- Вы надели шлем задом наперед, - проговорил я ей прямо в ухо, щекотавшее мой нос.
- Сейчас это все равно, - отмахнулась она. - Лучше держитесь покрепче.
Я видел, как шлем почти закрыл ей глаза, торча горшком на голове; девушка захватила ремешок для подбородка зубами, из-за чего окончания ее слов звучали невнятно.
- Это Ибс! - прокричала она, и я через весь сад услышал плеск могучего потока, темного, как нефть, в тени растущих на дне поймы елей.
На следующем повороте мы снова увидели Ибс, только теперь журчание реки перекрывал шум водопада. Городок из грязно-серого камня со ржаво-красными крышами начинался там, где черный поток реки вспенивался - бурлил кипятком, белым и пузырящимся. Там же возвышались башни с развевающимися на них флагами кантона, а в сторону крепостного рва выходили укрепления со смотровыми щелями и бойницами. Изогнутые арки каменных мостов и маленькие, шаткие деревянные мостки нависали над расходящимися от реки протоками, пересекавшими улицы. И еще виднелись садовые участки блеклого, чахлого цвета городских рынков.
Но Зигги чересчур засмотрелся: при повороте он задрал колесо слишком высоко на насыпь, и гребень дороги встал поперек. Зигги забуксовал в гравиевой каше.
- О, черт! - ругнулся он. - О, черт, черт побери!
Край моей ягодицы сполз вниз, на заднее крыло; я опрокинулся назад, а моим бедным ногам не осталось места.
Поэтому мои пальцы на спине девушки разомкнулись, и я сунул руки под ее узелок между колен.
- Не смейте! - вскрикнула она. Ее локти под моими руками взлетели вверх, словно крылья испуганной куропатки; ее юбка задралась до самых бедер. Но я хотя бы успел мельком увидеть белую округлость ее ноги до того, как край второй моей ягодицы тоже сполз на крыло; я оказался втиснутым между сиденьем и рюкзаком, без малейшей возможности отыскать опору ногам и остановить свое сползание. Мой вес прогнул крыло; моему заду стало жарко от трения о колесо. И я сполз еще ниже. Сначала выхлопной трубы коснулась моя правая нога, серединой икры, но у меня не было другого выхода, кроме как продолжать тормозить мотоцикл.
Поэтому выхлопные трубы прилипли к моим икрам, словно бекон к грилю.
- О, он горит! - закричала девушка.
- Это правда, Графф? - удивился Зигги. - Господи! А я-то думал, что это мои тормоза.
Но разумеется, он не смог сразу остановиться в гравиевой каше на дне откоса; ему пришлось сначала преодолеть насыпь. Зигги загнал нас в низину у сада, потом снял меня с мотоцикла - через рюкзак, - хотя я припекся к выхлопным трубам и меня пришлось буквально отдирать.
- О, нам придется отмачивать твои брюки, чтобы снять! - воскликнул он.
- Ай! - застонал я. - О-о-о!
- Заткнись, Графф, - прикрикнул он на меня, - не то ты растеряешь остатки своего достоинства!
Я подавил стоны, рвавшиеся из моего горла; я не дал им выйти наружу - и они утонули, опустились в самые мои икры - мои липкие, забрызганные грязью икры, которые выглядели скорее оплавленными, чем обгоревшими.
- О, не трогайте их! - воскликнула девушка. - О, вы только посмотрите на себя!
Но я взглянул на нее, с ее съехавшим на глаза шлемом, и подумал: "Как бы мне хотелось отдубасить тебя и подвесить за твою чертову косу!"
- О! - причитала она. - Когда вы схватили меня, я не знала, что вы падали!
- О господи! - воскликнул Зигги. - Неужели он вел себя так отвратительно?
- О, заткись! - застонал я.
- Нам нужна ванна, чтобы замочить его в ней, - заявил Зигги.
- У моей тети есть ванна! - оживилась девушка. - Да, в ее гастхофе сколько хотите ванн!
