- Ничего… - И добавила, переждав и успокоившись уже, на локте приподнялась: - Ничего, милый. Надергался, я же вижу… - Погладила скулу, пальчики запустила в волосы ему. - Я понимать хочу тебя.
- Я бы тоже хотел - и тебя, и себя…
- Меня?! Но я же вся тут! - И вскочила, голая, развела руки - нестеснительная, полнобедрая, с темными вздернутыми сосками грудей. - Вся-вся!.. Слушай, а давай-ка я сюда принесу…
Вернулась из кухни с подносиком, пристроила на постели его, налила; и вспомнила, скакнула к столику с магнитолой, включила:
- А вот - моя любимая, хочешь?
- A-а, Поль Мориа… Не без приятности. Смерть музыки. Лирическая этакая, приятная…
- Смерть? О чем ты? Какой музыки, не поняла?
- Большой. Великой, Алечка. Ну, не придавай значения, хандрю. Придираюсь. Хотя и хандрить-то некогда… Приходилось обои клеить?
- Н-ну, так… помогала когда-то матери. Так ты что, хочешь там…
- Хочу. А то смотреть тошно. Гробы такими обклеивать - изнутри…
Она глядела на него немигающе, удивленно темными, без зрачков глазами, словно в оцепененье впав, - и повалилась вдруг на постель, хохоча, едва не столкнув поднос, задыхаясь:
- Я ему - секс, а он… А он - обои клеить… милый друг, называется. Ой, не могу! О-о, майн муттер!..
Засмеялся и он - не без смущения, было отчего; и когда она, все еще прыская, бокальчик от него приняла подрагивающей рукой, сказал:
- Немецкий проходила в школе?.. В неладах таких глупеет человек, не взыщи. Не впишусь никак в бытовуху свою теперешнюю, да и… в бытие, в фарс этот, вот и занудствую.
- Плюнь на это на все! Впишись в другую!
- Нет у меня другой…
- Есть, ты просто не знаешь. Но давай выпьем сначала, ладно? За нас!
Выпила с ним, выдохнула, как-то решительно, по-мужски отерла тыльной стороной ладони рот и, нагнувшись, в губы поцеловала его - страстно, это-то она умела. И на грудь ему легла, лицом к лицу.
- Недавно, знаешь, с актрисулей старой меня свели, сказали - картины у нее какие-то. Ну, полотна - барахло, самодеятельность, сама карга каргой, развалина сквалыжная. Живет в коммуналке, комнату занимает. А в других двух семейка какая-то. Представляешь, есть еще реликты такие, ну типично коммунальные, без примусов только… - Полные губы ее повело презрением, но глаза горели. - И размен ищут! Только что решили искать, разодрались совсем, до суда. А квартира - "сталинка", потолки под все четыре, и от центра близко… Ну ты же понимаешь все! - почти с отчаяньем сказала она, уже умоляюще глядя, беззащитно. - Ведь так?
- Понимаю.
- Все в руках наших, ты же видишь! Запущена квартира тоже - но какая, сотня с лишним метров!.. А деньги на отделку найду - на евроремонт, слышал о таком? Под орех все будет, под… Ну, что же ты молчишь?! Ты не любишь меня, да?
Было о чем молчать, о нелюбви тоже - в ответ на бабье излюбленное, в расчетах их на уверенья обратные. А рискованно сыграть пытается - до глупости.
Вспомнилось отчего-то, как второклассником еще, кажется, пруд на Мельнике осмелился переплыть. До середины доплыл без труда вроде бы, но силы непонятно почему оставили вдруг, стал тонуть. Самым обыкновенным образом тонуть; но и в панике достало ума не повернуть назад, это и вовсе пораженьем было б, обессилило еще больше, и не хлебать воды. Хватал воздух ртом, опускался до дна, два-три шажка делал по нему к другому берегу и отталкивался ногами - чтобы всплыть, хватнуть опять… Так и добрался до отмели, выбрел, свалился на травку; долго отдыхивал-ся, в себя приходил от пережитого страха, прежде чем перейти по плотине, длиннющего кругаля сделав, к одежке своей… И с неделю потом лишь у берега - не далее чем по шейку - плавал, глубины страшась, помня холодную ее, ноги сводящую стыл ость. Пока не забыл наконец - тогда скоро забывались все обиды на жизнь. И однажды без особых усилий, себе удивляясь, шутя перемахнул в самом широком месте пруд и даже на бережок не вышел - просто оттолкнулся от него и поплыл назад…
И вот вспомнилась та стылость - почему, казалось бы? Ну да, по ассоциации дальней… попытался бы он в тот же день еще раз переплыть, глубину изведать? Да ни за что. Так и с семейщиной: одну переживши, претерпев - сразу в другую?.. И усмехнулся себе: далековато в сравненьях занесло… Впрочем, и не туда нужда занесет.
