Когда Хитер Янгер вошла в кабинет, Таунсенд встал и дождался, пока она займет место напротив. Мисс Янгер была довольно высокой девушкой, около ста семидесяти пяти сантиметров, и из ее резюме Таунсенд знал, что ей двадцать восемь лет, хотя выглядела она значительно старше. Она пришла на собеседование в зеленом свитере и твидовой юбке. Коричневые чулки навевали воспоминания о продовольственных карточках, а туфли мать Таунсенда назвала бы практичными.
Ее золотисто-каштановые волосы были уложены в аккуратный пучок, ни один волосок не выбивался из прически. В первый момент Таунсенду даже показалась, что перед ним мисс Стэдман, настолько четко и сдержанно мисс Янгер отвечала на его вопросы.
Собеседование длилось одиннадцать минут, и в следующий понедельник мисс Янгер приступила к работе.
Таунсенду пришлось ждать еще шесть недель, прежде чем он стал законным владельцем "Кроникл". Все это время он встречался со Сьюзен почти каждый день. Она часто спрашивала, почему он остается в Аделаиде, если "Кроникл" требует столько его времени и внимания, и он просто отвечал:
- Я ничего не могу сделать, пока не стану законным владельцем газеты. А если бы они хотя бы догадывались, что я задумал, они в ту же секунду разорвали бы договор.
Без Сьюзен эти шесть недель показались бы невыносимыми, хотя она частенько поддразнивала его из-за постоянных опозданий на свидания. В конце концов он придумал, как решить эту проблему, и предложил:
- Может, будет проще, если ты переедешь ко мне?
В воскресенье вечером, накануне официального перехода "Кроникл" к Таунсенду, они с Сьюзен вместе полетели в Сидней. По дороге в гостиницу Таунсенд попросил таксиста остановиться перед редакцией. Он взял Сьюзен под руку и перевел через дорогу. На другой стороне улицы он повернулся и посмотрел на здание "Кроникл".
- В полночь оно будет принадлежать мне, - произнес он со страстью, которой она прежде не замечала.
- А я-то надеялась, что это ты будешь принадлежать мне в полночь, - поддразнила она.
К удивлению Сьюзен, в фойе гостиницы их ждал Брюс Келли. Она удивилась еще больше, когда Кит пригласил его поужинать с ними.
Она скучала, пока Кит обсуждал свои планы на будущее газеты, как будто ее здесь не было. Сьюзен не могла понять, почему они еще не пригласили редактора "Кроникл". Наконец Брюс ушел. Они с Китом поднялись в лифте на верхний этаж и разошлись по своим комнатам. Кит сидел за столом, просматривая какие-то цифры, когда она проскользнула к нему через общую дверь между их номерами.
Наутро владелец "Кроникл" проснулся около шести часов и ушел из гостиницы, пока Сьюзен еще спала. Он прогулялся пешком до Питт-Стрит, останавливаясь по пути у каждого газетного киоска. Не так плохо, как в свое время было с "Газетт", думал он, подходя к зданию редакции, но могло быть и лучше.
Он попросил стоявшего у входа охранника передать редактору и исполнительному директору, чтобы они зашли к нему, как только придут, и велел немедленно прислать к нему слесаря. Когда на этот раз он шел по зданию редакции, никто не спрашивал, кто он такой.
Таунсенд впервые занял кресло сэра Сомерсета и стал читать второй выпуск утреннего номера "Кроникл". Он быстро набросал какие-то заметки, дочитав номер до конца, встал из-за стола и мерил шагами кабинет, изредка останавливаясь у окна и поглядывая на Сиднейский порт. Через несколько минут появился слесарь, и Таунсенд сказал ему, что нужно сделать.
- Когда? - спросил слесарь.
- Сейчас, - ответил Таунсенд.
Он снова сел за стол, думая, кто из этих двоих придет раньше. Стук в дверь раздался только через сорок минут. Когда Ник Уотсон, редактор "Кроникл" вошел в кабинет, Таунсенд с опущенной головой читал пухлую папку.
