- Кстати, насчет кощунства. Что там за бред несут по телевизору? Иконы, дескать, в храмах плачут. Признавайся - твоих рук дело?
- Что вы, владыко, - встрепенулся Григорий.
- Знаю, знаю. Выслужиться решил. Сейчас опять запоешь мне свою вечную песню: это рекламная кампания для привлечения средств.
- И укрепления веры, - добавил Григорий.
- Во, во - укрепления веры. Ты хоть узнал, прежде чем мироточение устраивать, от чего иконы плачут? Хоть бы почитал историю-то. Плачут иконы от богопротивных дел, да еще во времена Апокалипсиса. Думать надо. Хоть бы у меня спросил.
- Но владыко…
- Часом, не попортил иконы, надеюсь? - продолжал допрос архиепископ, не обращая внимания на реплику Григория.
- Но владыко, это не я! Сами они плачут.
- Ты за кого меня держишь? Так я и поверю, что какая-то доска вдруг начнет мироточить ни с того ни с сего.
- Но ведь плачут, - только и мог ответить Григорий.
- Ладно, разберемся. А народу надо объяснить, что, мол, плачут от радости, оттого, что храмы восстанавливаются и по всей земле вера утверждается. Понял? Чтобы сегодня же я это по телевизору услышал.
- Будет сделано, - уверил Григорий.
- Ух, холопья! Что бы вы без меня делали? Ладно. Что там у нас еще на сегодня?
Еще много вопросов обсуждал архиепископ. О том, как идет торговля церковной литературой, атрибутикой, аудио- и видеокассетами, свечами, таинствами - венчанием, крещением, отпеванием, освящением квартир, офисов, машин; не забыл он и молитвы во здравие и за упокой, фото- и видеосъемку в храмах.
Тем временем Деснин ждал. От нечего делать он трепал заявление на имя архиепископа в руках, поворачивал его так и сяк, снова перечитывал.
"Маловато, - в конце концов, решил Деснин, - надо бы порассказать архиепископу, что там этот Пафнутий вытворяет".
А порассказать было чего. Так, томясь в ожидании, Деснин припомнил почти весь разговор с Скипидарычем.
- Еще когда он меня не разжаловал, ходил я с этим Пафнутием на отпевание. Смотрю: а он деньги берет у покойника с гроба, а там много понакидали. Пробубнил: "Богу - Богово" - и раз себе под рясу. Я вот ему и высказал потом все что думаю. А он мне: покайся, богохульник, а то в рай не попадешь. Ха! А я ему: а чего мне твой рай? Не надо мне рая! Я уже настолько привык к этому аду, что мне в раю неуютно будет. Да и потом, перед кем каяться-то? Перед ним, что ли? Тьфу! Уголовная харя, едрень фень. Рясу напялил и думает - святой теперь. Ручки ему все целуйте.
- Постой, Скипидарыч, - недоумевал Деснин, - Какой уголовник, ты чего?
- Известно какой. Я тут про него разузнал, да он и сам не особо скрывает. Он бывший зэк - восемь лет из своих тридцати за решеткой. Сидел не знаю за что, может и не за что, да покаялся к тому же. Но неправильно, видать, как-то покаялся. И вот этому урлу доверили пасти души прихожан, едрень фень! Люди идут крестить детей, венчаться, отпевать, в грехах каяться. Неплохое начало, да?
- Нет, Скипидарыч, базаришь. Не может быть такого.
- Может, Коля, может. Теперь еще не такое на свете творится. Ты просто от жизни отстал. Хотя я и сам понять не могу, как такого могли поставить священником. Должно быть, действовал наш архиепископ по принципу: "На тебе, Боже, что негоже". В армию когда берут, и то вон как проверяют, а тут, видать, всех без разбора гребут.
- Так вы бы пожаловались, что ли. Может архиепископ и не знает.
- Как же, пожалуешься тут. Нам здесь жить, а у него - "крыша".
- Чего-чего? У попа - "крыша"?
- Представь себе. Они, урки эти, и церкви к рукам прибрать решили. Говорят, многие были поначалу ошеломлены божественной карьерой "братана". А после рассудили: если уж в наше время уголовники берут власть во всех структурах, то почему церковь исключение? Видать и Бог без "крыши" никуда, едрень фень. Вот так местные "братки" стали прикрывать святого отца, обламывая тех, кто шел против него.
