Хлопнула дверь, и в квартире воцарилась тишина. Озерков понял, что жена действительно ушла на всю ночь. Но ему нужен был слушатель. Иначе он мог уснуть. А во сне он уже не ощущал бы того кайфа. В случае отрубона получалась бы пустая работа и хлопоты. Зря он, что ли, сутками загружался, как под коммерческий рейс, под завязку, разнокалиберным алкоголем? Жена сошла с дистанции, что ж, ей виднее. У каждого свой расклад по кругам. Озерков понимал, что при темпе, который он задал, угнаться за ним хрупкой женщине невозможно. И сам он на финише этого крутого, далеко уже ему не по возрасту и не по силам, запоя рухнет, как некая биомасса, как дышащая на ладан биоконструкция, подлежащая долгому и мучительному капремонту.
Но все это не означало, что он должен был добираться до этого финиша в одиночку.
Он развернул перед собой рекламную страницу какого-то залитого темным пивом издания и изумился обилию телефонов с краткой пометкой "знакомства". Если бы Озерков был бы заурядный удила-мученик, то, разумеется, он по пьяни стал бы трезвонить куда попало. Но то был джентльмен. ("Это-то и ужасно", – не преминула бы вставить при этом его жена, но… кто отсутствует, тому слово не дано.)
Поэтому, то есть по свойственной ему утонченности натуры, Озерков взял в рассуждение, что время теперь позднее, как бы не располагающее к доверительной беседе с незнакомым человеком. Хотя, с другой стороны, сами же приглашают. Вот же, так и написано: "Звоните – не пожалеете". Или вот еще: "Звоните прямо сейчас". И наконец то, что сняло все сомнения: "Очаровательная Виолетта. Незабываемое знакомство. На своей площади и с выездом. Круглосуточно".
Озеркова, считающего себя знатоком русского литературного языка, несколько покоробила "очаровательная" формулировка о "незабываемом" знакомстве "с выездом". Как бы здесь что-то отдавало очаровательной скорой помощью. А то и незабываемой реанимацией. И все-таки главное – это то, что звонить предлагали именно круглосуточно. То есть по крайней мере не обругают за позднее время звонка.
"Вот ведь что такое демократия, – не без умиления подумал Озерков. – Разве раньше такое было возможно? Сидит такая Виолетта одна и, натурально, скучает. И дает свой телефон в свободную от предрассудков газету, чтобы другая одинокая душа даже ночью могла приблизиться к ней по проводам в поисках тепла и сочувствия. А если с выездом? Возможно ли это? "А впрочем, чего только не бывает в эпоху развитого катапультизма?" – как выразился недавно литератор Герб. Не забыть бы ему, кстати, после конца приключения позвонить и рассказать все в подробностях. Или, как он сам всегда требует от рассказчика, постараться дать это "в цвете и запахе".
Разумеется, вариант "с выездом" потребует от Озеркова некоторых разумных расходов. Придется, конечно, оплатить такси для дамы. Туда и обратно. Это уж непременно. Ну, придется принять, как положено. Но и это не проблема. Насчет выпить-закусить, неслаб Озерков в эту ночь, нет, неслаб. И особенно его грела мысль – собственно говоря, не сама мысль, а ее формулировка – относительно "разумных расходов". В этот момент он и сам казался себе исключительно разумным. И даже – чего не мелькнет в пьяном мозгу! – эксклюзивно расчетливым, предусмотрительным и неотразимым плейбоем.
Озерков набрал роковой номер и спросил Виолетту. Ему ответил женский голос. Ответил с будничной готовностью, как отзывается на тупую иглу заезженная пластинка:
– Виолетты нет. Она дежурит с девяти утра.
– Так может быть вы… Я, собственно, звоню насчет знакомства, – заблеял Озерков, чувствуя почему-то, что отсутствие Виолетты наносит непоправимый удар по его вере в газетные чудеса, в частности, и принципы свободы печати вообще.
– Это не знакомства, – ответили ему опять с готовностью и терпением, – это только так пишется. Мы предоставляем платные услуги, с выездом на вашу площадь. Два часа – сто долларов. Вас устраивает?