- Простите, Кит, - начал тот. - Я не думал, что вы придете так рано. - Таунсенд поднял голову, и Ник добавил: - Мы можем обсудить все по-быстрому? В десять я должен начать утреннюю летучку.
- Вы не будете вести ее сегодня, - сказал Таунсенд. - Я поручил это Брюсу Келли.
- Что? Но я же редактор, - недоумевал Ник.
- Уже нет, - заявил Таунсенд. - Я вас повышаю.
- Повышаете меня? - переспросил Ник.
- Да. Прочитаете объявление в завтрашнем номере. Вы станете первым в истории газеты заслуженным редактором "Кроникл" в отставке.
- Что это значит?
- "В отставке" означает бывший, а "заслуженный" означает, что вы это заслужили, - Таунсенд замолчал, наблюдая, как меняется выражение на лице Ника. - Не переживайте, Ник. У вас отличная должность и ежегодный оплачиваемый отпуск.
- Но вы же сами в моем присутствии говорили сэру Сомерсету, что хотите работать со мной.
- Я помню, Ник, - сказал он и слегка покраснел. - Простите, я… - он не закончил фразу, так как раздался стук в дверь.
Вошел Дункан Александр.
- Извини, Кит, но кто-то сменил замок на двери моего кабинета.
ГЛАВА 15
ИВНИНГ КРОНИКЛ, 20 ноября 1947 года:
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ. СВАДЬБА БЛИСТАТЕЛЬНОЙ ПРИНЦЕССЫ ЕЛИЗАВЕТЫ И ЕЕ ГЕРЦОГА-МОРЯКА
Шарлотта решила не ходить на прием по случаю шестидесятилетия Арно Шульца, потому что пока побаивалась оставлять Давида с немецкой няней. С тех пор как она вернулась из Лиона, Дик стал более внимательным и иногда даже приходил домой пораньше, чтобы увидеть своего первенца, пока его не уложили спать.
В тот вечер Армстронг ушел из дому в восьмом часу. Он заверил Шарлотту, что зайдет ненадолго, выпьет за здоровье Арно и вернется домой. Она улыбнулась и пообещала приготовить ужин к его приходу.
Он торопливо шагал по городу в надежде, что придет до того, как все сядут за стол, и тогда он сможет быстро поздравить Арно и сразу уйти. Может, у него даже останется время, чтобы по дороге домой заглянуть к Максу Сэквиллу и сыграть пару партий в покер.
Около восьми Армстронг постучал в дверь Арно. Когда хозяин проводил его в переполненную гостиную, стало ясно, что все ждали только его. Арно представил Дика своим друзьям, которые приветствовали его как почетного гостя.
Арно сунул ему в руку бокал белого вина - сделав глоток, Армстронг сразу понял, что вино не из французского сектора, - проводил в небольшую столовую и усадил рядом с человеком, который представился Юлиусом Ганном и которого Арно назвал "своим старым другом и главным соперником".
Армстронг слышал это имя раньше, но не мог вспомнить, кто это. Поначалу он игнорировал Ганна и набросился на еду. Только он зачерпнул ложкой жидкий суп, приготовленный из неизвестного ему животного, как Ганн стал расспрашивать его о том, как обстоят дела в Лондоне. Армстронгу стало ясно, что этот немец знает о британской столице гораздо больше, чем он сам.
- Я так надеюсь, что скоро снимут ограничения на поездки за границу, - заметил Ганн. - Мне просто необходимо еще раз посетить вашу страну.
- Думаю, союзники пока на это не пойдут, - сказал Армстронг. Госпожа Шульц тем временем убрала пустую тарелку из-под супа и поставила перед ним пирог из кролика.
- Меня это огорчает, - вздохнул Ганн. - Из-за всего этого мне крайне сложно следить за моими предприятиями в Лондоне.
Внезапно в голове Армстронга что-то щелкнуло, и он впервые за вечер отложил вилку с ножом. Ганн - владелец "Дер Берлинер", конкурентной газеты, издававшейся в американском секторе. Но чем еще он владеет?
- Я давно хотел с вами встретиться, - сказал Армстронг.
Ганн удивленно взглянул на него - до этой минуты капитан Армстронг не проявлял к нему никакого интереса.
