- Это значит, - улыбнулся мужчина, - вспороть горло, но перед этим отрезать яйца. Мы переняли форму бэ-аш четыре у коллег из Чечни.
- А кто это вы?
- Мы - это кочаны, - с гордостью сказал Игорь.
- Не понял, - сказал Гера.
Игорь нырнул рукой куда-то под плащ.
Корочки он, как водится, сунул Жоре под нос. Золотые буквы гласили на красном фоне: "Комитет по чрезвычайному надзору Российской Федерации".
- Читать умеешь? РУ КЧН РФ, - пояснил он. - Майор Бондарев. Ребята из ФСБ завидуют, и поэтому прозвали нас кочанами. У них даже поговорка есть, когда в стране что-то странное происходит: а почему это? - да по кочану опять. Так и есть оно: если что-то стоящее - на дело идут одни кочаны.
- А почему я про вас не слышал?
- Ну ты даешь, - сказал Игорь. - Если служба секретная, хрена ли ты о ней должен слышать? Когда-то, очень давно, мы были самым прогрессивным управлением в КГБ. Но КГБ, как ты знаешь, сыграл в демократический ящик. Тогда Кондратий Иванович пришел на хату к самому главному…
- К кому? - не понял Гера.
- Не знаешь, кто в России главнее всех? А Кондратий Иванович - это наш лидер. Ну пришел он, значит, с бутылкой водки. Сели, разлили. Тут он рассказал, чем мы на самом деле-то занимаемся. Главный, извиняюсь за выражение, помутнел. Ты, говорит ему Кондратий, нас не трогай… А то, говорит, как начнешь реформировать, нам полный абзац придет. И давай-ка, продолжает, создадим независимую контору. Тот задумался. Тогда шеф, не будь дурак, вторую бутылочку достает… Короче, на третьей все подписали. Так и родились мы - на обломках.
- А чем все-таки занимаетесь?
Игорь огляделся по сторонам.
- Нас, - сказал он, - больше всего волнует трансцендентная проблематика.
- Это что?
- Этого, - вздохнул Игорь, - тебе не понять. Я одной фразой скажу: мы поддерживаем порядок.
- Разве же это порядок? - Гера показал на окрестности.
- Относительный, - сказал Игорь. - А вот если бы мы не вышли на Высший разум, в мире бы настоящий бардак стоял.
- Как вышли?
- В тонком плане. Я же говорил, что тебе этого не понять.
Они постояли, помолчали, посмотрели - туда и сюда, и даже вверх, на сереющее над головами небо. Дождь так и не собрался с силой, чтобы навалиться на землю, на людей и дома. Гера, как ни странно, хотел дождя. Он с детства любил потеряться в плотной пелене по-осеннему мелких капелек. Промокал, конечно, до нитки. Но это же мелочи…
Местные жители опасливо обходили их стороной.
Вдалеке пожилая женщина, печально матерясь, погнала корову домой.
- Что ты знаешь про Шамбалу? - неожиданно спросил Игорь.
- Только то, что она может существовать.
- То-то и оно, - сказал Игорь. - Я же говорил.
- А что ты делаешь здесь?
- А, это… Работаю. Летом сюда приезжал Джон Мейнард, якобы репортер из Лос-Анджелеса. На самом деле, конечно, был он полковником. Ну вот, приехал… А обратно не выехал. Нам это странно, и вот я здесь.
- А откуда ты знаешь, что это полковник?
- А кто ему разрешение на въезд давал? Я же и давал. Так и так, спрашиваю, с какими целями: да все с теми же, отвечает. Ну тогда ладно, говорю, проезжай. Спасибо, говорит, майор. Да чего там, полковник, еще сочтемся… Я бы не сказал, что Мейнард мой большой друг. Но все-таки мой коллега и не дерьмо.
- А на кого работает?
- В ЦРУ есть отдел, на жаргоне его зовут "шиза-18". Когда его основали, в нем сидело восемнадцать энтузиастов. Там и работает, если еще живой.
- И вы с ними боретесь?
- А зачем? - удивился Игорь.
- Я думал, что спецслужбы друг с другом борются. Так положено.
