Так они и сделали. Приятели разместились в сене, оставшемся от лошадей, привезённых в Мурино на летнюю страду. Острова тут большие, места много и трава хорошая – на всё лето корм под ногами. На барже с реки дул прохладный ветерок, поэтому комаров не было.
Изрядно выпившие и ужасно уставшие за такую долгую и мучительную дорогу, мужчины заснули так крепко, что смогли очнуться только часов через двенадцать.
А проснулись гости от крика, который поднял взъерошенный Микола. Он яростно махал кулаками в воздухе и кричал:
– Кто вас просил угонять баржу, да ещё среди ночи! – гнев Пихенько-младшего был направлен на капитана баржи и его помощника, которые сидели в рубке и со страхом смотрели, не нападёт ли разъярённый Микола на их хрупкое стеклянное укрытие?
Из капитанской рубки сначала доносился голос капитана, а потом помощник включил радиорупор. Теперь не только Микола и его гости могли слышать ответ капитана, но и вся близлежащая река со всеми на ней плавсредствами, что баржа номер 96 срочно понадобилась в нижнем порту, куда и велели её перегнать прямо среди ночи. Капитан объяснял, что у них не было даже времени толком собраться, не то, чтобы осматривать судно на предмет: нет ли на нём посторонних людей.
В конце речи капитан даже извинился:
– Ну, прости, Микола, что случайно сволокли тебя на такое расстояние от дома. Ты скажи где, и мы высадим вас у первой же пристани.
– Высадим, высадим, а как нам отсюда домой добираться? – продолжал орать Микола, стоя перед капитанской рубкой.
Гарик, всё ещё лёжа на сене, дёрнул за рукав вставшего Пихенько-старшего и сказал не без сарказма:
– Да занятный у тебя братец, даже похлеще, чем ты! Такое приключение нам устроил!
Жорж в сердцах отдёрнул руку и ничего не ответил на язвительное замечание Гарика. Он сам был в полном отчаянии, что повёз друзей показать, как и в каких краях обосновался его брательник, а всё обернулось таким конфузом! Нет, недаром говорится в народе, что горбатого и так далее. Но моего горбатого даже могила не сможет исправить – охламон, да и только!
При виде появившейся из-за поворота деревянной пристани с надписью "Шурино", баржа дала гудок и, зайдя ниже настила, уложенного на сваи, стала разворачиваться, чтобы встать носом против течения реки. Пристав бортом, на котором висело пять автомобильных покрышек, баржа встала, не выключая двигателя. Помощник капитана с чалкой в руке перепрыгнул на пристань и восьмёркой примотал канат к массивному чугунному кнехту. Друзья, набросив на себя одеяла, прихваченные в доме Миколы, сошли на пристань, после чего баржа дала гудок и стала разворачиваться носом вниз по течению.
Вдруг Микола что-то вспомнил и бросился к отходящей барже, он заорал и замахал руками, но капитан только отрицательно качал головой. Поняв, о чём просил Микола, капитан ответил по радиорупору:
– Твою бутыль с самогоном завезём к тебе домой, но только на обратном пути.
– Эх, досада какая! – всплеснул руками Микола, который очень хотел опохмелиться. Поняв, что надежда пропала окончательно, младший Пихенько огорчённо поддёрнул штаны.
– Видимо, эта особенность поддёргивать штаны свойственна всему роду Пихенько, – подумал Ося, обративший внимание на поведение Миколы в минуту его прощания с баржой.
Из дневника Дубравина
Вчера был в лесу и вот какие размышления пришли мне в голову, когда я наблюдал за птицами:
"Соловья не увидишь, он серый, и словно бы стесняется своей невзрачной внешности, потому и прячется. Зато щеглы, малиновки, зарянки, пеночки нарядны и вместе с коноплянками и славками спешат похвастать красивым опереньем. Но песни у них простоваты. Не лезть на глаза, у творца, как и у птицы век короток. Вот и спешат искусно раскрашенные творцы являть не песни, а оперение. Но истинное творчество, это песня либо из темноты рощи, либо из глубины веков, откуда опереньем уже не похвастаешься".