- Какой тираж у "Дер Берлинер"? - спросил Армстронг, прекрасно зная ответ. Но он хотел, чтобы Ганн продолжал говорить, прежде чем он задаст единственный вопрос, который был для него действительно важен.
- Примерно двести шестьдесят тысяч в день, - ответил Ганн. - А другая наша ежедневная газета во Франкфурте, к моей огромной радости, снова выпускает больше двухсот тысяч экземпляров.
- А сколько всего у вас газет? - небрежно поинтересовался Армстронг, снова беря в руки вилку с ножом.
- Только две. До войны их было семнадцать и вдобавок еще несколько специализированных научных журналов. Но о них и говорить нечего, пока не снимут все ограничения.
- Я думал, что до войны евреям - а я сам еврей, - Ганн вновь бросил на него удивленный взгляд, - было запрещено владеть газетами.
- Совершенно верно, капитан Армстронг. Но я продал свои акции партнеру, который не был евреем, и он вернул их мне по той же цене сразу после окончания войны.
- А журналы? - Армстронг поковырял вилкой в пироге. - Они приносили прибыль в те трудные времена?
- О да. Вообще-то, думаю, со временем они станут более надежным источником дохода, чем газеты. До войны моей компании принадлежала львиная доля всех научных публикаций в Германии. Но когда Гитлер занял Польшу, нам запретили публиковать материалы, которые могут оказаться полезными для врагов "третьего Рейха". В данный момент я сижу на неопубликованных восьмилетних исследованиях, среди них - большинство научных изданий, вышедших в Германии во время войны. Издательский мир с радостью заплатил бы за такой материал кругленькую сумму, если бы только я мог найти какую-то лазейку.
- Что мешает вам опубликовать это сейчас? - спросил Армстронг.
- Лондонское издательство, с которым у меня была договоренность, больше не желает распространять мою работу.
Свисавшая с потолка лампочка внезапно погасла, и в центр стола поставили небольшой торт с единственной свечкой.
- А почему? - спросил Армстронг, не позволив прервать разговор Арно Шульцу, который под аплодисменты задул свечку.
- Потому что, к сожалению, единственный сын председателя правления был убит в бою на побережье Дюнкерка, - пояснил Ганн. Армстронгу положили самый большой кусок торта. - Я написал ему несколько писем с выражением соболезнования, но он мне просто не ответил.
- В Англии есть и другие издательства, - заметил Армстронг и, отломив кусок торта, запихнул его в рот.
- Да, но условия договора пока не позволяют мне иметь дело с другими. Теперь осталось подождать всего несколько месяцев. Я уже решил, какое лондонское издательство будет представлять мои интересы.
- Правда? - Армстронг смахнул крошки со рта.
- Если выберете время, капитан Армстронг, - сказал немецкий издатель, - я сочту за честь показать вам свою типографию.
- У меня сейчас совершенно сумасшедший график.
- Конечно, - ответил Ганн. - Я понимаю.
- Но, может, я загляну к вам, когда в следующий раз буду в американском секторе.
- Буду рад, - сказал Ганн.
После ужина Армстронг поблагодарил хозяина за незабываемый вечер и подгадал так, чтобы выйти вместе с Юлиусом Ганном.
- Надеюсь, еще увидимся, - сказал на прощание Ганн.
- Не сомневаюсь, - ответил Армстронг, пожимая руку лучшему другу Арно Шульца.
Дик вернулся домой около полуночи, когда Шарлотта уже спала. Он разделся, набросил на плечи халат и тихонько поднялся в комнату Давида. Некоторое время он стоял у колыбели, глядя на сына.
- Я построю для тебя империю, - прошептал он, - и однажды ты с гордостью назовешь ее своей.
Утром Армстронг доложил полковнику Оакшоту, что присутствовал на юбилее Арно Шульца, но умолчал о знакомстве с Юлиусом Ганном. Оакшот сообщил Дику, что звонил майор Форсдайк и поручил ему еще раз наведаться в русский сектор. Армстронг обещал связаться с Форсдайком, но не сказал, что сначала собирается посетить американский сектор.