Она, кажется, почувствовала усмешку эту, тревожно бровки подняла, ожидая. Да ты сама-то хоть веришь в нее, любовь?
Он глазами спросил ее об этом, и она поняла. В самом-то деле, при чем здесь квартира? И понятно уже, что корысть пересилила вместе с соблазном все их в неопределенности зависшее разом решить, на риск толкнула - совершенно неоправданный. Отрабатывай назад, подруга… Отработала:
- Ну, прости глупышку, не утерпела… но уникальный же случай! Другого такого не будет. Тебе же хочу… хотела помочь, во всем.
Ну, у тебя-то обязательно будет, подумал он; обижать не хотелось, однако как-то и смягчить надо было эту, мало сказать, неловкость, проговорил:
- Нет же, я понимаю… Ничего я сейчас не могу, Аль, контужен. Даже обои эти клятые, - он улыбнулся ей невесело, погладил ответно по волосам, плечам голым, - и то через силу…
Она приняла ласку, не могла сейчас не принять, прижалась, потерлась по-кошачьи, хотя, конечно, более чем уязвлена была неудачей своей, и он даже чувствовал, как напряжено малость, связано этим само тело ее… ничего, переживешь, тем паче что и замок тебе обещан таровато Владимиром Георгиевичем, всемогущим, по твоим же словам, всеведающим. Уже строят, кстати, замки эти феодальные в пригородах, в городе самом - норманнские, с башенками смотровыми, с пятиметровыми, только что без бойниц, периметрами и камерами слежения, со стражей суровой, брутально-бритоголовой, как во всяких землях захваченных, no-разграбленных…
- Ах да, мне ж на стрелку скоро… надо там проблемку одну решить. А ты расслабься тут, видик погоняй, если хочешь, - она ухмыльнулась откровенно, - эрос…
- Ну, какой там у тебя эрос… скажи уж - порно. Лучше поспать, что-то я совсем…
- Поспи, тоже на пользу. А мне с этими посредничками в разборку… Представить не можешь, какие шакалы. Оборзели до крайности. Ну, я не дам им себя разводить, жлобам… много хотят! - Лицо ее мстительно стянулось в чем-то на презрительную усмешку похожем. - Пусть порожняком прокатятся разок, это им мозги прочистит…
- А зачем тогда связалась с ними? - Иван не вдавался в ее дела, своих хватало, тем более что даже и на случайные вопросы его о сути хлопот этих подруга отделывалась невразумительным, общим, небрежно ручкой отмахивала: "Бабла много у моих клиентов, а в эстетике - на уровне, я не знаю, передовика производства… капиталистического теперь, разумеется. Боятся, что подсунут подделку им, сами такие ж спецы - фуфло подсовывать, всучать лохам…" - За каким?
- А чтобы "Теннесси" вот этот пить, а не отечественный сучок… И не бери в голову. - Приподнялась, плеснула в бокальчики. - У каждого своя ниша деловая, если хочешь - гешефт, свои риски в нем… что, у тебя их нет? Так что - для храбрости, - мотнула она головой, стрижкой своей, салютнула налитым и выпила, не поморщившись. - Нет, для дерзости. Дерзость выше!
- Что, так опасно?
- Да нет, куда им… - пьяновато засмеялась она, передразнила кого-то: - "Вас обманули, сэр, это - подлинник"… ничего прикол? Вот что желает слышать клиентура моя. Старья насобирают, накупят, воображают - шедевры… И вообще, мне ску-учно! Давай закатимся поюжней куда-нибудь, в ближайшие субтропики хотя бы… моря хочу и пальмы без кадок! И без русских рож тоскливых. Бархатный сезон же у порядочных людей начинается, а мы тут зимуй, как эскимосы…
- Ну и съезди, зачем тебе еще и моя рожа? Тем более на мели я, по-вытрясли все эти… процедуры, переезд, то-сё.
