В произведениях Александра Силаева от смешного до ужасного - один шаг, в них переплетены ирония и гротеск. Герои ирреальны, неожиданны и этим интересны, их цель - преобразить мир. Каким образом?.. У автора на это свой оригинальный, ни на что не похожий взгляд.
Содержание:
Вкус свободы 1
Гвельфы и гибеллины 1
Дело молодое 2
Форма бэ-аш четыре 2
Подох, как миленький 3
Сектант и педрила 4
Духовная жизнь 5
Вождь вернулся 5
Свинья и Принц 6
Дурацкий вопрос 6
Свинству - бой 6
Правда про 3 октября 1993 года 7
По драконьему этапу 8
Товарищ Гера 8
Отход на север 9
Похуизм, самодержавие и народность 10
Масонская линия 11
Лирический анархизм имени Иисуса Христа 12
Свобода в крови 13
Контр-инициация 13
Загадка русской души 14
AL-2 и все такое 15
Как говаривал В. И. Ленин 16
Заратустра - не блядский фиг 16
Александр Силаев
"Подлое сердце родины"
Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку "Благодарю", тем больше прекрасных произведений появляется на свет!
Вкус свободы
Пыльневский район - это сердце нашей Сибири, разбитое не одним инфарктом. Это десяток деревень, от которых открестилась любая власть, пара-тройка дурковатых медведей, и кусок тайги. Самая большая деревня - Пыльнево. За особые заслуги она носит звание районного центра.
Советская власть пала в Пыльнево в 1991 году, когда утром на крыльцо райсовета пришли взъерошенные мужики с тяпками. Председателя колхоза Василия Штольца вытянули за шиворот, и Матвей, поигрывая тяпкой, сказал: "Че, сволота, кончилась ваше время?". Председатель быстро кивнул, сел в свой грязно-серый "уазик" и с ветерком гнал до ближайшего города.
В колхозных сараях мужики нашли жидкость для промывания системной аппаратуры. Чего-то квантового, с приставкой, кажется, "мета". Далее уточнялось - для сгоревшего излучателя. Ближайший излучатель был в Москве, да и то лишь на странице учебника, но жидкости, загадочно припасенной Штольцем, дремал целый бочонок. На пузатом бочонке висел листок с косой надписью: "норма - на черный день". Матвей усмехнулся. Сели. Разлили. Жидкость имела незнакомый запах и терпкий вкус. "Это вкус свободы", - сказал Матвей, и молчание было знаком согласия.
Колхозный строй сгинул, как будто его никогда и не было. Однако фермерство в Пыльневском районе не прижилось. Район помнит только одного фермера - им стал заезжий учитель истории, на старости лет потянувшийся, как он выражался, к земле.
Коровье дерьмо и прочие истоки его не смутили. Все было бы хорошо, но, на его беду, хозяйство начало процветать. Когда его телята мычали, деревенские бабы плакали. Когда он давал им в долг, бабы морщились. Когда он поставил себе новый дом из бруса, Пыльневский район глубоко задумался.
Через полгода местные мужики утопили его в проруби. "Че, сволота, думаешь, ваше время пришло?" - сказал Матвей, поигрывая варежкой, когда тело историка булькнуло навсегда. "Я знаю: он, сука, в депутаты метил", - сказал Петр. "Откуда знаешь?" - спросил Матвей. "А что ему делать? - сказал Петр. - Думаешь, он всерьез картошку сажал? Это же для отвода глаз. А приехал он, сука, чтобы карьеру сделать…" - "Во бля, - пожалел Матвей. - А мы-то думали, он с нами по-честному".
Помимо прочего, Пыльневский район славился неземными чудесами и алкашней. Жидкость для промывки - неплохо по сравнению с тем, чем обычно запивали в Пыльнево свою долю. Дошло до смешного: пыльневские дети рождались уже похмельными, и первым криком просили не столько ласки и молока, сколько пива и разговора за жизнь.
