Содержание:
НЕОБХОДИМОЕ ПОЯСНЕНИЕ 1
Вместо послесловия 24
Анатолий Тоболяк
Денежная история
НЕОБХОДИМОЕ ПОЯСНЕНИЕ
Прошло уже больше года с того дня, когда в своем почтовом ящике я обнаружил извещение о пришедшей на мое имя бандероли. Я взглянул на адрес отправителя и страшно обрадовался. Бандероль пришла из города Ю., моего родного островного города, где я прожил почти восемнадцать лет и с которым вот уже десять с лишним лет разлучен. Я уехал оттуда сразу после окончания школы, поступив в Уральский политехнический институт, и, конечно, не предполагал, что покинул Ю. Навсегда. Но случилось так, что вскоре с острова на материк выехали мои родители, поменяв квартиру, и связи были таким образом прерваны. Правда, там остались мои школьные друзья, но я не охоч писать письма, да и они тоже. Последнее письмо от своего лучшего друга Андрея Кумирова (назову его так, как он сам называет себя в рукописи) я получил, помнится, в ту пору, когда защитил диплом и был распределен в один из таинственных, закодированных городов Урала. Так что в ответном письме успел таки сообщить ему свой нынешний адрес.
И вот это неожиданное извещение. Я немедленно отправился на почту, взволнованно гадая по дороге, кто бы мог вспомнить обо мне.
В отделении связи мне выдали бандероль - толстую рукопись, обёрнутую грубой бумагой. Взглянув на фамилию отправителя, я невольно заулыбался. Это был, конечно же, он, Андрей Кумиров, мой сосед по парте, обратный адрес, впрочем, меня удивил: Ю., главпочтамт, до востребования.
Дома я вскрыл бандероль. Почти сто страниц убористого текста, даже не отпечатанного на машинке. А сопроводительное письмо необычайно лапидарное: "Только для тебя. Привет. Андрей". Вечером я взялся читать эту рукопись. А уже под утро, пораженный и напуганный, заказал телефонный разговор с Ю. Я попросил вызвать через справочную тамошний Союз журналистов. Соединили неожиданно быстро, и отозвался женский голос:
- Але! Але! - закричал я. - Это Союз журналистов?
Приятный женский голос подтвердил, что я не ошибся.
- Послушайте, - взволнованно заговорил я. - Звоню вам издалека. - И объяснил, что мне крайне необходимо связаться с журналистом Кумировым Андреем Дмитриевичем. (Я назвал, конечно, его подлинную фамилию и имя.) Известен им такой?
- Еще как! - благожелательно, улыбчиво отвечала женщина из-за тридевяти земель. - Но, насколько мне известно, он уехал.
- Уехал? Куда? Надолго?
- По-моему, навсегда. Он разменял квартиру. Если не ошибаюсь, он теперь в Самаре.
- Вот как, - огорчился я. - А вы не знаете его самарского адреса?
- Боюсь, что он его никому не оставил. Он уехал очень скоропалительно.
Мне оставалось только поблагодарить ее. А рукопись запрятать в свой стол. Пока не пришла ей пора.
Ю. А.
Сегодня, 25 мая 1993 года, покупная цена доллара в коммерческих банках нашего города Тойохаро - 965 рублей, продажная - 990. Стоимость ваучера резко упала: перекупщики около ворот рынка дают за него всего-то три с половиной тысячи. Нынешние цены: хлебный батон - 93, булка белого - 42, черного - 30. Килограмм сливочного масла - 1725. Десяток яиц - 320. Бутылка кефира - 124. Банка консервированной говядины - 600. Лосося - 250. Микроволновая печь, блистающая белизной, 160000. Породистый щенок колли - 70000. Ну и так далее. Запомним и усвоим.
На торговых прилавках - магазинных и уличных - изобилие товаров. Одежда. Обувь. Алкоголь. Бижутерия. Американский шоколад. Корейская кукса. Китайская тушенка. Вьетнамские яблоки. Филиппинские апельсины. Местная красная икра. Экзотические соки в замысловатых пластиковых бутылках. Яркая пестрота упаковок и этикеток.
И отвратительная погода: дождь со снегом. Мутное, белесое небо - абсолютно нелетное. Сопки со стороны океана то появляются из снежной пелены, то вновь исчезают, как дурные сновидения. Моя соседка по кабинету, несравненная Радунская, включила электрообогреватель и дымит, дымит сигаретами в творческих потугах.
- Кумиров! - обращается она ко мне.
- Ну? - неохотно откликаюсь.
- Объясни мне все-таки внятно, что такое эксклюзивное интервью.