Ливень
Как только путешественники оказались на берегу, тут же хлынул такой ливень, что наброшенные на головы одеяла мгновенно промокли насквозь. Срочно надо было искать какое-нибудь укрытие. Выручила дощатая автобусная остановка, построенная у края просёлочной дороги, ведущей к Шурино. Все четверо мужчин мгновенно влетели в неё, запыхавшись от быстрого бега, да к тому же сказывалось похмелье после вечерних возлияний по случаю встречи двух братьев Пихенько.
Дождь начал ослабевать, но идти по раскисшей от хлябей небесных просёлочной дороге было невозможно. Спросить что-либо о местном транспорте тоже не у кого. Узнать расписание теплоходов тоже негде. И вдруг из-за пригорка послышался скрип телеги, очень напоминающий тот скрип, который сопровождал наших путешественников на пути из Трубы в Мурино. На этот раз лошадь по кличке Ромашка расцвела подле села Шурино. Но самым удивительным было то, что в телеге ехали до нитки промокшие Владлен Смычкин и инженер Уклейкин. Удивлению наших друзей не было предела.
– Какими судьбами вас занесло в эти края? – ошарашил клюющего носом Смычкина Гарик Закирьянович.
Уклейкин даже подпрыгнул на телеге от его гортанного крика.
– Смычкин, чего молчишь? – включился с допросом Пихенько-старший.
– Мы даже в самом невероятном сне такого не могли бы увидеть, – поддержал Жоржа Ося.
– Сами посылают какую-то дурацкую телеграмму, мы с Уклейкиным всполошились из-за вас, бросились, можно сказать, грудью на амбразуру, а они нас допрашивать принялись, и не просто так, а с пристрастием. – в голосе Смычкина звучала обида.
– Да, ты прав, Владлен, – сбавил тональность Гарик Закирьянович. – в данном случае нас действительно надо спасать, и ваше появление, как нельзя, кстати!
В знак согласия с Гариком все трое друзей по несчастью дружно закивали головами.
Мужик-извозчик, который тоже высунул нос из-под своего брезентового плаща, тут же сделал дельное предложение:
– Незачем нам здесь, грех великий, среди дороги, разговоры долгие затевать. Давайте поедем до Шурино, а там зайдём в мою хату, одежду сушить вывесим, а сами, грех великий, чаркой-другой нутро отогреем. Заодно и выясним, кто, на чём и зачем оказался в этих краях.
– Вот оно простое мужицкое здравомыслие! – подвёл итог случайно возникшей беседы Пихенько-младший, которому больно сильно пришлась по душе мысль о чарке-другой.
После того, как извозчик приехал из Мурино, куда отвёз троих молодых людей, он снова вернулся к аэропорту. И почти в то же время в небе послышался гул самолёта местных авиалиний. Из него вышло человек десять, среди которых оказались Смычкин и Уклейкин. Эти двое явно были людьми не местными, потому что вышли и встали в полной растерянности, не зная, куда идти. Извозчик подошёл к ним сам и спросил, куда им надо доехать?
Смычкин сказал, что ехать им надо в Шурино. Потом он засомневался, правильно ли он назвал место, куда уехала его группа? Кажется, было ещё одно название, которое рифмовалось с названием Шурино. Кажется, это было Мурино. Своим сомнением он поделился с Уклейкиным, но тот вообще ничего вразумительного сказать не смог. Так они оказались на дороге при подъезде к селу Шурино.
– Я всегда говорил тебе про твою парадоксальную везучесть, – сделал вывод Гарик Закирьянович. – Ты даже из собственной забывчивости смог извлечь стопроцентную выгоду.
– Это феноменально! – поддержал Гарика Ося.
– Ну, уж, ну, уж! – замахал руками Смычкин. – А как я пролетел с названием моей книги?
– По-моему, это тоже твоя удача! – сказал Жорж Пихенько, разделывая вяленого леща.
– Какая же тут удача? – скривил рожу Смычкин. – Хотел бы видеть, как бы вытянулась твоя морда, если бы тебе подали твою книгу с таким богомерзким названием как "Жучары"?
