– Веронику? – Парень ненадолго задумался. – Вам какая, собственно, Вероника нужна: Брейтенбихер или Токарева?
– А которая из них редактор газеты?
– Обе. Только они в разных газетах.
На этот раз задумался Вадим. Логика подсказывала, что Дашиной креатурой обязательно должна быть дама с наиболее звучной фамилией.
– Брейтенбихер, – уверенно произнес Вадим.
– Тогда вы правильно пришли. Она вон там, в дальнем углу сидит…
Вероника оказалась девушкой лет двадцати пяти. Низкого роста, угловатая, чернявая, вертлявая, с короткой стрижкой, неправильными чертами лица и слишком крупными зубами. В общем, впечатление она не производила. Скорее, наоборот…
– Беляков? – манерно переспросила Вероника и с любопытством оглядела Вадима с головы до ног. – Что-то припоминаю. Извините за беспорядок в кабинете. Вы присаживайтесь и подождите, когда я освобожусь. Мы только вчера получили из типографии свежий номер. Еще не закончили его развозить. Все в работе. Буквально зашиваемся…
Вадима смутило, что кабинет редактора Брейтенбихер состоял лишь из стола, который стоял у окна и был доверху завален бумагами, но он все еще не терял надежды, поэтому присел на пыльный стул и стал терпеливо ждать. Мимо них пробегали озабоченные люди. Два раза, чуть не наступив на Вадима, проскочил тот самый молодой человек, у которого он спрашивал дорогу.
– Кстати, это наш дизайнер, – подняла глаза Вероника. – Его зовут Костя. Пока в штате газеты нас только двое. Вот и приходится самой весь номер заполнять. А выходить мы стали еженедельно. Представляете, как я устала за последний месяц?
– Представляю, – посочувствовал Вадим.
– В ближайшее время мы намерены расширять штат. Я уже поставила этот вопрос перед директором, – пояснила Вероника. – Если он хочет выпускать нормальную газету, то без журналиста нам никак не обойтись. Я ему прямо так и сказала: не обойтись. И он обещал подумать. Кстати, вы не хотите посмотреть нашу газету?
– Хотелось бы, – кивнул Вадим.
Номеров вышло всего четыре. Каждый на восьми страницах небольшого формата. Примерно три четверти каждого номера отводились под незатейливые рекламные объявления типа: куплю, продам, сниму, сдам, заберу и отдам. На оставшихся страницах – кроссворды, гороскопы и анекдоты. В одном номере Вадим нашел статью, в которой автор пытался дать полезные юридические советы домохозяйкам, покупающим квартиру. В другом номере этим же домохозяйкам рекомендовали не ошибиться в выборе юридической консультации. К концу четвертого номера Вадим уже понял, что в своих мечтах он поднялся гораздо выше границ суровой реальности. Но убежать от Вероники оказалось не так просто.
Через двадцать минут она уже прониклась к Вадиму доверием, поведала ему о своих стихотворных увлечениях, потом намекнула, что учредитель газеты и директор рекламного агентства "СтендИнфо" законченный идиот, и сама она в этом клоповнике не стала бы работать никогда, но ей как раз сейчас просто позарез нужны деньги для продолжения заочного образования в Литинституте. Поэтесса, редактирующая бесплатную рекламную газету, – это было слишком даже для такого сумасшедшего месяца. И Вадим понял, что не унесет ноги прямо сейчас, то просто сойдет с ума. До самой остановки он бежал не оглядываясь. А когда доехал домой, упал на диван и проспал до самого вечера. Даше он позвонил уже на следующее утро.
– Даша, скажи честно, ты знала, что Вероника пишет стихи и учится в Литинституте? – угрюмо поинтересовался он.
– Конечно, – сказала Даша. – Я ей помогала делать курсовую по постмодернизму. А стихи она пишет очень даже недурственные. А что?