- Это смотря какие спецслужбы. Нам-то чего делить? Не Россию же эту несчастную… У нас, Гера, есть общий враг. Я, что, Джона ловить приехал? Я его, Джонушку, спасти должен, чтоб моего шефа в Вашингтоне ценили. Цэрэушки-то, храни их Господь, нам всегда помогали, по первой просьбе.
- А кто общий враг?
- Этого, Гер, я тебе не скажу… Поживешь с мое, сам увидишь, кто для всех людей общий враг.
…С неба наконец-то брызнуло. Капли гладили лицо и катились за воротник.
- Пойдем, - предложил Игорь. - Тебе ведь где-то жить надо. Гостиницы, сразу скажу, тут нет. До 1918 года была, а потом там клуб красного танца сделали. А потом и вовсе сожгли, чтоб враги народа не собирались. Ты учти: если к местным без меня постучишься, то пропадешь. На ночлег пустят, а вот дальше такое сделают… У нас явочная избушка есть. Там все наши останавливаются. Держит эту избушку бабка Настасья, а чтобы не дергалась, мы ее на крючок посадили.
- Какой крючок?
- Метод кнута и пряника, - объяснял Игорь, прыгая по ухабам. - Значит, пряник: мы ей каждый год бочку спирта ставим. Чтоб она с ним делает, нас не касается. А кнут простой - мы на нее компромат собрали.
- На бабку?
- А что такого? Бабка-то еще та, я бы сказал. Мы ее в Красносибирск свозили, сняли ей какого-то бомжа. Что они в номере делали, это ужас… Когда пленку прокрутили, наших ребят блевать потянуло. Но главное, есть чего прокрутить. Если на деревне показать, шоу будет похлеще Апокалипсиса. Так что Настасья - свой человек.
Они вышли на северный край деревни.
Избушка была мила, жаль только, без курьих ножек. Хотя расти им было совершенно неоткуда: избушка до самых окон уходила в землю.
- Жить будем здесь. У бабки мы в относительной безопасности.
Гера кивнул.
Дверь открылась. На крыльце показалась морщинистая хозяйка и что-то просипела, едва открывая рот.
- Настасья, милочка, - сказал Игорь, - я тебе сигарет привез. Твоих любимых, Настенька, "честерфилд".
- Залетайте, голубки мои, - старая скривила лицо.
- Ты не бойся, это она улыбается, - шепнул Игорь. - Старается, как умеет.
Подох, как миленький
Как и положено, избушка была поставлена на сигнализацию. За деревянной дверь их встретила вторая, бронированная, с глазком и бойницей для пулемета. Гнилые ставни охраняли окна снаружи, зато внутри дремали железные жалюзи.
- Класс, - оценил Гера, обойдя резиденцию.
- Самое главное, - усмехнулся Игорь, - спрятано под землей. Пошли вниз.
Маленьким ключом он открыл бронированную преграду, и они пошли вниз.
Комнату украшали мягкая мебель, сейф и компьютер на черном офисном столике.
- А компьютер-то на фига?
- А тетрис? А база данных? Думаешь, я в амбарной книге стану базу данных держать?
Игорь подошел к сейфу, набрал код.
Дверца распахнулась: внутри пылились бутылка коньяка и несколько коротких "калашей". Кроме них, лежал десяток дискет, и тонкая папка с грифом "на черный день".
- Что в папке? - спросил Гера.
- Откуда мне знать? День пока не настал. Если придет, открой эту папку. Я тебе разрешаю.
- А как я узнаю, что это действительно черный день?
- Ничего, поймешь, - сказал Игорь. - Такое сразу понимается… По коньяку?
Он вынул из шкафа пару хрустальных рюмок.
Сдвинув клавиатуру, присели за стол.
- Пей, Гера, и гордись… это, чтоб ты знал, последняя нормальная бутылка на весь район.
- Что же пьет местное население?
- Они, - сказал Игорь, - много чего пьют. Всего не упомнишь. Но тебе не советую.
Из дорожных сумок вынули закуску. В герином багаже, кроме всего прочего, булькала бутылка водки.
- Извини, я тебя обманул. Это не последняя. Последняя у тебя…
- Давай оставим на завтра?
- Давай, - согласился Игорь. - Если завтрашний день наступит, нам наверняка захочется выпить. А сейчас - наверх. Пора за работу. Будем собирать информацию.