Ося, сознавая с горечью, в чей огород полетели камни, сделал вид, что этого разговора он и не слышит вовсе.
Смычкин за столом стал рассказывать, как их по пути из Трубы в Шурино напугал мощный оползень, который произошёл у них за спиной.
– Вот наш извозчик дед Захар не даст соврать, – кивнул в сторону хозяина Владлен. – Огромный пласт земли и камней обвалился с горы, нависающей над дорогой. Задержись бы мы хоть на две-три минуты, этот оползень мог нас накрыть вместе с телегой и лошадью.
– Да, ребята, грех великий, перед вашей поездкой кто-то из вас изрядно согрешил, коль в такие приключения вы угодили, – сделал свои выводы дед Захар.
– Но иногда цепь злоключений, свалившихся на людей, может привести их к какой-то удаче, – сказал Гарик. – Посудите сами, сколько времени мы испытываем одни только мытарства. Пора бы уже Всевышнему обратить гнев на милость.
Между тем, всей честной компании надо было думать, что делать дальше? Жорж Пихенько переживал за свой любимый походный чемодан, который он привёз из Польши, челноком отправившись туда за дефицитным панкреатином. По его мнению, он должен был снова оказаться в доме брата в Мурино. Ося на свой походный баул со сменным бельём, бритвенными и пляжными принадлежностями готов был махнуть рукой, лишь бы не мотаться ещё раз в это самое Мурино, причём ни по земле, ни по воде. Он так и сказал во всеуслышание. Гарик Закирьянович придерживался той же позиции, что и Ося, хотя и сожалел об оставленной книге, которую всюду носил с собой, поскольку это было не простое чтиво, а почти что научно обоснованный труд про клады. Гарик сказал, что в этой книге есть очень интересные материалы про курганы, в которых скифы хоронили своих царей с очень большими богатствами в виде золотых монет и золотых украшений с драгоценными камнями. Но его успокоил Микола обещанием выслать книгу почтой, как только он доберётся до дома. А добраться он решил по воде – речник всё-таки: кто-нибудь из своих подберёт на пристани.
Смычкин с Уклейкиным вообще ничем не были привязаны, и могли отправляться в Старую Качель в любое время. Им надо было только обсушиться перед дорогой.
Осталось обсудить вид транспорта, на котором диалектологической экспедиции в полном составе следовало бы выехать из Шурино. Подсказка возникла внезапно в виде гудка тепловоза, который послышался в туманном воздухе с другого конца посёлка.
Оказалось, что мимо Шурино проходили поезда дальнего следования. Увидев обрадованные лица своих гостей, дед Захар сказал:
– На этот вы не успеете, грех великий, а следующий будет завтра. Так что спешить не понадобится. В последнем слове ударение он сделал не на втором, а на третьем слоге и получилось "не понадОбится". Жорж тут взял этот вариант слова в свой лексикон.
Дед Захар продолжил разговор, вернувшись к недавно затронутой теме про скифские курганы.
– Есть в наших краях такие курганы, грех великий. До одного из них можно проехать, если будет любопытно, – глядя на Гарика, сказал дед Захар.
– О, ещё бы не было любопытно! – буквально вскочил с места Гарик. – Давайте поедем, дед Захар.
Все засобирались, одевшись кто во что, пока мокрая одежда продолжала сушиться на затопленной по такому случаю печке. Ося явно не хотел ехать на гужевом транспорте с постоянным риском оказаться под проливным дождем. Но делать было нечего, и он тоже запрыгнул в телегу, в которую дед Захар вместо мокрого постелил сухое сено.
Гарик с позволения хозяина разыскал в сарае кайло, лом, пару лопат и положил всё это в телегу.
– Шансовый инструмент прихватил, уж не собираешься ли ты скифский курган срыть, чтобы богатствами обзавестись? – язвительным тоном произнёс свой вопрос Смычкин.
– Мало ли что, а вдруг понадобится инструмент, тем более, что он шансовый – делая логическое ударение на слове "шансовый", ответил Гарик. Если не клад, то хотя бы картошки накопаем в поле.