- Кстати, Дик, - сказал полковник. - Я так и не увидел твою статью о нашем отношении к немцам в лагерях для интернированных.
- Верно, сэр. К сожалению, чертовы фрицы просто не стали сотрудничать. Боюсь, все это оказалось напрасной тратой времени.
- Ничего удивительного, - покачал головой Оакшот. - Я же тебя предупреждал…
- И были правы, сэр.
- Хотя, в общем-то, жаль, - ответил полковник. - Я по-прежнему считаю, что нам необходимо наладить контакты с этими людьми и завоевать их доверие.
- Полностью с вами согласен, сэр, - кивнул Армстронг. - И могу вас уверить, что я тоже пытаюсь внести свою лепту.
- Знаю, Дик. Как дела у "Дер Телеграф" в эти трудные времена?
- Как нельзя лучше, - ответил он. - Со следующего месяца начнет выходить воскресный номер, а ежедневное издание по-прежнему бьет все рекорды.
- Отличная новость, - похвалил полковник. - Кстати, говорят, в следующем месяце герцог Глостерский собирается с официальным визитом в Берлин. Может получиться неплохая статья.
- Хотите, чтобы она вышла на первой полосе "Дер Телеграф"? - спросил Армстронг.
- Нет, пока я не получу "добро" от безопасности. Тогда у тебя будет - как это называется? - эксклюзив.
- Здорово, - Армстронг вспомнил, что полковник питает слабость к визитам высоких сановников, особенно членов королевской семьи. Он встал.
- Не забудь явиться к Форсдайку, - напомнил на прощание полковник.
Армстронг отдал честь и уехал к себе.
Ему было о чем подумать, кроме майора из службы безопасности. Разобравшись с почтой, он предупредил Сэлли, что остаток дня проведет в американском секторе.
- Если позвонит Форсдайк, - распорядился он, - договорись с ним о встрече на завтра.
Пока рядовой Бенсон вез его через весь город в американский сектор, Армстронг обдумывал последовательность действий, которые нужно было предпринять, чтобы все выглядело естественно. Он велел Бенсону остановиться у банка "Хольт и К°", где снял со своего счета сто фунтов - почти все свои сбережения, - но оставил на счету символическую сумму, так как превышение кредита на счете британского офицера до сих пор считалось военным преступлением.
В американском секторе Бенсон подъехал к другому банку. Там Армстронг обменял стерлинги на 410 долларов, надеясь, что эти деньги будут достаточно крупной ставкой и обеспечат ему поддержку Макса Сэквилла. Они не спеша пообедали в американской офицерской столовой, и Армстронг договорился встретиться с капитаном вечером и сыграть партию в покер. Вернувшись к джипу, он приказал Бенсону отвезти его в редакцию "Дер Берлинер".
Столь скорый визит капитана Армстронга удивил Юлиуса Ганна, но он тотчас отложил свои дела и устроил высокопоставленному гостю экскурсию по редакции. Армстронгу потребовалось всего несколько минут, чтобы оценить размеры империи Ганна, хотя тот все время сокрушался:
- Совсем не то, что раньше.
Обойдя все владения Ганна, включая двадцать один печатный станок в подвальном помещении, Армстронг понял всю ничтожность "Дер Телеграф" по сравнению с предприятием Ганна, особенно когда хозяин упомянул, что у него есть еще семь типографий, примерно такого же размера, в разных частях Германии, в том числе в русском секторе Берлина.
Армстронг ушел из редакции только в шестом часу. Он поблагодарил Юлиуса, как он теперь его называл, и на прощание сказал:
- Мы непременно должны встретиться снова, мой друг. Может, как-нибудь пообедаете со мной?
- Огромное спасибо, - ответил Ганн. - Но вы наверняка знаете, капитан Армстронг, что мне запрещено появляться в британском секторе.
- В таком случае, придется мне прийти к вам, - улыбнулся Армстронг.
Ганн проводил гостя к выходу и тепло пожал ему руку. Армстронг перешел дорогу и, не обращая внимания на своего водителя, свернул на боковую улочку. Через несколько минут он остановился перед баром "У Джо", и ему стало интересно, как он назывался до войны. Он вошел внутрь. Бенсон проехал чуть дальше и поставил джип в нескольких метрах от входа.