- Не пойму я - какой смысл? Зачем он им?
- Ну во-первых - свой. Во-вторых, доход имеется - церковь древняя, да и от Москвы не так далеко. Здесь и паломники, и туристы - все деньги оставляют. Потом обряды всякие - все хотят, чтоб не в новострое каком, а в настоящей церкви. Вот и едут специально. Потом, народ нынче шибко грешен, а молебны всякие денег стоят. У нас вон в церкви прейскурант даже висит. Помимо крещения, венчания и прочего, есть там такой пунктик: "Молебен за удачную сделку" и цена рядом, приличная причем. Да, а освящение знаешь сколько стоит? Вроде как нельзя освящать кабаки, винные лавки, казино да бордели всякие, но за дополнительную плату - пожалуйста. И, знаешь, прейскурант этот все расширяется и расширяется. Фантазия у Пафнутия большая - вот он и выдумывает все новые "услуги", едрень фень. Жаден он до денег, ой как. Да и братва свое требует. Я тут, шутки ради, подписал в прейскуранте этом "Вход в рай………….1000$". Думал, зачеркнет - оставил. Видать надеется, что кто-то заплатит. Да, еще - иконы в церкви, вот те крест - не те. Подменил их Пафнутий под видом реставрации. А настоящие иконы - ушли. Сам знаешь почем они теперь. В общем, стригут бабки как могут. Раньше только свечки да просфоры продавали, а теперь и вином торгуют, скоро до наркотиков дойдут. Да много чего еще - вот и посчитай, какой навар с церкви. Приличный получается. Но это все еще цветочки. Слухи ходят, что в церкви у них, ну у братвы, нонче цельный склад всяких запрещенных вещей. А что, я верю - очень удобно. Как говорится - Бог не выдаст, свинья не съест. Недаром Пафнутий у меня ключ отобрал. Так что иметь "свою" церковь для братвы очень даже выгодно.
- А вы что терпите?
- Да вот не утерпел один - написал куда следует. Ответа и по сей день нет. Ну а Федьку-то Фролова, кто заявление писал, так измордовали - родная мать не узнала. Это уже братва подсуетилась.
- А что же сам архиепископ?
- Вот на него вся надежда, да только боятся все после того случая. А куда податься? Других церквей рядом нет. И так вон некоторых баптисты заманили. Да ладно баптисты - есть еще и похуже. Фимка, вон, Дворкин, говорят, в сатанистах ходит. У нас сейчас свобода вероисповедания - в кого хочешь, в того и верь. Хочешь в Бога, а хочешь - и в дьявола, едрень фень. А я всегда говорил, что свобода совести ведет к свободе от совести; свобода слова - к свободе от слова; свобода выбора - к свободе от выбора, ну и так далее. Так вот, знаешь, странные вещи творятся. То могилу надрытую найдут, то в церкви посреди ночи огонь вспыхнет. Эх, при Никодиме-то весь приход был путным, а сейчас… Каков поп - таков приход, одно слово. А знаешь, что еще четыре века назад Василий Блаженный предсказывал? "И вновь воздвигнут храмы, но народ не будет ходить в них, ибо попы будут служить не Богу, но злату". Не врал.
Дверь в приемную скрипнула. На пороге стоял молоденький, безусый еще монашек.
- Вы к архиепископу? - робко спросил он Деснина.
- Да, - ответил тот, - а что?
- Вам велено передать, что вас сегодня уже не примут.
- Это как это? - возмутился Деснин. - Я тут уже битый час торчу, у меня заявление от официального лица…
- Так было велено передать, - робко пролепетал монашек.
- Нда, дела. А ты сам случаем не к архиепископу?
- Да, - пролепетал монашек и густо покраснел.
- И он тебя примет?
- Да, - вздохнул монашек и опустил глаза.
- Слушай, браток, выручай, а? Давай махнемся прикидом - ты мне свою рясу, а я тебе мои штаны. Буквально на пять сек. Очень мне к нему надо. Я потом все улажу, ты не боись.
Лицо монашка засветилось улыбкой. Он бухнулся пред Десниным на колени и, стараясь поймать и поцеловать его руки, залепетал следующую чушь:
- Спасибо тебе, брат мой! Господь услышал мои молитвы и послал тебя. Я бы просто умер, если бы это произошло! И вот мне ниспослано избавление. Спасибо тебе!
