Армстронг вышел из машины, держа в руках свой кожаный саквояж и потрепанный чемоданчик майора, и зашагал по заросшей дорожке к подъезду довоенного десятиэтажного дома. Он поднялся по бетонной лестнице, радуясь, что госпожа Лаубер живет не на последнем этаже. На шестом этаже он свернул в узкий неоштукатуренный коридор и остановился перед дверью, рядом с которой на стене красной краской была намалевана цифра "63".
Дик постучал тростью по стеклу, и через несколько минут дверь открыла пожилая женщина. Казалось, она ничуть не удивилась, увидев у себя на пороге британского офицера. Она провела его по убогому темному коридору в крошечную холодную комнату с окнами, выходившими на точно такой же десятиэтажный дом. Армстронг сел напротив нее рядом с электрообогревателем, в котором работала только одна пластина из двух.
Старуха съежилась на стуле, закутавшись в рваный платок, и Армстронга охватила дрожь.
- Я видел вашего мужа в Уэльсе незадолго до его смерти, - начал он. - Он попросил меня передать вам это. - Он протянул ей потрепанный чемодан.
Госпожа Лаубер похвалила его немецкий, потом открыла чемодан, достала оттуда фотографию в рамке, на которой была изображена с мужем в день свадьбы. Следом появилась фотография молодого человека - вероятно, их сына, решил он. По ее печальному взгляду Армстронг понял, что он, видимо, погиб на войне. Потом она вытащила еще несколько вещей, в том числе сборник стихов Райнера Марии Рильке и старые деревянные шахматы.
Последними она достала три медали мужа. Потом подняла голову и с надеждой спросила:
- Он передал с вами какое-нибудь сообщение для меня?
- Только что он скучает. И еще он просил, чтобы вы отдали шахматы Арно.
- Арно Шульцу, - вздохнула она. - Вряд ли он еще жив. - Она помолчала. - Понимаете, бедняга был евреем. Мы потеряли с ним связь во время войны.
- Значит, я возьму это на себя и постараюсь выяснить, что с ним, - Армстронг наклонился и взял ее за руку.
- Вы так добры, - сказала она, вцепившись в него костлявыми пальцами. Она не сразу отпустила его руку. Потом взяла шахматы и протянула ему. - Я очень надеюсь, что он еще жив, - произнесла она. - Арно был чудесным человеком.
Армстронг кивнул.
- Муж еще что-нибудь передал для меня?
- Да. Он хотел, чтобы вы вернули Арно его акции. Сказал, что это его последнее желание.
- Какие акции? - впервые за время разговора в ее голосе прозвучала тревога. - Они ничего не говорили об акциях, когда приходили ко мне.
- По-видимому, вскоре после прихода Гитлера к власти Арно продал герру Лауберу акции какого-то издательства, и ваш муж обещал вернуть их сразу после окончания войны.
- Конечно, я бы с радостью их вернула, - дрожа от холода, сказала старуха. - Но, к сожалению, у меня нет никаких акций. Может, Клаус написал завещание…
- Увы, нет, госпожа Лаубер, - покачал головой Армстронг. - Во всяком случае, мы его не обнаружили.
- Как это непохоже на Клауса, - вздохнула она. - Он всегда был такой педантичный. Но, наверное, оно затерялось где-нибудь в русской зоне. Русским нельзя доверять, знаете ли, - прошептала она.
Армстронг согласно кивнул.
- Это не проблема, - заверил он, снова беря ее за руку. - У меня есть документ, который дает мне право позаботиться, чтобы Арно Шульц, если он еще жив, получил акции, принадлежащие ему по праву.
- Спасибо, - улыбнулась госпожа Лаубер. - Какое счастье знать, что это дело находится в руках британского офицера.
Армстронг достал из саквояжа договор на четырех листах и открыл последнюю страницу. Указав госпоже Лаубер на два поставленных карандашом крестика, он протянул ей свою ручку. Она поставила корявую подпись, не прочитав ни одного пункта, ни единой статьи договора. Как только чернила высохли, Армстронг спрятал документ в саквояж и защелкнул замок. Он с улыбкой посмотрел на госпожу Лаубер.