- Беру на себя, в чем дело!
- Альфонсом? Нет уж, не привык. Да и не отпустят - ни газета, ни…
- А я бы привыкла - альфонсихой. Твоей. Тебе только надо по совместительству директором стать агентства рекламного - для начала… Да-да, я в курсе, - прилегла она снова к нему, глядя в глаза испытующе, почти требовательно, - и это предложенье тебе и с Рябокобылякой, и с членами правления многими уже обговорено. Не прямо сейчас, нет, разумеется, а… погодя немного, по ситуации. А она будет, не сомневайся.
- Какая еще ситуация? С кем-чем?
- Не знаю. Но мне сказали передать: будет. А сейчас бы поддержать саму идею агентства - ив принципе, и для себя лично, выходит… А почему бы нет?
- Ну да, я поддержу, а Воротынцев пошлет меня… на биржу труда и отдыха. - С Мизгирем после похода к шефу он еще не виделся - и вот весточка. Вот и свой человек у Владимира Георгиевича нашелся, Воротынцевым предсказанный… Лихо, ничего не скажешь. - Как в сказках, свиней пасти.
- Но можно же мягче как-то: поразмышлял, дескать, соотнес с интересами концерна и… И готов даже возглавить… - осторожно говорила она, на пальчик накручивая прядь волос его. - И что такого? Тебе же он доверяет, а это бы и членство в правлении автоматом разрешило, и все прочее…
Ах, перехватчики! Ах, уловители душ - то же самое предложить ему, по сути, что и шеф, но только чтобы на их стороне оказался, им обязан был. Нет, с приварком, по их мнению решающим, - с директорством… Знатоки душ наших, все тонко у них и точно, и воротынцевское к нему доверие учтено, просчитано и в балансы внесено.
- Но ведь уперся шеф - и, похоже, принципиально…
- Знаем, - уверенно сказала Алевтина. - В этом-то как раз вся фишка. Вот и помоги разрешить, убедить его, всем же на пользу, тебе тем более…
- А почему не отдел тот же? Далось Рябокобыляке это агентство… - Незачем было всуе упоминать парадоксалиста, он и без того незримо присутствовал - везде, иногда казалось. - Зачем обязательно оно, скажи? Какой смысл в нем - помимо блага персоны моей незначительной?
- Тебе - скажу… - Она даже поцеловала в щеку его, погладила опять, будто помаду с нее осторожно стирая… оглаживала, своего добиваясь, заданье ей надо было выполнить, тут-то ясней ясного все. - Думаю, здесь вопрос стратегии концерна. Ну зачем ему завод аппаратуры какой-то, всякие производства полудохлые? Сигизмундыч Люсьенкин бесится уже: с чего я длинные кредиты каким-то работягам должен давать, от кого прибыли как от козла молока? Да еще при инфляции такой… Перепрофилировать концерн многие желают, так я поняла, на импорт больше перекинуться. Ну и еще кое-какие расхождения, чуть ли не идейные… Но я тебе, милый, этого Не говорила, фирштейн?
- Ага, на спекуляцию…
- Ну ты уж сразу так… На быструю отдачу. На нормальный бизнес на нормальном рынке. А для него реклама, сам должен понимать, это бабки. Грандиозные - и на нее, и в отдаче особенно.