– А, услуги? Понятно, – до предела растягивая слова, мямлил Озерков, так как ему действительно все становилось понятно, но это происходило слишком быстро, и нужно было выиграть какое-то время для перенастройки организма. – Это-то как раз мне понятно, насчет услуг. Но давайте тогда как-то поконкретнее, что ли.
– А поконкретнее, это уж от вас зависит, молодой человек.
– Не такой уж я и молодой…
– А вот это неважно. Кстати, сколько вам лет?
– Да уже под пятьдесят, – мучительно, как бы признаваясь в чем-то постыдном, выговорил Озерков, Но в ответ услышал ободряющее:
– Прекрасный возраст. Мы, знаете ли, предпочитаем иметь дело с мужчинами в зрелом возрасте. С ними не возникает проблем, не то, что с этой дикой молодежью. Итак, как вас зовут?
– Арчибальд, – почему-то соврал Озерков, который, разумеется, звался Платоном Николаевичем. Так назвали его когда-то родители и так подсказывала его внешность: широкие развернутые плечи и грудь и вместительный, и впрямь, как у настоящего Платона, лоб.
– Прекрасно, Арчи, а меня можете звать Брониславой! – воскликнула, явно воодушевленная возможным заказом диспетчер любви. – Итак, у нас большой выбор прекрасно сложенных, образованных и очень красивых девушек. Знакомство с ними совершенно безопасно для обеих сторон. Вы понимаете, о чем я говорю? Вам ни о чем не надо беспокоиться, у девушек все для этого есть с собой.
– Разумеется, – буркнул Платон, – безопасность прежде всего, не так ли?
Сто долларов у него как раз-таки было, намозолившая уже карман более года назад случайно образовавшаяся заначка. А щедрость, овладевающая человеком после первого застолья, на третий день праздника души превращается в жгучее желание избавиться от денег совсем. Не иметь их как таковых. Сжечь их дотла, засеять ими все поля и огороды страны, а потом вывернуть пустые карманы и закричать дурным голосом: "Граждане, на метро не хватает!" Эка красотища-то! Ибо знает перетрудившийся на алкогольной ниве, что с деньгами хорошо, а без них – слаще.
– Ваш телефон, адрес?
Платон безропотно назвал, поскорее переходя Рубикон. Теперь он, наконец, узнает, что же это такое – ночная жизнь столицы, о которой до сих пор читал только в газетах.
– Теперь ждите, вам позвонят. Ах да, я должна тут отметить: ваше предпочтение – блондинки, брюнетки, шатенки?
Платон был совершенно потрясен и очарован. Он чувствовал себя Гарун-аль-Рашидом Бейбутовым или, по крайней мере, директором кордебалета. Он хотел было прояснить, что для него хороши и те, и другие, и третьи, и что вообще, был бы человек хороший, но не тут-то было.
Бронислава, как бы и не ожидая от него разумного ответа, продолжала, что называется, дуплить:
– Высокие или средние? Так. Обязательно с высшим образованием? Так. Необязательно. Только до двадцати или можно до двадцати пяти, двадцати семи? Понятно. Теперь так. Я передаю ваши данные передвижным группам. Мы находимся очень далеко от вас, и, если ехать отсюда, вы будете очень долго ждать. Ведь вы не хотите долго ждать?
– Нет, конечно. Еще усну, – вдруг слегка зевнул Озерков. Теперь, когда в принципе дело было сделано и оставалось только ждать, на него действительно накатилась неодолимая усталость и безразличие ко всему на свете, даже к ночной жизни большого города и к тайнам большого порока. И если бы не необходимость сохранить лицо – а именно лицо эксклюзивного плейбоя, – он был готов снять свой "заказ" и тут же отрубиться от любых неожиданностей быстротекущей жизни.
Но Бронислава была, разумеется, профессионалом. Она тонко чувствовала момент. Она подсекла добычу и теперь, не мешкая, выводила ее на поверхность.
– Ничего, не заснете. А когда увидите нашу красавицу, с вас не только сон, но и все остальное слетит. Значит, Арчи, сделаем так. У нас в вашем районе как раз две машины с очень хорошими девушками. Одни из лучших, это я вам говорю. Одна из них с вами свяжется и приедет.