- За справку две сотни, - отвечаю я от своей пишущей машинки.
- Пошел ты!.. - кричит несравненная.
- Взаимно.
- Кстати, когда долг отдашь? - вспоминает она.
- Сказано, с зарплаты.
- Смотри не тяни. С первого числа цены опять подскочат.
- Ясно. Работай спокойно.
- Знаю я тебя, Кумиров!
- Что опять?
- Твои еще не вернулись с материка?
- Нет еще.
- А когда?
- А тебе какое дело?
- Нелюдь ты, Кумиров. Спросить нельзя.
- Дай сигарету, скажу.
- Черта с два!
Ладно, думаю я, обойдусь. Перетерплю. Внизу, на первом этаже нашего Дома печати есть коммерческий киоск. Но там лишь "Мальборо", "Кент", "Честерфильд" - элитные сигареты. Кумирову они сейчас не по карману. И позвонить сейчас в Новосибирск, где временно живут жена и дочь, я не могу. Минута телефонного разговора стоит…
Начинать эти записи надо не так. А как?
А вот так, например:
"Я, Кумиров Андрей Дмитриевич, родился 31 июля 1965 года в г. Тойохаро в семье служащих…"
- Кумиров, слушай!..
- Какого черта! Не даешь работать.
- Ты не работаешь, а в окно пялишься. Объясни мне, пожалуйста, почему ты не пригласишь меня в гости? - вдруг свирепо спрашивает Радунская.
- Зачем?
- Ты же один сейчас.
- Ну?
- И я одна.
- И что?
- Нас может быть двое, дурак! - кричит она.
- Не будь блядью, Радунская, - отвечаю я на это. Встаю и выхожу из кабинета, чтобы стрельнуть у кого-нибудь сигарету.
Из Дальневосточного университета меня выгнали за диссидентство. Это был 85-й год. Я позволил себе выпустить машинописный журнал, в котором…
Нет, не так.
Моя истинная жизнь, жизнь упорядоченная и содержательная, началась полтора года назад, когда на тойохарском горизонте появилась выпускница Уральского университета Ольга Малышева, маленькая, пышноволосая умница, которая…
Не так, не так.
- Кумиров, зверюга!
- Что опять?
- Во-первых, ты мог бы взять сигарету у меня, а не клянчить по кабинетам. Во-вторых, тебе звонили.
- Кто?
- Какой-то Яхнин из фирмы "Пента".
На миг мое сердце приостанавливается, пропуская два удара, а затем учащенно наверстывает упущенное.
- Что сказал? - кривлюсь я, как от боли.
- Попросил перезвонить. Вон телефон. Кто это?
- Яхнин из фирмы "Пента".
Радунская вскакивает из-за своего стола.
- Все! - кричит она. - Иду к редактору. Пусть переводит в другой кабинет, от тебя подальше.
- С Богом, - разрешаю я кривясь.
Яхнин из фирмы "Пента" вспомнил обо мне.
Я набираю номер медленно, внятно, как будто по слогам складываю трудное слово. Откликается женский голос.
- Генеральный директор у себя? - спрашиваю я. И предупреждаю ее вопросы: - Звонит Кумиров из редакции "Свободы".
- Минутку.
…никогда не состоял в партии. В комсомоле пребывал постольку-поскольку, годами не платя взносов.
А по сути подлинная Кумировская жизнь началась с Олиного тихого ночного признания:
- Андрей, я беременна.
И подступающего сна как не бывало. Я зажег настольную лампу и долго вглядывался в ее светлое лицо. Потом спросил:
- И что будем делать?
- Не знаю.
- Будешь рожать?
- Не знаю.
- Аборт?
- Ты думаешь, аборт?
- Выхода всего два, - помнится, сказал я.
…и точно в срок, вычисленный Олей на компьютере, закричало, возникнув из небытия, маленькое существо, названное нами Машей. Вот это и есть точка отсчета.
"Задержитесь до конца июля, если возможно. Финансовые проблемы еще не решил". Так я закончил последнее письмо Ольге, посланное в Новосибирск на сорок седьмой день после их отъезда.
* * *
А генеральный директор Яхнин вспомнил обо мне на пятьдесят девятый день после нашей с ним исторической встречи.
- Привет, Игорь. Звонил? - спрашиваю я, услышав в трубке его свежий голос.
- Так точно, Кумир. Решил, старичок, побеспокоить. Дата приближается, родной. Помнишь?
- Каждую минуту. Даже по ночам.
- Ну и?..
- Собирался сам позвонить и попросить отсрочки.
- Та-ак!
- При твоих миллионных сделках…
- Ну-ну?