- Из-за бабок, значит. Бабло как принцип тоже… недурно. Тогда как я, гуманитарий недобитый, профан профаном в делах этих темных, могу столкнуть шефа с принципа - с его, иного? За детский лепет сочтет, посмеется…
- Я же говорю: просто себя предложи. Как своего. Согласится - ты директор или как там именуют обычно… А остальное дело наше. И потом, тебе-то не все ль равно, какая там у них стратегия? Да пусть хоть войну с Новой Зеландией затевают… нам-то! Номинально в правлении будешь, интересы газеты с Владимиром Георгиевичем отстаивать. Главное же - газета, ведь так? А с агентством… Пусть там спецы горбатятся, твое дело - направлять туды-сюды и спрашивать. И козью морду пару раз в месяц показывать им - чтоб шевелились… - Алевтина посмеивалась уже: видишь, как просто все? - Еще и меня на работу примешь, по блату… м-м? Ну хоть, скажем, редактором художественным, вполне смогу…
- Подожди же… потом. На разборку не опоздай свою. Нет, тут пораздумать надо… - Да, "как своего" - это всем фишкам фишка, и выставить на кон ее всего лучше прямо в постели. Зло брало уже: тоже мне Мата Хари розлива местного; но осторожность с ней никак не помешает, чувствительны бывают они к тонкостям поведенческим, искусны в физиогномике. - Риску здесь больше, Аль, чем ты думаешь. Если это на самом деле к стратегии прямое отношение имеет, то мелочей тут быть не может, согласись… как и случайностей вроде моей: то об отделе хлопотал, но эго-то по части собственно газетной, а то вдруг… С чего это вдруг, спросит - и не меня, а себя спросит, пойми. Зачем - синекуру получить и в то же время на другую сторону, на оппонентов сыграть, хотя вроде как свой? Хор-рошенький "свой"…
Она молчала - поняв, может, что зря проговорилась про эту самую стратегию. Сдала стратегию, да, и как будет отговариваться в неудаче своей, перед Мизгирем оправдываться - ее дело: не бралась бы… В том, что лгать, изворачиваться умеет она не без артистизма, порою с блеском даже, Иван убеждался не раз, но принимал это скорее как естественное, у женщин долженствующее быть - после женки бывшей тем паче. И врал тоже, хотя только себе и недолго, понять себя нетрудно было: от равнодушия к ней, искусствоведке и стильной девке Алевтине Шехмановой, какую в постели, к явному-то ее удовольствию, шемаханской царицей величал, иронию особо не пряча. С излишками искушена в любви, и если вначале это и задело его малость как мужчину, всем-то девственниц подавай, то ненадолго тоже, и все по той же причине… Не удивил сейчас очень-то и квартирный ее вариант, на который она всерьез, видно, рассчитывала… По себе, по стяжательству своему, грубо говоря, судила? Так вроде б не должна, успела же его маленько узнать. Но и попытку эту торопливую ее, незадавшуюся тоже можно было понять: двадцать восьмой, а даже и разведенкой не побывала - так сама однажды, по пьяни и в полуистерике, то ль похвасталась ему, то ли пожаловалась… Все партию себе выгодную искала? - хотел уточнить и не счал, пожалел, и без того ей тошно что-то было тогда.
Но и неудачу ее сейчас надо было как-то смягчить, стушевать чем-нито объективным, от нас-де независящим, заодно и с себя лишние подозрения в упрямстве, несоюзничестве снять. Еще неизвестно, чем кончится там, чья сторона верх возьмет, и это надо держать в уме, а не симпатии-антипатии наши переменчивые, неверные…
- Пойми, такой оборот ни на чью пользу не сработает, а вот напортить… Ты сказала: по ситуации? Это верней будет. А я бы и на синекуру эту не против, - потянулся он, прикрыл глаза. - Что-то достали всякие расходы на крах житейский… можно так квалифицировать? На обслуживанье кряка, поскольку все крякнуло.
- Всякий конец, милый, есть начало нового.
- Ну да, лыко-мочало - начинай сначала… при старых-то данностях. Ладно, не будем о скучном… Ситуация не созрела, Аля, сами ж говорите, что погодить надо. - Знать бы, что за суть ситуации обещанной - ничего доброго, кажется, не сулящей; но этого не положено и боевой подруге. Втемную с ним играют, чем-то крапленым и с известным заранее результатом для них; а проиграют - его в козлы отпущения, может статься, в расходную часть. Газета? Ну, там-то Левин на подсидке, всегда готов. Но и разговор пора уже сменить - на другое, для нее наверняка неудобственное и, значит, отвлекающее, а то слишком долго оправдываться перед ними приходится… - Слушайте, Алевтина Веньяминовна, а отчего вы не изволите по имени меня звать? Никогда, ни разу - после первой еще, помнится, посиделки нашей… под лестницей, да, в присутственном месте вашем? Уж не говорю о ласкательно-уменьшительном…
Она явно растерялась, настолько неожиданным и, видно же было, нежелательным оказался для нее вопрос его. Значит, навряд ли могла бы ответить на него даже и себе, если бы он пришел ей в голову вообще: нет, это куда глубже рационального гнездилось, судя по всему, где-то в инстинктах, и что могло бы значить - поди пойми… Он заметил такую странность в подруге довольно давно уже, поначалу подумал, что просто сам не обращает внимания на уши набившее привычное обращенье по имени, отслеживать стал - да, не звала, не называла… Какой природы безотчетный запрет на имя его сидел в ней? И стоило ли вообще такого рода заведомо безответные задачки-заморочки как-либо решать, соваться, забираться сдуру в дебри этого великого безответного, что существованьем зовется и является, - которое недобрую свою сущность, мало кем из людей по-настоящему замечаемую и тем более осмысливаемую, на самом виду держит и требует подчинения ей с диктаторской, мало сказать, жестокостью, а то и воспеванья, жутковатого восхваления себя? От диктатора людского еще можно сбежать, а от этой - куда?