…феномены стояли крутые. НЛО летали смелее, чем редкие вертолеты. Инопланетники шастали по району, забыв всякий стыд, и встречались чаще волков и лисиц. Особенно досаждали местным синие обезьянки, по их словам, зашедшие из созвездия Близнецов. Впрочем, обезьянки были не злые: девок тащили на сеновал, мужикам отламывали кусочек водки (пришельцы бухали алкоголь в твердом виде), детям насыпали космических карамелек. Кроме того, синие обезьянки, по словам очевидцев, знали множество анекдотов. С ними было о чем выпить, точнее сказать, с ними было о чем погрызть.
Повелось считать мужиком лишь того, кто грыз водку с синими обезьянами. Обычай был строг: кроме обезьян, кандидат должен был переспать с Марией и намять бок дикому зверю…
Однажды синие гуманоиды повстречали Матвея. Тот, как обычно, шел по диагонали. "Здорово, - сказал он, - сволота нерусская…". Те уже знали, что на местном наречии сволота не означает ничего обидного.
"Водки хочешь?" - спросил его самый синий, видимо, их вожак. "Я с разными жидами не пью", - подумав, сказал Матвей. Вожак оторопел. "Сам ты жид", - сказала Матвею синяя обезьяна. Тот задумался, и топор печально выронился из рук. "Значит, я жид", - медленно повторил он.
На глазах Матвея блеснули слезы. "Не-а, - сказал он, - ошиблись. Куда мне. Я, мужики, рылом не вышел". И зарыдал. Вожак смутился, быстро сунул в лапу Матвея ломоть водки, и еще быстрее исчез. Буквально - растаял в воздухе.
"Спаивают, суки, русских людей", - рыдал Матвей, кроша зубами импортное бухло.
Гвельфы и гибеллины
А еще в Пыльневском районе жили драконы, но исконне наши - местные кликали их Горынушками. По слухам, они питались девственными русалками, запивая это дело мутной водой… Водяных выжигали напрочь - те похабили корм. Впрочем, это легенды. Если им верить, главной политической силой в Пыльнево была нечисть, уцелевшая с правления кагана Мефрилы Гороха (запомните это имя - Мефрила Горох был не только ярым геополитиком и союзником хана Чингиза; он первым в Сибири научился вызывать Дьявола с помощью наркоты, что определило судьбы миллионов людей, и судьбу этого рассказа - тоже).
В Пыльнево клубилась вековая пыль. Ничто не менялась. Синие обезьяны все больше походили на синих человечков - внедрение шло по плану. Одна беда - лучшие агенты сгрызались до потери копыт и цирроза передней печени. Простые пыльневцы, подражая прадедам, кормились огородами и коктейлем "божья роса", более зажиточные держали дома свинью. За это местная голытьба презрительно называла их свиноводами… Нежить лютовала, но странное дело - видеть ее, как и пришельцев из созвездия Близнецов, выпадало только местным сельчанам.
О феномене "пыльневского квадрата" писал некий журнал российской молодежи, газета "Известия" и "Вестник экстрасенсорики" (в толстом номере за сентябрь 1994 года). Областная пресса в конце 80-х писала о пыльневском феномене чаще, чем о наркоманах и проституции. Телекомпании до сих пор регулярно засылали ребят на таежные репортажи. Однажды была научная экспедиция. Были сотни туристов. Были даже парни из ЦРУ, замаскированные под гуманитарную помощь.
И ничего.
Ни драконов, ни русалок, ни НЛО. Не было даже снимков, не говоря уже о живых экземплярах. Только показания очевидцев. Как говорится, слова, слова, слова…
Лапун - областная шишка, крупный капиталист - выступил по ТВ, обещая доллары за драконий хвост. Но даже местное мужичье, не раз побеждавшее Горынушек в схватках, было бессильно. Однажды Петр с Кирюшей все-таки отрубили хвост, погрузили его в тележку и покатили. Через три дня вернулись в родное Пыльнево с разбитыми рожами и почему-то в одних трусах. Где хвост и что с ними приключилось, рассказать не могли, только мычали, да кивали на небо. Вдруг Кирюша захрипел на плохом английском… "Май нэйм Джошуа, - хрипел он. - Пиплы, андэстэд?" Как матерится-то, шептали соседи, это надо же… "Же не компран па", - вздохнул Петр… "Ну ты сволота", - с уважением произнес Матвей.