- Это как?
- Очень просто: наливай да пей.
- Снова? - испугался Гера.
- А что делать? - вздохнул Игорь. - Тяжело, но придется. Другие способы нам временно недоступны.
Хозяйка квохтала, собирая на стол.
В окружении соленых огурчиков и грибочков стояла подозрительного вида бутыль.
- Это можно, - шепнул Игорь, - всего-навсего мой же спирт.
Они аккуратно сели на шаткие табуреты. Настасья, хрустнув огурцом, сразу же подняла тост:
- За сугрев нутра, мужики!
- И тебе того же, старушка, - ласково сказал Игорь. - А помнишь, Настасья, летом у тебя нерусский жил.
- Это Манард, едрить его, что ли?
- Он самый. Что с ним стряслось?
- Так он в лес подыбал. Там его и жахнули. Ну и все… Подох как миленький твой Манард.
- А кто же его?
- Масоны, видать. Они у нас, едрить, совсем одичали. Да ты сам, миленький, посуди: кто же, кроме них, мериканского полковника жахнуть осмелится?
Гера чуть не подавился бабкиным спиртом.
- Картину не гони! - рявкнул Игорь. - Ты мне, старая сука, понтоваться-то завязывай! Я тебе, блядина, на хер уши поотстреляю! Ты хоть отсекаешь, срань, кто с тобой базары ведет?
Гера, не скрывая удивления, скромно блевал в углу. И так он блевал, и эдак, но удивления скрыть не мог.
- Так бы сразу и говорил, - сказала Настасья. - А то, миленький, ходишь вокруг да около, как дурак, я тебя понять не могу.
- Так кто убил полковника Джона Мейнарда? - сладко повторил Игорь.
- Пиндар, едрить его. Он у нас заезжих не любит. Как увидит - цап за ляжку, и давай дальше. Хоть свинья, да все-таки патриот. А назюкал его Евсей. И Манард, едрить его, сам дурак. Чё баламутил-то, мериканская его рожа? В один двор зайдет, душу травит, в другой зайдет, как говном польет… Ходит и ходит, словно стыд позабыл. Нехристь он, едрить его в селезенку. Сам посуди, миленький: чем здоровому мужику не живется? А он шастает, как дите малое, и вопросы срамные задает.
- Какие вопросы? - спросил Игорь.
- Дурацкие, - сплюнула Настасья. - Приходит, бывало, и бередит: как, мужики, жужла замутить? А божью росу? Мужики чуть дуба не дали от такой срамоты. Он, дурак, хотел им за это денег всучить. Сам посуди, кто за деньги-то купится? Вот и жахнули его, дурака, чтобы душу не бередил.
Сектант и педрила
Пробуждение было муторным.
Игорь зашел в его комнату без стука и приглашения.
- Как отвратительно в России по утрам, - сказал он вместо приветствия.
- Да, - кивнул Гера. - Жизнь скучна и омерзительна.
- Не все потеряно, брат, не все потеряно… Помни: за нами стоит Москва, а значит, нам есть куда отступать. Сейчас мы выпьем, и я спрошу тебя о главном.
- Спрашивай сразу.
- Хорошо. Ответь мне: мы соратники или попутчики?
- Мы соратники, - сонным голосом сказал Гера.
- Я знал, что ты не откажешь. Наливай, лейтенант.
- Кто? - удивился Гера. - И зачем это наливать?
- Если мы вернемся живыми, тебе дадут звание лейтенанта, - сказал Игорь. - Это не так легко, но я проведу через отдел кадров. А налить надо по двум причинам. Во-первых, традиция: перед атакой русские надевали белую рубаху и ничего не ели, но опрокидывали чарку за царя и отечество. В смертельный бой, лейтенант, просто так не ходят. На этот счет есть личный приказ Суворова. Во-вторых, приказы старших по званию не обсуждаются.
- Перед смертельным боем?
- Пустяки, - сказал Игорь. - Я дам тебе пистолет, и мы нейтрализуем двух уродов по форме цэ-эф один.
- Это сложно?
- Да нет. Это простая форма: физическое устранение любыми средствами, невзирая на давность вины и проблемы для исполнителя. Традиционная форма для многих служб. Например, для "Моссада".