- Мне пора возвращаться в Берлин, - сказал он, поднимаясь со стула. - Я сделаю все возможное, чтобы найти герра Шульца.
- Спасибо, - госпожа Лаубер медленно встала и проводила его обратно по коридору к двери. - До свидания, - попрощалась она, когда он вышел на площадку, - я вам очень благодарна, что вы проделали такой путь ради меня. - Она слабо улыбнулась и закрыла дверь.
- Ну что? - спросил Тюльпанов, когда Армстронг снова сел в машину.
- Она подписала договор.
- Я так и думал, - заметил Тюльпанов.
Автомобиль развернулся и направился в Берлин.
- И что дальше? - поинтересовался Армстронг.
- Ты уже бросил монетку, - усмехнулся майор. - И выиграл жеребьевку. Ты решил встать на подачу. Хотя, должен сказать, то, что ты сейчас проделал с госпожой Лаубер, вряд ли можно назвать игрой в крикет.
Армстронг вопросительно посмотрел на него.
- Даже я думал, что ты отдашь ей сорок тысяч марок, - сказал Тюльпанов. - Но наверняка ты передашь Арно… - он сделал паузу - …шахматы.
На следующее утро капитан Ричард Армстронг зарегистрировал право собственности на "Дер Телеграф" в Британской контрольной комиссии. Хотя один чиновник удивленно поднял брови, а другой заставил ждать больше часа, в конечном счете секретарь поставил печать на документ, узаконивающий сделку и подтверждающий, что капитан Армстронг является единоличным владельцем газеты.
Шарлотта постаралась скрыть свои истинные чувства, когда муж рассказал ей о своей "удаче". Она не сомневалась, что теперь их отъезд в Англию снова откладывается. Правда, она вздохнула с облегчением, когда Дик согласился на ее поездку к родителям в Лион, где она собиралась рожать их первенца: Шарлотта твердо решила, что ее ребенок начнет свою жизнь гражданином Франции.
Арно Шульца удивил внезапно вновь пробудившийся интерес Армстронга к "Дер Телеграф". Он стал вносить свою лепту в утренние редакционные совещания и даже катался по ночам с фургонами, развозившими газеты по городу. Арно решил, что новый энтузиазм босса напрямую связан с отсутствием Шарлотты.
Через несколько недель они впервые продали 300 тысяч экземпляров за день, и Арно признал, что ученик превзошел учителя.
Месяц спустя капитан Армстронг взял десятидневный отпуск по семейным обстоятельствам и отправился в Лион на рождение своего первого ребенка. Он был счастлив, когда Шарлотта подарила ему сына, которого они назвали Давид. Сидя на кровати с ребенком на руках, он пообещал Шарлотте, что они скоро уедут в Англию и начнут новую жизнь втроем.
Через неделю он вернулся в Берлин, полный решимости сказать полковнику Оакшоту, что пришло время ему подать в отставку и вернуться в Англию.
Он бы так и сделал, если бы не прием у Арно Шульца по случаю его шестидесятилетия.
ГЛАВА 14
АДЕЛАИД ГАЗЕТТ, 13 марта 1956 года:
МЕНЗИС ОСТАЕТСЯ
Впервые Таунсенд увидел ее, когда летел в Сидней. Он читал "Газетт": передовицу следовало переставить на третью полосу, и заголовок был слабоват. Теперь "Газетт" удерживала монополию в Аделаиде, но постепенно становилась все менее интересной. Надо было убрать Фрэнка Бейли из редакторского кресла сразу после слияния, но он хотел сначала избавиться от сэра Колина. Кит нахмурился.
- Хотите еще кофе, мистер Таунсенд? - спросила она.
Подняв голову, Таунсенд увидел стройную девушку, которая держала в руке кофейник и улыбалась. Лет двадцати пяти, с кудрявыми светлыми волосами и голубыми глазами, в которые все время хотелось смотреть.
- Да, - ответил он, хотя выпил уже две чашки. Она улыбнулась - улыбкой стюардессы, улыбкой, одинаковой для всех, будь ты толстый или худой, богатый или бедный.