– Они еще будут звонить? Когда?
– Очень скоро. Ждите минут через десять.
– Файн, – блеснул своим запьянцовско-английским Озерков и хотел уже повесить трубку, но Бронислава, видно, еще не дочитала инструкцию и успела добавить:
– Я надеюсь, что вы, как интеллигентный человек, не причините ущерба сотруднице нашей фирмы. Имейте в виду, что это обычно влечет за собой или очень крупный штраф, или другие неприятности. К тому же я не знаю, как там другие, но у нас на фирме два ограничения. Вы меня понимаете?
– Честно говоря, нет.
– Ну как же, это стандарт. Разумеется, от вас я ничего подобного не ожидаю, но на всякий случай имейте в виду: минус два. Минус оральный секс и минус групповой. Вы ведь сейчас один?
– Все понятно. Нет проблем, – заверил ее джентльмен, и странный ночной разговор закончился. Состоялся.
Действительно, ему позвонили – водитель автомобиля, как он понял, – и он сказал свой адрес и уточнил, как удобнее к нему добираться, если они едут по Тверской, от Центрального телеграфа. Уже ни о чем не думалось. Арчибальд, ждущий обманувшую его Виолетту, сидел, как заяц, внутри широкоплечего Платона и изумлялся природной глупости джентльмена Озеркова.
Раздался звонок, и он открыл дверь. В прихожую стремительно, слегка оттесняя хозяина в сторону, вошли два молодых амбальчика. Они быстро продвинулись в глубь квартиры, бросая цепкие взгляды на жилые комнаты, ванную и кухню.
Словом, повели себя как охрана президента или ВИПа – очень важной персоны – непосредственно перед ее появлением.
И персона появилась. Она была действительно очень хороша собой, прекрасно сложена и на диво выхолена. И очень молода. И сверкание крупных волнующих глаз дополнялось посверкиванием дорогих серег. Да, это был класс! И пусть ее зовут не Виолетта, она была неожиданнее и лучше, чем все, о чем только можно было мечтать или подумать.
А неповторимый аромат парижских духов? А грива свободно льющихся коричневых волос? Вот про таких породистых кобылиц и восклицают с телеэкрана: "Вэлла, вы великолепны!"
Еще за какую-то секунду до ее появления с лестничной площадки Озерков воспринимал ситуацию так, как будто в любой миг могла раздаться до боли знакомая из гангстерских фильмов команда: "Всем стоять. Идет ограбление".
Когда его оттеснили к вешалке в прихожей и, не обращая на него внимания, буквально ринулись в глубь квартиры, он вспомнил, как Бронислава спрашивала его, один ли он у себя дома. А вот теперь и эти двое шарят вокруг взглядами, как волки несытые. Формально они, конечно, правы. И их действия необходимы, как обеспокоенность за здоровье и безопасность "сотрудника фирмы", которой предстоит остаться здесь наедине с клиентом.
Итак, эти двое, как и Бронислава до них, были чрезвычайно озабочены установлением того факта, что они имеют дело только с одним человеком. Хорошо, если это все та же озабоченность недопущением группового секса. То есть ничего здесь хорошего, конечно, тоже не было. А была какая-то сплошная паранойя. Можно подумать, что население Москвы всё состоит из любителей групповухи, с мелкими вкраплениями садистов и серийных убийц. Впрочем, охранное отделение этой специфической фирмы имело, наверное, в этой области свой, специфический, опыт. И не ему им указывать.
Но дело могло заключаться вовсе и не в охране каких-то там сотрудниц, мифических, прячущихся за подставными телефонными номерами, недосягаемых красавиц. Дело было в этих двух амбальчиках, которым даже не надо было взламывать его двери. Он сам впустил их сюда! И теперь он полностью в их власти. Они в любой момент могут ограбить его и убить. А что такого? В криминальной хронике самых кровожадных московских листков сколько угодно таких случаев. Да, прямо сейчас на него могут напасть и избить. Изувечить. А что он может сделать? Конечно, он назвался Арчибальдом, и вообще, он плейбой. Но не до такой же степени?