- Нет, почему?..
- Чтобы не сглазить, милый… - нашлась наконец не бог весть как удачно она, тяжеловато налегла на него опять. - Ты хочешь, чтобы я звала?
- Да нет, отвык уже. Или привык. Нет, ничего…
- Тогда я буду звать тебя Ваней. Или Ванечкой, хочешь?
- Нет, это будет уже… противоестественно. - И стрижку ее поерошил, усмехнулся. - Ты и так меня совсем неплохо зовешь - милым. Вот кем не хочу быть, так это дорогим. Никогда им не был и не буду. Проба не та…
- Я же говорю: ты недооцениваешь себя…
- Да все я оцениваю - по факту. А факты не только упрямы, они еще и пространны… ну, в том смысле, что распространяются, паскудники, на все и вся, на все деянья и делишки наши… сверху донизу, да. Сдается иной раз, что все они равновелики, не важных - не бывает… Ладно, не буду морочить тебя. Еще ж и разделаться надо тебе со своими, как их…
- И разделаюсь!.. - Она чмокнула его в щеку, вскочила - в раздражении немалом, он видел, от неудач своих с ним, хотя и сдерживалась старательно; и сдернула халатик со спинки кресла, вильнула бедрами. - Злости набирайся, Ваня, - сексуальной, а не… Вернусь - проверю! А этих шакалов я заставлю кости грызть…
Вот так, Иван Егорович, получите и распишитесь. Похоже, достанется за него и тем, с искусствоведом Шехмановой имеющим некие дела, злопамятна подруга. Нет, расслабляться нельзя; все еще, может быть, только-только начинается. Одни начала, да, - с изначально спрятанными концами.
29
На скорую руку летучку проведя, вернулся в кабинет и, решившись, набрал номер бывший свой: дочку увидеть, соскучился - не то слово… Услышав его голос, Лариса бросила трубку. Вот так-то звонить в бывшее, прошлое…
- Нет, но как бандитствуют на этом поле дураков?! Уже ж и военно-промышленный под себя подминают комплекс!.. - Левин в сердцах подбросил ему на стол несколько страниц на скрепке, устало отвалился на диванчике. - Почитайте-ка… Ах как шустро, нагло прихватил химпредприятие, из-под носа же у всех увел! Кто? Да некий Абросимов, проходимец. А оттуда, между прочим, завод точной аппаратуры комплектующие и материалы получает. Вернее, получал, а теперь неизвестно, как будет…
за горло возьмет, а пойди найди сейчас поставщиков, товарец-то крайне редкий! Шутка ли, высшей очистки кремний и прочая специфика стратегическая, какую и на Западе не купишь ни за какие башли… да-да, под запретом Вэника которая!
Реже редкого приходилось видеть в таком возбуждении Левина - нет, в злобной обреченности какой-то, достало, видно, и его даже. Иван внимательней обычного глянул на него и не то что подивился, а понял его; что ж, рабочая злость не помешает, давно бы так… Листнул статью, каким-то Надеждиным подписанную:
- Кто такой?
- Из рабкоров еще знакомец, пишет редко, но… В номер бы срочно ее, забойный матерьялец, горячий. Почаще таких, за просторечье извиняюсь, прихватизаторов вытаскивать из тени на белый свет, чтобы всех народ знал - по именам! По фейсам, гадов!