Батя Иван молчал, оглаживая космы и усмехаясь.
"Ментальная конвергенция, - шептал он. - Изменение структуры сознания… Экстраполяция… Восьмой контур…". От его кирзовых сапог воняло спиртом, жижей и самкой Змея Горыныча. Как обычно, он стоял в стороне. Как обычно, его боялись - уже полвека батя Иван слыл первым ведуном на деревне.
А к утру все забылось: Кирюша с Петром словно проглотили свои иностранные языки. О пропавшем хвосте в их присутствии больше не говорили - вдруг снова начнут…
Только изредка носились над тайгой пьяные вопли. "Факен шит!" - орал Петр. "Же ву зэм!" - орал на него Кирилл. Местные затыкали уши. Непонятные слова били страшнее полена. Никто не знал смысла басурманских проклятий, поэтому выигравшим перебранку признавали того, кто громче орал.
Так и жили. И добрые ведуны веками бились со злыми, словно какие-нибудь гвельфы и гибеллины - столь же долго, и столь же далеко от дел современного горожанина, в меру умного, в меру начитанного, в меру живущего своей жизнью…
Дело молодое
Георгий Лишков был горожанином, в меру умным, в меру начитанным, в меру проживающим свою жизнь. Не больше, но все-таки и не меньше.
Он был тогда молод - двадцать два года. Он носил тертые джинсы, волосы до плеч и мировую тоску в глазах. Он учился на пятом курсе, и ему было жаль потерянного времени, и жаль того времени, что он потеряет в будущем. Нельзя прожить, не потеряв времени. Но это, как говорил отец, селява.
Дипломная работа лениво писалась на кафедре психологии. Точнее, даже не писалась - планировалась…
- А вы уверены, что это надо? - спросил Краснов.
За окнами темно, и продолжает темнеть. Народ с кафедры уже разошелся. Только и остался на кафедре доцент Краснов, ну и правильно, не надо никого больше… Большой, широколицый, упитанный - вот такой был доцент Краснов.
- Я уверен, что это касается моей темы.
- Вы у нас пишете что-то вычурное. Измененные состояние? Химическим способом? Это вряд ли имеет отношение к академической дисциплине.
- Тем хуже для дисциплины, - ответил Гера.
- Да вы не подумайте, - Краснов протестующе замахал добродушными лапами. - Мне-то нравится, я-то - за… Хотите ехать - езжайте. Могу даже сказать, что это моя идея. Только вы осторожнее, там на всех дорогах бандиты, а в Пыльнево даже бандитов нет - испугались и разбежались.
- Могу себе представить, - улыбнулся Гера.
- Драконов вы не увидите. За неимением таковых.
- Да не нужны мне эти драконы.
- Вы не увидите даже синих человечков, - предупредил Краснов. - Если они есть - а я не исключая, что где-то водятся синие человечки - то вряд ли в нашей области.
- Ну их к лешему, - сказал Гера.
- И леших там тоже нет.
- Мне нужен препарат, которым закидываютя тамошние ведуны.
- Там, Гер, закидываются не только ведуны, - сказал Краснов. - Там, по всей видимости, закидывается весь район, причем началось как минимум при царе. Как максимум, началось до всяких царей. Читали статью Аршинникова в "Некрополе"? Это наследие шаманов, и нынешнее поколение каким-то чудом хранит то знание, я даже не знаю, каким. Узнаете - расскажите.
- Павел Яковлевич, вы сами-то верите?