Но как только в квартиру вошла она, страхи тут же покинули его. Возить такое диво на грабежи и убийства было бы явно нерентабельно. Неоправданно и даже бессмысленно. Ибо ей и без грабежа везде все бы дали. И неужели ему достанется такая игрушка на целых два часа? О, теперь Озерков понимал молчаливую озабоченность, с которой охранники провели рекогносцировку на местности. Будь он на их месте, он бы вообще привязал клиента к стулу напротив "сотрудницы" и напутствовал бы его такими словами: "Смотреть, парень, смотри, а руками не трогай".
– Катрин, – представилась она первая и, не дожидаясь ответа, прошла мимо мужчин в гостиную. Что-то всю эту, прибывшую к нему, троицу беспокоило. Что-то не устраивало или как будто смущало.
– Ладно. Значит так, – сказал один из амбальчиков, который выглядел постарше и пограмотнее другого. – С правилами вы знакомы. Через два часа мы позвоним в дверь. Деньги давайте мне.
Платон вынул заранее приготовленную сотню из нагрудного кармана рубашки и протянул ее хорошему человеку, который, кажется, не собирался грабить его и убивать. Но для хорошего человека дело, как известно, прежде всего.
– Нужно двести, – сказал он, не глядя Озеркову в глаза.
– Как же так? Мне же по телефону ясно было сказано, что сто.
– Правильно. Так всегда у нас и было. А только что мне позвонили в машину.
– Бронислава?
– Да какая там!.. Разве такие дела она определяет? Нет, это от центрального диспетчера. Теперь, прямо с этой ночи, двести.
– Может, это ночной тариф? – слегка обозначился джентльмен. – Днем – сто, а ночью – двести. Вдвойне, так сказать.
Двухсот у Платона не было. И он вообще не понимал, как за десять минут цены на что бы то ни было могут вырасти на сто процентов.
– Нет, вы не понимаете, что я вам говорю, – охранник казался более раздосадованным, чем клиент. – Завтра днем будет столько же, сколько и в эту ночь. То есть двести. И послезавтра. А через два дня на третий будет триста.
– Руслан, это правда насчет трехсот? – раздался из гостиной голос Катрин.
– Насколько мне известно, новые ставки уже утверждены и вступают в силу одновременно во всех регионах.
– Что же они творят? Это же блеф, а не цены. Они рубят нас под корень.
– Согласен, детка, – ответил Руслан, – но это уже не нашего ума дело. На что-то, значит, они там рассчитывают. А вам, – он обратился наконец к Платону, – можно сказать, не повезло. Минут на двадцать пораньше, и вы пошли бы у нас по прежнему тарифу. Вы, может быть, мне не верите? Вот номер, позвоните в центральную диспетчерскую, там вам подтвердят.
– Нет, дело не в том, что я не верю. Лично вам я верю. Но как это все вообще может быть? Разве так бывает? Такие скачки. Да и у меня… как бы вам сказать? Вот, специально сто и отложено. А откуда ж еще?
– Руслан, а насчет кредитных карточек ты помнишь? – Катрин, почувствовав, что квартиру придется, скорее всего, покидать, вышла из гостиной в прихожую, к мужчинам.
Будучи абсолютно уверен, что дело его проиграно и сказочная птица Катрин никогда не дастся ему в руки, Озерков был тронут до глубины души ее вмешательством в разговор. Никаких кредитных карточек у него, разумеется, как у любого уважающего себя русского человека, никогда не было и быть не могло. Но ведь она явно затягивает дело. А это значит, что она не хочет покидать его дом. Место, где обитает плейбой. Уж это любой женщине должно быть понятно с полувзгляда.
– Да, я забыл вам сказать, – начал охранник, как бы извиняясь, – о новой форме оплаты. Опять-таки, только с этой ночи введена. Поэтому и голова дырявая. Еще не привыкли мы к этому. Вы можете заплатить по-прежнему всего одну сотню, но только в том случае, если вы являетесь обладателем кредитной карточки "Глобал Экспресс", – Руслан с трудом вывернул к концу длинную фразу, явно выученную им наизусть из инструкции. – Как я понимаю, этой карточки у вас нет. И двух сотен тоже нет. В таком случае мы должны ехать дальше. Расценки были изменены в последний момент, поэтому к вам претензий нет. Это я к тому, что штраф за ложный вызов в данном случае не выписывается.