- Это как раз то, что тебе надо, Графф.
- Так подсадите же его обратно, - велела девица. - Я покажу вам дорогу.
О, ветер ли это жалил меня и леденил мои ожоги? Я обнял девушку; она отбросила назад одну руку и прижала меня к себе. Но из моего нутра наружу рвались ужасные стоны - меня необходимо было чем-то заткнуть, поэтому я уткнулся ртом в ее шею, чтобы молчать и чтобы вкушать блаженство.
- Как вас зовут? - спросила она через ремешок во рту, и ее шея под моими губами залилась горячей краской.
- Не вынуждайте его говорить! - крикнул Зигги. - Он Графф.
- А я - Галлен, - прошептала девушка. - Мое имя Галлен.
"Галлен фон Санкт-Леонардо?" - сказал я сам себе в ее шею.
Итак, восседая втроем, мы погнали нашего зверя через город, выстреливая резкие тарахтящие звуки под своды арок, громыхая по закрытому высокому мосту.
- Вот твой водопад, Графф, - сказал Зигги. - Это водопад на Ибсе.
Но я передвигался губами по ее шее в поисках нового места для поцелуя. Мы уклонились от солнца в тень, и воздух уже не обжигал, поначалу теплый, потом прохладный - обдувающий словно мехом мои пылающие ноги, - и целый оркестр стонов едва не вырывался из моего нутра наружу.
- Мне так жаль, что вам больно, - сказала Галлен. - Я буду за вами ухаживать.
Но я не мог сжать ее так крепко, чтобы прекратить проклятое жжение; я лишь закрыл глаза, позволив ее волосам литься на них густым винным потоком.
- О! - воскликнула она. - О, теперь все будет хорошо.
Булыжник мостовой покрывала грязь; казалось, мы проделали по воздуху не одну милю. Подо мной бежали медведи, дуя на угли, оставленные на моих икрах каким-то злым демоном.
- Это же замок! - воскликнул Зигги. - Это не гастхоф, а целый замок!
Но меня это ничуть не удивило. С Галлен фон Санкт-Леонардо в качестве моей сиделки можно было ожидать чего угодно, в том числе и этого.
- Он был когда-то замком, - пояснила Галлен.
- Он им и остался! - заявил Зигги, его голос прозвучал где-то далеко-далеко, обгоняемый топотом медведей. И где-то, за тридевять земель от меня, он изрек: - Замок всегда остается замком.
И последнее, что я видел, были маленькие бумеранги лепестков форситии, усыпавшие наш путь и опадавшие за нами словно конфетти, они вихрились в мощном выхлопе мотоциклетных газов.
Я закрыл глаза, теряя голову от запаха восхитительных волос моей Галлен.
Уход за мной
- Ну что ж, - произнес Зигги, - нам повезло, что бедняга Графф вырубился, не то бы он поднял крик, пока я стягивал с него штаны.
- Но вы делали это осторожно, да? - спросила Галлен.
- Разумеется, детка! - ответил Зигги. - Я засунул его в ванну прямо в штанах и проделал всю операцию под водой, - продолжил он. - После чего выпустил воду и оставил его лежать в ванне.
Но мне все еще казалось, будто я под водой, к тому же я ничего не видел. Вокруг меня были твердые, высокие стены, а мои ноги обволакивал ил.
- О, помогите! - прошептал я, но не единый проблеск света не нарушил темноты вокруг.
А Зигги продолжал говорить:
- Потом я смазал полотенца той мазью, что дала мне ваша добрая тетушка, и спеленал его как Иисуса.
- Но где же он сейчас? - спросила Галлен.
- О, где я сейчас? - эхом повторил я.
- В ванне! - воскликнул Зигги, и резкий луч света от дверного проема полоснул по мне.
Я опустил глаза на свои ноги, на полотенца, обвивавшие меня от голеней до живота.
- Спит как сурок, - сказал Зигги.
- Вы не слишком туго спеленали его? - спросила Галлен.