Краснов плюхнулся в кресло и закурил. Курить в зданиях университета было запрещено, но время позднее, и часовой стрелкой, подползающей к девяти, разрешается почти все.
- Гера, - сказал Краснов, - я ведь мыслю рационально. Если весь район твердит о синих неземных обезьянах, я должен верить либо в обезьян, либо в особенности района. Верить в обезьянок я еще не дорос. А "пыльневский квадрат" - это реальность. Район действительно имеет особенности, это эмпирия. А то, что все население жрет какую-то дрянь, факт не менее эмпирический. Взять ту же сухую водку, хотя это никакая не водка.
- Ее, по-моему, никто не видел.
- Да бог с ней, - сказал Краснов. - Вы же едете, чтобы ее попробовать.
- Как думаете, Павел Яковлевич, кайф выхвачу?
Гера сидел, закинувши ногу на ногу, и дымил предложенной сигаретой. Когда-то он не верил, что к пятому курсу бетонный забор между студентами и кафедральным людом сотрется в штакетную загородку. Не всеми, конечно, если между всеми - то это смешно. Кое-какими студентами - с одной стороны. И кое-какими преподавателями…
- Дело молодое - выхватите.
- А интересно, их препарат посильнее травки?
- Сильнее, - сказал Краснов. - Намного сильнее, Гера. После анаши зеленые драконы и обезьяны не возникают с такой настойчивостью. Иначе в нашем городе драконы летали бы чаще, чем проезжали грузовики.
Они посмеялись над колоритом родного города… И так смеялись, и эдак, и еще над знакомыми людьми.
Форма бэ-аш четыре
Над лесами и полями висела ранняя осень. Небо выдалось сероватым, набухшим предстоящим дождем. Дохлый автобус, размалеванный рекламным воплем, со скрежетом подкатил к конечной.
Гера вышел из салона, наполненного телами и духотой, под купол своей любимой погоды. С наслаждением вдохнул влажность. Было не холодно. И было не жарко. Было свежо, прозрачно и энергично - было то, что надо.
На востоке желтел лес и какая-то баба пасла корову. С трех сторон его ждало Пыльнево: дома подмигивали косыми оконцами, собаки тявкали, на заборе сушился рваный халат.
К остановке подбегал мужик в черных тапочках, от души помахивая внушительным топором. "Аты-баты, шли солдаты, - резво напевал он. - Аты-баты, на базар. Аты-баты, что купили? - мужик снес стоящую на пути скамейку. - Аты-баты, самовар!"
Начинается, подумал студент.
- Не бойся, - сказала сошедшая из автобуса бабушка, - это наш Матвей. У него в среду сын родился, вот он и радуется.
- А зачем ему топор? - спросил Гера.
- Это для куражу, - пояснила старушка. - Но ты не бойся, он сейчас добрый. Вот летом зверь был - родную мать на олифу выменял. Но это летом. А сейчас не лето уже. Сейчас он добрый, как мой пушистик.
Матвей встал напротив кучки людей, вышедших из автобуса. Все, кроме двух, были явно местного вида.
Кроме Геры - мужчина лет сорока, в очках-хамелеонах и плаще, чернеющем почти до земли. Матвей смотрел: то на Геру, то на плащу, то снова на Геру… Наконец подошел к плащу.
- Че, сволота, думаешь, твое время скоро начнется? - ухмыльнулся Матвей. - Как начнется, ты мне скажи. Я тебе быстро народный импичмент дам.
- Кого дашь? - тихо спросил мужчина.
- Кишки на уши намотаю, - пояснил Матвей. - У нас с этим быстро. Народ - это тебе не электорат. Не херня. Народ - сила. Знаешь, сволота, за что отцы кровь пролили?
Мужчина отошел на два шага.