Катрин, уже ни на что не надеясь, вознамерилась проскользнуть по коридорчику между охранником и хозяином квартиры. Когда она поравнялась с Платоном, он, неожиданно для самого себя, положил ей руку на талию. Или на бедро? Скорее, куда-то посередине. Так или иначе, но девушка вынуждена была остановиться и не без интереса взглянула прямо Озеркову в глаза. Он задохнулся запахами ее духов, волос и всей ее дико молодой, нерастраченной плоти.
Она все это поняла, все это буквально увидела у него на лице и не спешила пройти мимо. Она и впрямь не хотела покидать эту квартиру, но, разумеется, вовсе не по причине внезапной страсти к явно престарелому ковбою Садового кольца. Престарелый ковбой сразу был зачислен ею в разряд лохов. Но, с другой стороны, это был вполне симпатичный дядечка. Катрин точно знала этот тип клиента, и, надо сказать, он ее еще как устраивал.
Из отведенных им двух часов такие мужчины не меньше полутора часов затрачивали на тосты, посвященные различным мировым проблемам, продолжали накачиваться спиртным и попеременно то заливались слезами, то пускались в пляс.
Оставшихся тридцати минут хватало – или не хватало – на то, что уточнять не будем. Интеллигентный лох – не последнее дело на последнем твоем ночном выезде, когда и глаза бы уже ни на что не смотрели.
– Что? У нас есть варианты? – она мягко, хотя и не без легкой насмешки, подчеркнула свое "у нас", откидывая гриву своих ухоженных волос назад, а бедро под рукой Платона как раз наоборот, подавая вперед.
– Есть. У меня рядом один американец живет. Вообще-то это квартира литератора Герба. Мы с ним керосиним мал-мала, он керосинщик лютый, можно сказать.
– Кто, американец? – при упоминании дружественного нам народа Америки Катрин несколько оживилась.
– Нет, Харт – это американец. А Герб – литератор, он сосед мой, на одной лестничной площадке живем. Но сейчас он сдал квартиру в аренду Харту, американцу. Этот крутой. Но у меня к таким подход.
– Ладно, кончай ля-ля, – вмешался охранник. – Я бы в такие дела посторонних не вмешивал. Но если у тебя так уж заиграло, звони. Мы ровно одну минуту подождем. Так, что ли, Катерина?
– Алло, это мистер Харт?
– Кто вы?
– Ваш сосед по лестничной площадке, Арчибальд. Он же Платон. Мы иногда с вами раскланиваемся у лифта. Я друг вашего друга, литератора Герба. Замечательный человек, не правда ли?
– Совершенно с вами согласен. Немного поздновато, а, мистер Озерков? Впрочем, чем могу быть полезен?
"Ого! Он и фамилию мою знает. Герб, что ли, ему сказал?" – пронеслось слабое дуновение здравого смысла в тревожной атмосфере Платоновых алкоидей.
– Видите ли, мистер Харт, я трижды извиняюсь за столь позднее вторжение, точнее говоря, появление на вашем горизонте. Что только я могу, я все для вас сделаю. Я никогда вас не подводил, мистер Харт, не так ли?
– Как я понимаю, у вас еще не было для этого повода. Итак, что у вас там стряслось?
– Да в общем-то ничего, мистер Харт. Я заказал платные услуги, есть такая форма обслуживания, называется "с выездом на дом".
– А какие услуги? В чем они заключаются?
– Это трудно определить одним словом, здесь нужно перо нашего общего друга литератора Герба. В общем, это, как у нас в России говорят, все для человека. Все на благо человека. Представляете, мистер Харт, как это здорово все придумано? И я должен вам сказать, что я просто глазам своим не поверил… Это не пустые слова, мистер Харт, можете мне поверить. Я вас никогда не подводил и не подведу, но я вам гарантирую, что и вы не поверили бы своим глазам. Это вам не штат Кентукки, – вдруг почему-то сорвалось у Озеркова под конец.