– Так, ничего, – сказал Вадим и повесил трубку. Даша его все равно бы не поняла. Ведь она искренне считала Веронику Брейтенбихер поэтом…
Через несколько лет Вадим услышал о Веронике Брейтенбихер еще один раз. Она хоть и завершила свое заочное писательское образование, но по-прежнему хваталась за любую работу. Пыталась даже юбилейную книгу о группе компаний "Омская свинина" написать. В сроки, естественно, не уложилась. Свиноводы сделали пару попыток добиться от Вероники хоть какого-то связного текста, но потом ответственные за проект люди просто махнули на нее рукой, выданный аванс списали в убыток, а книгу отдали на откуп приезжим пиарщикам…
– Она тебя бросила? – спросила Мануэла, когда Вадим замолчал.
– Кто? Вероника? – опешил он. – Да я видел ее, слава Богу, только один раз в жизни. И ближе двух метров к себе не подпускал.
– Я говорю о той женщине, с которой ты жил. Ты ведь для нее старался заработать деньги. И она тебя бросила, да? Как ее звали?
– Я… черт, с чего ты вообще решила, что у меня тогда была женщина?
– Женское сердце не обманешь. Расскажи мне о ней. Как ее зовут?
– Варвара, – неохотно признался Вадим. – Она ушла за день до того, как нас выселили из квартиры. Я так и не смог тогда найти денег на аренду. И на работу не смог быстро устроиться… Мы с тех пор ни разу не виделись…
– Тебе это трудно, да? Ты ее любишь до сих пор?
– Ну не говори ерунды! – запротестовал Вадим.
Некоторое время Мануэла лежала молча. Потом фыркнула и отодвинулась от Вадима на самый край самодельной постели.
– Ты что, обиделась? – удивился Вадим и попытался ее обнять. – Знаешь, сколько лет с тех пор прошло?
– Не прикасайся ко мне. Я тебе мешать жить счастливо. Завтра проводишь меня в аэропорт. Я улечу домой. И больше не стану для тебя помеха…
* * *
– Вы ведь к Тимуру Рашидовичу? – в третий раз уточнил дежурный прапорщик.
– Да, я к нему, – в третий раз подтвердил Вадим, старательно сохраняя невозмутимость.
– Тимур Рашидович еще не освободился. Ожидайте.
От стены до стены – три метра. И еще два с половиной метра от двери до пропускной "вертушки". Эти расстояния Вадим измерил шагами не меньше сотни раз. Присесть было негде. То ли не догадались стулья поставить, то ли специально. Ну а кто, на самом деле, будучи в здравом уме и твердой памяти, добровольно захочет ждать столько времени, чтобы оказаться на территории управления Федеральной службы безопасности по Солнечногорскому району? Добровольно сюда рвались разве что пациенты психиатрических лечебниц, а они вполне могут постоять…
Вадим сделал еще три полных круга и прислонился спиной к стене, обшитой панелями из светлого дерева в стиле социалистического арт-деко. Похожие панели ему уже доводилось видеть в кабинетах начальников средней руки, которым эти кабинеты доставались в наследство от других начальников, занимавших некогда верхние ступени командной лестницы. Памятники эпохи, которая ушла, казалось, навсегда. Но она, как оказалось, и не собиралась уходить. Только затаилась на время. Ждет своего часа. И когда этот час настанет, то опять понадобятся и панели светлого шпона, и массивный черный телефон с килограммовой эбонитовой трубкой, хищно притаившийся на стене…
Вадим ослабил ворот рубашки. Ему захотелось на воздух.