- Несложно вроде подождать, - заканчиваю я.
- Так считаешь?
- А ты?
- Я считаю, старичок, что до моих миллионных сделок тебе, бля буду, дела нет. Это МОИ сделки. А долг ТВОЙ. Популярно объясняю?
- Да. Понял. Накинь еще двадцать процентов.
- Думаешь, потянешь?
- Постараюсь.
Наступила пауза. Яхнин прикидывал, надо ли добивать меня окончательно.
- Твои вернулись? - услышал я.
- Нет еще.
- Холостуешь, значит? Что ж ты, Андрюха, старичок, не заглянешь ко мне на блядки? Западло меня держишь? - спросил он меня своим свежим, веселым голосом.
- Я тебе говорил, что завязал с этим.
- А просто так зайти на рюмку кефира слабо?
- И с кефиром завязал.
- Молодец, Кумир. Стерильный. Значит, так. Я поблажек обычно не делаю. Такая метода. Тебе в виде исключения. Но не на месяц, а до пятнадцатого июня. Усек?
- Да.
- Будь здоров.
- Будь и ты.
И кладу трубку, тяжело, сдавленно дыша, с темнотой в глазах. Вот это и есть точка отсчета? Возможно.
* * *
В школе у него была кличка Молва. Кто-то из нашей компании придумал ее, она и привилась. Яхнин обладал редкой способностью знать все обо всех. Покуривая на крылечке школы, он вдруг сообщал как бы между прочим, что наш математик Фадей ("Длинный") спутался с молодой практикантшей из пединститута, а его жена биологиня Вера Павловна ("Сатана") узнала об этом. "Ждите событий", - пророчествовал Яхнин, и действительно, вскоре в учительской разыгралась безобразная сцена.
Молва-Яхнин, он был бесподобно талантлив в своей информированности. Но ни я, ни мои приятели, ни его дружки, да, наверно, и сам он не могли представить в то глухое, бесперспективное время начала восьмидесятых, что как раз этот дар Божий вкупе с веселой, нагловатой предприимчивостью вознесет его на коммерческие высоты…
А мог разве знать Кумиров А. Д., что наступит день, когда он отправится на поклон к своему однокашнику Яхнину по кличке Молва?
* * *
ФИРМА "ПЕНТА" ВОЗЬМЕТ НА СЕБЯ ВСЕ ВАШИ ЗАБОТЫ!
* * *
Я брел по утреннему, сумрачному Тойохаро. Мартовская оттепель. Третий медицинский тип погоды, неблагоприятный. Неприютные сопки не манили, как обычно, подняться на них и очутиться вне города. Там рыхлый снег, немота лиственниц, сонная одурь, какая-то предвесенняя болезненная полужизнь. Здесь снежная каша под ногами, дым котельных, панельные дома-двойняшки. Одно другого стоит, думал я. Одинаково безнадежно.
Возможно, сказывалась бессонная ночь. Маша плакала. Ее тонкий голос не смолкал. Ольге тоже не здоровилось, и я пытался помочь обеим женщинам, большой и маленькой: одну укачивал, расхаживая по комнате туда-сюда, другой мерил температуру и кормил лекарствами. К утру на час-другой забылся, а уже в восемь отправился к Яхнину, как было задумано накануне.
* * *
- Слушай, Кумиров, где ты бродишь? Тебе опять звонили, - гневио встречает меня Радунская.
- Ходил пожрать. А ты все еще здесь, любимая? Не перевелась в другое место? - бурчу я.
Радунская кидается ко мне с намерением то ли расцарапать, то ли укусить. Я перехватываю ее за руки. С полминуты мы молча смотрим друг на друга. Она порывисто дышит полуоткрытым ртом. У нее маленькие черные усики.
- Когда-нибудь я тебя убью, - говорит Радунская. - Пусти.
- Кто звонил?
- Почем мне знать! Сказал: из книжного издательства. Пусти!
- Отпускаю, но не бесись.
Такие у нас отношения с Викой Радунской. Странные, прямо сказать. Когда-нибудь она меня пришибет пепельницей. Или когда-нибудь мы все-таки попадем в одну постель.
* * *
Но неужели, наконец, что-то решилось в книжном издательстве?
* * *
Именно надежда на издательский аванс позволила мне назвать Яхнину шестизначную сумму.
- Сколько? Ась? - не поверил своим ушам хозяин. Нет, не так. Не так.
* * *
Сначала я позвонил его отцу, найдя телефонный номер в справочнике. Яхнин-старший - бывший крупный партийный функционер. Его железный, беспощадный голос, так часто, помнится, гремевший по радио и телевидению, был теперь старчески дребезжащ.