Один только Микола не пожелал ехать смотреть на курган, чтобы не перегружать Ромашку. Он решил пойти в местную управу, чтобы узнать про какую-нибудь плавучую оказию, проходящую в сторону его дома.
Ехать пришлось часа два, причём, при полном бездорожье. То есть, в сторону кургана вообще ни по какой надобности никто не ездил. Хорошо, что степь так переплелась кореньями трав, что колеса тележные катились по ней, не проваливаясь. Гарику нравилась удалённость кургана в том плане, что если захочется покопаться, то их возню около археологического объекта никто не увидит. При приближении к кургану, который высился над линией горизонта и был виден за несколько километров, вдруг послышался гул и мощное содрогание, из-за которого Ромашка даже присела от страха и сделала попытку вырваться из упряжи, фыркая и тряся головой.
– Что это было? – заозирался по сторонам Смычкин.
– Кто его знает? Может, грех великий, напасть какая подземная зашевелилась, – высказал своё предположение дед Захар. – Чай, в наших краях таких ливней никто отродясь не видывал. Вот оно и дало знать оттеля.
Ося тут же достал блокнот и попросил повторить деда Захара его последнюю фразу. Больно уж понравилось ему слово "оттеля", произнесённое дедом вместо слова "оттуда". Потом он придумает двустишие: Влад взобрался на отель, да и сверзился оттель.
Грех великий
После гула и встряски земли очертания кургана на фоне вечернего неба словно бы изменились. А когда подъехали к нему вплотную, то все так и обомлели: задняя сторона кургана попросту обвалилась, засыпав толстым слоем земли большую площадь прилегающей ковыльной степи.
– Вот это да! – воскликнул Гарик, спрыгивая с телеги и заходя к кургану с тыльной стороны. Какая мощь и экспрессия форм!
Туда же зашёл дед Захар и воскликнул:
– Ба, да тут полкургана обвалом съело, грех великий! Недаром так шандарахнуло!
Гарик полез вверх по уцелевшей стороне кургана. Смычкин увидел это и предупредил его:
– Гарик, будь осторожнее. Оползень вполне может сойти и с этой стороны.
– А ты вместо клада найдёшь себе кладбище, – вставил своё веское слово Жорж Пихенько и поддёрнул старые штаны деда Захара.
– А если взобраться всем на самую макушку и вызвать оползень? – крикнул сверху Гарик. Тогда мы точно будем в шоколаде.
– Не выдумывай глупости, нас может завалить, – не соглашался с ним Смычкин.
– Деда Захара оставим на шухере, он нас и откопает, если что!.. – продолжал не то выдвигать предложение, не то скоморошничать забравшийся наверх Гарик.
– Да нет, братцы, надо попробовать согнать эту массу земли. Мы же на макушке будем. Она так и останется верхним пластом. Не должен он смешиваться по пути вниз. Мы просто съедем на этом верхнем пласту. А потом сделаем подкопы пробные, и клад наш. А что мы теряем?
– Жизнь теряем, если не получится съехать, как на санках, – сказал Смычкин.
– Вот тут, как нигде, точно подходит выражение: кто не рискует, тот не пьёт шампанское.
– Ты не прав, Гарик, – кричит снизу Смычкин, – жить красиво – это не только пить шампанское. Это ещё и творчество, которое я ни за какие клады не променяю.
– Ну, это ты творчески одарённый. А что скажут остальные?
– Я так отвечу на это, – взял слово дед Захар. – Большую жизнь я прожил, грех великий, а никогда не доводилось мне ставить вопрос ребром: быть или не быть? Коль Бог не дал мне талантов, может быть, он материально поможет мне на старости лет? Мне терять нечего, грех великий, и я говорю – да!
– Молодец, дед Захар! – закричал сверху Гарик. – Мой характер!
– Мне тоже особо терять нечего, – сказал Ося. У меня нет смычкинского дара, а про мои стишки никто и не вспомнит. Поэтому я тоже – за!