Через "вертушку" за это время прошло только двое. Оба в неотличимых черных куртках и одинаково невыразительных костюмах с темными галстуками. Каждый из них внимательно взглянул на Вадима. Вполне вероятно, что один из них и был Тимуром Рашидовичем, встречи с которым Вадим безрезультатно добивался уже второй день. Впрочем, ждать он привык. Ждать и догонять за эту неделю в Солнечногорске ему приходилось часто. Гораздо чаще, чем хотелось бы…
Не выдержав, он все же вышел на крыльцо. Потом немного прогулялся вдоль фасада. Приземистое четырехэтажное строение в стиле ампир до сих пор оставалось одним из самых высоких зданий Солнечногорска. И оплотом правоохранительной системы всего Солнечногорского района. От нечего делать Вадим опять стал считать шаги. Между крыльцом управления ФСБ и крыльцом УВД – 113 шагов. Оба крыльца отделаны похожим серым мрамором, но у федералов мрамор качественней. А самая красивая входная группа была с торца здания. Ничего удивительного – районное управление Службы исполнения наказаний во все времена отличалось высокой эффективностью. На него практически бесплатно работали десятки тысячи заключенных…
Вадим дошел до угла и повернул назад. Наискосок через главную городскую площадь, продуваемую всеми ветрами, располагался еще один символ власти – здание бывшего райкома КПСС. В советские времена в нем помещался весь аппарат управления, а теперь, как говорят, не помещается даже половина администрации нового главы. На ту же главную площадь города выходили и три главных транспортных артерии: улица Коммунистическая, улица Индустриальная и проспект Красных Металлургов. Весь остальной Солнечногорск, растянувшийся к северу почти на 40 километров, представлял собой нагромождение рабочих окраин, натыканных без всякой системы вокруг трех карьеров и Комбината.
В отношении Солнечногорска Вадим иллюзий не питал. Он прекрасно понимал, что все города и городки ранней юности, первой любви и босоногого детства хороши только в воспоминаниях. В реальности они всегда убоги, в них живут плохо одетые и угрюмые люди, еле сводящие концы с концами и от того слишком много пьющие. И вовсе не обязательно было тащиться за четыре тысячи километров, чтобы лично в этом убедиться. Но люди едут. Приехал и он. Может, это инстинкт? Как у лососей, например, которые всегда возвращаются на нерест только в те речушки, где они когда-то сами вылупились из икринок?
Мысль о лососях показалась Вадиму весьма забавной. И он даже представил себя в виде большой серебристой рыбы, которая забилась с косяком таких же больших рыб почти в верховье узкой, мелкой и очень холодной речки. Ему не хватает воздуха, он устал, острые камни царапают брюхо, но он все равно плывет, повинуясь инстинкту. Все выше и выше по течению. Навстречу собственной гибели…
В дверях управления ФСБ Вадим вежливо пропустил вперед женщину средних лет. Тряхнув головой в мелких кудряшках, она подскочила к телефону на стене и нервно набрала знакомый Вадиму трехзначный номер. Судя по разговору, женщина тоже хотела встретиться с Тимуром Рашидовичем. На том конце ей тоже порекомендовали ждать. Значит, все не так плохо. Не мог же этот опер обмануть сразу двоих. И с этой мыслью Вадим переместился в угол и первым занял стратегически выгодную позицию. А что – имеет право. Он здесь уже давно. Или недавно? Вадим взглянул на часы. Стрелки вообще двигаться перестали. Может, они уже умерли.
– Кто тут из газеты? Вы?
– Я из газеты, я! – встрепенулся Вадим.
– Хорошо, – равнодушно произнес молодой парень с перебитым носом и выразительными азиатскими скулами. Кивком он указал Вадиму на вертушку и протянул прапорщику бланк на серой бумаге.
– А вы Тимур Рашидович? – уточнил Вадим.
– Пройдемте…
Слово "пройдемте" неприятно резануло слух. Еще Вадиму не понравилось, что его вопрос остался без ответа. Пока они шли длинными коридорами и необычно широкими лестничными пролетами, сопровождающий не произнес ни слова. Хотя шли они довольно долго. Отдел экономической безопасности располагался, как оказалось, в самом дальнем и "непрестижном" крыле здания, поэтому оба окна в кабинете выходили на север, в узкий дворик, где солнце даже днем не задерживалось дольше двух часов. Тимур-Тамерлан делил этот кабинет еще с пятью оперативниками, и в нем было там так тесно, что между шестью столами Вадиму пришлось буквально протискиваться.
– Располагайтесь, – сказал Тимур.
Тембр его голоса стал чуть дружелюбнее. Хотя, Вадиму это могло только показаться. Он выложил из кармана диктофон и примостился на краешке стула.
– А без этого нельзя? – помрачнел Тимур.
– Можно. – Спрятав диктофон, Вадим вынул из кармана блокнот с ручкой. – Я вам звонил, если помните.
– Помню.