- Мы будем убивать кого-то живого?
- Разумеется, лейтенант, - улыбнулся Игорь. - Убить мертвого не может даже лучший из мастеров.
- Мы убьем двух местных крестьян?
- Не совсем, лейтенант. Мы убьем одного пейзанина и одну воинственную свинью, сидящую на наркотиках. Видишь ли, пока ты упоенно блевал в углу, я развел старуху на показания.
Из кармана пиджака Игорь вынул маленький диктофон. Вдавил кнопку, и японская штучка заговорила человеческим голосом: "Пиндар, едрить его. Он у нас заезжих не любит. Как увидит - цап за ляжку, и давай дальше. Хоть свинья, да все-таки патриот. А назюкал его Евсей".
- В суде это не улика, - сказал Игорь, - но мы должны исполнить долг до конца. Нельзя краснеть перед Вашингтоном.
С этими словами начальник протянул ему пистолет.
- Вот это предохранитель, - показал он. - Вот этим движением ты снимаешь с предохранителя. Перезарядить сможешь? Смотри, - Игорь вынул-вставил обойму. - Заурядная вещь, пистолет Макарова.
Евсея нашли в бане. Волосатый мужик лежал на полке и сладко жмурился. Игорь попросил Евсея открыть глаза.
Тот с отвращением оглядел вошедших. Вошедшие улыбались: майор - ласково, лейтенант - смущенно. Указательным пальцем Евсей постучался в герину грудь.
- Ты Николай, что ли? - презрительно сказал он. - Так я тебе покрышку не дам.
- Как не дашь? - удивился Гера. - Все знают, что ты мне должен покрышку. Вот он знает, - Гера показал на Игоря. - Правда, Аркадий? Так почему не дашь?
- Потому что ты, Николай, сектант и педрила, - внятно сказал Евсей. - И чего ты его Аркадием обозвал? Он же не Аркадий.
- А кто же? - обидчиво спросил Гера.
Евсей на пару секунд задумался.
- Такой же, как и ты, сектант и педрила. А Аркадий - он не такой. Разве же это Аркадий? Мы Аркадия пятого числа хоронили. Стал бы я хоронить какого-то там педрилу…
- Майор Бондарев, КэЧээН России, - не теряя улыбки, представился майор Бондарев.
- Ого, - сказал Евсей. - У нас педрилы уже в майорах служат? Все, считай, пропала страна…
- А почему это я сектант? - обиделся майор Бондарев.
- Так ты же в секте состоишь. Или ты от сектантов отколупнулся?
- Какой секты?
- Да не помню я, хрен, названия. Знаю только, что перегной воруете. У вас так заведено: кто, значит, честно живет, у того надо перегной украсть. А еще у вас с девками не по-нашему. Тоже, значит, такой обычай.
Гости между тем потели и уже начали задыхаться…
- Давай, что ли? - грустно сказал майор.
- Ну давай.
- А, вспомнил! - радостно закричал Евсей. - Вы же сатанисты.
- Да, - сказал Игорь. - Ты раскусил: мы самые главные сатанисты.
Они чинно поклонились Евсею.
- А давай, - сказал Евсей, - вместе перегной воровать? Мне до зарезу перегной нужен, я без него жить не могу. Я ведь мужчина все-таки. А? Я такие места знаю, где этого перегноя - хоть ложкой жри.
- Дело хорошее, - сказал Игорь, - но чтобы с нами перегной воровать, надо пройти кровавое испытание.
- Это ерунда, - сплюнул Евсей. - Сто раз его проходил. Я ведь мужчина все-таки.
- Ну что, - подмигнул Игорь, - возьмем его в сатанисты?
- Дело нужное, - сказал Гера, - но есть нюанс. У нас на перегной ходят педрилы со стажем. Признавайся, Евсей, откуда ты стаж возьмешь?
- А что, - обиделся Евсей, - я не похож на педрилу со стажем?
Пот катился градом и водопадом…
- Давай попробуем еще раз, - сказал Игорь.
- Ну давай.
- А, вспомнил! - закричал Евсей, снова стучась пальцем в герину грудь. - Ты же вовсе не Николай.
- Почему?