- Да за что ж спасибо-то? - бормотал Деснин, изумленный этой сценой, стараясь вырвать свои руки из рук монашка.
- Спасибо тебе, Господи! - все так же исступленно твердил монашек, не желая вставать с колен.
- Так, все, хватит! - Деснин повысил голос. - Давай переодеваться, если согласен.
Монашек быстро скинул рясу и остался лишь в одних кальсонах.
- Нет, - решил Деснин, - штаны я тебе, пожалуй, не отдам. И так постоишь. Вот здесь, за шкафом. Я мигом.
С этими словами Деснин натянул на бритую голову скуфью и принялся напяливать рясу. Та была узка и еле налезла.
- Ну ладно, - сказал Деснин, шевеля плечами, - потянет.
Тем временем в келье архиепископа разговор подходил к концу.
- Отец Василий опять жалуется, что отец Александр повадился на его территорию.
- Ну это ты сам реши, - оборвал Григория архиепископ. - Что еще?
- Ну и последнее, - Григорий сделал многозначительную мину и лукаво проговорил, - За дверью аудиенции с вами дожидается один монашек. Должно быть, тот самый.
Недовольство пропало с лица архиепископа. В глазах заблестел огонек.
- Ну, каков он?
- Смазливый, - со знанием дела произнес Григорий.
- Ну что же он там бедный мается? Давай его сюда. А сам - вон.
- Еще один вопрос. Только один: наши друзья просят разрешение на видеосъемку в монастыре. За антураж обещают…
- Что?! Опять с бабами? На один скандал уж нарвались…
- Никаких баб, никаких детей. Чисто мужской чин, причем все свои.
- Ну, коли без посторонних… Первую копию - мне.
- Ну разумеется.
- Иди с миром. Да пошел же!
Григорий приоткрыл дверь.
- Ну что же ты, заходи, не бойся, - прошептал он на ухо переодетому Деснину.
- Брысь! - гикнул на Григория архиепископ.
Григорий тут же шмыгнул в дверь, успев при этом втолкнуть Деснина в келью.
Перед Десниным стоял довольно респектабельный даже в рясе средних лет мужчина. Особенно бросалась в глаза ухоженная кожа лица архиепископа, прямо как у женщины. К тому же от архиерея исходил тонкий запах французского парфюма.
- Ну что же ты стоишь? - слащавым голосом заговорил архиепископ. - Целуй ручку-то батюшке, целуй.
Деснин подошел ближе, наклонился и поцеловал руку архиепископа с пухлыми пальчиками и массивным золотым перстнем на одном из них.
После этой процедуры наступило неловкое замешательство.
- Ваше Высокопреосвященство, - наконец выпалил Деснин.
- Знаю, знаю, - оборвал его все тем же слащавым тоном архиепископ. - Брат мой желает, так сказать, продвинуться по служебной лестнице? Ах, как гладко выбрит! - архиепископ провел рукою по щеке Деснина. - Что за прелесть! Обожаю гладко выбритых молодых людей. С такой мордашкой ты достигнешь больших высот.
- Ваше святейшество…
- Потом, потом. Все вопросы потом. Все будет. Моя личная протекция. Ну что же ты? Снимай, снимай ряску-то. Стесняешься? Обожаю стеснительных. Ну тогда я сам тебе помогу.
С этими словами архиепископ к величайшему ужасу Деснина полез своими пухлыми пальчиками ему под рясу.
- Да вы что! - вскричал Деснин, с отвращением отталкивая от себя архиепископа. Но тот не унимался. Напротив, поведение Деснина его только возбуждало.
- Ах ты, пидор! - вскричал Деснин, врезал ладонью архиепископу в лоб и вихрем, круша все на своем пути, выбежал вон из кельи.
Он так и бежал до самых ворот, а монахи провожали его лукавым взглядом.
Лишь оказавшись в небольшой рощице, которая постепенно начинала превращаться в кладбище, так как все хотели быть похоронены поближе к монастырским стенам, Деснин остановился и перевел дух.
"Хорош архиепископ! - неслись в голове мысли, - Педрило! А этот Григорий… Как он на меня зыркнул… Этакий упырь и убить может".
