тому же ты не знаешь, где я теперь живу.
- Это не мое упущение, а твоя недоработка.
Согласен. На Новый год приглашаю тебя в гости. Можешь взять с собой подружку, только выбирай поумнее…
- Я лучше один приду. Так надежнее.
- Договорились. Познакомлю тебя с Никитой…
- Слушай, можно нескромный вопрос?
- Подожди, пока официант уберет жаровню, - и задавай, - серьезно сказал Данилов.
По знаку Полянского жаровня была убрана и ее место занял медный чайничек, стилизованный под старину и оттого выглядевший малость обшарпанным. Полянский опасливо покосился на чайничек и продолжил:
- Скажи-ка, каково это вдруг взять и оказаться папашей великовозрастного мальчика? Любопытно мне.
- Игорь! - Данилов погрозил другу пальцем. - Признайся - ты собираешься жениться и у нее есть ребенок! Я угадал?
- Нет, - твердо ответил Полянский. - Спрашиваю из чистого любопытства.
- Тогда из чистой откровенности отвечаю - а хрен его знает. Я пока так и не понял.
- Ну а какие отношения сложились?
- Мирные. Я его не учу жизни, а он не вспоминает о том, как хорошо было без меня. Так и живем. По выходным иногда ходим в кино или в боулинг. Задушевных тайн друг другу пока не поверяем, да и вряд ли соберемся это делать.
- А он не является для тебя… Ну, глядя на него, ты не ревнуешь Елену к ее бывшему мужу?
- Ты явно пересмотрел отечественных сериалов, - поставил диагноз Данилов. - И явно подумываешь о женитьбе, что бы ты об этом ни говорил. Каким образом я должен ревновать Елену к ее бывшему мужу, если сейчас она живет со мной, а с ним не видится и не слышится?
- Ладно, замнем. Голова прошла? - Полянский разлил остаток водки по стопкам.
- Почти.
- Тогда давай выпьем за то, чтобы все наши желания исполнялись…
- …правильным образом! - закончил за него Данилов, поднимая свою стопку.
- Совсем забыл! Угадай, кого я позавчера видел по телевизору?
- Президента, - не думая ответил Данилов.
- Мишку Замятина! И знаешь кто он теперь? Угадай!
- Хватит загадок! Хочешь рассказать - говори так.
- Заместитель начальника окружного управления здравоохранения!
- Замятин?! - изумился Данилов.
Мишка, с которым они вместе учились и вместе же начинали работать на "скорой", был человеком в своем роде уникальным - невероятно охочим до побочных заработков и столь же невероятно ленивым. Учился он на тройки, утверждая, что лучше закончить институт с красным лицом и синим дипломом, чем наоборот.
На "скорой" доктор Замятин проработал всего полгода.
Обычно для того чтобы получить от пациента "личную денежную субсидию", врачу или фельдшеру, а то и обоим вместе, надо постараться. Укол сделать, капельницу поставить, кардиограмму снять, в "хорошую" больницу отвезти. Короче говоря - каким-то образом угодить.
Доктор Замятин не любил себя утруждать. И фельдшеров, с которыми вместе работал, тоже ничем не утруждал, за что те его очень любили. Они даже писали за него карты вызова, потому что Замятин и это ленился делить.
Деньги с больных он вымогал своим, особым образом. Выбирал жертву подоверчивее и помнительнее (интуиция у него была потрясающая), разумеется - с повышенной температурой, бегло ее осматривал и заявлял:
- Похоже, что у вас лихорадка Папатачи! Крайне заразная болезнь!
Или - цуцугамуши. А то и вообще - пятнистая лихорадка Скалистых гор. Главное, чтобы название было неведомым, потому что неизвестное пугает сильнее.
"Заразные больные" и их родственники цепенели от ужаса.
- Я должен вас немедленно госпитализировать в инфекционный стационар! - продолжал Замятин. - Собирайтесь, да поскорее, а я пока запишу всех контактных…
- А в больницу надолго? - этот вопрос обычно задается сразу.
- Карантин - сорок дней! - привычно хмурился Замятин.
Сорок дней - цифра пугающая, вызывающая в памяти всякие мрачные ассоциации.
- А может, не надо? - робко интересовались жертвы. - Может, я дома полечусь? А то ведь…
Их можно было понять - кому охота на сорок дней в инфекционную больницу!
Далее следовала короткая, но энергичная речь доктора Замятина, посвященная врачебному долгу, который надлежит исполнять, несмотря ни на что. Даже - несмотря на мизерную зарплату. Догадливые пациенты или их не менее догадливые родственники лезли в кошельки и откупались от сорокадневного карантина посильной суммой. Меньше суммы, эквивалентной сотне долларов, обычно не давали. Нередко давали и больше, причем никогда не жаловались. Когда выздоравливали, должно быть, радовались втихую, про себя, что строгий доктор ошибся и не пришлось им зря отбывать сорокадневный карантин.
Фельдшерам, разумеется, тоже перепадало от Замятина - за создание нужного фона на вызове и молчание. Фельдшеры радовались, но язык за зубами не держали, позволяя себе в курилке восхищаться необычайными замятинскими талантами. А все, о чем треплются в курилке, быстро доходит до начальственных ушей. Поначалу заведующий подстанцией отнесся к информации с недоверием, приняв ее за байку, но звонок на один из вызовов расставил все по своим местам. Заведующий вызвал доктора Замятина к себе. Мишка вел себя нагло, вину отрицал полностью и даже нахамил начальству. На следующее дежурство он уже не вышел.
- Представь себе - Замятин! Собственной персоной вещал по кабельному о борьбе с очередями в поликлиниках, выписке льготных рецептов и всяком таком. А потом еще показали, как он вместе с Метлицкой, начальником управления, инспектировал только что открывшуюся поликлинику.
- Талантливый проходимец, - покачал головой Данилов. - Расскажу ребятам при встрече - обхохочутся.
- Он еще директором департамента станет, помяни мое слово, - предсказал Полянский.
В его голосе сквозила горечь. Данилов знал причину: Игорю второй год не утверждали тему докторской диссертации. Заведующий кафедрой, академик Федосеев, недавно отметивший семидесятипятилетний юбилей, опасался конкуренции со стороны молодых и прытких.
- Интересное дело, - сказал Данилов, когда официант принес счет, - никогда бы не подумал, что мы с тобой способны съесть такую прорву еды.
- Китайский эффект. Всего понемножку, и без картошки, - улыбнулся Полянский, мягко, но решительно отводя в сторону руку Данилова с зажатыми в ней деньгами. - Сегодня моя очередь.
Улица встретила их неприветливо: холодный и противный дождик пытался превратиться в снег.