Таунсенд отложил "Газетт" и попытался сосредоточиться на предстоявшем совещании. Недавно он купил за полмиллиона фунтов небольшую издательскую фирму, которая специализировалась на дешевых газетах, распространявшихся в западных предместьях Сиднея. Сделка не принесла ему ничего, кроме возможности закрепиться в крупнейшем городе Австралии.
Это произошло на ежегодном приеме издателей газет и книг в "Кук-Отеле". Когда торжественная часть закончилась, к его столику подошел мужчина лет двадцати семи, ростом около ста семидесяти пяти сантиметров, с квадратным подбородком, огненно-рыжими волосами и плечами, как у нападающего первой линии, и прошептал ему на ухо:
- Я буду ждать вас в мужском туалете.
Таунсенд не знал, то ли смеяться, то ли просто не обращать на него внимания. Но любопытство взяло верх, и через несколько минут он встал и направился между столами в мужской туалет. Рыжий мыл руки в угловой раковине. Таунсенд подошел к соседней раковине и открыл кран.
- В какой гостинице вы остановились? - спросил рыжий.
- В "Таун-Хауз", - ответил Кит.
- В каком номере?
- Понятия не имею.
- Я узнаю. Я приду к вам в номер около полуночи. Если вас, конечно, интересует, как заполучить "Сидней Кроникл".
Рыжий закрыл кран, вытер руки и вышел.
Когда они снова встретились, Таунсенд узнал, что заговоривший с ним на приеме человек - заместитель редактора "Кроникл" Брюс Келли. По его словам, сэр Сомерсет Кенрайт собирается продать газету, так как она больше не вписывается в его издательскую группу.
- Вам не понравился кофе? - спросила она.
Таунсенд посмотрел на нее, потом опустил взгляд на нетронутый кофе.
- Нет, все в порядке, спасибо, - ответил он. - Просто задумался.
Она одарила его той же улыбкой, забрала чашку и пошла дальше по проходу. Он снова попытался сосредоточиться.
Когда он впервые обсудил эту идею с матерью, она сказала, что отец всю жизнь мечтал стать владельцем "Кроникла", хотя ее собственное отношение к этому было двойственным. Сейчас он направлялся в Сидней, вот уже в третий раз за последнее время, на очередное совещание с высшим руководством сэра Сомерсета, чтобы обсудить условия возможной сделки. И один из этих высших руководителей все еще был у него в долгу.
Последние несколько месяцев юристы Таунсенда работали в тандеме с юристами сэра Сомерсета, и вот теперь обе стороны почти договорились.
- Старик считает, что ты - меньшее из двух зол, - предупреждал его Келли. - Он смирился с мыслью, что его сын не годится для этой работы, но он не хочет, чтобы газета попала в руки к Уолли Хэкеру. Он никогда его не любил и никогда ему не доверял. Насчет тебя он не уверен, хотя с теплотой вспоминает твоего отца.
С тех пор как Келли сообщил ему эту бесценную информацию, Таунсенд упоминал имя отца при каждой встрече с сэром Сомерсетом.
Когда самолет вырулил на посадочную полосу и остановился в аэропорту "Кингсфорд-Смит", Таунсенд отстегнул ремень безопасности, подхватил свой портфель и направился к выходу.
- Всего доброго, мистер Таунсенд, - сказала она. - Надеюсь, вы снова полетите самолетом компании "Остэйр".
- Непременно, - пообещал он. - Вообще-то, я возвращаюсь сегодня вечером.
Лишь нетерпеливая очередь пассажиров, напиравших сзади, помешала ему спросить, будет ли она работать на вечернем рейсе.
Когда такси остановилось на Питт-Стрит, Таунсенд посмотрел на часы и обнаружил, что у него есть еще несколько минут. Он расплатился с водителем и, лавируя среди машин, перебежал на другую сторону улицы. Ступив на тротуар, он повернулся и долго разглядывал здание, в котором помещалась самая раскупаемая газета Австралии. Жаль, что отец не дожил до этой минуты и не увидит, как он заключит эту сделку.
Он вернулся обратно, вошел в здание и стал мерить шагами приемную. Наконец из лифта появилась пожилая элегантно одетая женщина, подошла к нему и сказала:
- Сэр Сомерсет ждет вас, мистер Таунсенд.