- Как, вы говорите, ваша фамилия? - переспросил он.
- Кумиров.
- Что-то я вас не припоминаю. А я школьных друзей Игорька всех помню, - продребезжал он.
- Я у вас в гостях не был, Иван Петрович ("Бог миловал").
- Ах вот как! А почему вы ему в офис не позвоните? Игорек сейчас в городе.
- Мы давно не виделись, Иван Петрович. Хочу сделать сюрприз, нагрянуть к нему внезапно.
- А, вон что. Понимаю, понимаю. Школьная дружба, оно, конечно… Ну, запишите.
И он продиктовал домашний адрес Яхнина-младшего, Молвы.
* * *
И вот по сумрачному мартовскому городу я прибрел к новой девятиэтажке, поставленной в лесистом еще месте около сопок. Третий этаж, 37-я квартира. Дверь, обитая черной кожей. Прежде чем позвонить, я успокоил дыхание и сердце. Ну, Молва. Встречай гостя.
И нажал кнопку звонка, который издал неделовую легкомысленную трель.
Я стоял так, чтобы быть хорошо видимым в "глазок". Вот, дескать, пришел некто безопасный, безобидный, без бандитских поползновений, некто Кумиров, которому можно и нужно открыть.
Никто не подходил к двери, и я второй раз, а затем третий вызвал легкомысленную птичью трель. И услышал шаги в квартире. Затем почувствовал взгляд через "глазок" и неуверенно заулыбался.
Защелкали замки - один, второй. Дверь распахнулась, и предо мной предстал высокий светловолосый блондин в голубой пижаме, с помятым после сна лицом.
- Мать-перемать! Кого вижу! - просипел Яхнин.
* * *
Обрадовался ли он? Не знаю. Но поразился несомненно. Да оно и понятно. Вдруг всплыл из глубины жизни открытый текст, написанный симпатическими чернилами, вдруг восстал из небытия некий покойник и произнес как живой:
- Здравствуй, Молва. Не ожидал?
Разумеется, он не ожидал. Явление Христа народу! Да еще в такую рань!
- Я думал, бизнесмены просыпаются засветло. Разве не так?
- Так, Кумиров, так. Если накануне не бухают всю ночь, - сиплым голосом отвечал хозяин. - Входи.
И ничтожнейший Кумиров вошел в просторную прихожую с высокими потолками, паркетным полом, светлыми и деревянными панелями.
- Раздевайся, - предложил Яхнин, закрывая входную дверь.
- Я ненадолго.
- У меня все раздеваются. Девки обычно догола, но тебе не обязательно.
- Ладно, - не стал я спорить. Стащил туфли, снял куртку и лыжную шапочку. - Куда?
- Пошли на кухню. В комнатах гости вповалку. - Яхнин в небесно-голубой своей пижаме вдруг смачно зевнул.
Перемены в нем произошли значительные. Заматерел мой однокашник. Но что-то осталось еще в нем от прежнего красавчика блондина. А много ли школьного - легкого и светлого - углядел Молва в своем давнем знакомом Кумирове? Так, блики… А вот новые черты времени - худобу и изможденность лица, морщины на лбу, жесткую складку губ - не мог, конечно, не заметить.
А ведь я когда-то котировался среди женского населения нашего класса - что было, то было. Как, впрочем, и красавчик Яхнин, вечный мой соперник. Но выступали мы в разных, так сказать, весовых категориях. Я уповал в своих поползновениях на интеллект, он - на физическое совершенство.
* * *
И вот набираю номер книжного издательства. Откликается знакомый голос редактора Перевалова: - Слушаю.
- Слушаешь? - переспрашиваю. - А сам сказать ничего не хочешь мне?
- Андрей, ты? Здравствуй.
- Здорово.
- А что голос такой мрачный? - сразу отмечает он.
- А с чего ему быть веселым?
- Да, погода ни к черту. А все-таки… Как смотришь насчет рыбалки в пятницу с ночевой? - жизнерадостно вопрошает.
- Ты ради этой хреновины мне звонил?
- Не только.
- А что еще.
- Есть разговор, Андрей. Конфиденциальный. Ты не мог бы заглянуть на часок?
- Мог бы.
- Когда?
- Хоть сейчас.
- Отлично. Жду.
- Погоди! А с книжкой этот конфиденциальный разговор как-то связан? - не удерживаюсь я от вопроса.
- Ну-у, косвенно да.
- Огорчаешь. Продолжаешь огорчать, - мрачнею я и чувствую, как едкая желчь подступает к горлу.
- Андрей! - зовет Перевалов, но я кладу трубку.