Тимур сосредоточенно изучал шероховатую поверхность своего рабочего стола.
Вадим откашлялся.
– Я, собственно, по поводу Комбината, – напомнил он. – Мне сказали, что для встречи с его руководством мне нужно сначала получить разрешение у вас.
– Кто это вам так сказал? – усмехнулся оперативник.
– Ну… – Вадим замялся. – В службе безопасности или как ее… не помню…
– С какой целью вы хотите попасть на Комбинат?
– С целью подготовки статьи, разумеется.
– Из какой вы газеты, извините?
Вадим вздохнул. Он уже давно барахтался в этой дурной бесконечности и слегка подустал…
– Я же вам все рассказывал вчера по телефону. Я представляю газету "Либерасьон экономиста". Это уважаемое во всем мире деловое еженедельное издание. Выходит на четырех языках: испанском, английском, немецком и русском. Вот мое журналистское удостоверение…
Пока Тимур внимательно рассматривал пресс-карту в упругом пластике, Вадим быстро огляделся по сторонам. Оперативники за соседними столами сразу сделали вид, что занимаются своими делами. По поводу своего документа Вадим не беспокоился. Он выглядел как настоящий. Когда-то он действительно опубликовал в газете "Либерасьон экономиста" несколько статей. И с тех пор дружил с редактором отдела журналистских расследований. Тот всегда подтвердит, что Вадим его внештатный сотрудник. Пусть проверяют, если захотят…
– Вы весьма хорошо говорите по-русски, господин Костакис. Где учили язык? – Тимур посмотрел на собеседника с этаким профессиональным прищуром.
Вадим хмыкнул и спрятал ноги под стул, чтобы не сразу бросалась в глаза грязь на ботинках.
– Вообще-то я родился в этом городе. А язык учил в Омске. В средней школе № 45, если вам это интересно.
– Понятно, – коротко кивнул Тимур и вернул Вадиму его пресс-карту. – Только, боюсь, ничем не смогу вам помочь, господин Костакис. Комбинат – организация не государственная. Комбинат принадлежит акционерной компании "Северпромметалл", так что никаких государственных тайн его хозяйственная деятельность не содержит. А коммерческие тайны, извините, не в нашей компетенции. Вас, вероятно, кто-то ввел в заблуждение.
– Да, да, конечно, я понимаю… – Вадим часто и мелко закивал, как и положено придурку из газеты. – А вы и философией, как я вижу, интересуетесь?
Он уже давно приметил на столе Тимура-Тамерлана толстую книгу, частично заваленную рабочими бумагами. И очень удивился, когда прочел на корешке имя автора: Иммануил Кант.
– Это я на досуге. – Тимур неожиданно смутился и локтем сдвинул внушительный томик на край стола.
– А если я напишу, что на Комбинате мне отказались предоставить даже открытую информацию, которую все акционерные общества обязана публиковать, согласно российскому и международному законодательству о ценных бумагах? – поинтересовался Вадим.
– Не нужно это писать.
– Почему?
– Потому что не нужно, – отрезал Тимур. – А то ваш брат журналист напишет, а нам потом разгребай. Вы когда статью подготовите, то дайте мне прочесть до того, как она будет опубликована. Это обязательное условие…
– Спасибо, что уделили время. – Вадим медленно поднялся. – Надеюсь, меня выпустят внизу?
– Я вас провожу…
Обратно они шли тем же порядком. Тимур впереди, Вадим – на два шага сзади.
– Мне кажется, вы еще что-то хотели спросить, – сказал оперативник уже на лестнице.
– Да, – признался Вадим. – А как вы догадались? Впрочем, не суть… Я хотел спросить: когда вы отзовете своих людей? Честно говоря, мне уже надоела слежка.
– Какая слежка? – Тимур остановился.
– Обычная. На белой машине с госномером "Ф066СБ". Ваши люди даже не скрываются…
– Это что, шутка? Надеюсь, вы понимаете, что у нас не может быть машины с таким номером?
Удивление оперативника выглядело искренним, и Вадим подумал, что этот Тимур-Тамерлан, в сущности, неплохой человек. Просто работа у него такая…
– В моем положении было бы странно шутить…
– Понятно…
Тимур показал взглядом на боковой коридор. Тот был коротким, всего в пять дверей.