В просторном кабинете с видом на гавань Таунсенда приветствовал человек, на которого он с самого детства смотрел с благоговением и восхищением. Сэр Сомерсет тепло пожал ему руку.
- Кит, рад тебя видеть. Насколько я знаю, ты учился в школе с моим исполнительным директором. - Мужчины молча пожали друг другу руки. - Но, кажется, ты не встречался с редактором "Кроникл" Ником Уотсоном.
- Нет, не имел удовольствия, - Таунсенд пожал руку Уотсону. - Но, разумеется, ваша репутация мне известна.
Сэр Сомерсет жестом пригласил всех садиться вокруг большого стола для заседаний и занял место во главе.
- Видишь ли, Кит, - начал старик, - я очень горжусь этой газетой. Даже Бивербрук пытался купить ее у меня.
- Я его понимаю, - вставил Таунсенд.
- Думаю, и твой отец гордился бы тем уровнем, на который мы подняли журналистику.
- Он всегда отзывался о ваших газетах с глубоким уважением. Должен признаться, в применении к "Кроникл" наиболее подходящим было бы слово "зависть".
Сэр Сомерсет улыбнулся.
- Спасибо за добрые слова, сынок. - Он немного помолчал. - Ну что ж, похоже, за прошедшие недели наши команды пришли к соглашению почти по всем вопросам. Таким образом, если ты можешь заплатить миллион девятьсот тысяч фунтов, которые предложил мне Уолли Хэкер, и - что для меня не менее важно - согласен оставить Ника на посту редактора, а Дункана на посту исполнительного директора, - думаю, можно считать, что сделка состоялась.
- Было бы глупо не опереться на их обширные знания и богатый опыт, - сказал Таунсенд. - Оба они - профессионалы высочайшего класса, и, разумеется, я буду рад работать с ними. Хотя должен вам сказать, я не вмешиваюсь во внутренние дела моих газет, тем более в редакционную политику. Это не мой стиль.
- Вижу, ты многому научился у своего отца, - заметил сэр Сомерсет. - Так же как он и как ты, я не вмешиваюсь в повседневное руководство газетой. Это всегда кончается слезами.
Таунсенд согласно кивнул.
- Итак, думаю, на данном этапе нам больше нечего обсуждать, поэтому предлагаю перейти в столовую и закусить. - Старик обнял Таунсенда за плечи. - Жаль только, твоего отца нет сейчас с нами.
По дороге в аэропорт улыбка не сходила с лица Таунсенда. Вот будет удача, если она окажется на обратном рейсе. Его улыбка стала шире, когда он пристегнул ремень и стал мысленно репетировать, что он ей скажет.
- Надеюсь, поездка в Сидней была плодотворной, мистер Таунсенд, - произнесла она, предложив ему вечернюю газету.
- Еще какой плодотворной, - ответил он. - Может, вы согласитесь поужинать сегодня со мной и вместе отпраздновать мой успех?
- Вы очень любезны, сэр, - сказала она, делая ударение на слове "сэр", - но, боюсь, это против политики компании.
- Могу я узнать, как вас зовут? Или это тоже против политики компании?
- Нет, сэр. Меня зовут Сьюзен. - Она улыбнулась ему той самой улыбкой и пошла дальше по проходу.
Вернувшись домой, он первым делом приготовил себе бутерброд с сардинами. Но тут зазвонил телефон. Это был Клайв Джарвис, старший партнер в фирме "Джарвис, Смит и Томас". Клайв беспокоился из-за некоторых тонкостей договора, вроде соглашений о компенсации и списания запасов.
Только Таунсенд положил трубку, как раздался новый звонок, который отнял у него гораздо больше времени. Звонил Тревор Мичем, его бухгалтер, который по-прежнему считал, что 1,9 миллиона - слишком высокая цена.
- У меня нет выбора, - сказал Таунсенд. - Уолли Хэкер уже предложил ту же сумму.
- Хэкер в состоянии заплатить намного больше, - последовал ответ. - Я считаю, мы должны настаивать на поэтапной оплате, рассчитанной по данным тиража за этот год, а не по общим данным за последние десять лет.