– Отлично, Ося! Полезай ко мне. И помоги заодно деду Захару. Нас уже будет трое.
– Нас будет четверо! – закричал снизу Жорж Пихенько. Служить я не умею, и терять мне тоже особенно нечего. Разве что Нюра моя всплакнёт. Но это дело пятое…
– Пихенько, ты отважный человек. Я сомневался в тебе, но теперь ты полностью развеял мои ошибочные представления. Полезай сюда вместе с дедом! Вчетвером мы вполне можем гору сдвинуть.
– Вчетвером вы гору не одолеете, – крикнул снизу инженер Уклейкин. Я тут прикинул ваш общий вес и возможность воздействия этого веса на макушечную массу мокрой земли. Не буду ударяться в цифры, они у меня в голове, но вашего веса, к сожалению, недостаточно. При добавлении моих восьмидесяти семи килограммов будет самое оно. Так что, я с вами!
– А как же твой талант изобретателя, а твои межгалактические полёты, проекты по общению старокачельцев с инопланетянами? – вскричал Смычкин. – Уклейкин, ты не принадлежишь себе, ты – гордость всего Старокачелья! Как ты можешь так легковесно принимать подобные решения?
– Оставь весь этот пафос, Владлен. Никому мы с тобой не нужны по большому счёту. Были бы нужны, сидели бы на одних форумах с власть предержащими. Деньги бы на наши труды выделяли большие, чтобы можно было великие замыслы претворять в жизнь. А так мы только влачим жалкое существование. В данной ситуации я могу одно лишь сказать: пан или пропал.
Почесав в затылке, Смычкин махнул рукой и обречённо промолвил:
– С тобой, Уклейкин, трудно не согласиться. По ходу я придумал изреченье: мы все умрём, и я не исключенье.
Когда все отважные мужчины оказались на уцелевшей части макушки кургана, они на счёт раз-два-три начали дружно скакать и кричать, то со стороны это могло показаться каким-то древним ритуалом у какого-нибудь африканского племени, которое занято вызыванием духов, помогающим мужчинам в охоте, а женщинам в родах и в поддержании семейного очага. Видимо, и в деле открытия клада тоже не обошлось без помощи духов, потому что в следующую минуту огромная масса когда-то насыпанной скифами земли вдруг начала сползать вниз, унося на своём горбу шестерых визжащих от восторга смельчаков.
Хорошо, что дед Захар заранее отвёл лошадь с телегой подальше от опасного кургана. Ромашка во второй раз испугалась оползня, но на этот раз уже не так сильно. Люди, оказавшись внизу, стали ощупывать бока после падения, которого не удалось избежать никому, поскольку поток мокрой земли разогнался с невероятной силой. Когда все взглянули на место высившегося кургана, то увидели сверкающий в вечерних лучах солнца островок из драгоценных металлов и камней, среди которых кое-где торчали кости людей и животных, а также не до конца истлевшие за многие века оружие и воинские доспехи древних скифов.
При виде огромного клада у всех без исключения загорелись глаза. Пихенько хотел даже закричать, но Гарик Закирьянович показал ему кулак. Все молча, потирая ушибы, двинулись к обнажившемуся кладу. А Гарик сказал, что ничего без его ведома нельзя трогать. Иначе клад можно загубить. Надо соблюсти особый ритуал, благодаря которому клад дастся в руки и не принесёт несчастья тем, кому он достался. После того, как Гарик Закирьянович поколдовал над сокровищами, он разрешил вынимать из земли монеты и украшения и сносить их в одну кучу. Дед Захар принёс свой брезентовый плащ, куда и стали складывать добытые из земли драгоценности. Подняв всё, что легко удалось найти и отряхнуть от грязи, было решено провести раскопки с применением лопат. Возможно, некоторые ценности могли уйти глубже в землю. Но и без того добытого добра было так много, что обратно Ромашка могла везти не людей, а только добычу.
– Вот, дед Захар, везучий ты мужик! – промолвил улыбающийся Пихенько. Повёз только просто показать курган, а он возьми да откройся со всем своим содержимым!