- Хорошо, - сказал он, - как только мое время начнется, я тебя обязательно отыщу. Устроишь мне свой импичмент. Народные традиции - это святое. Только скажи пожалуйста, как тебя отыскать. Я ведь не знаю твоего адреса. Я даже не знаю твоего телефона. Я не знаю твоего сайта, твоего факса, наконец, я понятия не имею, какой у тебя мейл. И я вряд ли догадаюсь. Скажи мне все это, а заодно скажи свое имя, и я обязательно найду тебя, когда, как ты сказал, придет мое время. Тебе не придется долго ждать - оно уже наступает. Ну? Протяни мне свою визитку…
Пока мужчина говорил, Матвей звучно глотал слюну.
- Эх, сердечные, быть беде, - прошептала бабушка. - Обидел черт пушистика почем зря.
Люди вокруг замерли. Люди молчали и смотрели, хотя их не просили молчать и смотреть. Люди стояли как вкопанные - с ними случается.
- Ты мне душу-то не трави, - наконец сказал Матвей. - Был тут один такой, тоже как ты - то, сё, пятое, хреноватое… Так мы с мужиками на него Пиндара натравили. Понял?
- И что?
- Сожрал его Пиндар к хуям собачьим, - сказал Матвей. - Вместе с мейлом гребаным.
- В рот имел я твоего Пиндара, - спокойно сказал мужчина. - И мужиков твоих. Да и тебя, признаюсь я, тоже.
Матвей впился пальцами в топорище, но и только. Прошло секунд пять: топор дрогнул, поднимаясь в его руке.
Мужчина отскочил назад, и рука метнулась вперед из кармана плаща. И вот рука вытянута и уже кончается револьвером. И грохнул выстрел. Матвей упал, воя и держась за колено… Мужчина белозубо и приветливо улыбался.
- Тебе, - сказал он, - наверное, сейчас больно. Но от этого, - добавил, - не умирают. Умирают обычно от другого. Кстати, ты обещал просветить меня на предмет истории. Так за что наши отцы проливали кровь?
- Отцов не трогай, - недобро сказал Матвей. - Им и без тебя несладко жилось.
- Ладно, пока, - мужчина махнул рукой. - Но все-таки: кто такой этот Пиндар?
Матвей ничего не ответил. Да и не мог ответить - Матвей, как это подчас бывает, потерял свое собственное сознание. Боль. Шок. Страшная боль - когда вдрызг разбивается твое тело. Так что временное расставание Матвея с его сознанием вполне объяснимо…
- Пиндар - это поросенок такой, - объяснила рыжая девушка, всю дорогу сидевшая перед Герой. - Только он не совсем обычный.
- Волшебный, что ли? - улыбнулся мужчина.
- Да нет. Пиндар у нас дрессированный. Его Петр Иванович с на охоту берет заместо собаки. А чего не брать - он ничего не боится, того же лешего… Недаром Пиндара поили божьей росой. Вот и вырос зверь. Не поросенок прямо, а фашист.
Гера глянул: вроде ничего, и даже сносно разговаривает по-русски, что редко случается у простых людей.
- А что такое божья роса? - спросил он.
Рыжая смутилась.
- Кто же у девки о таком спрашивает?
- Я, - сказал Гера.
- Ну и нахал же ты.
Девушка повернулась и быстро потрусила прочь с остановки. Люди переглядывались, цокали языками, моргали глазами, и тоже расходились, один за другим.
Черный плащ подплыл к нему незаметно.
- Я думаю, молодой человек, нам нужно держаться вместе.
- Еще бы!
- Игорь, - мужчина протянул руку. - И давайте будем на ты. Если будем на вы, местные жители нас плохо поймут, и местные коровы нас забодают…
- Гера, - назвался Гера.
- Очень рад, - сказал Игорь, - видеть нормального человека.
- Можно спросить?
- Да Бога ради.
- Зачем вы здесь?
- Это, - сказал Игорь, - дело государственной сложности. Я тебе скажу, потому что мне уже надоело… Но если ты кому разболтаешь, то мы тебя, извини за нюанс, нейтрализуем по форме бэ-аш четыре.
- Что значит: нейтрализуем по форме бэ-аш четыре?