Армстронг заказал кока-колу и сел за столик в углу бара. Он был рад, что никто его не узнал и не подсел к нему. После третьего стакана колы он еще раз убедился, что 410 долларов на месте. Ночь предстояла длинная.
- Где его черти носят? - возмущался Форсдайк.
- Капитан Армстронг уехал в американский сектор перед самым обедом, сэр, - оправдывалась Сэлли. - После встречи с полковником Оакшотом возникло какое-то срочное дело. Но перед отъездом он просил назначить с вами встречу, если вы позвоните.
- Смотрите, какой внимательный, - язвительно заметил Форсдайк. - Кое-что срочное возникло в британском секторе, и я буду крайне признателен, если капитан Армстронг прибудет ко мне в кабинет завтра в девять часов утра.
- Я передам ему ваше сообщение, как только он вернется, майор Форсдайк, - заверила Сэлли. Она бы немедленно связалась с Диком, вот только понятия не имела, где он.
- Ну что, как обычно, клубный пятикарточный? - предложил Макс, подтолкнув через покрытый зеленым сукном стол бутылку пива и открывалку.
- Давай, - кивнул Армстронг и стал перемешивать колоду.
- Чувствую, мне сегодня повезет, дружище, - сказал Макс, сняв китель и повесив его на спинку стула. - Надеюсь, у тебя с собой много денег. - Он не спеша налил себе пива в стакан.
- Достаточно, - ответил Армстронг. Он лишь изредка отпивал из своего стакана, понимая, что ему надо будет сохранять трезвую голову на протяжении нескольких часов. Он перетасовал карты, Макс снял колоду и закурил сигарету.
К концу первого часа Армстронг выигрывал 70 долларов, и с другой стороны стола все время доносилось слово "везунчик". Через некоторое время у него в кармане было уже почти 500 долларов.
- До сих пор тебе везло, - сказал Макс, срывая крышку со своей четвертой бутылки. - Но ночь еще не кончилась.
Армстронг улыбнулся и кивнул, бросил вторую карту своему противнику и сдал себе еще одну. Он посмотрел свои карты: четверка и девятка пик. Он положил на стол пять долларов и сдал еще по две.
Макс ответил пятью долларами и, отогнув уголок своей карты, посмотрел, что ему сдал Дик. Не в силах сдержать улыбку, он положил еще пять долларов поверх ставки Армстронга.
Армстронг сдал себе пятую карту и некоторое время изучал свой расклад, потом доставил в банк еще 10 долларов. Макс без колебаний вытащил десятку из кармана и бросил поверх пачки банкнот в центре стола. Он облизал губы и сказал:
- Открываемся, дружище.
Армстронг перевернул карты и показал пару четверок. Улыбка Макса стала еще шире, когда он открыл пару десяток.
- Меня не перехитришь, - заявил американец, сгребая деньги.
К концу второго часа счет слегка перевешивал в пользу Макса.
- Я же предупреждал, что ночь будет долгой, - хмыкнул Макс. Он уже давно обходился без стакана и теперь пил прямо из бутылки.
Только на третьем часу, когда Макс выиграл три партии подряд, Дик упомянул в разговоре имя Юлиуса Ганна.
- Говорит, он тебя знает.
- Конечно, знает, - ответил Макс. - Он издает газету в этом секторе. Правда, я ни разу ее не читал.
- Кажется, его бизнес процветает, - Армстронг сдал карты для новой партии.
- Еще бы. И только благодаря мне.
Армстронг положил 10 долларов в центр стола, хотя у него не было ничего, кроме туза. Макс тут же бросил сверху десятку и потребовал еще одну карту.
- Что значит "благодаря тебе"? - спросил Армстронг и добавил 20 долларов к растущему банку.
Макс задумался, посмотрел в свои карты, потом на деньги.
- Ты что, поставил двадцатку?
Армстронг кивнул, и тогда американец тоже достал из кармана кителя 20 долларов.