Только сейчас Деснин заметил, что он по-прежнему в рясе. "Тьфу, ты!" - выругался он и стал с омерзением срывать ее с себя.
Визит к архиепископу почему-то окончательно утвердил Деснина в подозрении, что Никодим был убит. "925-46-90" - вертелся в голове номер телефона, который дал ему Вован.
"Ладно, - решил Деснин. - Придется обращаться к братве. Если насчет Никодима ничего не узнаю, так хотя бы насчет Пафнутия тему пробью. Чего у него там за крыша такая и можно ли ее убрать. Хм, Скипидарыч, Скипидарыч. Тут, пожалуй, никакое заявление не поможет".
Глава III
Три инстанции
(окончание)
К вечеру Деснин сидел за стойкой в одном из ночных московских клубов с телефонной трубкой в руке. Вован не отвечал, и он пока решил выяснить по обратному адресу на письме, которое дал ему Скипидарыч, номер телефона Андрея из Москвы. На сцене одна за другой сменялись какие-то полупопсовые группы, по звуку ничем друг от друга не отличающиеся. Впрочем, обдолбанной молодежи было все равно - лишь бы в мозгах что-то стучало. Но вот первые аккорды очередной композиции привлекли внимание Деснина. "Хоть что-то путное", - подумал он и прислушался. Вокалист объявил название: "Армагеддон" и зазвучала медленная, заунывная музыка, монотонный несбивающийся ритм которой впечатывал в мозг странноватый текст:
Я генерал,
В моей армии две фаланги:
Левая - чёрт, правая - ангел.
Я командир, я командую ими:
В бой идёт чёрт - мы победили.
В бой идёт ангел - значит перемирье.
Вчера был бой, бойцов перепили.
Я остался сам себе командиром.
Я командир, я воюю с собою:
В этой войне не бывает героев,
Кто победит - тот проиграет,
Кто проиграет - тот победит.
В этот момент на передний план вышел соло-гитарист. "Ну это надолго", - подумал Деснин и решил, пока идёт проигрыш, набрать номер, который ему указали в справочной. В трубке послышался детский голос.
- Отца позови, - попросил Деснин.
- Алло, - послышался в трубке мужской голос.
- Андрей?
- Да. А кто спрашивает?
- Ну, меня-то ты вряд ли знаешь. Я звоню насчёт одного нашего общего знакомого. Отец Никодим - помнишь такого?
- А что с ним?
- Сгорел.
- Что?!
- Да, нет больше Никодима. Но это еще не все: есть подозрение, что он сгорел неслучайно.
- Слушай, браток, кончай дурочку валять. Кому мог старик понадобиться?
- Это я и хочу выяснить.
- Ты всё это серьёзно?
- Да, чёрт возьми! Я тебе чего и позвонить-то решил: засветился там какой-то Санька Мокрый. Не слыхал про такого?
- Знаешь, браток, я со всем этим уже лет восемь, как завязал.
- Вот и я хотел, - грустно произнёс Деснин. - Да видно, не судьба. Ну ладно. Я думал, может, чем поможешь.
- Постой. А ты меня, вообще, как нашёл?
- Да по письму твоему. Не дошло оно до Никодима. Хорошо пишешь.
- Хм. Да. Должник я перед Никодимом. Если б не он… помог он мне очень…
- Вот теперь ты помоги.
- Да я ж тебе русским языком говорю: завязал… Понимаешь, сейчас всё так изменилось… А потом, что за бред такой? Не верю я, что Никодима убить могли. Просто сгорел…
- Ладно, все. Живи, - оборвал его Деснин и бросил трубку.
Тем временем гитарист на сцене закончил своё бесконечное соло. Вокалист пошел в зал, продолжая песню:
Триумфальная арка - то врата ада.
Осиновый крест - то в рай въезд.
"Вход со двора",
"Посторонним вход воспрещён",
"Только для служащих" и для их жён,
Для их детей, для их блядей, хэй!
"925-46-90" - набрал Деснин номер телефона.
- А, Колян, привет! - наконец-то раздался в трубке голос Вована. - Черт. У меня щас дельце… Ты откуда звонишь? Глянь-ка номер. Угу. Жди. Перезвоню. Кое-что я для тебя нарыл.