- Мне кажется, что вам хочется взглянуть, - сказал Зигги. - В полотенцах ему легче, чем в одежде.
Их головы маячили над краем ванны, но все остальное оставалось невидимым - как если бы они стояли на полу на коленях, ибо их подбородки едва доходили до края.
- Встаньте! - заорал я. - Почему вы там прячетесь?
- О господи! - воскликнула Галлен.
- Совсем спятил, - сказал ей Зигги.
"Это чудовище ванной", - подумал я. Но вслух потребовал:
- Вытащите меня отсюда!
- Господи, Графф, - отозвался Зигги и потом пояснил Галлен: - Он тронулся умом. Ему нужно хорошенько выспаться.
Затем я наблюдал, как их тени склонились и словно приклеились к потолку и верхней части стены; они двигались по диагонали к дверному проему. Их тени становились все кривее и больше.
- Господи! - воскликнул я.
- Храни его Господь, - произнес Зигги, и они вышли из ванной комнаты.
Хотя не так уж тут и темно - вокруг меня были стены ванной, прохладные и гладкие на ощупь, и я мог ухватиться за край ванны обеими руками и подтянуть себя, если бы собрался выбраться наружу, - к тому же я все равно закрыл глаза.
Я настороженно заметался глазами по комнате, когда дверной проем высветился снова и со стены на потолок метнулась тень: став меньше, она перескочила на другую стену в тот самый момент, когда в дверном проеме пропал свет.
- Я вижу тебя, - сказал я тени. - Я знаю, что ты здесь, черт бы тебя побрал!
- Тихо, Графф, - прошептала Галлен.
- Хорошо, - согласился я, вслушиваясь, как она подходит все ближе; ее голос звучал так, как если бы она находилась под ванной. Затем я ощутил на своей руке касание ее шелковой блузки. - Привет, Галлен, - сказал я.
- Как вы себя чувствуете, Графф?
- Я вас не вижу, - ответил я.
- Это хорошо, - сказала она. - Потому что я пришла сменить ваши повязки и перевязать вас как следует.
- О, но это мог бы сделать Зигги!
- Он бинтует слишком туго.
- Но я чувствую себя прекрасно.
- Вряд ли. Я сейчас сниму с вас старые полотенца и наложу настоящие бинты.
- Как мило, что вы здесь служите, - заметил я, и край ее косы коснулся моей груди.
- Ш-ш-ш, - велела мне она.
- Почему вы так далеко от меня внизу, Галлен?
- Да я ведь над вами, дурачок, - ответила она.
- Должно быть, это очень глубокая ванна.
- Она на подставке, поэтому так кажется.
Затем я почувствовал, как ее руки нашли мою грудь и легко заскользили по моим бедрам.
- Выгните спину, Графф.
Одно полотенце было размотано, так осторожно, что ее руки ни разу не коснулись меня.
- Еще раз, - потребовала она, и я снова выгнул спину для другого полотенца; теперь я ощутил себя голым до колен в холодной ванне. Когда она наклонилась, чтобы взять меня за пальцы ног, ее коса упала мне на колени.
- Мне щекотно от волос, - сказал я.
- Где?
- Щекотно, - повторил я, хватая косу обеими руками. Я прошелся косой по себе, и она потянула ее обратно.
- Прекратите, Графф.
- Я хочу видеть ваш затылок, - сказал я.
Она разматывала полотенца на моих лодыжках, и, когда дошла до места, где они прилипли к ожогам, ее движения стали очень медленными; слои полотенца слиплись и затвердели.
- Куда вы спрятали свою косу? - спросил я.
- Пусть вас это не волнует, - сказала она.
Теперь уже все полотенца были размотаны.
- Вы что, видите в темноте, Галлен?
- Нет, не вижу!
- Если бы вы могли видеть, то вы бы увидели меня…
- Еще бы!
- …розового и волосатого, как обезьяний детеныш.
- Очень трогательно, - фыркнула она. - Перестаньте.