– Вас ведь Вадимом зовут, если не ошибаюсь? Так вот, Вадим, по поводу машины я действительно ничего не знаю. Обратитесь с заявлением в милицию. И не увлекайтесь детективными расследованиями. Не надо этой самодеятельности. Так всем спокойнее будет…
– Прямо не знаю, чем вас и отблагодарить, – сказал Вадим с усмешкой и демонстративно почесал в затылке. – Вот только по поводу милиции я не совсем понял. Это приказ или рекомендация? А если я не стану обращаться?
– Дело ваше, – равнодушно сказал Тимур и больше не проронил ни слова до самой "вертушки". Вадим кивнул на прощание прапорщику, прокрутил тугой механизм, толкнул коленом массивную входную дверь и только после этого с облегчением выдохнул.
Небо опустилось еще ниже. Стало почти темно. Но после блужданий по серым и кривым коридорам управления Вадиму и такая погода была в радость. Несколько минут он просто стоял, подставив лицо мелкому дождю, и только потом натянул кепку и до горла подтянул молнию на куртке.
В лужах на проспекте Красных Металлургов пузырилась дождевая вода. Вадим поднял руку. Буквально сразу рядом затормозила полосатая от грязи вазовская "двенадцатая". Вадим упал на заднее сиденье и только после этого назвал адрес и цену. Водитель поморщился, но возражать не стал. Дорога к теткиной окраине была разбитой, Вадим и сам это знал, но не слишком длинной. Да и двести рублей, судя по всему, были для "бомбилы" совсем не лишними.
Откинувшись на спинку продавленного сиденья, Вадим прикрыл глаза и поморщился от слишком сильного запаха химических специй для быстрорастворимой китайской лапши. На него уже начинало давить ощущение очередного пустого дня. А еще грызла досада. Глупо он "засветился". Очень глупо. Даже если допустить, что местные наследники чекистов о нем действительно ничего не знали, то теперь уж наверняка подняли всю его родословную до десятого колена. И совершенно непонятно, что делать теперь. Куда идти? Что за машина, черт подери, постоянно висит у него на хвосте? Вадим даже приблизительно не знал, где искать ответы на эти вопросы. Да и сами вопросы, как он подозревал, были совсем не теми, над которыми имело смысл задумываться. Но что-то не вполне осознанное продолжало подталкивать его вперед, периодически вспыхивая и выжигая все мысли и эмоции.
Первый такой пожар случился ярким солнечным утром, когда Вадим проснулся и вдруг совершенно четко осознал, что отца он не увидит уже никогда. А ведь "никогда" – это не пять, десять или даже пятнадцать лет. "Никогда" означало только одно – никогда. И сразу вспомнилось, что слишком редко он заходил к отцу, пока тот был еще жив. Ведь нет, казалось бы, ничего проще, чем просто зайти в гости к человеку, присесть с ним на кухне, выпить чашку чая и выслушать его хотя бы раз. Молча выслушать, не перебивая. И отчего-то Вадиму показалось, что будь он неподалеку, то смог бы отцу помочь. Может, и прожил бы он дольше, останься Вадим в Омске. Пусть хоть на два года, но дольше. Или хотя бы на год…
Запотевшее боковое стекло Вадим протер рукавом куртки. Если рассыпающаяся "двенадцатая" не застрянет в какой-нибудь раскисшей колее от КАМАЗа, то минут через десять он увидит Мануэлу. С тех пор, как Вадим объявил ей о категорической невозможности вылета из Сонечногорска в Барселону, они больше не перебросились ни словом. И даже не смотрели друг на друга. Тем не менее, Мануэла терпеливо училась у тетки Нины готовить любимые блюда Вадима. Позавчера, например, довольно успешно испекла сладкие пирожки со щавелем. А с утра взялась за пельмени, чем полностью деморализовала тетку Нину, которая и так-то была на ее стороне и со всей родственной прямотой норовила украдкой показать Вадиму кулак. Мол, смотри, какое золото имеешь, а не ценишь вовсе.