- Почему? - спросил Таунсенд.
- Потому что "Кроникл" из года в год теряет от двух до трех процентов читателей. Все расчеты должны быть основаны на последних данных.
- Здесь я с тобой согласен, но не хочу из-за этого провалить сделку.
- Я тоже, - согласился бухгалтер. - Но еще я не хочу, чтобы ты стал банкротом только потому, что из сентиментальности заплатил слишком много. В бизнесе свои правила, нельзя заключать сделку просто для того, чтобы доказать, что ты не хуже своего отца.
Оба некоторое время молчали.
- Об этом можешь не беспокоиться, - наконец сказал Таунсенд. - У меня уже есть план, как удвоить тираж "Кроникл". Через год 1,9 миллиона покажутся мелочью. Скажу тебе больше, мой отец одобрил бы эту сделку. - Он повесил трубку, не дав Тревору добавить ни слова.
Последним позвонил Брюс Келли, сразу после одиннадцати. К этому времени Таунсенд переоделся в домашний халат, а недоеденный бутерброд с сардинами зачерствел.
- Сэр Сомерсет все еще нервничает, - сообщил тот.
- Почему? - удивился Таунсенд. - Мне казалось, совещание прошло гладко.
- Проблема не в совещании. После твоего ухода ему позвонил сэр Колин, и они проговорили почти час. Да и Дункан Александр, похоже, тебе совсем не друг.
Таунсенд ударил кулаком по столу.
- Черт бы его побрал! - разозлился он. - Ладно, слушай внимательно, Брюс, я скажу, какую тактику тебе надо избрать. Каждый раз, когда в разговоре возникнет имя сэра Колина, напоминай сэру Сомерсету, что оборот "Мессенджера" стал снижаться, после того как сэр Колин возглавил правление газеты. А Александра предоставь мне.
В следующем полете в Сидней Таунсенда ожидало разочарование - Сьюзен нигде не было видно. Когда стюард принес ему кофе, он поинтересовался, не перевели ли ее на другой рейс.
- Нет, сэр, - ответил стюард. - Сьюзен ушла из компании в конце прошлого месяца.
- Вы не знаете, где она сейчас работает?
- Не имею представления, сэр, - ответил тот и перешел к следующему пассажиру.
Все утро Таунсенд осматривал помещения редакции "Кроникл" в сопровождении Александра, который держался по-деловому и даже не пытался казаться дружелюбным. Улучив момент, когда они остались одни в лифте, Таунсенд повернулся к нему.
- Однажды много лет назад ты сказал мне: "У нас, Александров, долгая память. Позови, если я буду нужен".
- Да, я помню, - признал Дункан.
- Это хорошо, потому что пришло время вернуть долг.
- Что ты хочешь от меня?
- Я хочу, чтобы сэру Сомерсету рассказали, какой я хороший.
Лифт остановился, и двери открылись.
- Если я это сделаю, ты гарантируешь, что я не потеряю работу?
- Даю слово, - сказал Таунсенд и шагнул в коридор.
После обеда сэр Сомерсет - который казался чуть более сдержанным, чем во время их первой встречи, - познакомил Таунсенда с журналистами. Все успокоились, увидев, что новый владелец только кивает и улыбается им, стараясь понравиться даже самым младшим сотрудникам. Все, кто общался с Таунсендом в тот день, были приятно удивлены, особенно после рассказов репортеров, которые работали на него в "Газетт". Даже у сэра Сомерсета возникли сомнения, не сгустил ли краски сэр Колин, когда рассказывал о действиях Таунсенда.
- Не забывайте, что случилось с оборотом "Мессенджера", когда сэр Колин стал председателем правления, - вскоре после ухода Таунсенда нашептывал Брюс Келли некоторым журналистам, и редактору в том числе.
Работники "Кроникл" вряд ли истолковали бы свои сомнения в пользу Таунсенда, если бы увидели записи, которые он делал во время обратного полета в Аделаиду. Ему было ясно - если он хочет удвоить прибыль газеты, придется прибегнуть к полостной операции и вырезать все лишнее сверху донизу.