Но я сумел высунуться из ванны и найти ее голову, сунуть руку ей под подбородок, скользнуть пальцами по горлу до того места, где она спрятала в блузку косу.
- Я хочу увидеть вашу шею сзади, - повторил я.
Сейчас она накладывала мне новую повязку, проворно и легко оборачивая меня марлей. Она перевязала только лодыжки, не пеленая мне ноги вместе, как это сделал Зигги.
- У меня есть чистое полотенце, чтобы вас прикрыть, - сказала она.
- Это полотенце чудовища?
- Выгнитесь, - велела она и обернула его вокруг меня так проворно, что меня словно обдало дуновением сквозняка.
- А теперь включите свет, - попросил я.
- Я не должна быть здесь, Графф, - сказала она. - Моя тетушка думает, что я взбиваю постели.
- Я только взгляну на вашу шею сзади, Галлен, - попросил я.
- И вы не будете меня хватать?
- Ну что вы!
- И сдергивать с себя полотенце?
- Разумеется, нет!
- Тетушка мне рассказывала, что какой-то мужчина так и поступил - в коридоре. Снял с себя полотенце прямо у нее на глазах.
Затем она приоткрыла дверь, впуская к нам яркий свет, потом наклонилась ко мне. Я прижал ее лицо к своим плечам и поднял ее тяжелую косу; я отвел вниз ее уши, продолжая смотреть.
Так и есть, в нижней части ее шеи осталось маленькое пятнышко от моего поцелуя.
- Ты же не сама это сделала, да? - выдохнул я.
- А ты не станешь меня хватать, да? - прошептала Галлен.
Я опустил руки на дно ванны и поцеловал ее за ухом дважды. А она легко дотронулась руками до моей груди, всего лишь кончиками пальцев - даже не положила на нее ладонь. Ее голова по-прежнему прижималась к моему плечу; она притронулась ко мне так осторожно, как только могла. Я почти не чувствовал ее веса. Она походила на длинную, слегка оглушенную рыбу - хладнокровную и спокойную, но трепещущую в руке.
- Мне пора, - сказала она.
- Почему я должен лежать в ванне? - спросил я.
- Думаю, вовсе не должен.
- А где Зигги?
- Собирает для тебя цветы.
- Собирает для меня цветы?
- Да, - подтвердила Галлен. - Он раздобыл вазу с водой и собирается наполнить ее лепестками форситии.
Затем деревянный постамент под ванной скрипнул, и моя Галлен мелькнула через комнату, так же беззвучно, как и ее тень; яркий прямоугольник дверного проема сомкнулся со всех сторон, и мой свет исчез, словно капля воды в губке.
Долой из ванны, жизнь продолжается
Пресловутый Графф,
Повелитель Ванн,
Где плещутся нимфы.
Ловкач Графф,
Таящийся в Ванной лев,
Ведет к погибели невинных дев.
Бездонный Графф,
Злой Демон Ванн,
Поклонник зверей и нимф,
Ужасный Графф,
Спрятавшийся в Ванной петух,
Превращает девственниц в шлюх.О, Графф!
Порочный, развратный Графф,
Подставляй хворостине свой белый зад,
Она научит тебя быть добрей.
Так пишет Зигфрид Явотник, бездарный поэт и тугой на ухо певец - собиратель лепестков форситии в одолженную им вазу с водой.
Никто до этого не посвящал мне стихов, поэтому я сказал:
- Мне кажется, у тебя не все в порядке с рифмой.
- Тебе не следовало вылезать из ванны, - заметил Зигги. - Ведь ты мог запросто поскользнуться и разбить вдребезги свою глупую башку.
- Цветы просто великолепны, Зиг. Я хочу поблагодарить тебя за них.
- Ну, на самом деле они не только для тебя, - сказал он. - Они для нашей комнаты.
- Это очень красивая комната, - сказал я.