В этот момент вокалист подошёл к Деснину почти вплотную и, уставившись на него полубезумным взглядом, продолжал перечисление вывесок:
"Компостируйте талоны",
"Оплакивайте свой проезд",
"Водитель является контролёром",
Водитель едет на красный свет!
Пропев эти слова, вокалист направился к сцене. До этого спокойная музыка слилась вдруг в сплошную какофонию, чем-то схожую с тем ревом, что чувствовал в себе Деснин, а вокалист орал в микрофон:
"Осторожно. Двери закрываются"
Осторожно, ох не спеша.
"Следующая остановка…
Тот свет. Тот свет,
А этого нет. Нет, нет, нет, нет…
В ушах Деснина всё ещё стоял гул музыки, когда раздался звонок. Это был Вован.
- Короче, - заговорил он, - Мокрый твой и в самом деле два года как покойник, но…
- Но что?
- Видели его недавно. Я сам не врубаюсь - вурдалак он, что ли. Хотя… Есть вариант, что его просто стерли, а теперь работает он… Вот только на кого? Сечешь, Колян, если так, то что-то здесь совсем круто. Мой тебе совет - не лезь в это дело.
- Хорош пугать. Где его видели?
- Блин, Колян, я ж тебе же русским языком базарю: все серьезно. Дело - бесполезняк. Ну найдешь ты этого Мокрого, грохнешь, а что толку - он всего лишь киллер, а заказчика вычислить нереально, сам знаешь.
- Ну это уж мои проблемы. Хотя… Пушку можешь организовать?
- Тебе ж говорят: гиблое это дело. Лучше туда вообще не соваться.
- Ты мне адрес дашь или нет?
- Лады, если тебе так жить надоело… Это не по телефону. Короче, подваливай завтра с утреца…э-э-э. Метро. Переход на станцию…ская. Знаешь, да? Вот там киоск с часами. К нему, короче. Пушку я тебе организую - это не проблема. И будем считать, что должок я тебе отдал, но дальше уж извиняй - кончать жизнь самоубийством я никогда не собирался.
Утром следующего дня Деснин был в указанном месте и от нечего делать разглядывал приличную коллекцию часов, выставленную на прилавке. Здесь были и дешевые "штамповки", и дорогие позолоченные часы, даже пара роликсов за 1000 у.е. Вован подошел незаметно сзади и хлопнул Деснина по плечу:
- Здорово! Хм, интересуешься? Ну как, приглядел чего?
- Да нет, я часов не ношу, - отмахнулся Деснин.
- Типа счастливый? - усмехнулся Вован. - Тогда я тебе сейчас последнее чудо техники покажу, незаменимая вещь.
Он нагло засунул голову в окошечко киоска и, с минуту о чем-то поболтав с продавщицей, протянул Деснину мобильный телефон:
- На, дарю.
- Не понял, - удивился Деснин, неуверенно принимая трубку, - ты что здесь - дань собираешь?
- Ха-ха-ха, - загоготал Вован. - Какая, к черту, дань, Колян? Рэкет теперь не в моде. Сейчас все стремятся к стабильности. Это мой киоск. Ха-ха! Крутым сейчас считается сделать так, чтобы все было легально. Почти все уже поделили. Частная собственность, сечешь? Вон тот вон киоск - тоже мой. И все легально. Я вот недавно вложился в эти сотовые, потому что за ними будущее. Лет через пять у каждого будет свой и сигнал будет в каждой деревне. Сечешь перспективу?.. Ладно, ближе к делу, - Вован сунул Деснину небольшой сверток. - А вот это уже не легально. У нас, пока ты сидел, много всяких разных стволов появилось. Но надежней нашего нагана я пока не встречал. Тем более ствол пока не засвеченный. Я думаю, тебе сойдет. Хотя, скорей всего, он тебе даже не пригодится. Потому что… Короче, сам увидишь. Мокрого видели в Ометихе. Деревенька эта недалеко совсем. На любом пригородном автобусе доедешь. Но я тебе этого не говорил.
- Понятно.
- Только…Я бы не советовал туда соваться совсем.
- Слушай, Вован, достали меня все эти разговоры. Все пугают, пугают, а толком ничего сказать не могут… Я решил, что достану этого Мокрого - и достану.