- Ты же мой двоюродный, - расхохотался Евсей. - А двоюродного совсем по-другому кличут. Ты у нас… а как же тебя зовут? Нет, правда, а как? Помню только, что зовут тебя непонятно.
- Искандер я, - подсказал Гера.
- О, точно, - обрадовался Евсей. - Я ведь помню, главное, что ты у нас почти итальянец. А ты, оказывается, Искандер. Помнишь, Искандер, как мы на Черный камень ходили?
- А то!
- А как Маришке под юбку лазили?
- Да-да, - задумчиво кивал Гера, - я помню чудное мгновенье… А помнишь, как мы по Елисейским полям гуляли?
- Такое, брат, хрен забудешь. Вот поля - так поля. Особенно помню, как дедов мотобот в тех полях утоп.
- А речку-то не забыл?
- Как же нашу речку забудешь? Особенно помню, как тебя Маркиз за задницу покусал, а Варька-то испугалась… Помнишь Варьку-то, невесту свою? Ты ее потом на антенну выменял.
- Так отдашь покрышку-то? - спросил Гера.
- Я же тебе ее вчера отдавал. Или это не ты был? Не-а, не ты.
- Не отдашь, хуже будет.
- Покрышку-то? Ее же Николай, сектант, до осени спер. Или я у него. Точно, я. Вместе с тестем твоим. Забыл, что ли? Ты, Искандер, когда Николая встретишь, морду ему набей, а то мне перед ним стыдно.
- Хорошо, набью обязательно, - сказал Гера.
- Сил нет, - прохрипел Игорь, - так давай или не давай?
- Вот теперь давай, - сказал Гера. - Дармовая покрышка нам, как я понял, уже не светит.
Односекундно выхватили оружие: ПМ - лейтенант, маленький револьвер - майор. И огрызнулись огнем - тоже односекундно. Потом еще раз. Евсей рухнул на мокрый пол.
Из четырех дырок, пробуравленных в его теле шустрыми пулями, текла кровь.
- Мертв, - сказал Игорь, - мертвее не бывает. Ты куда стрелял?
- В сердце.
- А я в голову. Славно поработали. Наливай! Что-то я сегодня алкогольно зависимый…
- Да ты с ума сошел, - сказал Гера.
- Но-но, лейтенант, - сказал Игорь, расстегивая свою дорожную сумку и доставая видеокамеру. - Ты мне это самое не устраивай.
Он внимательно отснял весь пейзаж: лавки, березовые веники, струйки крови. Обошел вокруг поверженного Евсея. Снимал, снимал, снимал, сохраняя живописный труп для будущих поколений.
- А на хрена? - спросил Гера.
- Отчетность у нас такая.
- Тогда ладно.
Дверь распахнулась и в баню влетела баба, некрасивая и смешно раздетая: в рыжей куртке, но без белья.
- Суки, - только и сказала она. - Евсеюшку моего…
- Да мы случайно, - сказал Гера. - Нас Николай за покрышкой сюда послал. А так мы ничего, у нас справки есть. Показать?
- Су-ука ваш Николай!
- Это верно, - согласился Гера. - Сука он порядочная. Мало того, что сектант, так еще перегной у людей ворует. Что с него взять: педрила…
- Да вы… да вы… - задыхалась женщина.
- Это правильно, - сказал Игорь, закончив съемку. - Мы вроде масонов, только похуже. Скажи лучше, кто такая?
- Жена, - женщина ткнула пальцем в евсеевом направлении, - того самого…
- Сколько тебе дать, чтоб не возникала? - деловито спросил майор. - Видишь ли, благоверный твой враг народа. Знаешь, как раньше? Враг народа - и все, десять лет без права опохмелки. А на самом деле расстрел. Вот и у нас. Жалко, разумеется, аж мочи нет. Да что поделаешь: служба - она не дружба. У тебя выбор: мы тебе денег, и ты молчишь, или ты молчишь, но уже без денег.
- А почему это мне молчать? - подбоченясь, спросила баба. - Я кричать буду!
Игорь подошел к ней и зашептал в самое ухо. До Геры донеслись обрывки его речей: "блядство тырить"… "комбат на танке"… "дочку надо"… "за грехи, стало быть"…
- Тогда молчу, - сникла баба. - Только денег не предлагайте. С деньгами-то не по-людски.