У нас было большое, забранное железной решеткой окно с глубоким выступом; распахнутое настежь, оно впускало в комнату шум водопада. Окно выходило во двор замка, из него мы могли видеть свой мотоцикл, припаркованный под самым пышным кустом форситии, - великолепный остов совершенного механизма, такого нелепого в желтых цветах сада.
В комнате стояло две отдельные кровати, отгороженные друг от друга резной подставкой для журналов. Одна постель была разобрана: простыня откинута без единой морщинки, подушки высоко взбиты.
- Это ты разобрал мне постель, Зиг?
- Нет, Графф, не я. Я уверен, это твоя нимфетка или ее добрейшая тетушка.
- Ее тетушка и вправду добра?
- Премилая старушенция, Графф, - сама доброта. Ты только глянь, она одолжила мне вазу для цветов!
- Это хорошо, - сказал я.
- Почти задаром, - кивнул Зигги. - За сущий мизер.
- Какой мизер? - удивился я.
- За мое терпеливое отношение к ее вопросам, - пояснил Зигги. - Откуда мы да как мы сюда приехали. И почему мы сюда приехали. И чем мы зарабатываем себе на жизнь.
- Зарабатываем?
- Зарабатываем, Графф. Именно так.
- Это еще тот вопрос, да?
- И не самый заковыристый из тех, что интересовали ее, Графф. Она хотела знать, кто из нас положил глаз на Галлен.
- Да, - протянул я, - она и впрямь добрейшая душа.
- Так что мне пришлось успокоить ее на этот счет, - добавил Зигги. - Я сказал ей, что мы законченные гомики и что ей незачем волноваться на этот счет.
- Черт тебя побери! - воскликнул я. - Ну и что она после этого сделала?
- Одолжила мне свою вазу, - ответил Зигги, - так что я смог набрать для тебя цветов.
Сбить со следа
- Я фрау Тратт, - представилась тетя Галлен. - Мы с вами не познакомились, поскольку вас сразу внесли внутрь.
- Как невежливо с моей стороны, фрау Тратт, - повинился я.
- Как ваши ноги? - спросила она.
- Они получили надлежащий уход, - ответил я.
- Я как следует позаботился о моем Граффе, - сказал Зигги.
- О, я вижу, - протянула тетушка Тратт и покинула нас, оставив изучать меню.
Столовая в гастхофе "Шлосс Вассерфал" выходила окнами на плотину, что придавало тошнотворный, вызывающий приступ желчи привкус еде и питью. Громадный водопад изрыгал на окна слюну, которая размытым потоком стекала по стеклу. В моем желудке все перевернулось и едва не вырвалось наружу.
- Что-то не видно Галлен, - сказал я.
- Наверное, она в нашей ванной, Графф. Ждет тебя.
На улицах зажглись фонари, хотя до наступления темноты оставался еще серый вечерний час. Уличный свет окропил пятнами водопад, проникая сквозь поток там, где он изгибался дугой и падал вниз; река удерживала мириады крошечных разноцветных очертаний отраженного города.
- Если только она не узнала от тетушки, что ты не интересуешься девушками, - продолжил Зигги.
- За что я должен быть благодарен тебе, - сказал я. - Теперь мне придется все объяснять.
- А, Графф! Ты увидишь, что объясняться по такому щекотливому вопросу не так-то просто.
- Она все равно этому не поверит.
Мерцающие огни магазинов перекрывали реку; башни раскачивались ниже по течению и опрокидывались в водопад.
- Вы не голодны? - спросила тетушка Тратт.
- Я сыт одним лишь здешним воздухом, - откликнулся я.
- Ах, фрау Тратт, - произнес Зигги. - Когда ты влюблен, то аппетит пропадает.
- Ну-ну, - проговорила тетушка Тратт и забрала от нас меню.
- Мне кажется, тебе не следует перегибать палку, Зиг.
- Но, Графф! Я хочу сбить почтенную мадам с твоего следа.
- Но она выставит нас на улицу из своего гастхофа.
- Мы не можем этого допустить, - сказал он. - И твоя крошка Галлен тоже не может этого допустить.